Артём Горохов

Moya borba
Teodor Elovor

 

Предисловие автора

 

Каждый день мы ходим на работу, мы совершаем покупки, мы развлекаемся, мы живём и не задумываемся о том, что кто-то контролирует эти процессы. Наше общество построено на власти. Ведь государство – это есть не что иное, как система распределения власти в обществе. Но как проходит этот процесс осуществления власти? Кто и как получает власть? Как власть осуществляется в глобальном масштабе? Эти вопросы давно интересовали меня.

В книге я специально не указывал на место, на страну, где происходят действия. Это сделано потому, что проблемы власти, которые ярко проявились в странах «оранжевых революций», в арабских странах, где прошла горячая весна 2011 года, на самом деле, свойственны для всех стран мира. Пусть эти процессы находятся на разных стадиях и протекают с разной интенсивностью, но они, несомненно, идут повсеместно.

Более того, ещё сложнее власть распределяется на межгосударственном уровне. Формально все страны являются равноправными субъектами международного права, но это даже звучит смешно. Мы видим, что система миропорядка, выстроенная после Второй мировой войны претерпевает у нас на глазах такие существенные изменения, что в конечном счёте либо она будет перестроена полностью до основания, либо ей на смену придёт новый миропорядок.

Исторические события сегодня развиваются настолько стремительно, что все эти процессы происходят прямо у нас на глазах. И, возможно, мы являемся свидетелями событий, которые, в конечном счёте, приведут к построению нового мира, возникновению новых форм правления внутри государств и новых стандартов межгосударственных отношений.

Идея этой книги возникла у меня много лет назад, но прошёл не один год, пока она стала приобретать форму литературного произведения. Работу над романом «Моя борьба. Теодор Эловор» я начал в 2009 году. Первоначальный вариант книги был повествованием от лица «диктатора» Вальтера, но, сколько я не старался, работа не продвигалась. Только позже я понял, что мысли, которые излагаются в книге, не могут быть представлены от лица человека, непосредственно управляющего процессами в государстве. Нужен был как бы «сторонний наблюдатель». Тогда я заново начал писать книгу, где повествование шло от лица простого человека, которые мог оценивать обстановку с «житейской» точки зрения. После этого работа стала продвигаться, но всё-таки прошло почти три года, пока я поставил точку в этой истории.

Главная цель романа – обратить внимание читателя на важные исторические процессы, которые происходят прямо сейчас. На примере конкретных событий романа я надеюсь заставить читателя задуматься над своей жизнью, над государственными и историческими вопросами.

Ещё одна важная тема романа – это вопрос добра и зла. Универсально ли добро? Однозначно ли зло? Кто разграничивает эти категории? Может ли человек, искренно желая добра, принести много зла другим людям в их понимании? Является ли человек, делающий добро, добрым? Является ли злодеем человек, делающий зло? Можно ли оправдать тот или иной поступок человека, скажем благими намерениями? И ещё – становится ли человек, являющийся в нашем представлении злодеем, добродетелем, если он совершает добрый поступок? Может ли злодей вообще делать добро? Становится ли добрый человек злодеем от одного злого поступка?

На все эти вопросы каждый должен ответить для себя сам.

Я надеюсь, что этот роман поможет каждому человеку, ищущему ответы на свои вопросы, найти верный путь.

Приятного и увлекательного вам чтения, друзья!

 

Текст сочинения Т. Эловора по решению Партии публикуется в первозданном виде, без каких бы то ни было исправлений и дополнений.

Главный редактор издательства «Прорыв».

 

 

 

 

Глава Первая.

 

Если вы читаете это, значит меня наверняка уже нет в живых. Но меня радует то, что мои труды не были напрасными и что я смог рассказать вам всё, что произошло со мной за последние годы. Это мой взгляд на произошедшие в нашей стране события, но все события и действия в моём повествовании описаны точно и достоверно.

 

21 апреля 2017 года.

Уже пятый месяц я в одиночной камере. Кажется, что её размеры уменьшаются с каждым днём. Так и есть. Скоро я не смогу даже дышать. Следствие по моему делу уже закончено, как и по делам других партийных работников. Остался только суд и приговор. Мне уже давно всё равно. Когда оставляешь надежду – легче переносятся любые тяготы. Воспринимаешь это всё как пытку.

С утра зашёл охранник. Обычно он стучит в дверь и даёт еду в маленькое окошко, но сегодня он вошёл в камеру. Я спал на нарах, укрывшись старой солдатской шинелью, которую нашёл в камере, когда попал сюда. В нескольких местах на ней пятна засохшей крови. Ночью уже холодно.

Я сел на кровать, а этот дуб встал передо мной с наглой ухмылкой и произнёс:

- Твой Фюрер мёртв!!!

У меня всё похолодело внутри, и сердце сжалось… Я боялся услышать это с тех самых пор как попал сюда. Но теперь я смог совладать с эмоциями и только спросил в ответ:

-А твой, нет??

Это обезьяна в форме рассвирепела. Он в секунду выхватил дубинку и саданул меня по лицу. С партийцами в тюрьмах можно делать всё что угодно.

Кажется, я на миг потерял сознание. Охранник пнул миску с кашей, которую принёс на завтрак и всё разлил.

-Я сказал твой Фюрер! Монархическая свинья!

Он плюнул и ушёл.

У меня раскрошился один зуб и, возможно, была сломана челюсть. На лечение здесь рассчитывать не приходилось.

Я оторвал кусок подкладки шинели и, намочив его в раковине, приложил к распухающей щеке.

Значит сегодня утром был казнён Верховный правитель. Только идиоты и политиканы называли его «фюрер». Ничего общего с националистами и фашистами он никогда не имел. И даже теперь после всего что случилось, я не могу сказать о нём ни одного плохого слова. В своих действиях он всегда руководствовался исключительно процветанием страны и благополучием народа.

До этого мне передали записку, в которой сообщалось, что Клаус Фон Паннвиц был казнён за государственную измену. У власти по-прежнему оставалась военная хунта, которая обещала созвать новый парламент, объявить всенародные выборы. И при этом эти лицемеры ещё утверждали, что всё это делается под руководством партии! Ненавижу.

 

***

 

Первый раз я увидел Вальтера Колту в 2007 году, когда всё только начиналось. В то время я был студентом и постигал юридические науки.

Думаю, что это судьба привела меня в тот осенний день на собрание, организованное Национальной партией нового порядка (НПНП или 2НП).

Из-за обострившегося гайморита я пропустил довольно много занятий, и теперь мне приходилось оставаться после пар и отрабатывать свои хвосты.

Я точно помню, что это был четверг. Занятия закончились совсем рано – в 12 часов, а пожилой профессор-преподаватель криминологии сказал, что освободиться только в 4.

Я вышел на улицу и закурил. Было немного обидно. Уже хотелось есть, и я просто пошёл наугад по улице, надеясь найти приличное и дешёвое кафе. Но вместо этого, пройдя два квартала, я встретил своего однокурсника Николая. Это был лысеющий мрачный тип, с очень плохим зрением. Он был необщителен и на любые вопросы предпочитал отвечать односложно «да» и «нет». Он и поступил на учёбу только из-за своей инвалидности по зрению.

Я удивился, когда он заговорил со мной, удивился тому, что он вообще увидел меня и узнал. Обычно создавалось впечатление, что он вообще ничего вокруг не видит.

-Теодор! – воскликнул он, - неужели и ты сюда? – и он указал рукой на здание, в котором находился какой-то дом культуры.

Меня удивила его возбуждённость.

- Нет, - честно ответил я. – Просто гуляю и ищу место, где можно недорого пообедать. До стипендии ещё неделя.

Николай улыбнулся.

-Если ты симпатизируешь Вальтеру – в этом нет ничего постыдного. Мне интересно его послушать. Он говорит такие вещи, о которых люди боятся говорить и даже слышать. И при этом он не провокатор. Он всё это искренне. Идейный человек – уважаю таких!

-Да я и вправду просто мимо шёл!
Он снова улыбнулся и, взяв меня под руку, потащил в зал.

Вход был свободный, никто нас не проверял и не спрашивал, куда мы идём. Двое полицейских стояли возле открытых дверей зала и слушали Вальтера. Пустых мест не было, мы вошли и встали возле стены, где и так было полно народа.

Вальтера Колту я несколько раз видел на ТВ, но никогда не обращал на него внимания. Теперь же мне удалось хорошо рассмотреть этого человека. Он стоял за трибуной, взявшись сильными руками за самые края трибуны. На вид ему было чуть больше тридцати лет. Чёрные волосы были зачёсаны назад, благородное лицо, прямой нос, тонкие губы – всё это делало его весьма представительным и располагало.

Одет он был в костюм-тройку, что для нашего времени, согласитесь, редкость.

Темой его доклада была социальная политика Национальной партии, однако, он давно уже отошёл от темы, и это только раззадоривало всех собравшихся.

Вальтер был крайне возбуждён. Было заметно, что он всей душой желает того, о чём говорит.

-У этих либералов в головах, - громко восклицал он, - одна их западная либеральная белиберда! Чушь! Они хотят скопировать всё до последнего винтика и думают, что у нас сразу получится Швейцария или на худой конец, какая-нибудь Испания! Их ограниченные мозги не в состоянии увидеть, что наше общество давно больно и что его нужно лечить, а не ублажать. От потакания слабостям становится только хуже!

Я хочу ещё раз обратить ваше внимание на вопрос справедливости! Ведь именно для этого и было создано государство! Для справедливости, для защиты законопослушных граждан и для наказания преступников! Только на этих условиях нормальный гражданин будет уважать власть и закон и чувствовать себя защищённым! И нету большей справедливости, чем возмездие – соразмерное преступлению! Хорошо, экономические преступления, кражи и грабежи, мошенничество – это всё понятно, тут уместно лишение свободы, труд, штраф. Но как быть с преднамеренным жестоким убийством? С изнасилованиями детей? Терроризмом? Как можно оставлять на этом свете таких ублюдков? Видимо либералы даже в страшном сне не могут себе представить, что нечто подобное может случиться с ними или с их детьми! Они воспринимают криминал просто как статистику, прячутся за высокими заборами и охраной, и конечно, чувствуют себя в безопасности. Но как быть простому человеку? Я вам скажу одну вещь – я знакомился с материалами многих уголовных дел, и у меня волосы вставали дыбом от тех зверств, которые творили эти нелюди. Это отвратительные животные, не люди! Клянусь, я бы лично придушил их за их дела. Но все они! Подумайте! Все они живы! Они содержатся в специальных тюрьмах, в которых Красный Крест и чёрт его знает какие ещё международные организации и правозащитники следят, чтобы не дай Бог не нарушились их права!

Что за извращённое издевательство над жертвами преступлений? Как вы думаете себя чувствуют родители изнасилованных, убитых и расчленённых малышей, осознавая, что на их налоги содержаться твари, которые это сделали? И вы! Каждый из вас платит налоги и содержит их! Вы этого хотите? Я не хочу! Они достойны смерти – так пусть её получат!

В зале народ одобрительно качал головами и шумел. Кто-нибудь то и дело выкрикивал слова поддержки Вальтеру. А он в это время выпил воды и стал пролистывать текст своего выступления, который ему самому сейчас был не интересен. Я стал рассматривать людей в зале – в основном здесь были мужчины среднего возраста. Пожилых и совсем молодых было мало. Это были простые люди, видимо рабочие. Вальтер отложил бумаги в сторону и снова поправил микрофон.

Так почему в угоду Западным стандартам мы отменили справедливое наказание для нелюдей – смертную казнь? А нас кто-нибудь спросил? А как же мнение народа? Где их хвалёная демократия? Преступность возрастает, а мы либерализуем уголовное законодательство и кичимся тем, что у нас меньше всех в мире число заключённых на душу населения. У нас что, самые честные и законопослушные люди в мире? – Он сделал паузу. – К сожалению нет! А что это означает? Это означает, что преступники у нас ходят безнаказанные по улицам, не исправляясь, не чувствуя вины, не уважая закон и нас с вами.

Я не жестокий палач! Я такой же, как и вы все! Всё что я хочу – это справедливость! Разве это много? Разве мы не заслужили этого? К сожалению, мы не получим её, если будем ждать её от кого-то. Только мы сами должны позаботиться об этом! Вступайте в наши ряды, голосуйте за Национальную партию нового порядка, и мы вместе восстановим справедливость!

Вальтер Колту почти выкрикнул последние слова и несколько отстранился от трибуны, давая этим понять, что речь окончена. Зал взорвался аплодисментами. Люди встали со своих мест и продолжали хлопать и кричать.

Чувство всеобщего восторга передалось и мне. Я тоже стал хлопать и даже свистнул пару раз.

За столом, находящимся на сцене, улыбающийся старичок что-то говорил, но его уже мало кто слушал. Он быстро подвёл итоги собрания и попрощался. Люди, обсуждая речь Вальтера, стали покидать зал. Я подошёл к сцене и стал рассматривать брошюрки и буклеты, разложенные на столах.

- Вы хотите записаться в ряды НПНП? – услышал я приятный женский голос. Подняв глаза, я увидел симпатичную девушку-блондинку, которая, как оказалось, тут же записывала имена и координаты всех желающих вступить в партию.

-Нет, пока, - смущённо ответил я. – Я ещё даже не знаю, что у вас за партия.

-Тогда, я соберу для вас раздаточный материал.

Она взяла по одной из всех имеющихся брошюр и протянула их мне.

В опустевшем зале из гостей остался только я один. Николай куда-то пропал. Вальтер и старичок, который говорил в конце, спустились со сцены и шли впереди меня.

-Хорошее выступление, - говорил старичок. – Только надо было придерживаться регламента и темы. Зачем ты опять начинаешь всех заводить? У нас была социальная тема.

-А это и есть социальная тема! Понимаешь, я говорю о том, что волнует людей, я чувствую, что им интересно, а что нет…

- Ну не знаю, не знаю… Сейчас такие речи даже Фидель Кастро не произносит, а ты опять за своё! Сейчас у политиков должен быть другой имидж.

-Я вот что скажу – я не пытаюсь кому-то понравится. Я говорю людям то, что хочу сделать и зову с собой. Если хотят – то пусть идут, - если не хотят – то пусть идут к чёрту!

Они вышли из зала, и я остался совсем один. Признаюсь, на меня речь Вальтера произвела огромное впечатление. Наспех пообедав, я пошёл к своему профессору, которому почти с отвращением рассказал о либерализации и демократизации нашего уголовного законодательства.

В следующие несколько дней я находился в глубоких размышлениях. Вальтер Колту и его НПНП не шли у меня из головы. Во время каникул я проходил практику в различных органах государственной власти и несколько раз я ознакамливался с материалами дел об убийствах и изнасилованиях, смотрел записи следственных экспериментов и показаний потерпевших. В лицах этих несчастных была боль, стыд и страх. Преступники же наоборот – вели себя раскованно и часто нагло. Для них этот поход за решётку был не первым, и их ничего там не страшило.

Признаться, мне и самому было непонятно, для чего нужны такие неестественные и несвоевременные изменения в уголовный кодекс.

Николай больше не говорил о той нашей встрече, словно ничего и не было. Он по-прежнему был нелюдимым одиночкой.

Я весьма заинтересовался деятельностью партии. Здесь нужно сказать, что до этого момента меня не слишком интересовала политика. Я не задумывался о том, что социальные проблемы могут быть из-за несовершенства политического режима, или политического курса.

Размышляя, я ужаснулся тому, что со временем стал принимать как должное алкоголиков, попрошаек, воришек, мошенников и прочих антисоциальных элементов. Я решил, что никак не могу исправить эту ситуацию, что всё это будет так всегда, а я только маленький человек.

В брошюрах партии и Вальтера красной нитью шла мысль о том, что мы сами должны решать, чему быть, а чему нет, какие законы принимать, а какие нет. Главной причиной для любых государственных решений должны быть исключительно благополучие страны и народа, а не зарубежная диктовка или скрытые интересы проворовавшейся элиты. Эта мысль мне очень понравилась.

В общем, здесь не высказывалось никаких экстремистских призывов. Только законность, прозрачность экономики, социальная справедливость, нравственная чистота. Вальтер призывал под своё знамя всех тех, кто хотел порядка и чья совесть не позволяла им пройти мимо. Я стал понимать, что тоже не смогу пройти мимо, что это моё!

Интернет пестрил лозунгами, поносящими 2НП. Как только не называли эту партию – и фашистской сволочью, и левыми террористами и религиозными фанатиками-монархистами. Конечно, это были бредни. Партию нельзя было отнести ни к одной из перечисленных групп.

Только вот «обвинение» в монархизме имело под собой некоторые основания. Оно появилось из-за того, что Вальтер и его ближайшие помощники нещадно критиковали демократию. Поначалу это казалось мне необоснованно и дико, но моё мнение в корни изменилось, когда я смог принять участие в записи одной из популярных телепередач, в которой гостем программы был Вальтер. Но об этом я расскажу немного позже.

С тех пор я всё своё свободное время тратил на изучение материалов сайта НПНП и их пропаганды, а также выпадам в их адрес со стороны официальной и неофициальной прессы. После несложного анализа мне стало ясно, что всё это – громкие крики, пытающихся отпугнуть заинтересовавшийся народ от растущей политической силы. В НПНП стали видеть конкурента и возможно даже врага и предпринимать превентивные меры чтобы, как выразился один интернет-портал «задавить гадину в зародыше».

Я снова стал переживать, замечая любое антисоциальное явление. Меня раздражала сауна и спа-салон под окном, которые были попросту борделем. Я не мог уснуть, когда ночью сюда приезжали господа на дорогих машинах, из которых высыпались пьяные визжащие проститутки. По слухам в этом салоне «заседало» всё руководство города, так что владельцу заведения не приходилось беспокоиться. В доме за углом недавно вышедший из тюрьмы парень под прикрытием полиции торговал «травкой». Во дворе то и дело шатались его обалдевшие клиенты.

Меня стала бесить учёба, кичливое восхваление достижений нашего руководства на фоне того, что я видел каждый день вокруг себя. Всем как будто стало наплевать на то, что происходит на самом деле. Главное – статистика и показатели!

На сайте НПНП, который я посещал каждый день, я, наконец, встретил то, что ждал так давно – очередная встреча Вальтера с избирателями. На этот раз она проходила утром в субботу на окраине города в одной из текстильных фабрик.

Плюнув на никчёмную учёбу, я спозаранку отправился на встречу. На этот раз я приехал раньше, и мне удалось занять место поближе к сцене. Зал стал постепенно заполняться. В основном здесь были женщины, работавшие на этой фабрике.

Когда на сцену прошёл Вальтер в пиджаке и чёрной водолазке, все зааплодировали. Он улыбнулся, как мне показалось, смущённо. Председатель местного профкома вкратце рассказал о целях сегодняшнего собрания и предоставил слово Вальтеру, кроме которого на сцене не было других представителей НПНП.

Женщины, как видно не имели никакого представления о партии и с интересом рассматривали только статного и добродушного Вальтера. Однако не прошло и пяти минут, как они стали слушать его с великим вниманием.

-Наша задача, - говорил он, - дать каждому законопослушному и порядочному гражданину все, что только возможно в нашем государстве на сегодняшний день. Но первое – спокойствие, стабильность, справедливость – три «С». Другими словами, у каждого человека должен быть надёжный тыл! То есть – семья! Вот что главное! Вот что дисциплинирует, вселяет в сердца доброту и любовь! (Женщины закачали головами в знак одобрения.) Скажу вам честно – я не хочу иметь никаких дел с теми, кто не ценит свои семьи, не ценит любовь близких, кто предаёт семьи изменами и интригами. Клянутся в любви и верности, а сами содержат любовниц, ходят по борделям. Как я могу доверять человеку, если он предаёт самых близких людей??? Да он сдаст меня любому встречному при первой же возможности! То же самое и с государственными чиновниками! У меня уже давно было предположение, что все они думают не головой, а чем-то другим! (Зал засмеялся и зааплодировал)

«Ну вот и всё, - подумал я, - зал в его руках!» Видимо Вальтер тоже это почувствовал. Он глотнул воды и стал немного более серьёзным.

- Мне стыдно слушать, когда женщины говорят «Пусть гуляет! Брак станет крепче!» Или когда вообще устанавливаются «свободные отношения»! Это просто позор, по моему мнению. Или когда оправдывают проституток, что, мол, у них жизнь тяжёлая, или что у них дети, которых надо кормить! Да пусть идут к чёртовой матери! (Я заметил, что в этот момент он почувствовал, что слишком разошёлся и попытался сдержать себя). Они разрушают наши семьи, наше государство, разносят болезни, разврат! Это их ещё оправдывают? Да кто смеет? Нечем кормить детей – иди и работай! Я предлагаю включить проституцию в разряд уголовных преступлений! Если мы посмотрим, какой вред от них, то мы ужаснёмся! Никакой легализации, никаких вольностей и попустительства! Мы предложим всем желающим обучение и работу для пользы нашей страны и народа, а тот, кто не встанет на путь исправления – пусть шьёт рукавички! (Зал взорвался аплодисментами. На глазах многих женщин я увидел слёзы, а на губах – улыбку.) Мы будем заботится о наших семьях а не о каких-то потаскухах! – Выкрикнул он, перекрикивая зал.

Неожиданно мне стало плохо. Я испугался, что не смогу сдержать тошноту и пулей выскочил из зала. Пока я дошёл до туалета, приступ тошноты прошёл. В фойе был прохладный и свежий воздух. Я стал глубоко дышать. Я был горд за Вальтера, за то, как он удачно выбрал тему и манеру обращения с этими рабочими. Мой мозг кипел от его речей. Мне хотелось немедленно приступить к действию – сослать всех проституток в Сибирь – валить лес, или добывать уголь. Мне стало смешно от своих мыслей.

Недалеко от входа я увидел стол, возле которого стояло несколько коробок, а в них копошилась девушка, которую я видел в доме культуры.

-Вам помочь? – спросил я.

Она подняла голову и видимо сразу узнала меня.

-А, это вы!? – она улыбнулась. – Если хотите помочь – берите листовки из вон той коробки и раскладывайте на столе. Потом берите брошюрки красные и зелёные.

-Окей!

Мы стали раскладывать весь материал на столах. Вскоре всё было готово. Как раз к тому времени собрание было закончено, и люди, возбуждённо галдя, стали выходить в фойе. Они брали раздаточный материал целыми охапками. Сначала это меня удивляло, но девушка подмигнула мне. «Пусть дают знакомым и друзьям! Это нам на руку!»

-Спасибо вам! – сказала она и протянула мне руку. – Я Марина!

-А меня зовут Теодор! Очень рад знакомству!

-Вы пришли чтобы послушать? – спросила она с неизменной улыбкой.

-Ну в общем да… - я замялся.

- Это же хорошо! Значит вам не всё равно! Значит вы думаете, стремитесь к правде! Я от его речей тоже прихожу в восторг!
В это время из зала вышел Вальтер в сопровождении нескольких людей из заводского начальства. На его щеках был густой румянец, на лбу выступил пот, который он вытирал платком. Он подошёл к столу и улыбнулся.

- Это Теодор! – представила меня Марина. – Он уже несколько раз посещает наши митинги и вот вызвался помочь мне.

- Я Вальтер Колту! – представился он, сильно сжав мою руку.

-Очень рад знакомству, господин Колту! Замечательная речь! – я, признаться, растерялся от того, что такой известный и популярный человек вот так запросто подошёл ко мне и разговаривает со мной без всякого пафоса.

-Ну, Теодор, на счёт речи я бы с вами поспорил! – он засмеялся. – Так политики не должны вести себя. Вы интересуетесь НПНП?

- Да, я не так давно узнал о партии и теперь вот изучаю вашу программу и ваши политические взгляды.

-Тяга к познанию и совершенству – наилучшая мотивация для действий. Я приглашаю вас на запись передачи «Перекрёстный допрос!» в понедельник.

-Спасибо!

-Придёте?

-Обязательно!

-Отлично, тогда Марина достанет для вас билет! Желаю удачи!

Он попрощался и ушёл. Я с Мариной стал собирать немногие оставшиеся листовки и буклеты. Настроение у меня было замечательное. Я был в восторге. Марина мне казалась самой замечательной девушкой на свете, а Вальтер – самым великим человеком, благородным, прямолинейным и справедливым.

Мы остались с Мариной вдвоём, т.к. оказалось, что она здесь живёт неподалёку. Мы вышли на улицу, и я не знал о чём её спрашивать, о партии или о ней самой? Пожалуй, я никогда прежде не встречал настолько идеологически подкованную и политически грамотную девушку. Я не удивился, когда она сказала, что училась на политолога. Я даже не удивился, когда узнал что её отчислили с 4 курса, когда она с другими активистами Партии участвовала в запрещённом митинге у посольства Америки, когда казнили Саддама Хусейна. Восстановиться на учёбе у неё пока что так и не получилось, так что она всю себя посвятила делу партии и Вальтера. На свою скромную зарплату она жила с матерью и братом в съёмной квартире на задворках города.

Когда мы проходили мимо станции метро на нас устремились взгляды нескольких попрошаек, для которых это было излюбленное место. Это были смуглые женщины с грудными детьми, завёрнутыми в тряпье, дети постарше, которых они уже не могли таскать на руках, и благовидные старушки. Но, встретив сердитый взгляд Марины, они моментально отвернулись, и их страдальческие лица стали вмиг безразличными.

-Вот смотри! – гневно сказала она. – Дармоеды! Клопы нашего общества! От них нет никакой пользы! Не работают, не учатся, плодят себе подобных и сидят на шее у добросердечных простачков, которые думают, что они в чем-то нуждаются!

-Что ты? – удивился я. – Может им и вправду нечего есть?

Она даже остановилась на миг и развернулась ко мне.

- Мы всё расследовали! Два года назад. У них настоящая мафия! Сюда они даже с других городов приезжают каждый день! И могут зарабатывать в десять раз больше чем, скажем, простой дворник или человек другой рабочей профессии. И при этом это всё равно что мошенничество! Грабёж! Обманывают, специально одеваются так, детей несчастных с собой таскают. А сами жируют, живут можно сказать шикарно!

-Я видел по телевизору передачу… Но не думал, что и вправду всё так. Но что поделать? Наверное, такие есть везде.

-Когда Национальная партия придёт к власти, таких не будет! – серьёзно сказала она. – Предложим работу, а если нет – то штраф или на исправительные работы. Мы в прошлом году проводили акцию – почти на всех станциях метро силой выгнали их. А что делать, если полиция плевать хотела?! Мы, конечно, не сделаем общество идеальным, - задумчиво сказала она. – Человек не совершенен. Но мы должны стремиться к этому. Если каждый сделает хотя бы немножко, если не будет равнодушным, то мы устроим мир нового порядка!

«Что заставило её так поверить в эту идею, в Вальтера? – думал я, смотря на неё. – Тяжёлые жизненные условия? Обида на общество? Или она просто влюбилась в обаятельного Вальтера?» Признаюсь, мне было всё равно. Я был в восторге от маленькой беззащитной девочки, полной решимости перевернуть весь мир! Я и сейчас в восторге от таких людей, кем бы они ни были, и сколько бы лет им ни было. Да здравствуют люди, желающие перевернуть мир! У них это получается!

 

***

 

Запись телепередачи «Перекрёстный допрос» проходила на следующей неделе в центральном здании гостелерадиокомпании. Список участников подавался заранее и тщательно проверялся. За эту неделю мы несколько раз встречались с Мариной. Я был в их убогой квартире. Её мать была серой, рано состарившийся женщиной. Она была настолько забитой, что даже стеснялась посмотреть на меня. Может она просто стыдилась своего положения, хотя тут не было чего-то зазорного. Марина много рассказывала о своём детстве, об учёбе в институте и, конечно же, о партии. Партийная работа и идея сделать мир справедливым и красивым – была главным, что поддерживало в ней силы, давало смысл жизни.

Меня даже начало задевать, что она видела во мне не парня, не друга, а однопартийца, соратника.

Тут стоит заметить, что я подал документы на вступление в партию. Вообще-то этот процесс должен был быть довольно долгим, но так как Марина занималось этим и лично поручилась за меня, мне обещали, что выдадут членский билет уже через месяц. С того дня Марина в шутку называла меня «партайгеноссе». Мне от этого было смешно и гордо. У Вальтера в этом отношении был свой принцип: он не стремился набрать в партию как можно больше людей. Наоборот – он брал только тех, кто понимал и принимал его идею, готов был действовать. А я уже был готов действовать!

На запись передачи мы пришли вместе с Мариной. Перед началом съёмок она бегала по студии и помогала своему шефу. А Вальтер был как всегда на высоте. Казалось, что он совершенно лишён эмоций, что его ничто не может удивить или вывести из себя. Только много позже, когда я стал бывать у него дома, видя его в домашней обстановке, я понял, что на самом деле он чувственный человек, также как и все подверженный страхам, нерешительности, возможно лени и ещё черт его знает чему. Просто он работал над собой, старался стать лучше для того чтобы вести за собой к великой цели.

Передача «Перекрёстный допрос» шла по одному из центральных каналов каждую неделю вплоть до того страшного случая, после которого её закрыли. Если вы помните там было два ведущих-политолога они старались таким образом задавать вопросы гостю, чтоб доказать обратные утверждения. Один брал одну крайность, другой – другую, а бедный гость только успевал отвечать на компрометирующие вопросы.

В совсем небольшой студии собралось человек сто зрителей. Режиссёр сказал нам, как нужно сесть, как нужно себя вести, когда снимает камера, когда аплодировать и прочее такое.

Один из ведущих брался доказать что Вальтер – фашист, желающий заполучить власть и перевешать всю оппозицию, а другой – что он спаситель народа и страны и что будущее за НПНП.

Началась съёмка, и то блестящее выступление Вальтера, которые многие потом назовут историческим.

-Так значит вы утверждаете, что демократия изжила себя? – сразу пошёл в атаку противник Вальтера. – Но как такое может быть, если она победоносно шагает по всему миру? Все признают, что это оптимально. Или вы берётесь переубедить их?

- Боюсь это не мои мысли! Это мысли величайших мужей, которые оставили свой след в истории человечества. Платон, Сократ, десятки других! Они знакомы вам? По моему мнению, ни один думающий человек, не стоящий у власти не будет защищать эту подлую форму правления!

-Вы не доверяете народу власть? Вы хотите стать единоличным монархом, вождём, фюрером? Это эгоистично, господин Колту! – ведущий поправил наушник в ухе и манерно улыбнулся в камеру.

-Дело в том, что при демократии государствами обычно управляет кучка малодушных и алчных лизоблюдов. Они получают власть и начинают вытягивать из страны все соки до тех пор, пока их не сменят следующие. Им всё равно. Скажем так – демократия – это лучшее прикрытие для подлецов у власти. У них всегда один ответ: вся власть принадлежит народу, а мы лишь его слуги. А когда их уже разоблачат и припрут к стенке, они поют другую песню – мы и не думали, что этот человек такой негодяй! А как он говорил! А куда же вы, господа избиратели, смотрели, когда голосовали за него? Вы наделили его властью, вот и расхлёбывайте! Народ чешет свои головы и думает: всё верно – пенять не на кого. Идеально, верно? То ли дело, скажем, при монархии – правителю некуда деваться, и каждый знает, кто за всё в ответе.

Ведущий напряжённо слушал то, что ему говорили в наушнике и улыбался в камеру.

- Что же вы скажете против демократических механизмов, выборов?

- Идеологи французской революции утверждали, что демократия существует только до тех пор, пока не пройдут выборы. Всё! После этого создаётся новая каста правителей, новая аристократия, которая распоряжается властью как хочет! А все механизмы регулирования после выборов – это профанация! Фарс! И если не ошибаюсь, советский лидер Иосиф Сталин говорил: «Главное не как проголосовали! Главное – как подсчитали!».

-Ну вы просто как нигилист отрицаете всё!

-Я ещё не закончил! Вот вам факт, с которым не поспоришь: в некоторых странах достаточна явка тридцати процентов избирателей для того, чтобы выборы были признаны состоявшимися. А при том, что есть возрастной ценз участия в голосовании, есть цензы оседлости, заключённые не могут голосовать и т.д. В результате вообще правом голоса обладают всего 40-50% от населения страны. Так, скажем из 10 миллионов населения могут голосовать только 45% - 4,5 миллиона. Из них пришло 30% - 1,5 миллиона. И из них 30 процентов проголосовали за какую-нибудь партию и дали ей большинство в парламенте и право назначать премьера и выдвигать кандидатуру президента. Вот вам и результат: 500 000 проголосовавших решили судьбу десяти миллионов. И это всё демократия – власть большинства! Где большинство? ( В этот момент лицо Вальтера налилось краской). Подумайте, для больших финансовых корпораций и для закулисных игроков, желающих положить лапу на бюджет и госзакупки и ресурсы обеспечить явку необходимых нескольких процентов – как раз плюнуть.

- Полностью с вами согласен, господин Колту! – решился вступить в разговор другой ведущий. – Получается демократия – это всего лишь обман для того чтобы воротилы могли спокойно управлять странами и народами?

- Абсолютно точно! Когда-то давно люди боялись хорошо вооружённых воинов, подкармливаемых королём. Потом боялись бога, наместником которого назывался монарх. Но потом к власти решили прийти держатели капиталов, воротилы бизнеса. Для этого людей разучили бояться бога, верить в него, упразднили монархии, обещая золотые горы. Но в результате народы получили еще более страшную кабалу. Современные масс-медиа, общество потребления создают свои новые ценности, делают людей аполитичными, апатичными животными, выполняющими каждый день свою работу и проводящими всё свободное время перед телевизорами. Никому не нужно чтобы человек задумывался о смысле, искал правду, занимался политикой и вообще мыслил! Это опасно для наших тайных господ. Думающий человек – враг демократии – он выделяется, он индивид, а им нужен демос – как стадо с усреднённым общественным мнением.

Я слушал речь Вальтера с открытым ртом. Он просто открывал мне глаза. Он всё говорил как есть. Он так мастерски вёл разговор, что легко пользовался безграмотностью своих оппонентов и выглядел абсолютным победителем. Марина внимательно слушала его. Её глаза светились, и она то и дело кивала, соглашаясь со словами своего кумира. Многие люди в зале тоже задумались, услышав Вальтера. У слова поистине страшная сила!

- Предположим, что мне снится кошмар, и вы приходите к власти с вашей экстремистской партией, - опомнился покрасневший от злости и напряжения толстяк ведущий. – Что вы предложите народу вместо этой, как вы выразились кабалы? Другую кабалу? Рабство? Тоталитарный режим на штыках военных и дубинках полиции? В таком случае думающий человек будет больше противится вам, нежели демократам. Кто добровольно пойдёт в вашу петлю?

- Спасибо за хороший вопрос! – улыбнулся Вальтер. - Мы собираемся дать людям главную их потребность – справедливость. Так уж устроен человек – он не может терпеть обмана и фальши. Государство, каким бы оно ни было, должно строиться на принципах справедливости. Кроме того, мы ищем думающих людей, стремящихся понять, сделать жизнь лучше. Мы призываем всех участвовать в построении новой страны, нового порядка. Мы построим страну такой, какая она нам понравится, а не такой, какой хотят её видеть хозяева жизни, пригодной лишь для удовлетворения животных потребностей стада. Мы только хотим, чтобы каждый чувствовал ответственность за то, что он делает, мы хотим, чтобы воры сидели в тюрьме, а не в парламенте, мы хотим чтоб убийцы и насильники висели в петлях, а не у нас на шеях! Мы требуем этого, и мы получим это! Мы найдём 5% умных и достойных людей, необходимых для вашей демократической процедуры! Мы найдём любой процент! Я верю в наш народ!

- Все жесточайшие диктаторы приходили к власти демократическим путём! – чуть не завизжал ведущий.

-На это могу сказать только то, что вы нашли ещё один минус демократии.

Зал зааплодировал. Не буду вам полностью рассказывать про это шоу. Вы все видели его. Скажу только, что Вальтер одержал оглушительную победу. На телевидение поступали тысячи звонков. Люди просили повторить трансляцию. Этого сделано не было. К тому времени власти уже стали понимать, что НПНП приобретает реальную силу и не хотели делать лишнюю рекламу. Всё что сделал телеканал – это выложил запись на своём сайте, но и этого было достаточно.

Когда мы вышли проводить Вальтера к машине, что ждала его на заднем дворе, я заметил, что он еле держался на ногах. Эта часовая передача отняла у него столько сил, что он падал от изнеможения.

 

***

 

Моя жизнь резко изменилась после той передачи и после моего вступления в Национальную партию нового порядка. Она наполнилась смыслом, значимостью. Мне было невероятно приятно ощущать себя одним целым с тысячами наших однопартийцев, которые мыслили как и я и которые реально делали всё от них зависящее для победы справедливости. Мы были вместе с Мариной. И мы были счастливы. Кроме всего прочего нас единило ещё и то, что мы делали одно дело. Спустя несколько месяцев после нашего знакомства Марина переехала жить ко мне.

После моего вступления в партию и съёмок той программы меня вызвали к декану нашего факультета. Это произошло прямо во время занятий так, что многие сокурсники даже подшучивали, что меня повели на расстрел. Почти так и вышло.

Декан встретил меня на пороге своего кабинета и сухо поздоровался.

-С тобой тут хотят поговорить! – буркнул он, пропуская меня. И потом добавил, заглянув внутрь, - ну тогда я вас пока оставлю.

Возле стола декана стоял молодой человек, чуть старше меня, одетый в аккуратный пиджак и чёрную водолазку. Он сразу попытался просверлить меня взглядом своих чёрных глаз, но так как мне нечего было скрывать, он видимо подумал, что я умело конспирируюсь. Я уже догадался, что это был человек из органов государственной безопасности.

Он кисло улыбнулся и предложил мне сесть.

-Ваше имя и прочая информация мне известна по долгу службы, - начал он. – В мой профессиональные обязанности входит курирование вашего университета. Ведь студенты вечно самые активные, ветреные, с кавардаком в голове, верно, Теодор?

Я улыбнулся.

- Да, часто так случалось, но теперь молодёжь не активна политически.

-Ну, может это и хорошо. Ведь всем нам нужно одно – спокойствие.

Я уже начинал злиться на эту ищейку, но не подавал вида и соглашался с его болтовнёй. Он видимо возомнил себя Джеймсом Бондом и Шерлоком Холмсом в одном лице.

-Знаешь, Теодор, я знаю много таких как ты. И со всеми ими мы нашли общий язык. Ведь никому не нужны проблемы. Я думаю, что тебе надо спокойно доучиться и стать достойным гражданином. А мне нужно чтоб здесь не велась всякая агитация и прочая подрывная деятельность. Ты меня понимаешь?

-Разумеется.

- Ты вступил в эту партию, как и все молодые люди, прельстившись громкими лозунгами и модой. Но я готов поклясться, что через несколько лет ты поймёшь, что ошибался. Ведь иначе ты можешь плохо кончить.

Я уже готов был ему возразить, что это моё законное право и всё такое, но он опередил меня.

- Если ты хочешь доучиться, то ты здесь даже пикать не будешь про своего Фюрера и про прочую белиберду. Не думай что ты стал так крут, вступив в 2НП. Вылетишь как пробка!

Всё время нашего разговора он стоял возле стола или ходил по ковру. Сейчас он подошёл к двери и приоткрыл её. Потом он снова закрыл её, словно вспомнил что-то вдруг, и сказал мне с порога:

-И помни, теперь ты у меня под колпаком!

После этого он вышел, а следом и я. Выглянув из приёмной, я увидел, как этот шпик разговаривает с деканом. «Ты можешь идти!» - сказала мне секретарша прокуренным голосом.

Я и так подумывал над тем, что могу идти. Идти куда хочу. Я не видел смысла в продолжении обучения т.к. не мог уже представить себя в этом гнусном мире. Все мои мысли были только о построении нового справедливого порядка. В этом случае я мог принести гораздо больше пользы партии оставив обучение и занявшись, скажем, агитацией. Но когда Марина услышала об этом, она чуть не побила меня. Я первый раз видел её такой злой. Она сказала, что я болван, если не понимаю, что, будучи образованным и дипломированным специалистом я принесу партии куда больше пользы, а такие мысли свойственны только слабакам и неудачникам. Естественно, после такого выступления я уже не мог и думать о прекращении учёбы. Хорошо, что Марина тогда остудила мой пыл.

 

***

 

Я стал принимать самое активное участие в жизни партии. Я сдружился с пареньком, которого звали Иван. Он работал водителем. Вместе с ним мы возили все реквизиты, которые были необходимы для проведения митингов и встреч, забирали из типографии готовые листовки и буклеты.

Первоначально мы работали с одной проверенной типографией, но потом начались проблемы, задержки и владелец, наконец, сказал, что у него из-за нас проблемы и он больше не хочет с нами работать. Тогда на собрании было решено приобрести оборудование и организовать собственную типографию. Тем более что заказов у нас было столько, что мы могли вполне загрузить работой и не одну типографию. В мои обязанности вошло снабжение нашей типографии всеми расходными материалами. Мы завозили на грузовых машинах огромные бумажные рулоны, которые весили по полтонны, целыми коробками таскали тонеры для копировальной техники. За самим процессом следил молчаливый мужчина по имени Ахмед. Абсолютно лысый, в неизменной белой рубашке с закатанными рукавами он целыми днями ходил по типографии, подгонял наших четверых работников и курил. Вначале он почти не разговаривал со мной, но спустя пару месяцев нашей работы, он стал более дружелюбным и открытым, словно я прошёл какой-то его тест. Он рассказал как-то как работал на гознаке, как потом уволился оттуда. К сожалению, я так и не успел узнать его хорошо. Он вскоре скоропостижно скончался от рака. Могу только сказать, что своё дело он знал досконально.

В нашу типографию часто наведывались товарищи из конторы. Они придирчиво изучали каждый выпускаемый нами продукт на предмет экстремизма и антиконституционных лозунгов. Что-то беспричинно запрещалось и изымалось целыми тоннами, но в начале нашей работы это было редкостью.

Настоящие проблемы начались позже, когда началась предвыборная борьба и когда мы перестали стесняться в наших лозунгах и высказываниях. К тому времени нам пришлось закупить оборудование для ещё одной типографии, которая работала в подвале соседнего здания, но уже подпольно. Круглосуточно она выпускала материал, который потом небольшими партиями развозился по нашим ячейкам в разных городах и областях, в основном на частных машинах под видом безобидных календарей или каких-нибудь корпоративных заказов вроде рекламных буклетов.

Национальная партия нового порядка не имела хорошей организационной структуры.

Она была образована как общественное движение за справедливость. Вальтер сначала не состоял в нём. Движение выявляло нарушение закона чиновниками, фиксировало факты взяточничества и коррупции на фото и видео и выкладывало всю эту информацию на своём сайте в Интернете. Постепенно сайт стал весьма популярным, сюжеты присылали сами люди, снимая на камеры телефонов продажных полицейских, врачей и чиновников. Боясь оказаться на этом сайте, господа бюрократы сделали то, что могли – запретили сайт, обвинив движение в компромате, клевете и политизированности.

Именно в тот момент, когда сайт был на грани закрытия, в движение вступил Вальтер. Ему удалось расшевелить отчаявшихся организаторов движения, вселить в них надежду. Сразу после закрытия сайта Вальтер позаботился о том, чтобы разместить этот ресурс на зарубежных площадках, куда не могли дотянуться руки агентов властей. Не смотря на то, что доступ к сайту для граждан был закрыт, через прокси-серверы его посещали десятки тысяч человек ежемесячно.

Вскоре было запрещено и само движение, но его организаторы под предводительством Вальтера образовали НПНП. Не смотря на то, что бывшие лидеры движения были весьма сообразительными и талантливыми людьми, у них не хватало энергии для того, чтоб вести за собой кого-то. Скорее их самих нужно было подталкивать. У Вальтера было всё это. У него было столько сил и энергии, что казалось, вот-вот от него начнут исходить разряды. Он был человеком идейным, и это подпитывало его силы. Ведь ради достижения великих целей можно стерпеть что угодно и пожертвовать всем, чем угодно.

Бывший лидер Движения за справедливость был тем лысым старичком, которого я видел на выступлениях Вальтера. Его звали Мехмед Охлуфи. Абсолютно лысый, но с густой бородой, в неизменных очках – он был мозговым центром партии. До своего выхода на пенсию Мехмед занимался наукой, преподавал историю.

Лучше всего я узнал Вальтера, когда мне посчастливилось побывать у него дома. Это было второго марта 2008 года. Не смотря на то, что я только вступил в партию, Вальтер уже вполне доверял мне и часто поручал важные задания. Кроме того, он знал, что мы живём с Мариной и весьма поощрял это. Правда до этого он пару раз серьёзно сказал мне: «Обманешь Марину – прибью!» Это было и смешно и серьёзно. Да я бы не бросил её, если бы мне угрожали прибить за обратное. Я любил её без ума.

В этот тёплый день Марина сказала, что вечером нас ждут на приёме у Вальтера дома.

-Сегодня день рождения Авроры Колту. Он пригласил нас. Будут только самые близкие! – она очень радовалась. Партийные деятели, которые были очень дружны между собой, были для Марины как семья.

Я сначала переживал по поводу того, будет ли красивым моё присутствие, ведь я ещё, грубо говоря, никто, но оставить или огорчить Марину я не имел права.

Дом семьи Колту располагался в хорошем районе города. Вальтер был юристом по образованию, но у него был бизнес в сфере компьютерных технологий. Он владел несколькими популярными сайтами, которые позволяли ему жить, не задумываясь о пропитании. Да он бы и так не задумывался – его больше увлекали мысли о великом. Наверное, не будь у него этих сайтов – он бы жил в нужде. Впрочем, не знаю. Человек с таким сильным характером нашёл бы средства содержать семью.

Просторный двухэтажный дом с большим красивым двором был построен в шикарном стиле и обставлен соответственно. Оказывается Вальтер был большим любителем старины и антиквариата. Меня почему-то это не удивило.

Дверь нам открыла сама хозяйка. Я прежде не видел Аврору Колту, но она меня сразила с первого взгляда. Это была невероятной красоты женщина с тихим и покладистым характером. Она была прекрасная хозяйка и для неё не существовало никого, кроме её мужа. Она полностью растворилась в нём. Это была невысокая черноглазая брюнетка тридцати пяти лет. Она была очень красива и женственна. Приняв от нас букет роз, она сразу потянула Марину на кухню, а меня отправила в зал, откуда доносился громкий смех.

В большом зале был приятный полумрак. Горел камин с настоящими дровами, на рояле за которым играл какой-то молодой парень в очках, горел большой подсвечник с пятью свечами.

Вальтер стоял посреди комнаты и набивал трубку табаком. На нём был полосатый махровый халат. Видимо он только что рассказал удачный анекдот, так как все смеялись до слёз.

-…а ты на рынке что-ли? Нет в аптеке! – повторил он и протянул мне руку. – Здравствуй Теодор! Располагайся где тебе удобно. Чувствуй себя как дома!

Я поздоровался за руку со всеми присутствующими. Здесь было всё партийное руководство и ещё четверо мужчин, включая очкарика за роялем, которых я не знал. Я сел в пустующее кресло. Вальтер тем временем подошёл к патефону, который стоял в углу. Я такие прежде видел только в музее. Он достал старинную пластинку и, сдув с неё пыль, аккуратно поставил на диск. «Луис Армстронг, господа!» - прокомментировал он, устанавливая иглу звукоснимателя. Сначала послышалось только шипение и хрип, но потом заиграла давно забытая музыка тридцатых. «I hope Gabriel likes my music» - запел знаменитый джазмен. Вальтер прищёлкивал пальцами, а парнишка пытался импровизировать на рояле. Но Вальтер подошёл и с улыбкой закрыл крышку. «Пусть играют профи!» - услышал я.

Он налил в бокал коньяка и поднёс мне.

Со своего кресла я стал наблюдать за присутствующими. В углу играли в шахматы два заместителя и доверенных лица Вальтера – Мехмед Охлуфи и Альбин Мартин. Об Альбине я знал мало. Он был отставным полковником, воевал во время одной из южных кампаний, был ранен и имел много наград. Он был высоким плотным человеком с короткой стрижкой и военной выправкой. Говорил только по делу да и то отрывисто и сухо. Для него и мирная жизнь была как война. Он был всегда готов к нападению, был недоверчивым и вспыльчивым. Позже мне рассказывали, что на войне, ещё будучи молодым командиром, он лично казнил вражеского солдата, который устроил теракт в поселении и пытался устроить диверсию в расположении наших войск. Не знаю, что было на самом деле, но официально тот диверсант был застрелен при попытке бегства. Признаться, я немного побаивался этого человека, пока не узнал его поближе. Они с Вальтером родились в один день – 8 мая, только он был старше на тринадцать лет.

Возле камина сидел мужчина средних лет. Если быть точным – ему недавно исполнилось 33. Это был Артём де-Гут. Громадный как скала, с крупными чертами лица, с большим шрамом на левой щеке и абсолютно седой. Он отслужил несколько лет в армии по контракту. Около шести лет назад его уволили за то, что он поссорился с майором - командиром батальона и ударил его. Майор оказался не из робкого десятка и сразу заявил в прокуратуру. Де-Гута привлекли к суду, лишили звания и наград и дали год условно. После этого он занялся частной охранной деятельностью – работал у своего бывшего сослуживца. Ещё во время Движения за справедливость его руководители иногда привлекали ЧОПы для обеспечения своей личной безопасности.

Сейчас он был уже сильно пьян и с пустующим взглядом смотрел в камин.

Очкарик за роялем бы ни кто иной, как Барри Флик – компьютерный гений, который с недавних пор управлял компьютерным бизнесом Вальтера. Он потерял свою прежнюю работу за связь со скандальным сайтом Weaky leaks.

«Jeepers Creepers!» - запел Армстронг. Альбин стал стучать по столу пальцами в такт мелодии.

-А я думал, что это фильм такой! – пробормотал Артём. – Помните? Ужастик…

-Ну да, фильм тоже есть, - ответил ему Барри. - Там в общем-то и сюжет построен на этом… и песенка эта есть… Это кажется переводится, как «О, Боже мой!».

Артём посмотрел на него пустующим взглядом. Видимо он не ждал ответа на свой вопрос.

- Послушай, Вальтер! – заговорил Мехмед, одержав очередную победу над Альбином. – Нам срочно нужно заниматься символикой, пиаром. Нас должны узнавать, нужен флаг, эмблема, лозунги.

Вальтер отвёл взгляд в сторону.

-Я не спорю. Обратись к геральдистам. Пусть предложат варианты – по цветам, по форме. Обсудим. Ты же знаешь, что я не очень интересуюсь такими вопросами.

-Знаю, но только на твоей хоризме далеко не уедешь. Если мы хотим выиграть в этой игре, то нужно принимать правила.

-Не хочу сейчас с тобой спорить, но какие правила? Кто их устанавливает? Наши политические враги? Расхитители национальных богатств? Продажные политиканы? Кто? Когда вы все поймёте, что всё в наших руках?! Сейчас ничего в мире нет постоянного, незыблемого, всё меняется, всё меняют. Поэтому надо собрать волю в кулак, вооружиться благими намерениями и стереть в порошок врагов всего доброго, что ещё есть в этом мире. – Он сжал кулак.

Из своего кресла поднялся Артём. Он добавил себе в бокал коньяку и поднял руку.

-Господа! Тост! – все затихли и посмотрели на него, - Чтоб все наши враги сдохли! – с чувством произнёс он.

Вальтер и Мехмед слегка улыбнулись, а Альбин встал и залпом выпил всё, что было в его бокале. Все остальные пригубили.

Вдалеке послышались женские голоса. Вальтер перевернул пластинку, и заиграла старая песня под названием Sway. Бархатный мужской голос запел про то, как в танце его завораживает женщина. Когда в комнату вошла Аврора, Вальтер взял её за руку и увлёк в танец. Они легко кружились посреди комнаты и улыбались друг другу. Я с восхищением наблюдал за этой парой. Аврора была намного ниже Вальтера, но смотрелись они замечательно. Он склонил к ней голову и что-то шепнул на ушко, а она сразу посмотрела ему в глаза и смущённо улыбнулась. Они остановились, и Аврора позвала всех к столу.

Мехмед взял её руку и поцеловал, сказав: «Восторгаюсь вами, дорогая!».

Заметив это, Вальтер шутливо взял жену за руку и увлёк к двери, а сам обернулся к старику и сказал: «К геральдистам, Мехмед, к геральдистам!».

Стол был сервирован великолепно, очень красиво, изящно. Да и люди здесь собрались необычные. По крайней мере, мне так казалось в тот вечер. Вальтер бережно ухаживал за своей женой, предугадывая каждое её желание. А она прямо светилась от счастья. Еле слышно играла музыка, два специально нанятых официанта меняли блюда одно за другим. Было светло, но на столе горели свечи. Было очень уютно.

Когда все уже сказали свои тосты и наступило время десерта, с ответным тостом поднялась Аврора. Она говорила тихо и с трудом перебарывала своё волнение. Она благодарила всех за подарки, за поздравления, за внимание. Но меня очень удивило то, что она в конце неожиданно повернула к политике. «Всех вас, - говорила она, - объединяет великая идея, благородное желание принести в жизнь каждого человека справедливость, порядок, стабильность. Я горжусь вами! Я горжусь тобой!» - добавила она, обращаясь к Вальтеру.

Я потом долго думал об этом. Почему она это сказала? Ведь с первого взгляда становилось понятно, что она не разбирается в политике и не интересуется ею. Только потом, ещё раз вспоминая их взаимоотношения с Вальтером, я понял, что она интересовалась всем, чем интересовался он, переживала с ним, жила им. Вальтер видел это, чувствовал это и ценил за это жену больше всего на свете.

 

***

 

17 марта почти в том же составе мы собрались на заседание руководства партии. На собрании обсуждали варианты флага и герба НПНП, принесённые Мехмедом.

Разрабатывая символику, геральдисты учли и несколько агрессивный имидж, сложившийся у нашей партии, и фигуру Вальтера и много ещё чего. В основном все варианты, предложенные ими, были различными вариациями сочетания нескольких цветов, а именно: красного - привлекающего внимание, чёрного и белого. Несколько раз на флагах встречался жёлтый цвет.

Сам Мехмед был не очень доволен. «Теперь точно будут сравнивать с коммунистами или фашистами! - возмущался он. «Нам надо отстраниться от всяких сравнений!»

Вальтер долго молчал. Спор разгорался всё больше и каждый предлагал свою версию флага и герба партии. Агрессивные цвета, щиты, мечи, даже драконы и единороги – чего только не предлагали!

Вальтер листал предложенные варианты, распечатанные на листках, и морщился – видно было, что он сомневается.

- Отлично – давайте выберем свастику и поставим крест на нашей партии! - чуть не кричал Мехмед.

Альбин напротив говорил спокойно, но твёрдо стоял на варианте меча на красном фоне, который бы символизировал неотвратимость наказания для каждого. И Домоклова меча.

- Символика – это очень важно! – предупредил Вальтер. – Это всё имеет большой смысл и влияние на людей. Мы не можем просто так выбрать понравившуюся картинку. Никаких корон и держав! Вы же не маленькие и понимаете, что мы не имеем ничего общего с монархистами! И почему вы не позвали сюда специалиста? – обратился он к Мехмеду.

-Я позвал, но он опаздывает! – с расстроенным видом сообщил старик.

Минут через пятнадцать в комнату, где проходило заседание, заглянул Барри Флик и пропустил внутрь старичка в очках, который был похож на него, словно это были дед и внук.

Это и был специалист по флагам и гербам, который составил все эскизы. И вот после этого начались настоящие споры. Я узнал тогда, что каждый цвет, каждый символ на знамени имеет своё значение. И вот что-нибудь да не устраивало кого-то. То цвет, то знак.

Наконец остановились на сочетании трёх цветов: чёрного - благородного и скромного, красного – смелого и решительного, белого – чистого. Было решено цвета распределить следующим образом: на горизонтальном полотне треть слева занимает чёрный цвет, оставшиеся две трети – красный. Посередине располагается белый одноглавый орёл, держащий в правой лапе меч, а в левой – пшеничный колосок. Само изображение орла было сделано на современный лад – стильное, прямыми линиями без всяких лишних деталей и подробностей.

На мой взгляд получилось очень неплохо. Флаг смотрелся смело, агрессивно, запоминался с первого взгляда. Его ни с чем нельзя было спутать – как раз то, что нам было надо. Герб полностью повторял флаг, только был заключён в круг и над орлом была добавлена лента с латинской фразой «Dura Lex, Sed Lex!», что означало: «Закон суров, но закон таков!».

Этот вариант понравился Вальтеру, он и был принят. Тут же установили параметры флага и герба – размер, пропорции, и Марина подготовила приказ Председателя НПНП, в котором и были утверждены символы партии. Уже позже к этим символам прибавились и значки партийцев, которые носились на лацканах пиджаков, отдельные отличительные знаки, которые носили наши охранники и прочее.

Копии этого приказа разошлись по всем отделениям нашей партии по всей стране, а мне было поручено заняться изготовлением всех необходимых символов и атрибутов.

Наши собственные типографии не могли выполнять такую работу, и мне пришлось немало побегать, прежде чем я нашёл фирму, согласившуюся принять такой заказ. С нами в то время боялись сотрудничать. Мы понимали это, но ведь никто не любит трусов! Все люди, фирмы и органы, которые помогли нам в трудный момент, в последствии были щедро вознаграждены за это, получили преференции и льготы.

К тому времени у нас уже не было серьёзных проблем с финансами. И если раньше практически всё финансировал из своего кармана Вальтер, то теперь было много желающих оказать нам финансовую поддержку. Когда стало ясно, что всё больше населения поддерживает наши взгляды, что НПНП становится популярной и сможет достойно участвовать в выборах, от представителей крупных компаний и олигархов не было отбоя. Эти жирные коты почувствовали, что вскоре всё измениться, и решили себе заранее купить место в нашем раю, но не тут то было! Мы сотрудничали только с теми компаниями, которые не запятнали свою честь и собирались и вправду помочь нам в будущем. Стоит заметить, что особо нас поддерживал средний класс, бизнесмены, имеющие небольшие предприятия. Т.е. как раз те, кто больше всего страдал от коррупции и беспредела чиновников, кто с трудом зарабатывал свой хлеб.

Для каждого отделения партии я заказал по три больших флага – один – на вход, один – в зал собраний и ещё один – про запас или в кабинете руководителя ячейки, также по два герба, несколько десятков маленьких флажков – настольных и просто сувенирных, двадцать пять тысяч нагрудных значков – для наших соратников и пополняющих наши ряды товарищей. Все выполненные заказы я проверял лично и уже потом с нарочными отправлял на места.

Немного позже на той же фирме мы заказали сувенирные ручки, календари, настольные часы, кружки и майки с нашей символикой – для подарков единомышленникам и саморекламы.

 

***

 

Когда НПНП стала настоящим политическим движением со всеми необходимыми атрибутами, с грамотно составленным уставом, программой, тогда-то власти по-настоящему испугались. Только тогда они почувствовали, что стоят на краю и решились для своего спасения пойти на самые низкие поступки.

Начался просто террор в отношении членов партии и приверженцев нашей идеологии. И это не странно, ведь лжецы, обманщики, воры и прочие подонки – вот те, кто боится правды и справедливости. Нам оставалось только фиксировать тех политиканов, которые брызгали слюной с экранов телевизоров, доказывая какие мы нехорошие, тех подкупленных журналистов, которые плясали под их дудку и представителей бизнеса, которые наживались за счёт своих связей в высших кругах и ни за что не хотели потерять свои хлебные места. Враги народа сами показывали себя. Их не надо было искать.

К счастью, начавшийся процесс был необратим.

Отделения нашей партии появились во всех городах страны. В больших городах их было по несколько штук. Желающие вступить в ряды партии шли нескончаемым потоком, так что мне пришлось вскоре заказывать вторую партию нагрудных значков. Фирму, которая выполняла наш заказ, лишили лицензии, но мы имели достаточно средств для того, чтобы выкупить всё производство фирмы и дать ему официальный статус партийно-пропагандистского отдела. Наша типография работала непрерывно, как и новое производство. Это позволяло нам экономить деньги, т.к. заказывать на стороне было гораздо дороже, нежели производить самим.

К лету меня всё-таки отчислили из института. Я был замечен на собраниях, у меня в вещах нашли листовки и прочее и прочее. Мне было, честно сказать, почти всё равно. В голове у меня была только партия и революция. Я жил только этим. И, конечно, Мариной. У меня уже и времени не было на учёбу. Мы так уставали, что иногда даже не ехали домой, а спали прямо в моём кабинете в здании центрального комитета партии.

Я уже говорил, что в отношении нас начался настоящий террор, но летом началось просто ужасное. Практически каждый день мы получали сведения о том, что произошло нападение на членов нашей партии, что неизвестные учинили погром в ячейки партии, что уволены журналисты, осветившие нас в неправильном ракурсе, что отчислены студенты и прочее и прочее. Естественно, все нападения оправдывались банальным хулиганством, баловством, а для прочих дел всегда находились формальные причины.

Мы всерьёз задумались о безопасности. На собрании руководства партии усилиями Альбина и Артёма было решено создать собственное частное охранное предприятие. Оно бы действовало как самостоятельное юридическое лицо, но единственным клиентом его была бы наша Национальная партия.

Когда есть деньги – дела делаются быстро! Уже через десять дней было создано ЧОП «Щит». Его возглавил Артём, который сразу привлёк к работе своих сослуживцев и охранников из других ЧОПов. Все называли «Щит» не иначе как боевым крылом нашей организации. Фактически так и было.

Все сотрудники «Щита» должны были обязательно вступать в ряды партии, проходить идеологическую подготовку. Естественно, этим людям можно было доверять куда больше, когда знаешь, что они с тобой не только за деньги, а за Идею!

В ателье была заказана униформа – чёрные брюки военного типа, с множеством карманов, чёрные рубашки с длинными рукавами с эмблемами «Щита», с элементами партийной символики, головные уборы были чёрные береты с тем же гербом НПНП. Вооружены наши бойцы были резиновыми дубинками, баллончиками со слезоточивым газом, пистолетами и автоматами с травматическими патронами. Так же у «Щита» имелись и боевые пистолеты, которые хранились в арсенале полиции и выдавались по специальному запросу.

Через месяц «Щит» был полностью укомплектован, экипирован и приступил к своим обязанностям. У него была своя тренировочная база и офис.

Я хорошо запомнил тот августовский день – было тепло и солнечно. Это была суббота. Под окна нашего здания подъехало три одинаковых чёрных джипа. Я сначала насторожился – так как можно было ожидать чего угодно, но потом заметил на дверях эмблемы «Щита» и успокоился.

«Вас вызывает шеф» - послышалось из коммутатора. Я сразу схватил с вешалки пиджак и поднялся наверх.

Вальтер уже выходил из своего кабинета. С ним был Артём в чёрной форме «Щита» с гербами на погонах, с кепкой армейского образца вместо берета, Альбин Мартин, Ян Янг – водитель Вальтера и ещё два сотрудника «Щита».

-Теодор! – сказал мне Вальтер, – поедешь с нами!

Мы зашагали вниз по лестнице и вышли во двор к машинам. Вальтер сел в свой Мерседес вместе с Альбином, Артём сел в первый джип, за руль которого сел его человек. Второй джип повёл второй ЧОПовец, а третий пришлось повести мне.

Джип Артёма ехал впереди нашего кортежа, за ним ехал Мерседес Вальтера, а следом ещё два джипа. Некоторые люди оборачивались, завидев наш кортеж, и провожали взглядом, чтоб разобрать эмблемы на дверях джипов, а дети с восхищением показывали пальцем.

Мы приехали на тренировочную базу «Щита», ворота нам открыли два бойца в форме, отдавшие честь. В просторном дворе выстроился весь личный состав «Щита» - пятьдесят человек в одинаковой чёрной униформе. Они выстроились в шеренги по двое в группы по десять человек. У каждой группы был свой командир с повязкой на правой руке в виде флага НПНП. Во главе колонны одинокий боец держал флаг.

Первым вышел Артём. Он оценивающим взглядом осмотрел ряды и прошёл к машине Вальтера.

-Наша маленькая армия к смотру готова! – с улыбкой доложил он. Всё руководство вышло из машин и остановилось неподалёку. У меня было непонятное чувство страха и восторга, когда я смотрел на наше «боевое крыло». Бойцы «Щита» с первого взгляда казались безбашенными головорезами с бритыми головами и бычьими шеями. Их можно было спутать со скинхедами. И я их довольно долго их сторонился, пока они не доказали делами, честью и решительностью свою преданность партии и Идее.

Вальтер был доволен. Это было сразу видно по его возбуждённому лицу.

-Здравствуйте, господа однопартийцы-бойцы «Щита»! – громко выкрикнул он.

-Здравья желаем……. – послышалось громогласное эхо. Правда тогда я не разобрал, как они приветствовали Вальтера. Возможно именно в тот день, его впервые назвали «Верховным правителем». Но я не уверен в этом.

Затем все мы прошли перед рядами ЧОПовцев. Проходя перед каждой группой Артём представлял Вальтеру и Альбину командиров групп – своих друзей и сослуживцев. Они отдавали честь и возвращались в строй.

После этого Вальтер снова встал перед строем и сказал небольшую речь:

- Сегодня большой день для всех нас! Наша партия в вашем лице получила надёжную защиту от всех нападок со стороны наших многочисленных врагов. Теперь наши однопартийцы смогут, не боясь провокаций, устраивать свои митинги и партийные собрания! Мы сделаем максимально возможное для того, чтобы ваши условия службы были на высоте. 2НП закупила для вас вот эти джипы, ключи от которых я передаю вашему командиру.

Ваша работа может быть сопряжена с риском, на вас лежит большая ответственность и от вас требуется жесткость, стойкость, воля, мужество, характер. Но я хочу, чтобы вы никогда не забывали о том, что вы в первую очередь являетесь нашими однопартийцами, носителями Идеи справедливости, равных прав, нравственной чистоты! Никто из нас не может позволить себе беззаконие, несправедливость, неоправданную жестокость! Мы должны быть примером во всём! Помните это!

Партия передаёт вам в пользование весь ваш тренировочный комплекс, столовую, тренажёрный зал, офис – здесь созданы все условия для вашей службы!

После недолгого молчания в ответ послышалось раскатистое троекратное «Ура»!

- «Щит»! – скомандовал Артём. – На пра-во! Первая группа направляющая – в казарму шагом-марш!

Через минуту ровные чёрный ряды бойцов скрылись в корпусе.

Артём прямо сиял от радости. Он был очень доволен своими «орлами».

-Первое, де-Гут, - дисциплина! - повторил Вальтер перед тем, как уехать.

 

***

 

Я поехал на трамвае домой. Марина сегодня не работала. Она ждала меня и готовила обед. В последнее время мы стали получать за свою работу неплохие деньги. Их вполне хватало для нас двоих. Мы могли позволить себе хорошую и разнообразную еду, одежду. Всё было совсем неплохо.

На углу нашего дома старушка продавала небольшие букетики простых полевых цветов. Я выбрал букет, где было больше красных цветов – это любимый цвет Марины.

Поднимаясь по лестнице, я был в самом лучшем настроении. Но всё перевернулось, когда я остановился перед нашей дверью. На двери ножом был пригвожден лист бумаги, на котором ругательствами было написано обращение к «товарищу функционеру». В доступной форме было сказано, что если мы не прекратим свою бурную деятельность, то со мной что-нибудь может случиться нехорошее, далее было замечено что «Щиты» ко всем не приставите, и что в случае чего моя «подружка» может получить в тёмном подъезде свою порцию кислоты. У меня в глазах потемнело от злости. Я сорвал листок и оглядел подъезд, словно мерзавцы, которые сделали это, могли где-то здесь укрыться и наблюдать за мной.

Я хотел спрятать листок и не показывать его Марине, но она видимо видела меня в окно и открыла дверь, когда я ещё не постучал.

Её взгляд медленно перешёл от моего букета к ножу в двери. Я попытался спрятать листок, но она мгновенно всё поняла и выхватила его у меня.

Как ни странно, на неё это не произвело большого впечатления.

Я сомневался – звать ли полицию. Они бы конечно ничего не нашли, да и нож я уже сам выдернул из двери и отпечатки на нём наверняка только мои. Не надо было вообще ничего трогать! От злости я не мог смотреть на еду. Заболел желудок.

-Не беспокойся! - успокаивала меня Марина. – Думаешь раньше не было угроз? А ведь тогда мы были слабы! И я жила вдвоём с мамой. Это первый раз было страшно.

-Если бы они попались мне сейчас – убил бы не задумываясь, – проговорил я сквозь зубы.

- Если бы у них были серьёзные намерения – они не стали бы предупреждать, а сразу бы действовали…

- Но всё равно! Это низко! Мерзко! Подонки! Нам надо переехать! И быть поосторожнее.

Марина смотрела в сторону и медленно ела остывший обед.

- Когда борешься за идею – ничего больше не важно. И готов на всё. Мы вместе и мы сильны.

- Я ради тебя готов на всё!

-Я знаю…

Мне подумалось, что она в эту минуту была сильней, чем я. Я совсем потерял голову от злости и беспокойства, а она сохранила холодную трезвость и рассудительность.

После обеда я позвонил Артёму и рассказал о случившимся. Он некоторое время молчал и сопел в трубку, а потом сквозь зубы сказал, что это всё только цветочки и сказал, чтобы я приехал к нему вечером.

Мне стало ещё более тревожно. Хотелось вызвать такси и ехать к Артёму, но он предупредил, что пришлёт машину.

В шесть вечера приехал джип «Щита» с двумя бойцами в форме. Один из них хотел остаться у меня дома, но Марина так отчаянно протестовала, что мы уехали втроём, оставив Марину одну.

По дороге я узнал, что в одной из областей группа молодых людей напала на штаб-квартиру нашей партии, разгромила всё, избила всех имеющихся там людей, началась потасовка в результате погиб один из активистов партии. Убегая преступники подожгли наш офис.

Конечно, только что созданный «Щит» ещё не мог ничего сделать. Было обидно. Создай мы ЧОП немного раньше, и всего этого можно было бы избежать.

К моему удивлению мы приехали не в центральный офис партии, а на базу «Щита».

В офисе за столом сидел Вальтер, его водитель, двое командиров «Щита» и Захид Кормамбеков – на тот момент управлявший типографией.

Мы с Артёмом тоже сели за стол. Ни Альбина ни Мехмеда не было. Вальтер ждал их. Он закурил длинную сигарету и откинулся на спинку кресла. Он был сильно расстроен случившимся и тоже непрерывно думал над тем, как поступить.

Когда мы зашли он разговаривал с одним из командиров, которого, как оказалось, знал лично.

-Мне вот что интересно, - продолжал Вальтер свою мысль, - как люди определяют человека как хорошего или как плохого? Каждый для себя знает, хороший он или плохой, но вот другие люди? Предположим, по поступкам. Тогда получается хорошие люди должны совершать только хорошие поступки, а плохие – только плохие? – Он выпустил в потолок струйку дыма. – А если плохой человек сделает хороший поступок? Он становится хорошим? Или наоборот? Один плохой поступок хорошего человека делает его плохим?

Все молчали, а он только задумчиво улыбнулся.

-Хорошо! Не будем больше ждать – начнём наше собрание. – Сказал он, туша сигарету. Господа, думаю всем вам уже известно, что в ….ской области вчера было совершено нападение на наше центральное отделение. В результате погрома и поджога мы понесли ущерб на сумму 8900 долларов! Но это ерунда! Погиб человек! – Вальтер стал перекладывать на столе бумаги. Вот восемнадцатилетний Винченцо Ратвитте – наш активист. Был убит. За идею! Охлуфи поручаю найти родных, выразить наши искренние соболезнования, оказать всяческую помощь. Подумать – как можно будет увековечить имя парня, погибшего за нашу великую идею справедливости.

Артём, Теодор, - обратился он к нам, - немедленно выезжайте на место, возьмите с собой одну группу «Щита», организуйте там охрану наших активистов на время следствия, восстановите офис, созвонитесь – возьмите с собой всё необходимое. Поддержите всех пострадавших – возьмите в кассе побольше денег на эти нужды.

Когда совещание подошло к концу, Альбин и Мехмед так и не приехали. Вальтер сделал ещё несколько распоряжений относительно организации охраны всех наших офисов и отпустил всех.

Мы с Артёмом подошли к Вальтеру и показали ему записку с угрозами в отношении меня и Марины. Вальтер плотно сжал губы.

-Если наши действия бесят наших врагов до такой степени, это значит, что мы идём верным путём! Но Марина!!! Он был очень зол, как и я в первые минуты дома. – Значит так – вы делайте, что я вам сказал. Пусть временно Марина переедет к матери. Я поручу Барри, чтоб нашёл вам квартиру поближе к её матери или к нашему центральному офису. Пока всё не разрешится – поручаю всех наших основных функционеров забирать утром и развозить вечером на специально арендованном для этого автобусе в сопровождении нескольких бойцов. И пусть убеждаются, что наш товарищ дошёл до дома в порядке! – добавил он, обращаясь к Артёму.

Когда мы уже выходили, он дал ещё одно поручение Артёму – написать заявление начальнику полиции – выдать нашим ЧОПовцам на ближайшие десять дней боевое оружие. (Как я узнал позже – мы получили отказ.)

Признаюсь, что в тот момент я почувствовал себя беспомощным маленьким человеком. Мне казалось, что я не могу защитить не только Марину, но даже себя. Мне казалось, что мы совершенно беззащитны и открыты перед нашими врагами, показавшими зубы.

Но когда я вышел на улицу и увидел наших подтянутых ЧОПовцев в чёрной форме, других моих однопартийцев – тогда я заново осознал, что теперь я не один, и Марина не одна. Все мы объединены великой идеей! Идеей, за которую уже погиб человек. И каждый будет готов на всё!

Мы поехали на трёх машинах – легковушке Артёма и двух джипах. Кроме меня и Артёма в машине никого не было. До другой области было три с половиной часа пути.

Артём вёл машину, а я сидел на переднем сиденье и нервно курил. Я уже раз десять позвонил Марине с тех пор, как оставил её дома… Ведь я даже не успел попрощаться – сразу уехал. Клянусь, если бы она не была активисткой нашей партии, она не смогла бы понять меня. А так – она понимала всё даже лучше меня самого.

Артём ехал быстро – почти всегда превышая допустимую скорость. Джипы следовали за нами не отставая. Я разглядывал украдкой Артёма, который был сосредоточен, собран. Он был в своей чёрной форме, даже на руки он надел перчатки с обрезанными пальцами, точно такие же часто использует армейский спецназ. Мы довольно долго молчали. По радио девушка приятным голосом рассказывала спортивные новости. Барселона в очередной раз взяла кубок лиги чемпионов. Артём улыбнулся, услышав это.

-Знаешь, - сказал он, не отрываясь от дороги, - есть люди, ради которых я готов на всё! Ели их кто-то тронет или им будет угрожать что-то – я сделаю что угодно, чтоб обезопасить их. Убью не задумываясь! Голыми руками! Глотку перегрызу, если потребуется! – Я достал очередную сигарету и стал смотреть на далёкие огоньки за полями. Мы уже выехали за пределы города. – У меня жена – Аурика, - это на латинском означает золотая, - и две дочки. Одной семь лет, а другой - пять. Один раз мы шли ночью домой, я зашёл в магазин, а когда вышел – увидел возле моих девочек двух нетрезвых ребят. Я тоже был не совсем трезв. Перед глазами у меня всё поплыло. Одного я свалил первым ударом, а второй оказался покрепче. Он даже саданул мне пару раз, но тоже оказался на земле, а я подскочил к нему и стал бить кулаком по лицу – удар молота. У меня кровь из носа лилась, а я всё бил, пока меня не вернул в сознание крик Аурики. Если бы я не опомнился – убил бы паренька… И мне было всё равно. Понимаешь?

Я махнул головой. Я хорошо понимал его.

- И теперь людей таких для меня становится больше. Мы найдём этих мразей и закопаем! – он потрепал меня по плечу.

- Я, знаешь, могу сделать глупости разные, могу гульнуть, напиться как свинья, но о моих девочках никогда не забываю. – Он тоже закурил. – Вот иногда сделаю что-нибудь по дурости, а потом корю себя, извожу просто. – Он посмотрел мне в глаза. – Если бы их у меня не было – меня бы самого давно не было… Вот так вот.

 

***

 

Когда мы приехали на место, была глубокая ночь, но нас ждали. К моему удивлению нас встретила милая девушка с решительным взглядом. Она чем-то напоминала Марину. Как оказалось, она и была руководителем местной ячейки нашей партии. С ней было ещё пять человек – никому из них не было и тридцати лет.

Девушку звали Эрика Хонэкер.

- Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein;

Und das heißt: Erikа! – пропел Артём к моему удивлению.

Щёки у Эрики заалели. Это было видно даже при убогом уличном освещении.

- Стыдно вам должно быть, господин де-Гут! Не время сейчас для песенок! Наш товарищ погиб!

Артём склонил голову набок и утвердительно покачал ею.

-Что ж, - сказала Эрика, - сейчас бесполезно что-то делать. Утро вечера мудренее. Наши ребята согласились предоставить ночлег нашему «Щиту». Вы можете ехать с ними, если хотите, а можете поехать со мной – в гостевом домике у меня свободно.

-Неудобно к вам, - промямлил я.

-Если это единственная причина, - тога едем ко мне, - потому что удобно!

Как оказалось, Эрика жила с родителями в самом престижном районе города. Огромный особняк был окружён высоченным забором, возле ворот стоял охранник. Артём даже присвистнул.

-Они со мной! – бросила охраннику Эрика.

Секьюрити подошёл к нашей машине с фонарём в руках и глянул на нас. Осмотрев форму Артёма он в знак приветствия поднял правую руку, зажатую в кулак и улыбнулся.

Эрика была дочерью очень влиятельного бизнесмена, занимавшегося нефтепереработкой. Её мать давно умерла, и новая жена у отца была вряд ли старше Эрики. Они давно разругались с отцом и не разговаривали. Он смотрел сквозь пальцы на политические убеждения дочери и считал всё это игрой.

Открыв нам двери небольшого домика-флигеля, Эрика ушла, сказав, чтоб не выходили на улицу, так как во дворе много сторожевых собак и что придёт утром.

- In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein

Und das heißt: Erika.

Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein

Und mein Glück, Erika.

Wenn das Heidekraut rot-lila blüht,

Singe ich zum Gruß ihr dieses Lied.

Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein

Und das heißt: Erika! – снова запел Артём.

-Что это за песня? – улыбнулся я.

-Это старая немецкая песенка про цветок вереск. То есть про Эрику. Что-то вспомнилось мне, когда я услышал её имя. – Он улыбнулся. – Вот такой пылкий Вереск.

В небольшой кухне было всё что угодно. Холодильник был полон продуктов. Мы очень проголодались с дороги. Пока Артём рассматривал домик, я поджарил бекон и яйца. Мы быстро поели и легли спать.

Но как только я улёгся на диван в гостиной, я сразу вспомнил о Марине. Стало неспокойно. Захотелось позвонить ей ещё раз и удостовериться, что с ней всё в порядке. Но было уже очень поздно. Мне не давала покоя мысль, что где-то на земле ходят подонки, которые могут сделать ей больно. Терзая себя этими невесёлыми мыслями, я не заметил, как заснул.

На следующий день мы вместе с Эрикой были у следователя, который вёл дело о нападении и убийстве, были в офисе местных телевизионщиков, которые готовили репортаж о «кровавых разборках нацистских группировок», борющихся за власть. После ругани и споров с редактором Эрика отвесила ему пощёчину и сказала, что если он не постарается понять, что мы живём и умираем для великой идеи, то ему в нашем мире нового порядка места не будет. Редактор обещал подумать. На следующий день мы с Артёмом ещё раз заглянули к редактору и сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Мы ему выплатили небольшой гонорар за правдивую историю о героях, страдающих за справедливость.

Вместе с Эрикой мы посетили родителей погибшего Винченцо Ратвитте. Они держались и со страхом смотрели на своего второго сына, который был полон решимости продолжить дело брата. Мы объявили о том, что группа «Щита», приехавшая с нами в город для обеспечения безопасности наших однопартийцев, будет носить имя их погибшего сына. Мать – высокая седая женщина – заплакала. Уходя, мы стыдливо сунули в столик в коридоре конверт с двадцатью тысячами долларов.

Следователь смотрел на нас с Артёмом с недоверием и даже злостью. Он сказал, что принимаются все возможные меры, но пока результатов нет. Преступники действовали очень профессионально и не оставили, практически, никаких следов. Я охотно верил в это, да и не было похоже, что он нас обманывает или утаивает что-то. Он отдал нам ключи от опечатанного офиса, так как все необходимые следственные действия там уже были произведены.

Вместе с Эрикой мы приехали к офису и остановились на секунду перед дверью. Эрика вздохнула и сорвала с замков бумажки с печатями. Сразу за дверью шёл небольшой коридор, стены и потолок которого были закопчены. Посередине коридора была навалена гора бумаг и мусора, которую налётчики потом подожгли. В первой комнате была приёмная для граждан. Вся нехитрая мебель была сломана и перевёрнута. На пороге второй двери был очерчен контур тела. Увидев его, Эрика снова вышла на улицу. Её глаза наполнились слезами.

Это был её кабинет. Здесь был учинён страшный погром. Эти ублюдки испражнялись на разорванный и растоптанный флаг. Было больно думать о том, что здесь творилось. Повсюду были видны капли и лужицы крови.

Мы решили не оставлять здесь даже уцелевшую мебель. Вскоре подъехала бригада строителей, и через полчаса о случившемся здесь напоминал лишь перевёрнутый сейф. Само здание было практически не повреждено, так что к вечеру всё было готово. Мы заказали новую мебель, передали Эрике новые флаги и другие предметы с нашей символикой и оставшиеся неизрасходованные деньги. На стену мы заказали мемориальную доску с портретом и именем погибшего Винченцо.

Кроме того, владелец здания, в котором партия снимала эти комнаты для своего офиса, сам предложил купить помещения. Он сразу понял, что держать недвижимость с такой мрачной историей опасно и невыгодно. Никто не давал гарантии того, что завтра налёт не будет совершён повторно. Мы не дали ему ответ – нам надо было предварительно запросить разрешения в нашем центральном офисе.

Все десять бойцов «Щита» со своим командиром остались здесь до тех пор, пока не будут найдены преступники. После этого случая во всех отделениях нашей партии были усилены меры безопасности. Дополнительно в каждом городе было нанято в ряды «Щита» несколько человек, основная задача которых была в обеспечении безопасности. Они получали форму и право на оружие. От добровольцев не было отбоя. Молодые ребята-члены нашей партии создавали повсеместно добровольческие отряды, которые не только следили за порядком и безопасностью на собраниях и митингах, но и патрулировали улицы в свободное время. От партии они получали чёрные рубашки, как у «Щита», только без их эмблем и значков, зелёные камуфляжные брюки, ботинки и чёрные береты с гербом партии вместо кокарды. На руках они носили повязки в виде нашего флага с надписью «Д.О.С.», что означало «добровольческий отряд самообороны». Не пройдёт и года, как таких отрядов по стране станет более двух сотен.

ДОСовцы не имели права носить оружие, поэтому они обычно были вооружены разрешённым холодным оружием, слезоточивыми баллончиками. Но вид у них был такой боевой и устрашающий, что на пятёрку досовцев не решались нападать группы, в которых было и по десять человек. Досовцы удивительным образом повлияли на уличную преступность. В местах их регулярного патрулирования она исчезла абсолютно. Их боялись и уважали за справедливость.

Наша работа в этом городе была закончена. Мы навестили пострадавших, ещё раз встретились со следователем, которому нас нечем было порадовать и, пожелав удачи удивительно сильной девушке Эрике, отбыли в столицу.

 

***

 

Первым делом я решил навестить Марину, но оказалось, что она была в здании нашего центрального офиса.

Теперь это здание было под усиленной охраной. Ведь нам объявили войну. Я крепко обнял Марину, но она сказала, что Вальтер ждёт нас. Это немного кольнуло меня. Дело партии для неё было делом жизни.

Вальтер был молчалив и задумчив пока мы докладывали ему о проделанной работе. Мне кажется я понимал, о чём он думал. Он никак не ожидал, что всего лишь желание справедливости и порядка вызовет в людях такую страшную агрессию. Он не думал, что политика – это настолько грязное дело. Но если бы он знал, что ещё случится в будущем, он бы только улыбнулся сегодняшним проблемам. Но всех нас – у кого в глазах горели искры великой идеи, любые трудности только наполняли благородным возмущением, давали силы и уверенности в том, что выбранный нами путь – единственно правильный. Ничто уже не могло нас остановить. Только смерть.

Для нас с Мариной сняли квартиру, которая находилась в пяти минутах ходьбы от нашего офиса. Я нанял небольшую машину и с двумя помощниками поехал за немногими предметами мебели, которые принадлежали нам с Мариной.

Когда я вошёл в квартиру, первым делом мне на глаза попался нож, которым к двери был приколот листок с угрозами. Это был добротный перочинный нож с откидным изогнутым лезвием не больше 10-12 см. Видимо его только что купили в магазине. Я сунул его в карман и стал собирать документы и всякую мелочь, пока рабочие выносили мебель. Когда всё было закончено, я ещё раз обошёл квартиру и постучался в дверь соседней квартиры, где жила старушка-хозяйка. Из-за двери детский голосок пропищал, что бабушка будет только вечером. Я сказал что зайду. Делать было нечего – мы уехали. Марина уже наводила порядок в нашей новой квартире, я закончил ещё кое-какие дела в офисе и вечером снова поехал отдать документы и ключи.

Было уже темно. Уличного освещения нигде не было. Тем более не стоило ждать его в таком захолустье. Во дворе было тихо и пустынно. Все люди уже запрятались в свои жалкие конуры и боялись высунуть нос наружу. Сразу было ясно, что ДОСовцы здесь не патрулировали. В центре двора я различил несколько тёмных фигур и сунул руки в карманы, чтоб найти ключи – на них был небольшой фонарик. В подъезде было тоже темно.

В кармане куртки я нащупал нож и почувствовал опасность. В подъезде было тихо. Выставив вперёд левую руку с фонариком, я держал на всякий случай правую руку в кармане с ножом. Но всё было спокойно.

Старушка открыла почти сразу. Вид у неё был болезненный и она несла всякую чушь на счёт того, что ей жалко нас что, мол такие дела творятся и всё такое. Но мне было не интересно это слушать. Я попрощался, и она почти сразу захлопнула дверь. Было темно и я спускался практически на ощупь. Внизу слышался приглушённый разговор.

Два человека стояли на выходе из подъезда. Один из них прикуривал. Это были молодые парни с короткими стрижками и в чёрных куртках. Меня они ещё не видели. У меня сразу возникли подозрения. Я даже замер на секунду, раздумывая, не пойти ли назад, но тут я вспомнил о том, что они угрожали Марине. Я не мог рисковать. Медленно вынув нож из кармана, я придержал лезвие, чтоб оно не щёлкнуло. Взяв нож поудобнее, я вдохнул поглубже и шумно зашагал. Ребята зашевелились, услышав шаги. Они почти совсем заслонили выход из подъезда.

- Приятель, закурить не найдётся? – спросил меня тот, что уже курил.

-Так у тебя уже есть, - ответил я тоном простачка.

-О, - верно! – с наглой улыбкой пробормотал он, взглянув на своего напарника.

-Рано ты закурил! – засмеялся тот.

-А что это вы так быстро смотались отсюда? – продолжал ржать он. – Неспокойно? А как твоя сучка? – он сделал шаг в подъезд. – Ещё по-прежнему красива?

В его руке щёлкнул нож. Точно такой же, как у меня. Сомнений не оставалось – это были они. Я отмахнулся рукой с ножом и полоснул парня по груди. Получилось довольно сильно. Он выронил нож и упал.

Второй ринулся мне навстречу, но я и ему успел воткнуть нож в руку и толкнуть с лестницы. Когда он упал, у меня возникла мысль прикончить обоих. Я замер на секунду с ножом над упавшим, но в этот момент ещё три человека заметили меня. Они стояли в центре двора.

- Он наших завалил! – закричал кто-то. – Прикончить его!

Я побежал со всех ног. Сейчас только это могло меня спасти. По крайней мере, два человека гнались за мной. Но я был в неплохой форме, да и нас разделяло метров сто. Так что я довольно быстро от них оторвался.

Я шёл по незнакомому переулку в направлении центра. Проходя по мостику над небольшим каналом, я заметил, что всё ещё сжимаю в руке нож. Он был в крови, как и моя рука. Я бросил его в воду. Меня трясло. Что теперь будет? Ведь они не остановятся! Я никогда не смогу вернуться к нормальной жизни. Меня посадят за убийство или за телесные повреждения. Надо было обращаться в полицию, но я сомневался.

Зайдя в таксофон, я набрал номер Артёма. Он долго не брал. Потом я услышал его хриплый голос. Он выслушал мой сбивчивый рассказ.

-Так, Теодор, слушай меня! – отчётливо заговорил он. – Это очередная провокация. Если ты обратишься в полицию, то они обвинят тебя. Ведь никто не знает про угрозы и про ножи эти. Сейчас ты зайдёшь в магазин, поменяешь одежду, старую одежду выбрось. После этого выедешь за город на такси, там пересядешь на попутку и поедешь к Эрике. Будешь там сидеть до тех пор, пока я не скажу. – Я напряжённо думал над его словами. – Если они не обратятся в полицию, то ты просто вернёшься назад, если обратятся, то мы будем делать тебе алиби. За Марину не бойся. И не спорь. Положись на нас. Я горжусь тобой! Ты всё сделал правильно.

Я собирался ему возразить, но он повесил трубку. Голова моя не работала, и придумать что-то лучшее, чем предложил Артём, я не мог.

Я зашёл в супермаркет, купил дешёвую одежду, похожую на ту, что была на мне. Старую я собрал в пакет и выбросил. На такси я доехал до самой окраины города, а там пешком вышел на загородную дорогу.

Как и в первый раз я приехал к Эрике поздней ночью. Не знаю, что наплёл ей про меня Артём, но она встретила меня чуть ли не героем. Она крепко пожала мне руку и на своей машине отвезла меня в знакомый флигель. Там мне предстояло безвылазно прожить следующие две недели.

 

***

 

Рано утром Эрика принесла мне новый сотовый телефон и новую SIM-карту. Она знала о Марине. На скомканном листке бумаги, который она мне протянула, был номер.

-Это её номер, - сказала Эрика. – Ей так же подключили новый номер, чтобы вы могли свободно общаться.

-Спасибо тебе! – я чувствовал себя в долгу перед этой девочкой.

-Это не для тебя! Это для великой идеи и нового порядка! – она горько улыбнулась и вышла.

Я понял, что очень нравился ей, но что я мог поделать? Тут у меня не было выбора. Я должен был быть здесь, и Эрика была просто идеальной девушкой, но я всем сердцем любил Марину. Эрика понимала это не хуже, чем я.

Я набрал номер с бумажки и там почти сразу взяли трубку. Это был Артём со страшно усталым голосом.

-Позволь поздравить тебя, товарищ! – проговорил он. – У нас одним врагом меньше.

-Значит он всё-таки умер? – у меня всё похолодело внутри. Это был враг, он угрожал облить Марину кислотой, он, возможно, хотел убить меня, но это был человек, которого я убил!

Я медленно сел на диван.

-Что теперь будет, Артём?

-Ну что голосок-то задрожал?! Я же сказал, что ты всё сделал правильно! Что теперь-то засомневался? Как и следовало ожидать, эти твари обратились в полицию. Тебе бы не поздоровилось в любом случае. Второй раненый парень пока в больнице и не даёт показания. А ещё трое сказали, что были не в курсе дел. Убитый мол, не сказал им, зачем они приехали чёрти-знает куда на ночь глядя. У нас есть связи в органах. Я думаю, мы решим это дело рано или поздно.

-Артём, спасибо, но это моё личное дело. Я должен написать явку с повинной. У них были ножи, и они хотели напасть на меня, а я защищался.

-Нет, чёрт возьми! Это не твоё личное дело! Слушай меня! – он кричал во весь голос. – Ты не имеешь права идти в полицию! Понимаешь? Они только и ждут этого. Это очернит партию, всех нас! Рассуждаем так – если бы вы с Мариной не были партийными функционерами, то они бы на вас не напали и не угрожали вам. Значит это нападение не лично на вас, а на партию в вашем лице. И значит это не твоё дело, а наше! Понятно?!

-Понятно…

Он повесил трубку. Я откинулся на спинку дивана и замер. Я готов был взвалить на свои плечи дела и заботы НПНП, но взвалить на плечи партии мои заботы мне казалось недопустимым. Только теперь я понимал, как всё непросто. Старый режим и порядки не уйдут сами собой. Всё в наших руках, но если мы не возьмём всё сами, нам никто это добровольно не отдаст. Глупо, конечно, но я и вправду раньше думал, что наша партия будет расти и набирать популярность, в неё будут входить чиновники, коррупционеры. Проникнувшись нашей идеологией, они будут перевоспитываться в нормальных людей, и жизнь станет прекрасной. Утопия. Они устроят нам войну. И если мы не ответим им тем же, то мы проиграли.

Мне захотелось в этот момент быть рядом с Мариной, обнять её и закрыть собой от всего. От мира, от людей. Я любил её больше всего на свете.

Зазвонил телефон. Это был тот же номер. Я взял трубку, но на другом конце было молчание. Я сразу понял, что это была Марина. Я испугался за то, что она, возможно, злиться или даже проклинает меня за то, что я сделал.

-Марина… - робко сказал я не своим голосом.

-Как ты? – услышал я в ответ родной бархатный голос.

-Помни, что я люблю тебя больше всего на свете. Я вынужден был так поступить, пойми…

-О чём ты? Я не сомневалась, что ты поступишь так. Я не усомнилась в тебе не на минуту. Ты наш герой.

-Не говори так… Мне плохо.

- Так и есть! Я тоже люблю тебя! Мы вместе! Помни!

- Я надеюсь, что поступаю правильно. Нам не следует много говорить, чтобы не засекли этот номер. Люблю тебя! Будь осторожна!

-И ты! Люблю…

 

***

 

Тут необходимо заметить, что к тому времени у нас были сторонники и в правоохранительных органах, и в среде военных и среди функционеров старого режима. Конечно, в то время они ещё не могли открыто высказывать свои политические предпочтения и симпатии в наш адрес. Это бы поставило крест на их карьере, старый режим не щадил наших сторонников. Но они помогали нам информацией, содействием в некоторых делах или хотя бы тем, что не мешали нашей работе.

Благодаря содействию одного крупного чиновника в следственных органах, дело в связи со смертью нападавшего спустили на тормозах. Улики сознательно не были найдены, а пострадавшему было объяснено, что он может очень быстро перейти в статус подозреваемого. Многочисленные свидетели готовы были подтвердить, что в ту ночь я находился за несколько сотен километров от места преступления. Дело в итоге было прекращено. Но это было сделано ценой огромных усилий, связей и денег. У партии были деньги, а коррупционеры были готовы на всё, ради наживы. Да что мне вам это рассказывать?! Вы и сами знаете.

Спустя пятнадцать дней я уже был дома в объятиях любимой. Я чувствовал, что изменился после всего произошедшего. Я стал решительнее, я стал сильнее. У меня словно отняли розовые очки.

Опасность, угрожающая мне и Марине не исчезла. Я попросил Вальтера формально перевести меня в «Щит». Я хотел носить под боком пистолет. Почти сразу я стал заместителем Артёма. Я получил комплект униформы, сшитой на заказ, стандартный набор спецсредств и пистолет с боевыми патронами. К тому времени нам, наконец, разрешили получить оружие в полиции. Три раза в неделю я ходил на тренировки бойцов, занимался вместе с ними боевыми искусствами, занимался на различных снарядах. Это позволило мне в скором времени почувствовать себя чуть ли не суперменом. Я был уверен в своей силе и решительности.

Ко мне стали по-другому относиться после происшедшего. Я стал ближе общаться с руководством. Мне больше доверяли, словно я теперь был повязан.

 

***

 

Первого июля должны были пройти выборы в местные законодательные органы. Наша партия выставляла своих кандидатов повсеместно. Это означало новые стычки, провокации. Специально к этим выборам были изготовлены новые агитационные материалы, рассчитанные на самый широкий круг людей. Реклама партии вышла на радио и телевидении, в газетах. Всё шло неплохо. Наших типографий не хватало, и мы давали заказы частным фирмам. При этом особых препон государство нам не ставило. Оно увидело в нас серьёзного противника и стало вести игру серьёзно.

Наёмные машины развозили агитматериалы по всей стране ежедневно. Я едва успевал следить за этим процессом. Мне даже было трудно представить, сколько денег уходит на всё это, но это было необходимо. Вскоре две машины, развозившие агитматериалы попали в серьёзные аварии, водители погибли. Я до сих пор думаю, что всё это было подстроено. Но доказать ничего нельзя. Мы были готовы ко всему.

Вальтер за этот месяц проехал по всей стране, повсеместно проводя агиткомпании в поддержку наших кандидатов. Он вернулся похудевшим и похожим на выжатый лимон.

На второй день к нему приехал седой и очень юркий старичок. Это был иностранец и он занимался правозащитной деятельностью – вот всё, что мне было известно о нём.

Он постоянно улыбался и, коверкая слова, здоровался со всеми. Он сказал, что хотел бы пообщаться с Вальтером тет-а-тет, но Вальтер сказал, что у него нет секретов от соратников, и от НПНП на встрече были, кроме Вальтера, ещё Альбин и Мехмед.

Провожать старичка никто не вышел. Да и сам он вышел из кабинета уже не таким улыбчивым. Видимо его взгляды на права человека не совпадали с нашими.

Меня, Артёма и Барри позвали к Вальтеру. Когда мы вошли, Наше руководство бурно обсуждало старичка.

-Пусть этот старый хрыч даже близко сюда не подходит, - чуть не кричал Альбин.

- Н-да… шпион, шпион…

- Сейчас нас навестил шпион всех «развитых демократий» мира, - сказал Вальтер, когда все собрались. – Этот старичок, прикрываясь флагами гражданских свобод, прав человека и т.д, представляет здесь железную западную руку. Сейчас нам, грубо говоря, через этого двуличного «дипломата» предложили сотрудничать с этими мерзавцами. Да как они могут? Неужели они не видят, что наши пути совсем разные?

-Вальтер, да они хоть с чёртом готовы вести дела, если только он будет их «сукиным сыном»! – сказал разгоряченный Альбин. – Мы же знаем, что они сотрудничали и с кровавыми диктаторами, пока те готовы были слушаться их. Они плевали на все рамки приличия. Есть только деньги и власть, а народ – так, расходный материал, грязь.

Вальтер закурил. У него было красное лицо, и даже руки тряслись от злости. Он встал и подошёл к окну, потом вышел в соседнюю комнату. Мы все переглянулись.

-Так, что случилось, Мехмед? – тихо спросил Артём. – Мы не всё понимаем.

Старик погладил бороду.

-Этот человек ни кто иной, как представитель западных воротил. Он, а не послы и консулы, ведёт здесь политику. И такие как он решают, где быть войне, а где цветной революции. Он оперирует огромными деньгами и обладает фактически неограниченными полномочиями.

-Ага.

-Видать его боссы заинтересовались нами, и он пришёл завести дружбу. Он пообещал деньги, поддержку и близкое сотрудничество в случае нашей победы на выборах. Хочет, одним словом, купить нас заранее и сделать своими марионетками в случае нашей победы.

-Сволочи! – стукнул кулаком по столу Альбин и тоже встал.

Я рассматривал пуговицу на рукаве своей чёрной рубашки. А Вальтер снова встал к окну.

-Так прогнили, что не могут поверить в то, что мы делаем это всё ради страны и народа! Не могут представить себе, что что-то можно делать не ради денег и власти! Как оскорбительно!

Он стоял к нам спиной и курил. Мехмед вздохнул и сделал нам знак выйти. Мы и не особо хотели здесь торчать. Это была политика – то есть то, чем нам меньше всего хотелось заниматься. Парадоксально звучит, верно? Партия для нас была нашей жизнью, а не политикой.

-Зря ты его так оскорбил, - услышал я голос Мехмеда, когда выходил из кабинета, - теперь и они будут действовать против нас.

 

***

 

Вскоре одна из центральных газет выпустила «разгромную» заказную статью про 2НП. На первой странице размещалась фотография: на фоне свастики стояло пять человек в униформе и с нашей символикой, на головах у них были маски с прорезями для глаз, а на руках, поднятых в нацистском приветствии, были повязки, которые носили «ДОС». Каждый, кто хоть немного разбирался в символике партии и видел реальных бойцов «ДОС» и «ЩИТ», мог увидеть все те ляпы, которые допустили авторы. Фотография была озаглавлена на немецком «Wir sind des Geyers schwarzer Haufen!» (Мы – чёрноё войско Гайера!»¹Одеты парни были в разнобой, неряшливо. А наши компьютерщики при подробном просмотре фото на сайте газеты обнаружили, что флаг третьего рейха на заднем плане был попросту пририсован.

Мы сразу подготовили открытое письмо в ту газету и напечатали его в лояльном нам издании, одновременно был подан иск в суд. Грамотно и обоснованно наши юристы изложили все аргументы в пользу того, что статья была сфабрикована. Вскоре после этого было решено организовать нашу собственную партийную газету, которая бы отражала наши взгляды на происходящие события, давала бы ответ на все нападки, которых становилось всё больше. Вскоре вышел первый тираж нашей газеты, которую назвали «Справедливость! Стабильность! Спокойствие!». Я вспомнил, как Вальтер говорил об этих принципах на одном из собраний, когда я только стал интересоваться партией.

Ну а грязную статью нельзя было просто так оставить без внимания! Надо было ответить! Грязью, на грязь, так сказать!

Это нелёгкое задание было почему-то поручено мне. Но я поначалу не знал, гордиться мне этим, или наоборот – обидеться. Мелкое хулиганство.

На одной из наших машин с водителем по имени Терентий мы объехали район, где располагалась здание газеты. Оно было немного на отшибе. Здесь начиналась промышленная зона и народу было немного даже в дневное время, не то, что ночью. Покружив по району, мы выехали за город – всего-то пять километров, - и подъехали к одинокой ферме, окружённой большими полями. Здесь мы нашли наше орудие возмездия – огромную кучу свежего навоза, подготовленную фермерами к перевозу. Дело оставалось за малым – найти то, на чём можно было перевести эту «бомбу». Судьба благоволила нам! Неподалёку была стройка, и рабочие прямо на улице оставили маленький экскаватор. Всё было готово.

На машине, принадлежащей нашему однопартийцу, мы с Терентием в четыре часа ночи объехали весь район. Было тихо, на улице ни одного человека, ни одного полицейского. Я был не в форме и вообще без каких бы то ни было вещей, которые могли бы указать на моё отношение к партии. Терентий был в рабочем комбинезоне и каске. Я высадил его из машины за углом и стал издалека наблюдать, как этот взрослым мужик пошёл угонять экскаватор. Даже не осмотревшись по сторонам, он сел в кабину и завёл мотор. Всё было открыто, никто бы и не подумал угонять строительную технику.

Подождав, пока Терентий уедет на приличное расстояние, я завёл мотор и не спеша поехал по тёмным улицам. На дороге не было никого.

Добравшись до фермы, Терентий стал пытаться набрать в ковш побольше навозу, но это было не так просто. Управляться с ковшом было довольно сложно.

Я проехал по дороге ещё с километр и развернулся. Терентий уже ехал назад. Когда мы подъехали к редакции, уже начинало светать. Терентий встал посреди улицы, вывалил содержимое ковша прямо на двери, да так и оставил машину, заблокировав вход. После этого мы спешно ретировались.

Как мне показалось, всё прошло отлично! По крайней мере, нас не засекла полиция, и наши планы осуществились.

Естественно, в утренних новостях возмущённые газетчики наперебой кричали об этом «вонючем деле», которое, кстати, сами и начали. Но придраться было не к чему. Дело по факту хулиганства так и не было раскрыто.

Мы всегда смеялись, вспоминая об этой страшной мести нечистым на руку газетчикам.

 

***

 

Между тем, по мере приближения выборов, обстановка накалялась. Конечно, это должно было, в конце концов, чем-то проявиться. Так и случилось.

Собрание в одном из областных центров мало чем отличалось от других. В большом зале какого-то дома культуры было душно. Народу собралось в два раза больше запланированного. В первых рядах сидели журналисты и руководители наших местных отделений. Люди стояли в проходах.

Вначале недолго выступал Мехмед. Он рассказал историю партии, основные даты и события и передал слово Вальтеру. У Колту был уставший вид. Под глазами явно виднелись тёмные полукруги. Он наизусть рассказывал основные направления политики партии, говорил о реформах управления, которые будут проведены в случае нашей победы. Всё шло довольно скучно до тех пор, пока не настало время вопросов. Журналисты традиционно стали спрашивать о нашей связи с ультра-правыми партиями, о инциденте с редакцией, заваленной навозом, о нападениях на членов партии, о ДОС и другое.

Наконец к микрофону подошёл худенький журналист, который больше походил на девушку, белая, рубашка, розовый свитерок с вырезом, очёчки. Мне кажется, что я даже заметил маникюр. Он привычным движением головы откинул длинную чёлку и спросил гнусавым голоском:

-А каково ваше отношение к геям?

Мехмед толкнул Вальтера под столом, но было уже поздно. Вальтер словно ожил.

-Как я отношусь к геям? А кто это, простите? Вы как журналист не должны засорять наш великий язык различными иностранными словечками, которые, к тому же меняют смысл, само содержание понятия!

Приходит, скажем, внук домой и говорит бабушке «Я был на гей-параде!», а она и думает, что мол, парад – значит хорошо. А «гей»? Что «гей»? Наверное кричалки у них такие: «Повысьте зарплаты, гей!» или «Гей, боремся с коррупци-ей!». Так что это слово не несёт у нас никакой смысловой нагрузки.

Поэтому следует употреблять слово, которое употребляется в этом значении уже тысячи лет – «педерастия»! И тогда всё встаёт на свои места. Так что «гей-парад» - это всего лишь «шествие жалких педерастов»! Звучит «шествие педерастов»? – он злорадно улыбнулся, сверля глазами журналиста. А тот был в шоке. Видимо он и вправду относил себя к меньшинствам и теперь не знал, что делать и как реагировать. Педераст в нём боролся с журналистом. Его белое ухоженное личико вдруг покраснело, и он сиплым голосом выкрикнул:

- Гомофоб! Мужлан! Ненавижу! – почти пропищал он и выбежал из зала.

Все заулыбались и фоторепортёры уже стали фотографировать сам зал и убегающего гея-педераста.

-Вот что значит назвать вещи своими именами! – подытожил Вальтер. – Я рассуждаю так: все религии мира осуждают их, это повсеместно признаётся грехом, как и убийство, как и клевета, и воровство и др. Вам известно, что уголовное право основывалось именно на религиозных догмах? Так вот, раньше их сжигали на кострах, вешали, ссылали на 10-15 лет! А что теперь? Сегодня мы перестали называть это преступлением, хотя во многих странах мира педерасты по сей день получают реальные сроки. А нас призывают к терпимости, к пониманию!

Хорошо! Мы ТЕРПИМ их! Мы не сжигаем их на костре и не ссылаем на север! Я думаю так – если это отклонение, болезнь – то нужно лечить! А если это не болезнь – то извращение и тогда надо наказывать! Хорошо, мы их терпим, но не надо рекламы, не надо клубов и парадов, сайтов и прочего. Живи себе тихо, страдая от своей «уникальности» - никто ничего не скажет. Но вот за пропаганду, за приобщение к этому – будут реальные наказания.

Вообще педерасты самим своим существованием подрывают авторитет семьи, психику детей, мораль общества. Сейчас в любом фильме мы видим этих голубых и розовых. Я слышал даже о намерении одной компании выпустить кукол с нетрадиционной сексуальной ориентацией! Позор всем нам!

Журналисты, предвкушая сенсацию и скандал, строчили в своих блокнотах, ноутбуках лишь изредка поглядывая на Вальтера.

- Никакого равноправия! Никаких однополых семей! Никаких детей с извращенцами! Мы согласны пока их терпеть, но не более!

Вальтер махнул рукой, показывая этим, что закончил своё высказывание на эту тему.

На задних рядах кто-то захлопал. Это были незнакомые мне молодые люди, среди которых я видел и наших активистов в чёрных рубашках. Мы тоже присоединились к этим овациям. Я был горд!

Внезапно за закрытыми дверьми послышались крики и хлопки. Я сразу почувствовал неладное. Двери распахнулись, и в зал влетело несколько человек в чёрных масках и с оружием. Они стреляли в воздух и в наших охранников. Народ повалился на землю, кто-то ринулся к выходу, но там шла ожесточённая потасовка между нашими бойцами, вооружёнными дубинками, и нападавшими. Я моментально бросился на сцену, как и Артём и ещё двое бойцов. Закрыв собой Вальтера, мы побежали за кулисы. Над нами свистели настоящие пули. Как только Вальтер с Мехмедом скрылись за дверью, которая вела к чёрному ходу, я повернул назад. Остановившись в коридоре, я достал пистолет. В нём были боевые патроны. Ещё у нескольких охранников были травматические пистолеты. В зале была паника. Один из нападавших, стрелявший в нас, прорывался к сцене. Он стрельнул в одного парня в чёрной рубашке и комуфляжных брюках, который пытался его остановить. Парень упал за кресла. Я повалил стол, встал на колено и, не раздумывая, выстрелил. Я старался стрелять так, чтобы не было опасности для мирных граждан. Первая же пуля попала нападавшему в предплечье, и он выронил свой пистолет. В фойе по нападавшим стали стрелять подоспевшие бойцы «Щита». Я заметил, как ещё один парень в маске ринулся к сцене.

-Отступаем!- закричал кто-то громко.

Парень на секунду отвлёкся. Я выскочил из-за стола и взял его на прицел.

-На пол! На пол! – заорал я на него не своим голосом.

Я готов был стрелять в любую секунду. Парень в маске испуганно посмотрел на меня и побежал к выходу.

-Взять их! – закричал я на весь зал и прыгнул со сцены сразу на спинку кресла в первом ряду. Дальше я так и побежал по креслам. Наши бойцы, ДОСовцы и просто однопартийцы валили и били нападавших. Я догнал парня, который не мог пробраться к выходу, и прыгнул на него сзади. Я сразу повалил его и несколько раз сильно ударил по голове рукояткой пистолета. Он видимо потерял сознание и перестал двигаться. Непослушными руками я достал наручники и стянул его руки за спиной. Потом я пробрался к выходу. Здесь в фойе было много крови, но всё уже было кончено. Наши бойцы вязали не сопротивляющихся нападавших. Заплаканные женщины выбегали на улицу. Вдалеке слышался вой полицейских сирен.

Атака была отбита, противник повержен. Я спрятал пистолет в кобуру и поправил форму. Главное, что Вальтер не пострадал. Подошёл Артём и похлопал меня по плечу.

-Ну задали мы им, а? – он улыбался. – Прям как на войне!

Было задержано одиннадцать нападавших. Ещё нескольким удалось уйти. В стычке серьёзно пострадало семь наших бойцов. А с их стороны пострадали все. Мы сдали их подоспевшей полиции. По факту нападения и незаконного владения оружием было возбуждено уголовное дело. Я стрелял только один раз, но этого было достаточно для длительных разбирательств. В конце концов, после изучения записей камер репортёров и камер наблюдения, а также показаний сотни свидетелей суд признал мои действия, а также действия других бойцов оправданными и правомерными. Как оказалось, на нас совершила нападение группа молодёжи, относящей себя к левым радикалам. Они специально приобрели один боевой пистолет – чтобы убить Вальтера.

Они сильно конфузились, когда пресса назвала их «воинствующими геями» из-за того, что их атака произошла сразу после того, как из зала вышел журналист-педераст. На фоне поднявшегося скандала, высказывания Вальтера относительно «сексуальных меньшинств» были оттеснены на второй план. Но всё-таки они не остались незамеченными. В адрес Национальной Партии ещё долго приходили гневные письма от различных иностранных и международных объединений педерастов и сочувствующих им. Естественно, на них никто не отвечал.

 

***

 

После всех описанных выше событий о НПНП узнали абсолютно все, даже те, кто никогда не интересовался политикой. Конечно, лучшей рекламы было трудно придумать, но всё могло закончиться куда плачевней. Это заставило нас усилить охрану всех наших руководителей и любых проводимых мероприятий. Численность «Щита» была увеличена до десяти групп, т.е. ста десяти бойцов, включая командиров групп. Не прошло и полгода, как численность бойцов была увеличена втрое. Теперь на любые мероприятия в обязательном порядке призывалось 20-30 бойцов «ДОС», не считая «Щита».

Теперь мне пришлось заниматься и делами «Щита», естественно, Артём один не мог сам управиться с таким «хозяйством».

Те первые выборы, в которых приняла участие наша партия, благодаря всем скандалам и грамотной пропаганде, были весьма успешными. Наши кандидаты получили от 9 до 17% голосов. Мы сами, наблюдатели и, конечно, наши враги считали это нашей победой. Кроме того, по данным опросов на выходе из избирательных участков мы получили все 25%!

Надо сказать, что депутаты от НПНП не участвовали в законотворческой работе. Их основной задачей было саботирование антинародных и антигосударственных законов, обличение финансового лобби и другая подобная деятельность. Мы заявляли открыто, что не собираемся жить и работать в таких условиях. Мы собирались победить систему её же методами. Ведь мы строили Новый порядок! Если бы общенациональные выборы и выборы президента не принесли нам победу, то все наши депутаты в знак протеста сложили бы с себя полномочия и отказались от своих мандатов. Слава Богу, этого делать не пришлось! Системе приходил конец!

В первое воскресенье после выборов был праздник. Мы с Мариной, а также Артём со своей женой и обеими дочками пошли гулять в парк. Мы с Артёмом приехали прямо с работы и поэтому были в форме, женщины были в лёгких летних платьях. Артём сажал себе на шею то одну то вторую дочку. Им это очень нравилось. Элеонора и Литиция были как два ангелочка. Мы купили им сахарную вату, а себе мороженного и встали под деревьями, в тени. Слышался далёкий и нескладный марш оркестра. Девочки стали проситься на колесо обозрения, но Аурика показала им табличку на которой было написано, что с едой на аттракцион не пускают. И мы пошли смотреть на оркестр. Элеонора быстро съела вату и снова залезла на шею Артёму. Литиция шла рядом с Мариной и держала её за руку. Мы даже не разговаривали. Всё громче играла музыка, люди шли счастливые и улыбчивые, яркое солнце слепило глаза. Я думал о том, что возможно когда-нибудь у нас с Мариной будут такие же красивые дочки или резвые сыновья. Марина видимо думала о том же.

Люди смотрели на нас с восторгом и завистью. Мы походили на две счастливые семейные пары.

В тени старинных дубов на небольшой сцене играл оркестр. В нём было семь человек – все старички в костюмах и с пюпитрами. Они играли не очень складно, но красиво и увлекательно. Народ возле сцены хлопал им после каждой композиции. Они играли старинные романсы и марши. Особенно выделался совсем маленький старичок с большими тарелками. Он очень забавил детей. Он очень долго сосредотачивался и ждал момента, когда ему надо будет ударить тарелками, а потом, ударив не вовремя он расплывался в счастливой улыбке и вместе с ним смеялись дети.

Седовласый трубач, увидев нас, почему-то приподнял свою кепку и улыбнулся. Мы тоже помахали ему. Теперь на шее Артёма сидела Литиция и шлёпала ему по седым волосам ручкой. Ей уже надоел оркестр, и она снова звала на колесо. Мы постояли ещё минутку и отправились на колесо обозрения. Пообедав возле озера, мы ещё до вечера бродили по парку, катались на лодках и аттракционах. Мы были счастливы в тот момент. Я потом часто вспоминал этот день с улыбкой.

Когда под вечер мы уставшие пришли с Мариной домой, я остановил её в коридоре.

-Ты что? – удивилась она.

- Подожди! – Я смотрел непрерывно в её глаза. – Я хочу, чтобы ты была моей женой! – Она часто заморгала своими большими ясными глазами. – Я хочу, чтобы у нас была дружная семья, хочу детей! Ты согласна, милая?

У неё по щеке покатилась слеза, и она прильнула к моей груди.

-Согласна….

Она дрожала и плакала. Я крепко прижал её к себе, а потом поднял на руки и понёс в комнату. Уложив её на диван, я стал целовать её и вытирать слёзы.

-Ну что ты? – шептал я. – Что ты плачешь?

- Надеюсь, ты никогда не поймёшь о чём я плачу… - и она попыталась улыбнуться.

Уже гораздо позже я понял, о чём она плакала.

 

***

 

В один из дней к нам приехала большая съёмочная группа одного популярного зарубежного телевизионного канала. Мы проверили их оборудование и сумки и пропустили наверх. Они собирались взять большое интервью у Вальтера. Он давно готовился к этой встрече, так как понимал, какое она имеет значение. Ведь большую часть информации современные люди получают именно посредством телевидения.

Вальтер позвал меня наверх и попросил организовать место съёмок. Целая бригада настраивала освещение, звук, весь кабинет Вальтера был оплетён проводами.

Когда всё было готово и интервью началось, мне позвонили из типографии на счёт нового номера газеты. После этого я вышел на улицу покурить и только потом вспомнил, что хотел послушать само интервью. Я тихо пробрался в кабинет и встал неподалёку от съёмочной группы.

- Но тогда получиться, что вы построите «ангсоц» систему «Большого брата»! Как я понимаю, вы этого не хотите? – спрашивал Вальтера ведущий.

- Понимаете, какие бы свободы не провозглашала демократия в любой стране, она умалчивает о таком же количестве ограничений. Скажем даже в самых развитых странах, где повсеместно трубят о свободе слова, мнений и убеждений, эта свобода распространяется только до тех пор, пока она не угрожает самому правящему режиму. Можете извращаться до чёртиков, курить марихуану, застроить всё борделями, но чуть шаг в недозволенную сторону – и вы враг всего прогрессивного человечества. В этом плане мне интересен опыт девятнадцатого века. Тогда учёные и мыслители на самом деле думали и выражались свободно. Пусть их идеи теперь некоторые называют радикальным, но они выдвигали их смело, защищали, а теперь все бояться даже говорить об этом. Если посмотреть реалистично на мир, то ограничений для каждой отдельной личности становится всё больше. Демократическая бюрократия усложняет жизнь, распыляет народные богатства.

Мы не потому хотим распустить парламент, что он нам мешает. Нет. В качестве одного из аргументов я могу привести следующее: к примеру, принимается такой важный документ, как государственный бюджет, но всего 5-10% наших депутатов обладают необходимыми знаниями в области экономики и финансов. Министерство финансов, предположим, разработало идеальный сбалансированный бюджет, а депутаты, ничего не смыслящие в финансах, завалят его. То же самое и в любой другой сфере. А вы знаете, что до пяти или даже семи процентов депутатов по статистике не имеют высшего образования? Таким образом, законы принимают некомпетентные люди.

-Но это мировая практика! Что вы можете предложить взамен? Принимать их единолично?

-Напротив! Включить в процесс законотворчества по возможности каждого совершеннолетнего гражданина! На сегодняшний день электроника и средства связи позволяют нам это сделать. Каждый гражданин сможет высказать через интернет и через свой электронный паспорт своё мнение относительно законопроектов, входящих в его компетенцию. Скажем, законопроекты относительно медицины и здравоохранения будут коллегиально выдвигаться через систему министерства здравоохранения. Если вопрос будет затрагивать непосредственно каждого гражданина, то мы и спросим каждого. А специфические нормативные акты пусть принимают специфические учреждения и специалисты, знатоки своего дела. Кто, как не специалист знает, что нужно для отрасли? Каждый, кому не безразлично будущее его страны сможет участвовать в политической жизни, в законотворческом процессе. Большое значение мы предаём в этой области работе профессиональных союзов. После ликвидации всех политических партий именно они будут выполнять определённые политические функции на уровне своей области или отрасли. Они объединят всех работающих людей, а значит людей, имеющих право голоса.

-Звучит заманчиво, господин Колту, но выполнимо ли? Вы и вправду думаете, что сможете в сегодняшних условиях осуществить столь масштабные преобразования?

- Когда люди политически активны, когда люди мыслят и когда они проникаются великой идеей – для них нет ничего невыполнимого. Мы сделаем всё это! У меня нет сомнений, иначе я не стал бы этим заниматься! Мы установим новый порядок в котором не будет места коррупции, вседозволенности и безнаказанности!

-Что ж, я желаю вам успеха и осуществления ваших благородных замыслов. Надеюсь, ваши смелые идеи принесут реальную пользу гражданам вашей страны и вашим избирателям. Удачи!

-Благодарю, и вам удачи.

Интервью получилось очень хорошим. Вначале оно длилось около полутора часов, но формат телепередачи не позволял разместить его целиком и тогда журналисты приняли решение разбить его на две программы, дополнив некоторыми фактами о Национальной партии. Эта программа с успехом прошла на многих зарубежных телеканалах и в Интернете. Она позволила существенно улучшить имидж нашей партии, который наши недруги очерняли, как только могли.

Большое значение имел Интернет. У нас были замечательные сайты на самых разных языках. На них была не только программа партии, то и тексты выступлений Вальтера, аудио и видео записи его речей и выступлений да ещё много чего. Наши сайты были весьма популярны.

 

***

 

Наша с Мариной свадьба была назначена на 9 сентября. Вальтер очень обрадовался, услышав эту новость. Он поздравил нас, крепко сжал мне руку и сказал: «Ну наконец-то! А то я думал, ты уже никогда не соберёшься!». Он сказал, что все расходы и организационные моменты партия возьмёт на себя, так как мы как одна семья. Так и было. Партия и идея для нас были всем!

В конце августа, не помню, когда это было точно. Я пришёл домой поздно. Было темно. Свет везде был погашен. Я тихо открыл дверь, думал, что Марина спит, но прислушавшись, я услышал её всхлипывания.

Она лежала в тёмной комнате на диване и плакала.

-Я беременна! – сквозь слёзы сказала она и отвернулась.

-Это же великолепно! Я буду самым счастливым на свете папой! Ведь мы семья!

Она молчала, отвернувшись к спинке дивана. Я стал аккуратно распутывать её запутавшиеся волосы.

-Мы с тобой будем замечательной семьёй! Не плачь! Ведь это счастье!

Она резко повернулась и посмотрела на меня злым взглядом.

-Ты не понимаешь да, что женитьба, ребёнок – это не позволит нам больше жить такой жизнью, которой мы живём сейчас? Мы станем обычными, мы будем связаны по рукам и ногам!

Её злое и заплаканное лицо показалось мне в темноте некрасивым. Я сел на пол.

-Мы взрослые люди, Марина! – тихо сказал я. – Нам пора создать семью, пора иметь детей. Это смысл жизни! Партия значит многое, но она не может значить всё! Да и отношение Вальтера к семье ты прекрасно знаешь!

-Я не смогу быть хорошей матерью и быть активисткой партии, – снова захныкала она. - Я стану ненужной, бесполезной, толстой…

-Глупышка!

Она села на пол рядом со мной и обняла меня.

- Я боюсь, Тео! Боюсь больше, чем при угрозах и нападениях, не нахожу себе места….

- Ты очень сильная! Ты справишься со всем! А я буду всегда рядом! Нас ничто не разлучит, солнышко моё!

Она слегка улыбнулась.

- Если у нас будут семья, дети, то нам будет что терять, мы станем слабыми и беззащитными… Я хочу детей, хочу быть хорошей женой, но партия для меня как смысл жизни… Я же не смогу разорваться?!

- Зачем разрываться? Моя глупышка! Всё будет хорошо! Ты всё успеешь, всё сможешь! Скоро наша партия победит и наступит всеобщее счастье! Кого тогда нам бояться? А родить ребёнка – это главное предназначение каждой женщины! Бог наградил тебя!

-Я знаю.

-Больше не будешь плакать?

-Нет.

-Тогда давай я свет зажгу, и пойдём пить чай.

-Подожди, я пойду умоюсь и приведу себя в порядок. А то я некрасивая!

Она ушла в ванную, а я пошёл на кухню и поставил на плиту чайник. Я достал чай, её любимое клубничное варенье, горький шоколад.

Скоро Марина вернулась с улыбкой и опухшими от слёз глазами. Она села мне на колено, обняла меня. Так мы и пили чай в тот вечер.

 

***

 

Свадьба прошла замечательно. На ней участвовали наши с Мариной немногочисленные родственники и многочисленные друзья по партии. Сама церемония прошла во дворе дома Вальтера. Здесь всё было украшено белыми шарами и красными розами. Нанятые официанты разносили шампанское и напитки. Разумеется, за всё платила партия. Мы бы не смогли себе позволить и половины из всего этого. После церемонии все наши товарищи по очереди подходили к нам и поздравляли. Кто-то дарил деньги в конвертах, которые исчезали в мешке у невесты, кто-то приносил какие-то вещи, посуду, безделушки. Конечно, первым подошёл Вальтер. Он крепко обнял меня, потом Марину, пожелал счастья и много ребятишек. За ним шла Аврора. Она плакала от счастья. Не знаю как Марина, а я не сильно волновался. Вокруг меня были люди, которых я знал и которым я доверял. После церемонии бракосочетания все желающие поехали в клуб, на вечеринку. Всюду нас сопровождала группа «Щита».

Недельный отпуск мы провели вместе, навещая наших родных, близких и даже доехали до Озера, куда Марина так давно хотела съездить. На подаренные деньги мы обставили нашу съёмную квартиру, купили бытовую технику, после чего Марина стала чувствовать себя ещё более зависимой. Её беспокойство не пропало, хотя она это никак не показывала после того вечера, но я всё равно чувствовал это.

 

***

 

На конец декабря были назначены парламентские выборы. Это было чрезвычайно важно. Мы должны были взять большинство голосов на этих выборах, иначе нам пришлось бы ждать следующие пять лет. Агитационная работа была усилена.

За парламентскими выборами должны были следовать и президентские. Но первые были важнее, т.к. по задумке руководства именно законно избранный парламент должен был воплотить в жизнь все наши задумки, создать необходимую основу для реформ, а уж потом самоликвидироваться. Выборы президента в этом случае не имели принципиального значения.

К моему удивлению выпадов и нападок на НПНП стало меньше. Но как я и боялся, это было лишь спокойствие перед бурей. Враг затаился и готовил нападение.

Работа шла своим чередом. Ещё два раза с нами пытались установить контакты подозрительные личности, представлявшие здесь зарубежные державы. Они предлагали большие деньги и техническое содействие, но Вальтер наотрез отказывался с ними сотрудничать. Все встречи руководства партии с этими господами проходили под зорким глазом наших видеокамер, которые фиксировали каждое слово, чтобы потом ничто не могло нас очернить.

Со временем они стали понимать, кто мы на самом деле и крепко задумались. С нынешним режимом в стране отношения у Запада не клеились, а другой политической силы, кроме нас, которая бы имела реальные шансы получить власть, не было.

Наша партия организовала Благотворительный Фонд «Аврора», который возглавила Аврора Колту. Аврора с удовольствием занялась этим делом. Так она даже чаще могла видеть мужа. Средства позволяли нам содержать Фонд, да и Мехмед говорил, что, не смотря ни на что, необходимо создавать положительный образ лидера.

Вначале всё шло гладко, но вскоре судьба преподнесла нам целую серию ударов и потрясений.

Это было четырнадцатого октября. Утром на служебной машине я направился на базу «Щита», взяв здесь кое-какие бухгалтерские бумаги, я поехал в центральный офис партии. Нужно было чтобы Вальтер поставил подписи на нескольких документах.

В коридоре я встретил его секретаршу Дилю. Она была бледная и не ответила на моё приветствие. Ещё не подозревая неладного, я прошёл через приёмную к двери.

Прислушавшись, я ничего не услышал, постучал и вошёл. Кабинет был тёмным. Свет не горел, плотные шторы были задёрнуты. Вальтер стоял ко мне спиной у окна. Спиной же ко мне на стуле сидел Артём. Я узнал его по седой шевелюре и погонам с гербами. На мониторе компьютера Вальтера мелькали какие-то картинки, но я не мог видеть, что это было. Я стоял в нерешительности возле двери. Но длилось это всего секунд десять. Потом Вальтер резко развернулся, сделал два три шага к Артёму и со всего маха ударил его в челюсть правой рукой. Я замер и выронил из рук бумаги.

- Просто скотина! – тяжело дыша, прошептал Вальтер. – Животное! Кому же я могу доверять, если предатели вокруг меня? – уже закричал он.

Артём от удара свалился со стула. Когда он поднимался, я заметил что всё его лицо уже в синяках и ссадинах, глаз заплыл. Он бросил на меня мрачный взгляд и отвернулся.

- Мы все вместе твердим о семье, о ценностях, о чистоте, а ты себе такое позволяешь?- снова закричал Вальтер. Он словно не замечал меня. Он был взбешён. Я никогда не видел его таким. Волосы его растрепались, в глазах была ярость, лицо стало красным.

-Это моё дело, - пробормотал Артём.

В ответ на это Вальтер снова ударил его так, что тот повалился вместе со стулом.

-Это не твоё дело! Это наше общее дело. Ты очернил всех! Я доверял тебе, а ты подставил всех нас. Это бросает тень на все наши дела, на всё, на каждого партийца!

Он с силой поднимал Артёма.

-Мне жаль, Вальтер.

Я сделал шаг вбок и на экране увидел видео, на котором Артём развлекался с двумя нетрезвыми девушками в какой-то сауне. Мне всё стало ясно. Хотелось убежать, хотелось бить Артёма вместе с Вальтером за то, что он предал нас своей слабостью, хотелось защищать Артёма, который совсем не сопротивлялся. Я чувствовал, что не могу идти против воли Вальтера. Он был прав.

-Нет, это мне жаль! Мне жаль твою жену и дочек, когда они увидят это на всех центральных каналах! А будь уверен, это там появится!

-Я виноват, - хрипло бормотал Артём, - но я самец, я мужик! А ты просто псих! Я уважаю тебя, но почему ты уверен в том, что всем будет хорошо, когда всё будет по-твоему? Это бред! Чёртов псих…

Вальтера эти слова отчего-то успокоили. Он вернулся к окну.

-Теодор, - сказал он, не поворачиваясь, - временно назначаю вас исполняющим обязанности командира «Щита»! Оденьте на господина де-Гута наручники и отвезите на базу «Щита» до дальнейших распоряжений.

Я колебался секунду, но когда я уже достал наручники, Вальтер снова подошёл к Артёму. Я боялся, что он снова ударит его, но он только сорвал с его погон гербы. Он был бледный, а глаза были влажными.

-Ты предал меня! – тихо сказал он.

Я одел на голову Артёма вязаную шапку-маску, в каких ходят бойцы спецназа, на руки в наручниках накинул его китель. Всё равно каждый узнавал Артёма.

Мы шли по коридору. Я придерживал Артёма за руку. Он весь обмяк и еле шёл. Сейчас он совсем не был похож на того здоровенного и смелого бойца, каким он был всегда. Он согнулся, словно ему на плечи уложили, по крайней мере, тонну груза.

Мы сели в джип, и я приказал водителю ехать на базу «Щита». Стянув с него маску, я стал расстегивать наручники. Он безвольно смотрел в окно, а водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Ему было страшно, как и мне.

- Артём, сейчас отвезём тебя домой. Я поговорю с Вальтером, когда он успокоится, - я не мог совладать со своим голосом. Он срывался и дрожал.

-Выполняй приказ, - прошептал он. – Там будет видно. А домой не надо.

Я подумал, что ему действительно, лучше не ехать сейчас домой. Мы приехали на базу. Здесь видимо уже все знали о случившемся. На Артёма смотрели молча и с опаской. Может даже с презрением. Артём прошёл к своему бывшему кабинету, переоделся, вымыл лицо. Я всё это время сидел молча на диване. Пару раз звонил телефон, но я почему-то не брал трубку. Мои мысли были далеко.

-Теодор, ты-то меня понимаешь? – спросил Артём. На миг наши взгляды встретились. Я бы не узнал его, если бы встретил его в таком состоянии в другом месте. Он был полностью деморализован.

-Нет…

Я отвёл взгляд. Вошёл дежуривший боец и сказал, что на проводе Вальтер. Я вышел в приёмную и взял трубку.

-Как он? – послышался короткий вопрос.

-Держится.

Вальтер помолчал.

-Скажи, что я сожалею о случившимся. Скажи, что мы придумаем, как всё это решить.

-Есть.

В трубке послышались гудки. Внезапно пустоту разрезал хлопок. Именно разрезал. От него все вокруг вздрогнули. Ещё не успев подумать о худшем я ворвался в кабинет. Артём лежал на столе вниз лицом. В правой руке он ещё сжимал дымившийся пистолет. По столу медленно растекалась ярко-красная лужица.

На столе лежала записка с тремя словами «Простите меня, товарищи!».

Я стоял и плакал. От своего бессилия, от обиды. За моей спиной уже собралась приличная толпа. Никто не решался зайти. Все только толкались и заглядывали внутрь.

-Пошли все вон! – заорал я. – Приказываю – вон!!!

ЧОПовцы побежали по коридору. Остался только дежурный.

Я набрал номер Вальтера. Услышав меня он молчал целую вечность.

-Что теперь делать? – спросил он. – Это конец?

Я задыхался от эмоций. Я понимал, что он чувствует сейчас. Наш лидер. Нечто похожее я тогда чувствовал на мосту, сжимая в окровавленной руке нож. Назад пути не было.

-Здесь нет вашей вины. Он не перенёс стыда. Никто не должен узнать о том, что было в вашем кабинете, а об остальном я позабочусь.

Я сам не ожидал от себя такой прыти. Но в трудной ситуации надо действовать, а не мешкать.

-Общее построение! – скомандовал я дежурному.

Пройдя в подсобку, я взял два герба, приладил их себе на погоны, поправил форму, надел кепку с гербом.

-Ты тоже в строй! – скомандовал я дежурному и стал набирать номер полиции.

Теперь у меня было ещё минут пять-десять до того, как приедет наряд полиции. Советоваться мне было не с кем, никто мне не говорил, что делать. Ситуация была полностью под моим контролем и я должен был принимать решения.

«Щит» построился в полном составе, за исключением тех, кто сейчас был на постах. Я один вышел перед строем. Я не испытывал страха или даже волнения. Всё что могло случиться – случилось.

-Бойцы! – громко выкрикнул я. – Сегодня мы понесли боевые потери! Не стало нашего командира Артёма Де-Гута! – я сделал паузу, думая над тем, что говорить дальше. Слова сами собой складывались в предложения. - Это тяжёлая потеря для всех нас. Мы должны помнить, что путь, выбранный нами, опасен, что бой идёт не только с нашими противниками, с врагами нашего народа и государства. Бой идёт в каждом из нас непрерывно! Мы должны помнить, что, только предъявив к себе самые высокие требования морали, нравственной, духовной и физической чистоты, мы сможем построить новое общество! Общество Нового порядка! Все мы помним, как об этом говорил наш вождь Вальтер Колту в тот день, когда был сформирован наш отряд. Многие не восприняли его слова всерьёз, глубоко. Но это главнее всего! Именно вы должны быть примером, образцом для подражания. И далеко не каждый сможет соответствовать таким требованиям! Бойцы, если вы не готовы к этому, если вы сомневаетесь, или не можете принять это, то лучше выйдите из строя и покиньте нас навсегда! Здесь нет места слабым, здесь нет места колеблющимся! Мы должны быть едины в наших мыслях, устремлениях и делах! Только тогда мы сможем добиться нашей великой цели – построить совершенное общество нового порядка, справедливое…- я услышал, как к воротам подъехали машины. Это была полиция.

Трое полицейских замешкались, увидев перед собой ровные чёрные ряды «Щита».

-Разойтись по казармам! – скомандовал я и направился к полицейским.

Я представился как заместитель Артёма, вкратце рассказал о случившемся, умолчав только о том, что произошло в кабинете Вальтера. Лейтенант вызвал прокурора и медиков. Артём застрелился из своего табельного пистолета. Вопросы вызвали только синяки на его лице.

Лейтенант сразу стал опрашивать меня, затем дежурного солдата, водителя, который привёз нас сюда.

В итоге дело выглядело так: избитый Артём пришёл утром к Вальтеру, но тот не мог с ним говорить и сказал ему, чтоб он ехал на базу, не переживал и что разговор состоится позже. Вальтер дал мне приказ временно исполнять обязанности Артёма. Я отвёз его на базу, вышел переговорить по телефону и в этот момент прозвучал выстрел.

Позже несчастная Аурика подтвердила, что в последнее время Артём был сам не свой, ходил подавленный и ничего ей не рассказывал.

Следователь заподозрил неладное. По его постановлению полицейские из отдела компьютерных преступлений вскрыли личный электронный ящик Артёма. К счастью на нём было письмо от неизвестного, к которому был прикреплен уже известный нам видеофайл. Это развеяло все подозрения следователей. В коротком письме говорилось, что этот файл станет общедоступным, если Артём не согласиться сотрудничать с ними и т.д. Естественно, вымогателей найти не удалось. Я предполагал, что это могут быть и сами спецслужбы, либо наши политические противники.

Спустя некоторое время, файл всё-таки попал в интернет, но уже не смог принести нам существенного ущерба.

Было противно, паршиво. Я несколько раз навещал Аурику и её дочек. Партия снабжала их деньгами, но, конечно, их жизнь перевернулась. Мне было очень жалко эту семью, разбитую самим Артёмом.

Вальтер чувствовал себя отчасти виновным в случившемся. Мы говорили с ним по этому поводу, и он несколько раз сказал, что ему легче было бы обвинить во всём себя, бросить всё и страдать, чем страдать так.

Этот разговор происходил у него дома. Мы сидели возле камина, шёл дождь. Несколько раз в комнату заходила молчаливая Аврора. Я слышал, что она в последнее время конфликтовала с Вальтерам. Причиной всему было то, что она долгое время не могла забеременеть. У Вальтера не было детей. После лечения врачи сказали, что теперь у неё есть возможность выносить ребёнка, но Вальтер не хотел детей до тех пор, пока всё не уладится.

В доме было темно и тихо. Вальтер курил сигару, а у меня в руке был бокал красного вина. Потрескивали дрова, громко тикали напольные часы.

-Знаешь, Теодор, о чём я никогда не задумывался? – спросил Вальтер, не глядя на меня. – О том, что для разных людей может существовать разная правда… Ну я имею ввиду один скажет, что это плохо, а другой будет думать, что это хорошо. – Он затянулся и выпустил облачко густого сизого дыма. Я вот говорю, что нужно бороться с наркоманией, проституцией, коррупцией, а ведь кто-то не считает, что это так уж необходимо… Что это получается – диктатура? Мы выдумали идею и навязываем её всем?

-Наша идея основывается на всеобщем благе, справедливости. Она универсальна для всех.

Вальтер видимо не ждал от меня ответа. Он покачал головой.

- Да, это называется истинная демократия – власть большинства. Как решает большинство, так и будет, но, чёрт побери, как трудно! Я не хочу никому делать больно, неприятно! Но разве можно по-другому?

Он отвернулся и молчал некоторое время.

-Противно думать, что всё это происходит только лишь по моей воле… Я надеюсь, что это всё-таки не так, что мы строим не тот мир, который указываю я или наша партия, а мир, который формируется благодаря мечтам и чаяньям простого, законопослушного, миролюбивого человека.

-Всё-таки люди нуждаются в том, чтобы их вели… Им нужен лидер, им нужно указывать дорогу.

-Если слепой будет вести слепого, то оба упадут в яму! Ты думаешь я зрячий? Я вижу?

-Видишь! Миллионы людей не могут ошибаться.

Я снова поздно вернулся домой. Марина согрела в микроволновке остывший ужин. Она накрыла мне на кухне, а сама вернулась в комнату и села на диван перед телевизором.

Я взял тарелку с бифштексом и пошёл в комнату. Перед Мариной стояло целое блюдо зелёных сладких яблок. Она могла съесть килограмм за раз. Я сел с ней рядом. Как раз кончился фильм, который она смотрела, начинались новости.

«Экстренный выпуск» - бежала строка на экране.

Диктор на экране ещё перекладывала свои листы, поправляла микрофон и наушник, когда её пустили в прямой эфир.

- Экстренный выпуск новостей посвящён одному трагическому известию, - тревожно заговорила она. Я напрягся, не зная, что ожидать. – Сегодня, в двадцать часов сорок одну минуту на подлёте к центральному столичному аэропорту потерпел крушение частный самолёт, на борту которого было 17 пассажиров и 4 члена экипажа. По предварительным данным среди пассажиров был и великий князь. Информация уточняется.

Великий князь был единственным законным наследником престола в случае реставрации монархии. После революции, прошедшей более пятидесяти лет назад, весь род свергнутого короля перебрался за границу. И только спустя сорок лет в стране снова заговорили о возможности реставрации монархии. Была создана Единая монархическая партия, которая обещала всем, что жизнь будет «как в старые добрые времена». К тому времени из всего августейшего рода остался только Великий князь, которому было двадцать семь лет. Он родился и вырос за границей, но его всё равно любили. Особенно старики, жившие ещё до переворота. Недавно было объявлено о помолвке князя с немецкой принцессой. И вот теперь произошла эта трагедия. В принципе, как это кощунственно не звучало, эта трагедия была нам на руку. Монархическая партия традиционно имела на выборах третье место, получая от 10 до 20 % голосов избирателей. Теперь же партия лишилась своего, пусть и формального, но лидера. Да пропал и весь смысл её существования. Ведь королевский род прервался. А это значило, что электорат монархистов должен большей своей частью перейти к нам, т.к. выбирать из демократов и социалистов им было бы ещё сложнее.

Мне было жалко князя. Он был также далёк от политики, как и мы прежде. Мне даже пришла мысль, что катастрофа была не случайной.

Руководителем парламентской фракции монархистов был дряхлый старичок, которого звали Ник Смирнофф. Фактически партия держалась на его энтузиазме и старой закалке.

Он уже на следующий день сам позвонил Вальтеру и попросил о встрече.

Встреча состоялась тем же вечером в узком кругу. Со слов недовольного Мехмета я понял, что Смирнофф предложил слияние партий. Для него это была игра ва-банк, но мы рисковали не меньше. Вальтер обнадёжил старика и почти заверил его в союзе. Но Охлуфи сразу набросился на него, когда Смирнофф ушёл.

- Что мы выиграем? Пять процентов? Так мы их же получим автоматически! Для чего это объединение? Преимущество в парламенте мы не получаем, но зато навешиваем на себя клеймо монархистов!

Альбин высказался за союз.

- Вспомните, господа, сколько в нашей стране пожилых людей. И у большей части из них ностальгия по старым временам. Кроме того, есть определённый процент монархистов и среди молодёжи. Почему бы не привлечь их всех на нашу сторону? Пусть видят в нас своих лидеров.

Спор затянулся. В результате было решено предложить Нику Смирнофф объединить партии в одну под знамёнами НПНП. Ему самому предлагалось место заместителя руководителя партии. А он в свою очередь должен был подготовить манифест, в котором бы обосновывалась дальнейшая невозможность существования монархической партии и призыв всем членам вступить в НПНП.

Он согласился на все наши предложения. Через три дня, когда прошли пышные похороны великого князя, Смирнофф с прискорбием и траурной повязкой на плече объявил о ликвидации Монархической партии и слиянии её с НПНП. Он грамотно указал на то, что пропал сам смысл реставрации монархии, что потеряна всякая возможность этого, и что из всех политических движений НПНП ближе всего им по духу.

Вот так мы получили своих депутатов в парламенте, ещё не принимая участия в выборах. Через несколько дней было объявлено о создании Новой монархической партии, основатели которой выискали за рубежом непрямых потомков короля. Но эта партия не набрала необходимого минимума на выборах и вскоре прекратила своё существование.

Надо признать, что от слияния мы получили больше пользы, чем вреда. Наша партия была уже настолько мощной, что полностью поглотила всё монархическое движение в себе. Только Мехмед ходил недовольный. Видимо старик просто видел в Смирнофф своего конкурента. Но надо было работать, а не спорить. И это в новом составе не очень получалось.

 

***

 

В пятницу мы собрались на очередное вечернее совещание. Партийные работники постепенно расходились по домам.

За столом уже собрались все, только Мехмед опаздывал. Вальтер перекладывал бумаги и молчал, я писал сообщение для Марины. Неожиданно в комнату влетел водитель Ян Янг.

-Мехмеда убили!

Мы были в шоке. Я вскочил на ноги и подбежал к водителю.

-Где?

-Он там, внизу!

Я побежал вниз, проклиная себя за то, что не взял с собой пистолет.

Старик лежал на земле на углу здания. Его уже окружила толпа наших сотрудников и прохожих. Он был весь в крови, лицо было всё в синяках, на руках были видны порезы, а на голове сильное рассечение, из которого прямо струилась кровь. Он был без сознания, но был жив. Вызвали скорую. Через десять минут вернулись трое наших запыхавшихся охранников.

-Ушли гады!

- Да это всё нацисты! – запричитала какая-то бабка. – Точно они!

Со слов охранников и немногочисленных свидетелей я понял, что на Мехмеда напали, когда он пешком подходил к зданию. Трое парней одетые по примеру радикальных националистов налетели на него стали наносить беспорядочные удары кулаками, ножом. Старик старался закрыться, а когда попытался побежать к зданию, они нанесли ему по голове сильный удар металлическим предметом, видимо арматурой. Он потерял сознание и упал уже в зоне видимости камер наружного наблюдения. Пятеро охранников выбежали на улицу и бросились в погоню, но так и не смогли настигнуть нападавших.

Скорая увезла Мехмеда в больницу. Он так и оставался без сознания. Наше собрание было отменено, снова усилили меры безопасности. Меня Вальтер отправил в больницу – организовать охрану и узнать о самочувствии Мехмеда.

Врач сказала, что от удара по голове у Охлуфи случился микроинсульт, образовалась гематома. Остальные ранения неопасны и в целом прогноз благоприятен. Я поблагодарил её и упросил дать мне пять минут, чтобы поговорить с Мехмедом, который уже пришёл в сознание.

В палате он был один. Тихо и равномерно пикал какой-то прибор. В большой кровати со специальными ручками и другими приспособлениями старик выглядел совсем маленьким и дряхлым. Его лицо и голова были наверное в десятке мест заклеены пластырем, борода растрепалась. К носу подходили трубки, а в руке стояла капельница. Ему было на тот момент семьдесят семь лет.

Я сел рядом и потихоньку взял его за руку. Он открыл глаза и посмотрел на меня.

-За что меня так? – еле слышно пробормотал он. – Я же преподаватель, историк… Всем добра… желал.

-Наверное, за это. Вы не волнуйтесь! Мы найдём их первыми. Я говорил с доктором, и она сказала, что через несколько дней будете в строю, как огурчик! -Но за что? – снова спросил он. В его глазах появились слёзы. – Я ведь всегда..!

- Справедливость восторжествует! Мы найдём их. Держитесь! Не надо травмировать себя снова и снова. Вам сейчас нужен покой.

Вошла медсестра и прямо в капельницу шприцем ввела желтоватую жидкость.

- Это снотворное. Ему нужен покой, - пояснила она.

- Если бы на меня три старичка напали, или хотя бы один молодой, то я, может быть, показал им! - всё медленнее говорил старик. – Но не так…

Он заснул на полуслове. А я ещё долго сидел возле него и с жалостью смотрел на несчастного.

Неделю спустя Мехмеда уже выписали домой. С ним постоянно находилась сиделка и охранник. Он практически полностью восстановился, мыслил и двигался нормально, но на работу не выходил ещё очень долго. Я часто навещал его, и в эти минуты наших встреч он рассказывал мне о свое молодости, о том, что раньше студенты были совсем другими, что его – преподавателя они уважали больше чем родителей своих. А теперь не уважают не тех не других. У него сняли швы с головы, практически прошли синяки, но сам он пока так и не стал прежним. Что-то изменилось в нём, надломилось…

Конечно, человек в таком возрасте хочет покоя, стабильности… Он не может участвовать в борьбе наравне с молодыми. Да что там говорить! Далеко не каждый молодой и сильный человек может пожертвовать собой или своим имуществом или здоровьем ради идеи, ради страны и нации. Это удел сильных, удел героев. Это наш удел…

 

***

 

Обязанности Мехмеда стал выполнять Ник Смирнофф. У него был большой опыт, и никто, кроме него, не смог бы лучше выполнить эту работу. Конечно, рискованно было доверять важную и серьёзную работ человеку, который ещё вчера был для нас чужим. Но мы не проиграли, поставив на Смирнофф. Это был прямой и бесхитростный человек, невероятно кичившийся своим благородным происхождением. Он несколько раз навещал Мехмеда и они быстро нашли общий язык и темы для обсуждения. Мы даже стали шутить по поводу того, что нашего старичка переманят в стан монархистов.

Один раз мы обедали с ним вместе.

- Вы знаете, молодой человек, - говорил он мне менторским тоном, - идея это хорошо, но этого отнюдь не достаточно! Надо воспитывать в себе высокие, благородные чувства, ощущать величие происходящего и значимость любого момента. Честь!

Я качал головой. Конечно, я понимал всё это. Но у меня на всё было своё мнение. Я успешно справлялся с управлением «Щитом». Не смотря на свой возраст, я смог добиться уважение в среде наших бойцов. А это многого стоило! Я научился принимать решения и действовать незамедлительно. Всё то, что случилось за последнее время, сделало меня более сильным, укрепило мою уверенность в нашей правоте и неминуемой победе. Поистине: «Всё, что не убивает нас – делает нас сильнее!».

Только месяц мы смогли вздохнуть спокойно той осенью. Предвыборная кампания изматывала всех. Перед её началом Вальтер уехал на курорт, в один из престижных санаториев, где отдыхали в основном магнаты и крупные начальники из руководства. Ему и вправду необходим был отдых. От постоянного напряжения и переживаний у него начались проблемы с желудком и доктор, обследовавший его, сказал, что если Вальтер не успокоит себе нервы и не изменит рацион, то совсем скоро он обзаведётся язвой. В этот период удалось отдохнуть и нам с Мариной. Уже шёл шестой месяц её беременности. Она меньше времени проводила на работе и, как казалось, смирилась с таким положением вещей. Мы вдвоём двенадцать дней провели в горной зоне отдыха. Там был невероятно чистый воздух и замечательная кухня, мы гуляли в хвойном лесу, катались на квадрациклах, и всё было как раньше.

В последнее время моей основной работой стала безопасность, а вернее организация работы «Щита». Я сопровождал Вальтера на всех поездках, после нападения на Мехмеда в дальние поездки мы стали брать, по крайней мер, две группы «Щита». Командиры групп были профессионалами, знатоками своего дела. Поэтому я не слишком переживал за тактику поведения и сам охранный процесс. Кроме того, повсеместно на любых мероприятиях присутствовали сотни досовцев. Это были наиболее активные и даже фанатичные приверженцы нового порядка. Но самое главное было то, что количество наших сторонников неуклонно росло. Рейтинг наших кандидатов был высок, как никогда. И всё это происходило на фоне самого низкого индекса доверия нынешнему правительству и президенту. Из-за недовольства действующими порядками, режимом, бюрократическими традициями и схемами работы среди населения росло протестное настроение. Если бы не близились выборы, то на таком фоне можно было легко поднять общенациональное восстание. Никто из нас не хотел этого. На всех наших многотысячных митингах Вальтер и другие наши ораторы продолжали обличать воров-коррупционеров бюрократов, но предостерегали от нарушения закона. Они призывали дружно выйти на выборы и показать, что мы хотим и каким путём мы пойдём дальше. Наши противники просто истерили. Это было куда грязнее и ниже, чем раньше, но это была их грязная агония. Мне не жаль этих безумцев.

 

***

 

Той осенью я пережил два самых страшных потрясения в своей жизни. Они чуть не выбели меня из колеи и навсегда оставили две раны на моём сердце.

После отпусков началась активная предвыборная работа, гонка. Вальтер снова отправился в тур по всем областям. Я сопровождал его с двумя десятками бойцов. Мы везли с собой целый вагон предвыборного агитационного барахла. Чего здесь только не было: листовки, буклеты, плакаты, баннеры и т.п. Это, конечно, было важно и нужно, но ничего так не зажигало сердца людей, как речи Вальтера. Он блистал, как и прежде. Теперь на митингах десятки тысяч людей ловили каждое его слово. Это было несравнимо ни с чем. Это давало ему просто неиссякаемые силы. Поначалу наши митинги пытались запрещать, разгонять даже, но тщетно. Это становилось смертельно опасным для властей. Народ везде встречал своих героев.

19 ноября был намечен очередной митинг. На этот раз мы были в самой отдалённой из всех наших областей. После этого нам предстояло посетить ещё две области, а потом вернуться в столицу.

На одной из городских площадей была построена большая и лёгкая сцена. Позади неё находился огромный экран. Сцена была огорожена заборчиком. Перед началом митинга работники полиции с собаками и наши бойцы тщательно проверили всю площадь. На подходе к площади стояли полицейские с металлоискателями. Все боялись терактов в местах массового скопления людей. По всей стране были усилены меры безопасности после терактов в Мадриде и Минске.

Утром начался небольшой дождь. Мы боялись, что это отпугнёт людей, но к 10 часам тучи над городом рассеялись. На площади собралось около семи с половиной тысяч человек. Мы рассчитывали, что соберётся, по крайней мере, десять тысяч человек, но и так вся площадь была заполнена до отказа. Перед сценой дежурили бойцы «Щита». Сотрудников полиции было не меньше. В толпе люди поднимали транспаранты и плакаты. Я стоял в углу сцены, держа в руках рацию. Как повелось, вначале выступали местные функционеры, представители молодёжного крыла. Я наблюдал за толпой, за своими подчинёнными, я даже не слышал, что говорили выступающие. Всё шло нормально. Пришла очередь выступления Вальтера. Когда он поднялся на сцену, толпа взревела. Он подошёл к микрофону, но его не было слышно. Народ хлопал, кричал, скандировал лозунги. Вальтер поднял вверх руку и люди зашумели ещё сильнее.

Немного позади Вальтера стоял в костюме-тройке Ник Смирнофф. Он смущённо улыбался и старался движениями рук показать людям, что достаточно.

Вальтер улыбался и говорил в микрофон: «Спасибо! Спасибо, товарищи!».

Я отвлёкся на секунду и вдруг заметил, как по толпе пронёсся возглас удивления и ужаса. Всё замедлилось. Я заметил, как люди в первых рядах хватались за головы, закрывали лица. Бойцы «Щита» с тревогой оборачивались на сцену.

«Снайпер! Снайпер!» - разрывалась рация. Краем глаза я заметил, как Вальтер валится навзничь. То же показывал и громадный экран позади, то же фиксировали и десятки камер журналистов. Мне даже показалось, что я видел блик на крыше одного из высотных домов.

-Взять его! – кричал я как бешенный. К Вальтеру уже подскочили несколько человек и закрыли его собой. Я тоже подбежал туда, выхватил свой травматический пистолет и зачем-то стал стрелять в воздух. Люди начали паниковать. Кто-то рыдал, кто-то пытался выбраться с площади. Вальтер лежал недвижимый, белый как стена. Мне показалось, что он не дышит. Как раз позади сцены стояло два автомобиля скорой помощи. Мы аккуратно подняли Вальтера и понесли его туда. Врачи перехватили его, и скорая помчалась по улицам, заполняя их звуками своей противной визгливой сирены. Я не успел запрыгнуть в скорую. Кажется с Вальтером поехал Альбин Мартин и двое охранников. Теперь я с другими охранниками догонял их машину на джипе.

«Только живи! Только живи, Вальтер!» - повторял я про себя, кровь прилила к моему лицу. Вместе с жизнью Вальтера могло прерваться всё, все наши жизни, всё наше дело. «Только живи!».

Бойцы «Щита» моментально заблокировали все входы и выходы в центральной городской больнице, когда мы добрались. Я со всех ног бросился в приёмную. Оказалось, что Вальтер уже был в реанимации. Он был ещё жив. Ещё… Он был на гране жизни и смерти. Сердце его едва билось. Снайпер целил в сердце. Но пуля прошла чуть правее. Началось опасное внутренне кровотечение. Была необходима срочная операция. Её нельзя было делать здесь. Пару звонков решили этот вопрос. Умирающего Вальтера в сопровождении реанимационной бригады погрузили в реанимобиль Службы по ликвидации чрезвычайных ситуаций и повезли в аэропорт. Там уже ждал вертолёт. На этот раз я всё время был с ним. Путь до столицы занимал почти час, но выхода не было. Так оставался хотя бы шанс на то, что он выкарабкается. За время полёта у него остановилось сердце. И наши сердца тоже замирали – до того момента, когда врачи снова заставили его сердце сокращаться.

В столице все службы сработали оперативно и Вальтера прооперировали лучшие хирурги страны. Центральный медицинский центр уже был окружён журналистами, нашими охранниками и полицией. Только через несколько часов к журналистам вышел врач и сказал, что жизни Вальтера Колту ничего не угрожает. А ведь к тому моменту многие интернет издания и новостные агентства успели сообщить о возможной смерти лидера НПНП. Город жужжал как осиное гнездо.

Я вышел в фойе и позвонил командиру группы охраны, оставшемуся за старшего в городе, где произошло покушение. Это был японец сорока трёх лет по кличке «Самурай». Его очень уважали в «Щите» за храбрость и самоотверженность. Он доложил неутешительные данные: снайпер после выстрела сбросился с крыши и разбился насмерть. Однако, на крыше были замечены и многочисленные следы, свидетельствовавшие о том, что здесь был кто-то ещё. Снайпером оказался электрик одной из местных фабрик. Это был тихий, нелюдимый человек, и никто не мог себе представить, что он может достать оружие и произвести покушение. Здесь явно ничего не клеилось. Но у следствия всё сходилось. Особенно дело пошло хорошо, когда была найдена его якобы предсмертная записка, в которой он писал, что Вальтер – это антихрист, который пришёл, чтобы поработить все народы, и что он решает не позволить ему завладеть миром… У меня не было сомнений, что это покушение организовывали на самом верху.

В больницу примчалась Аврора. У неё было заплаканное, но в то же время радостное лицо. Ей уже сообщили, что Вальтер будет жить. Только в этот момент я вспомнил о Марине и о том, что она тоже, наверняка, уже в курсе всего и страшно переживает. Неожиданно телефон в моей руке зазвонил. Это была Марина.

-Я в больнице, - сказала она не своим голосом.

-Я тоже тут! – поднимайся на третий этаж – там тебя пропустят.

Она молчала.

-С ним всё в порядке! Не переживай! Опасность миновала!

-Уже поздно…- снова сказала она холодным и далёким голосом.

-Что ты говоришь? Где ты? – я начал беспокоиться.

-Я в больнице. Я потеряла ребёнка…

У меня подкосились ноги, и я опустился прямо на пол, обхватил голову руками. «За что мне такие мучения?»

Когда Марине сказали, что Вальтера убили, ей стало дурно, и она потеряла сознание. От стресса и волнения у неё случился выкидыш.

Я должен был находиться и тут и там одновременно. Словно робот я встал и пошёл к выходу. Моё лицо было бледным, белым как бумага, я чувствовал это. Ноги не слушались, я передвигал их как ходули – прямые, не сгибая в суставах. Я боялся, что упаду в обморок.

Марина лежала в палате одна. Неподвижно, глядя в потолок. Она была совсем некрасива в этот момент, как мумия. Я взял её за руку, но она никак не отреагировала. Я сидел возле неё и молчал. Вошёл доктор и тронул меня за плечё.

-У неё была истерика, и мы сделали ей сильное успокоительное. Она уже давно должна была спать. Я думаю она сейчас уже спит, - объяснил он.

-С ней всё нормально?

-За исключением расшатанных нервов, всё в порядке. Завтра или послезавтра мы выпишем её. Она сможет иметь детей в будущем, но ей нужен хороший отдых и спокойная обстановка. Я советую вам отправиться в длительное путешествие, сменить обстановку, отдохнуть, если есть возможность.

Я поблагодарил врача, а когда уже уходил, он позвал меня и спросил:

-Ну как там господин Колту? Выкарабкается?

-Да, всё будет хорошо…

Утренние газеты уже вышли с заголовками: «Железный Вальтер снова в строю!», «Возвращение!», «Везунчик!» и прочее.

Громко было сказано, что Вальтер «в строю», что он «руководит партией с больничной койки». Он лежал пластом, вся грудь была обезображена огромным шрамом. Ему было больно даже дышать. Он еле слышно говорил, но к нему пускали только Аврору и кого-нибудь из близких друзей – буквально на несколько минут в день.

Но он очень быстро шёл на правку. Я боялся, что он испугается, сломается, как Мехмед, но он воспринял всё происходящее как хороший знак! «Если противник наш пошёл на такие меры, - говорил он, - это значит, что мы идём правильной дорогой и скоро задавим его. Это была его предсмертная схватка…»

Вальтер хотел как можно скорее появиться на телеэкранах и в радиоэфире, хотел показать, что он жив и готов продолжить свою борьбу. Но прошло ещё десять дней, прежде чем врач разрешил небольшую пресс-конференцию.

Аврора помогла Вальтеру привести себя в порядок, его одели, перевели его кровать в сидячее положение, позади повесили на стену большой флаг партии. Всё было готово.

Вальтер ещё чувствовал себя неважно. Доктор сделал ему пару уколов. В палату набилось человек двадцать журналистов. Когда заработали камеры, силы Вальтера увеличились, по крайней мере, вдвое или втрое. Я стоял рядом и видел это.

«Друзья, - начал он, - когда в политике применяются такие меры, - это уже терроризм. Да, сам исполнитель покушения мёртв, но за ним стоят большие политические силы. Мне жаль, что они скатились до такого. Но по воле Всевышнего я остался жив для того, чтобы продолжить борьбу. Нас уже не остановить. Нас бьют, унижают, нам угрожают, нас убивают, но мы не откажемся от наших идеалов – справедливости, честности, чистоты.

Меня даже радует то, что наши противники решились на покушение. Это говорит о том, что мы идём в правильном направлении, что все коррупционеры, преступники, враги народа чувствуют смертельную опасность для себя. Они не видят другого пути соперничества с нашими словами обличающей правды, кроме террора и убийств. Но нас уже не остановить! Даже если бы тот день для меня был последним, я не сомневаюсь, что Национальная партия нового порядка не прекратила бы своего победного шествия. За время нашего существования 2НП стала поистине народной! И мы вместе будем бороться за своё счастье, за своё будущее!

Всё больше людей понимают, что сегодняшняя демократия – это лишь слова. С помощью неё к власти приходят, слабые, своекорыстные, беспринципные люди и делают всё ради того, чтобы люди были похожи на бездумное стадо, легко управляемое телевидением и газетами. И если другие формы правления дают хотя бы шанс на то, чтобы к власти пришли по-настоящему достойные, ответственные люди, идейные люди, люди, переживающие за судьбу своего народа и государства, то в грязной системе, так называемой демократии, достойные люди даже не захотят участвовать, чтобы не марать своё честное имя.

Стоит лишь вспомнить, что нет никакого народовластия, и всё становится явным.

Ещё французские мыслители говорили о том, что истинная демократия может быть только прямой. То есть она заканчивается тогда, когда человек проголосовал за кандидата, которого ему подсунули под нос. После этого люди выбрали для себя новых аристократов, добровольно наделили касту правителей властными полномочиями и подчиняются ей. И люди же останутся виновными во всех ошибках, совершённых этой властью. Универсальная система для всех видов подлецов.

Такова человеческая природа – самые сильные, умные, смелые становятся впереди народа, чтоб вести его, чтобы управлять. Так и должно быть, ведь многим всё равно, что происходит в стране. Многие просто живут своим небольшим миром – семьёй, работой. Но если мы не задумаемся, то наши вожаки приведут нас не туда, оберут, унизят. Всё это происходит оттого, что на самом деле у власти давно не самые умные, не самые сильные и смелые. Там трусы и подлецы, интересующиеся только деньгами и роскошью, властью, как таковой. Это хвалёная демократия позволила это! Мы положим этому конец. Ведь если за кем-то и идти, то это должен быть человек разумный, дальновидный, честный. Не зря говорили – если слепой будет вести слепого, то оба упадут в яму! Идите за зрячими! Голосуйте за НПНП!»

На этом интервью было закончено. Вопросы со стороны прессы не были предусмотрены. Журналисты стали собираться, желали Вальтеру дальнейшего выздоровления. Он улыбался, кивал головой. Но когда они вышли он весь обмяк, даже голова завалилась на бок. Он истратил весь свой запас сил.

-Я задыхаюсь! – проговорил он.

Ему дали кислородную маску и лицо его стало постепенно розоветь.

-Не надо было таких эмоций! – заботливо приговаривал Мехмед. – Пару слов о здоровье, о возмездии и выборах! А ты вон как разошёлся.

-Прошу всех на выход! – скомандовала зашедшая с врачом в палату Аврора.

 

***

 

После покушения были вновь усилены меры безопасности. Штат «Щита» был снова расширен – настоящая «маленькая армия», как говорил Артём. Для Вальтера был приобретён бронированный лимузин БМВ, специально были отобраны профессиональные телохранители, которые понимали в этом деле. С тех пор они ни на шаг не отходили от него. Я знаю, что ему это очень не нравилось. Он считал, что хорошему человеку нечего бояться. Но ведь наоборот – хорошему человеку и приходится всего бояться, потому что его могут прибить лишь за то, что он не такой как все. Кроме того, уже позже Вальтер сказал, что трудно доверять жизнь этим чужим и молчаливым людям, которые всегда за твоей спиной.

После покушения я сразу подал рапорт и заявление об увольнении из рядов «Щита», но эти бумаги оставили без внимания. Вальтер сказал мне, что лучше пусть на этом посту будет непрофессионал, но доверенное лицо. Я подчинился и стал со всем возможным рвением вникать в премудрости охранного искусства, наших бойцов стали обучать инструкторы из полиции. Они учились противостоять толпе, пресекать беспорядки и прочее. Я стал устраивать регулярные встречи с командирами групп, с личными охранниками Вальтера. Я решил, что должен узнать этих людей, как можно ближе т.к. от них зависело слишком многое. Но все они оказались надёжными и достойными людьми. Мы стали проводить регулярные собрания бойцов, на которых я лично вновь разъяснял им основные направления политики партии, мы обсуждали события в мире и в стране, разбирали выступления Вальтера. «Щит» превращался в слаженный механизм точный, как часы и крепкий как танк. Кроме того, мы подготовили специальные памятки относительно безопасности, которые раздавали нашим однопартийцам, несколько иного плана памятки были подготовлены для досовцев.

Вскоре Вальтер вышел из больницы. Его очень поддерживали. На его имя пришло более одиннадцати тысяч писем и телеграмм со всего мира. Это было очень трогательно. Это была народная любовь, вера в нашу победу!

 

***

 

В день, когда я написал заявление с просьбой уволить меня из «Щита», я пришёл домой раньше обычного. Марина стряпала на кухне, играло радио.

Она не обратила на меня внимания, когда я зашёл в квартиру. После того несчастного случая и потери ребёнка она стала относиться ко мне холодно, не подпускала к себе, словно отталкивала. Она говорила, что всё хорошо, что ей надо собраться с мыслями, привести себя в порядок. Было трудно принять это. Словно она не доверяла мне в трудную минуту.

Я переоделся, повесил форму на стул и посмотрел на неё словно в последний раз. Снова внимательно посмотрел на гербы партии, на погонах, на нашивки, эмблемы «Щита». Стало грустно.

Марина стояла возле плиты. Я подошёл к ней, обнял, поцеловал в шею и прошептал: «Привет!». Она вскинула руку и потрепала меня по волосам. Вот и всё.

-У меня как раз всё почти готово! – сказала она. – Нарежь хлеб.

Я достал свой любимый ржаной хлеб.

-Как день прошёл? Какие новости?

Я замялся, не зная, как начать.

- Я написал заявление. Хочу уйти из «Щита». Там нужен профессиональный военный или охранник.

Марина повернулась ко мне.

-Ты что считаешь себя виновным в том, что случилось покушение? – она злилась, я сразу замечал это.

- Возможно, профессионал предусмотрел бы это.

- А в том, что я потеряла ребёнка, получается, тоже ты виноват? Ты ещё заявление на развод не подал, а? На тебя рассчитывают, доверяют тебе! А ты!

-Ну зачем ты так? Если доверяют, то оставят. Я понимаю, что тебе тяжело…

-Ни-че-го ты не понимаешь! – громко продекламировала она. – Ты вообще даже не можешь решить – с партией ты или нет! Ты туда просто как на работу ходишь. – В её голосе слышались слёзы.

- Мне семья дороже всего. А идея – так она в сердце, а не в каких-то там проявлениях или рвении.

Она опустилась на пол, держа в руках лопаточку, которой переворачивала котлеты, закрыла лицо и заплакала.

Я глубоко вздохнул и сел с ней рядом.

- Я же люблю тебя! Разве это плохо?

- И тапочки свои бросаешь где попало, - хныкала она.

- Я не буду, больше.

Я попытался обнять её, но она дёрнула плечом и продолжала плакать.

Неожиданно она подняла голову.

-Я хочу побыть одна. В смысле я хочу пожить одна.

Я закинул голову назад и уставился в потолок.

-Я тоже люблю тебя, но мне надо прийти в себя после всего, - она говорила это зло, словно я её заставлял. – Постарайся понять и садись – ешь!

Она встала и вышла. Я сел за стол. На меня навалилась апатия, как скала. Марина возилась в комнате. Я включил телевизор и стал есть.

На кухню вошла Марина, в руках она держала сумку.

-Не ищи меня, - сказала она холодно. – Я сама найду тебя, когда придёт время.

Я только посмотрел на неё и ничего не сказал. Обо мне она конечно совершенно не думала в тот момент.

Хлопнула дверь. И я остался один. Делать ничего не хотелось. Оставив ужин, я пошёл в комнату к другому телевизору. Мысли снова и снова возвращались к Марине и к этой глупой сцене на кухне. Если бы я попытался оставить её силой – это бы только больше разозлило её. Я успокаивал себя тем, что она проживёт пару дней у матери и вернётся.

На следующий день меня позвал к себе в кабинет Смирнофф. Он сидел в кресле и курил сигарету через длинный мундштук. Выглядело это странно, как и его карманные часы на золотой цепочке.

-Что у вас случилось? – спросил он, несколько сконфуженно.

-Где? – не понял я.

- Что случилось с Мариной? – спросил он, опустив глаза.

Я сразу стал думать, откуда он мог узнать о нашем споре? Значит сама Марина рассказала ему, или кому-то другому, кто потом рассказал Нику.

Я тоже закурил. В воздухе повисла пауза.

- Это конечно ваше личное дело, - снова начал Смирнофф, - но по моему мнению вам нужно приложить максимальные усилия для поддержания хороших отношений и сохранения семьи.

-Это мелкая бытовая ссора… Даже и не ссора. Бывает. Я вообще не понимаю, почему вы так забеспокоились.

-Вот, - и он протянул мне лист бумаги, на котором Марина просила перевести её на работу в одну из дальних областей – в отдел пропаганды и агитации.

Я очень удивился этому. Не думал что всё так сложно.

-И она уже уехала, - предупредил меня Смирнофф.

Я молчал.

- Не нужно чтобы Вальтер узнал об этом. Он часто спрашивает о ней. Ему не нужно лишний раз расстраиваться. Ты же знаешь, как он относится к семье.

Я знал. Я отчего-то вспомнил Артёма в его кабинете в тот день.

- Ничего не случилось – развеется и вернётся. Всё образуется.

Я вышел злой и растерянный. Всё катилось к чертям.

Я поехал на базу «Щита» даже забыв спросить на счёт своего заявления.

На своём столе в папке с письмами я обнаружил и своё заявлении с отказом. Нужно было работать, нужно было проводить собеседования с новыми кандидатами для бойцов «Щита». В основном мы набирали тех, кто уже давно состоял в партии, кто участвовал в ДОС. Сегодня пришло двенадцать человек. Троим я отказал сразу, хотя не было никаких видимых причин. Они просто мне не понравились.

Вошёл мой помощник Максимилиан Финк, которого все звали просто Макс. Он принёс ещё неприятную весть. В столице трое досовцев были задержаны по подозрению в избиении какого-то африканца, а в одной из областей правозащитная организация обратилась в суд с требованием запретить «ДОС», т.к. они нарушают права других граждан.

-Пусть пищат, гады! – проговорил я сквозь зубы. – Мы наведём порядок! Пусть нормальные люди живут нормально, спокойно! – Макс, если претенденты не ушли - скажи, что все они приняты!

Мне хотелось в этот момент увеличить «Щит» до 500 человек, до тысячи, превратить в собственную армию, полицию, чтобы никто уже не мог предъявлять нам всякие непонятные обвинения.

На работе мне не сиделось. Три группы бойцов необходимо было отправить на поддержание порядка на митинге, который проводился возле Американского посольства. Многие прогрессивные политики и простые граждане объединились в тот день для проведения митинга, основными лозунгами которого было требование прекращения «нефтяных войн», право наций на самоопределение, право на защиту от агрессии, от применения силы и угрозы силой. Чуть ли не половина собравшихся были активистами нашей партии.

Когда я приехал на площадь перед посольством, митинг уже шёл. На импровизированной трибуне стоял пожилой человек с мегафоном и очень чётко и грамотно говорил. Как мне потом стало известно, это был простой человек, не состоящий в партиях и движениях.

«Уважайте международное право! – эмоционально выкрикивал он. – Мы хотим чувствовать себя в безопасности! Мы хотим гарантий того, что завтра вы не принесёте нам сюда свою хвалёную демократию на штыках! Это лицемерие! – народ вокруг одобрительно кивал и то и дело поддерживал оратора одобрительными возгласами. – Государства суверенны и равны! Не лезьте не в свои дела! Руки прочь от Ирака! Руки прочь от Афганистана! Руки от Востока! Уберите свои руки от Земли! Дайте нам просто жить!!!»

На этом он закончил свою речь. Толпа приветствовала его аплодисментами. Перед посольством полиция выставила заграждения и оцепление, но всё происходило мирно. Народу было не слишком много. Наши бойцы распределились среди митингующих.

Народу было не много, всего несколько сотен. Некоторые всё ещё подходили. Я стал замечать, что-то неладное. В толпу вливались молодые люди подозрительного вида. Они были одеты в джинсы, майки и рубашки, на шеях были повязаны платки, на головах были кепки или матерчатые шапочки. Я поначалу не придал этому значения. Тут к посольству за заграждениями полиции стали подходить какие-то люди. Они принесли цветы и зажгли свечи в память о военных коалиции, погибших в результате теракта в Багдаде.

Это была явная провокация. Людей специально злили. Ума не приложу, как это могли допустить. Ведь они спокойно проходили за кордоны полиции.

В толпе митингующих послышались неодобрительные возгласы. Началось непонятное движение. И тут я заметил, как парни в кепках и джинсах, рассеявшиеся по всей толпе, теперь стали пробираться к самым заграждениям. Толпа была довольно плотная, и в результате люди стали перемещаться к заграждениям вместе с молодчиками. Параллельно они стали накалять обстановку. Они громко выкрикивали и скандировали антиамериканские и антисемитские лозунги. Всеми силами они толкали людей на заграждения.

Ситуация выходила из под контроля. Полицейские начали теснить толпу назад. Но в это время оживились и те, кто стоял возле посольства. Из-за спин полицейских они стали выкрикивать: «Фашистские свиньи! И на вас найдётся Нюрнберг!».

Медлить было нельзя. Я дал приказ вытаскивать из толпы этих агитаторов. Полицейские уже вызывали подкрепление. Через заграждения полетели пластиковые бутылки и всякий мусор, люди просто плевали друг в друга.

Когда толпа могла прорвать оцепление, горстка подкупленных агитаторов возле посольства быстро ретировалась. Они то и дело посматривали, не закрыт ли их путь к отступлению. Вокруг уже роились журналисты и фоторепортёры.

К счастью в машине оказалась камера. Я позвал водителя и приказал тому снимать всё происходящее. Особенно провокаторов в толпе и возле посольства.

Наши ребята стали выдёргивать из толпы агитаторов, которые к тому времени уже закрыли свои лица платками и кепками. С помощью наручников их приковывали к столбам освещения. Заметив это, они стали действовать ещё более яростно. Кто-то достал и поджёг американский флаг и потом зажгли дымовую шашку. Нас было не так много, чтоб мы могли совладать с такой толпой. Агитаторы в кепках стали нападать на полицейских в оцеплении, они бросали в них мусором, пытались бить палками, вырывали заграждения. Началась давка. Полиция немного отступила. Видя, что ситуация выходит из-под контроля, митингующие возле посольства стали отступать за угол здания. Туда, где были полицейские машины и автобус. Молодчики в толпе прорвали заграждение и сделали вид, что гонятся за отступающими. На самом деле я не сомневался, что это всё только дешёвый спектакль. И те и другие были за одно – против нас. Это подтверждалось ещё и тем, что наши партийные активисты и простые граждане, пришедшие на митинг, были растеряны, не предпринимали никаких действий либо просто стремились быстрее покинуть галдящую и задымлённую площадь.

Я кричал в рацию, пытаясь командовать нашими разрозненными бойцами, но это плохо получалось.

Навстречу прорвавшимся сквозь оцепление молодчикам выступал подоспевший полицейский спецназ со щитами и дубинками. Больше всего меня удивило, что немного в стороне от полиции шла ещё одна группа, вооружённая палками. Полиция стала оттеснять толпу от посольства, а подоспевшие провокаторы стали бить митингующих, особенно бойцов «Щита».

Я больше не мог стоять в стороне и наблюдать за происходящим. Ещё несколько человек, стоящих рядом, последовали за мной.

-Расходитесь! – кричали мы, пробираясь в самый центр свары. Люди следовали нашему совету, но не все. Невозможно было разобрать совершенно ничего. Три командира групп были рядом со мной. Я прокричал им, чтоб они разошлись в стороны. Двое из них ушли направо и налево, а один остался возле меня. Теперь по мегафонам они собирали своих бойцов. Вскоре три группы были почти в полном составе. Группу слева я послал навстречу провокаторам с дубинками. А две другие группы должны были обойти толпу с флангов и вклиниться между толпой и полицией. В мегафоны мы стали призывать всех разойтись и не отвечать на провокации.

Ситуация постепенно нормализовалась. Обычные люди расходились, а провокаторы пытались продолжить свару. Полиция выхватывала их и уводила в специальный фургон. Все понимали, что это лишь игра, что это фарс, что мы здесь ни при чём.

Через несколько минут, как по сигналу, оставшиеся молодчики разбежались в разных направлениях. Нашим бойцам удалось схватить ещё несколько их них. Когда они разбежались, стало тихо. Слишком тихо. Полицейские опустили щиты и замерли на месте. К нам подошли несколько человек из полицейского начальства. Я сказал, что нами было задержано несколько правонарушителей.

-Вы не имели права! – огрызнулся майор.

-Вы сами всё видели! Всё подстроено!

-Суд разберётся!

Вскоре площадь опустела. Повсюду валялся мусор, разбитые бутылки, затоптанные плакаты. Бойцы «Щита» уехали с площади последними. Четверо бойцов получили довольно сильные ранения. Я распорядился всем обратиться за помощью в больницу и засвидетельствовать телесные повреждения, полученные в стычке. В итоге в больницу отправилось одиннадцать человек.

Приехав в офис, я распорядился сделать десяток копий с камеры, чтобы переслать материал журналистам. Мне уже до чертиков надоели эти провокации, какие-то набеги, нападения из-за угла наших врагов. Я бы не оставил от них и мокрого места, но они не выступали открыто. Подло.

Я вдруг почувствовал, что до сих пор взвинчен, как пружина, лицо было красное, глаза бешенные. Я налил в бокал немного коньяку и закурил. Осточертело всё. Я встал возле окна и стал наблюдать, как на плацу вновь набранная группа занимается строевой подготовкой. Это были совсем юные парни. Они маршировали с удовольствием, высоко подняв головы, чеканя шаг. Им нравилось это. И мне нравилось наблюдать за ними. «Конечно, нет надобности в строевой подготовке, как сказал как-то Охлуфи, но ведь она делает их более дисциплинированными, объединяет группу, прививает привычку выполнять приказы командира, учит быть единым целым со своими товарищами, - думал я. – И всё-таки «Щит» хорошо показал себя, действовали оперативно, слаженно. Без нас партия уже много раз бы была обескровлена, уничтожена, но ведь не зря мы звались «Щит»!»

Зазвонил телефон внутренней связи. Это был Мехмед.

-Что там опять за ерунда? – сразу спросил он.

- Снова выпадки этих мерзавцев! – Провокация!

- Я слышал что там творилось! У тебя говорят есть съёмка?

-Не только съёмка, но и свидетельские показания и зафиксированные телесные повреждения.

-Отлично! Ты можешь сейчас приехать? Мы должны немедленно подготовить иск в суд.

-Хорошо.

Я устал, и мысль об этом не покидала меня ни на минуту. Я переоделся в обычную одежду – форму надо было отдать в стирку и в ремонт – были оторваны несколько пуговиц, ткань разорвалась по шву – всё это результат сегодняшних баталий.

Я вместе с Мехмедом ещё раз просмотрел запись, указал ему на зачинщиков беспорядков, на поведение полицейских. Они явно были предупреждены о готовящихся беспорядках заранее. Мы без труда выявили несколько главарей этих бунтовщиков. К счастью некоторые из них были нами задержаны и переданы полиции. Я не стал долго засиживаться со стариком. Было уже поздно, и я еле держался на ногах.

Выйдя из кабинета, я лицом к лицу столкнулся с Эрикой. Она стояла возле стены, спрятав руки за спину.

- Здравствуйте, Теодор! – она протянула мне руку.

-Здравствуйте! Замечательно выглядите, Эрика! Какими судьбами?

- Я теперь работаю в центральном комитете! – она улыбалась и прямо излучала энергию.

Мы шли по коридору. Я автоматически шёл к выходу и даже не задумывался, куда шла Эрика.

- Я слышала, вам сегодня пришлось несладко?

- Это ребятам нашим! Как всегда! Теперь если мы проводим мероприятие – значит жди какой ни будь пакости!

Она улыбнулась уголками рта.

-А разве «Щит» создали не именно для таких случаев?

-Для таких! А куда вы идёте сейчас, Эрика? – мы уже вышли на улицу. Меня ждал джип.

- Домой, наверное. На сегодня больше нет дел.

-Может поужинаем?

Я сам не заметил, как сделал это предложение. Я чувствовал себя так, словно увидел старого товарища. Я был рад встрече. И она была рада. И при этом никто из нас не видел в этом чего-то плохого, пошлого.

- С удовольствием! Я бы быка съела!

Мы уселись в джип, и я приказал водителю ехать в ресторан «Версаль» - один из лучших ресторанов города.

Мы заказали сухое красное вино, фирменный ужин.

- А как же вас папа отпустил? – шутил я.

-Ему нет дела до меня и до партии. Я не уважаю его, как страшно это не звучит. Хотя, наверное, правильнее сказать не понимаю. У него в голове лишь деньги и женщины!

Я улыбнулся.

-Нормальный мужик он, значит!

Мои мысли всё время возвращались к Артёму. Ведь именно с ним мы и познакомились с Эрикой. Я знал, что и она думает о нём.

- Многое изменилось с тех пор, как вы приезжали. И не только то, что Артёма не стало. Мне ли не знать, как это не просто!? – она смотрела в сторону – туда, где тихо играл джаз-бэнд. – Мне его жаль, не смотря ни на что. Вы мне очень понравились, когда приехали в первый раз. Вы оба были идейными людьми, а он потом видно сломался…

Она чуть не заплакала. Я подумал, что я тоже перестаю быть идейным человеком, что для меня всё это превращается просто в работу.

-За победу! – поднял я тост.

- За победу, - Эрика немного повеселела. – Скоро будут выборы! И вот тогда начнётся настоящая борьба! – она заговорила с энтузиазмом. – Если мы получим большинство, то уже никто нам не помешает менять жизнь, менять общество!

- Как ваша жена?

Я не знал, что сказать?

-Нормально. Она на некоторое время перевелась в регион для работы в отделе пропаганды. Я очень скучаю без неё…

Повисло молчание.

-Извините, я не знала. Наверное это не хорошо, что мы пришли сюда вдвоём. Что люди подумают?!

-Ничего. Мы просто хорошие друзья! Партайгеноссе! Разве мы не можем поужинать? – шутил я.

Я смотрел на эту девочку, на Эрику и думал. Ведь она на самом деле всё воспринимала напрямую, без всяких уловок, подковырок, свято верила в партию, в идею, в Вальтера. Я восхищался ею. Она ко всему прочему была очень красивой. Серые, но выразительные глаза, светлые-светлые волосы были уложены в каре, тонкие черты лица, аккуратный носик, губы. Она была очень женственной и чистой. По крайней мере, мне так казалось. Она мне нравилась. Она мне понравилась уже в тот день, когда мы с Артёмом приехали к ним, но я помнил, что у меня есть Марина.

Хотелось заказать что-нибудь покрепче и отвлечься от всех этих противных мыслей, проблем. Вдруг мне подумалось, что Эрика гораздо выше и лучше меня. Она была сильнее меня, и я понял, почему. Я пришёл в партию от своей слабости, беспомощности, злости и бессилия изменить что-либо. Я искал здесь поддержки, хотел стать частью чего-то большого и сильного. А она пришла сюда уже будучи сильной, ради дела, ради идеи. Эта мысль придала мне сил. Мне хотелось стать сильнее, стать как она.

К столику подошёл мой водитель и сказал, что меня вызывает Вальтер. Я посмотрел в глаза Эрике, хотел извиниться, но она меня опередила.

-Нужно быстрее ехать! Может что-то срочное.

Эрика хотела уехать на такси, но я сказал, что буду беспокоиться. Мы сели на заднее сиденье, и водитель повёз нас к дому Вальтера. Эрика никак не соглашалась, чтобы мы сначала завезли её.

Моя рука непроизвольно коснулась её руки. По телу прошёл словно разряд. Я не мог позволить себе думать о её красоте, о её глазах, губах. Она делала вид, а может и на самом деле ничего не чувствовала. Она смотрела в окно и говорила о каких-то пустяках. Я попытался сделать то же. Но мои мысли хаотично переносили меня в тот день, когда мы с Артёмом познакомились с Эрикой, к ней самой, к далёкой Марине. Я был немного пьян и не вполне мог совладать с этой каруселью.

Наконец мы приехали. Я вышел перед воротами особняка, который охранялся нашими ребятами. Водителя отправил отвезти Эрику домой и проводить до квартиры, попрощался с ней самой.

Было почти полдвенадцатого. Я не мог представить, для чего Вальтер вызвал меня в такое время? Человек из охрана открыл мне дверь и провёл к кабинету. В доме было темно и тихо.

Вальтер одетый в пижаму и халат сидел в большом кресле. После выписки из больницы он выглядел похудевшим и бледным. Волосы отросли длиннее обычного и непослушно торчали. В руках у него была книга и какие-то бумаги, но было видно, что он не читает. Он улыбнулся мне и указал на другое кресло.

-Вот послушай, Теодор, - «На протяжении всей зафиксированной истории и, по-видимому, с конца неолита в мире были люди трех сортов: высшие, средние и низшие. Группы подразделялись самыми разными способами, носили всевозможные наименования, их численные пропорций, а также взаимные отношения от века к веку менялись; но неизменной оставалась фундаментальная структура общества. Даже после колоссальных потрясений и необратимых, казалось бы, перемен структура эта восстанавливалась, подобно тому, как восстанавливает свое положение гироскоп, куда бы его ни толкнули», - он читал это из книги, - На что похоже?

Я был не очень расположен думать.

- На философский трактат, или политическое сочинение.

- Правильно, но это художественная книга. «1984» Джорджа Оруэлла. Слышал?

-Нет.

-Эта книга про диктатуру Большого Брата. Ты же слышал, что нас часто сравнивают с этим Братом. Довольно интересная книга, сама идея.

-«Цели этих трех групп совершенно несовместимы. Цель высших – остаться там, где они есть. Цель средних – поменяться местами с высшими; цель низших – когда у них есть цель, ибо для низших то и характерно, что они задавлены тяжким трудом и лишь от случая к случаю направляют взгляд за пределы повседневной жизни, – отменить все различия и создать общество, где все люди должны быть равны. Таким образом, на протяжении всей истории вновь и вновь вспыхивает борьба, в общих чертах всегда одинаковая. Долгое время высшие как будто бы прочно удерживают власть, но рано или поздно наступает момент, когда они теряют либо веру в себя, либо способность управлять эффективно, либо и то и другое. Тогда их свергают средние, которые привлекли низших на свою сторону тем, что разыгрывали роль борцов за свободу и справедливость. Достигнув своей цели, они сталкивают низших в прежнее рабское положение и сами становятся высшими. Тем временем новые средние отслаиваются от одной из двух других групп или от обеих, и борьба начинается сызнова. Из трех групп только низшим никогда не удается достичь своих целей, даже на время. Было бы преувеличением сказать, что история не сопровождалась материальным прогрессом. Даже сегодня, в период упадка, обыкновенный человек материально живет лучше, чем несколько веков назад. Но никакой рост благосостояния, никакое смягчение нравов, никакие революции и реформы не приблизили человеческое равенство ни на миллиметр. С точки зрения низших, все исторические перемены значили немногим больше, чем смена хозяев». Жестокая идея, да? А ведь верная! Никто, кроме нас, не считается с народом, манипулируют, представляют его как массу, стадо. А мы зовём всех в нашу группу. Если все объединятся идеей, то и не будет борьбы.

Он попросил меня включить граммофон. На нём уже стояла пластинка с какими-то старинными немецкими песнями.

Видимо Вальтеру просто хотелось с кем-то поговорить.

- У меня такая мысль, такое чувство, что кто-то специально разлагает общество, развращает, ослабляет. Ведь так гораздо легче управлять! Преврати людей в стадо баранов и тебе не надо будет ничего кроме кнута, а им для счастья – ничего, кроме зелёной травы и ручейка. Так просто!

Я молчал. Мне нечего было сказать, да и нужно ли было?

- Смотри – пропагандируют свободу личности. Полную свободу, отказ от всех старых моральных устоев – каждый делает, что хочет и его никто не должен осуждать! А потом удивляются, что возникают извращенцы, маньяки, насильники. Ведь это прямое следствие! Внутренние моральные принципы человека основываются именно на устоях и обычаях общества, в котором он живёт. Именно законы общества, боязнь осуждения, порицания, нарушения законов в большей степени, нежели личные моральные качества, останавливают человека, предупреждают беззаконие.

Отчасти это подтверждается тем, что весьма повышается девиантное поведение среди иностранцев, приезжающих на работу, учёбу, в гости. Просто попав в другое общество они не чувствуют себя обязанными перед ним исполнять его законы, не боятся осуждения по причине того, что их тут никто не знает.

По этой причине именно общество должно ставить высокие моральные модели поведения. Ибо невозможно требовать от человека высокого самоконтроля, законопослушности и образцового поведения в то время, когда общество не требует от него ничего, кроме свободы во всём.

Только самые высокоорганизованные и совестливые люди способны и в свободном от морали обществе продолжать своё высоконравственное и достойное подражания поведение.

Таких людей единицы. Поэтому-то и надо пропагандировать чистоту, семью, честность. Не надо терпеть извращения и всё противное человеческой сущности. Это не отсутствие толерантности, это – самозащита. Я не хочу, чтобы мои дети росли в обществе, где в каждом фильме есть герой-педераст, где в каждой передаче они кичатся своей «уникальностью», «особенностью». Скоро в мультиках детских будут педерасты! Этого нельзя так оставлять. Детям нужны достойные примеры для подражания. Нам нужны новые герои!

Я кивал головой. Не знаю, почему я был выбран слушателем этой речи.

-Героями не рождаются. Ими становятся. Благодаря случаю, храбрости, упорству, кропотливой работе над собой. Такое уж время. Мы выбраны для того, чтобы стать героями!

Он достал длинную тонкую сигарету коричневого цвета. В это время патефон запел:

«Auf der Heide blueht ein kleines Bluemelein,
Und das heisst Erika.
Heiss von hunderttausend kleinen Bienelein
Wird umschwaermt Erika.
Denn ihr Herz ist voller Suessigkeit,
Zarter Duft entstroemt dem Blumenkleid,
Auf der Heide blueht ein kleines Bluemelein,
Und das heisst Erika.».

Моё сердце сжалось от больного воспоминания и от страха, словно меня поймали на месте преступления. Вальтер сидел молча, смотрел в сторону и пускал дым в потолок. Не знаю, понимал ли он то, что я чувствовал в этот момент? Я думал о том, что мне нечего стыдиться, но в то же время я думал, что если у меня есть это непонятное чувство стыда, то я уже сделал что-то достойное осуждения.

 

***

 

В парламентские выборы Национальная партия нового порядка ворвалась как в бой, как в драку. Это была жаркая война с компроматом, с ложью и грязью на которые только способны подлые, алчные люди. Наши противники приложили все усилия для того, чтобы очернить нас. Постоянно случались провокации с ДОС и «Щитом», нам припомнили все прошлые происшествия. Во многих районах страны в правоохранительные органы были поданы заявления против «ДОС», подставные люди обращались с заявлениями в суд. В результате нам пришлось расформировать множество ячеек по всей стране. Но тут же последовала обратная реакция – подскочившая преступность, с которой полиция ничего не могла сделать, заставила простых граждан тысячами писать просьбы в партию о восстановлении Добровольных отрядов самообороны. Народ готов был линчевать тех, кто совершил этот поклёп на «ДОС», лишь бы снова чувствовать себя в безопасности.

На все эти выпады мы отвечали усиленной работой, пропагандой, благотворительными акциями. У нас к тому времени были уже очень высокие рейтинги. Вальтер стал очень популярен. И если до покушения его знали многие, то после можно было с уверенностью сказать, что его знали все! По разным данным за НПНП готовы были проголосовать более 50% избирателей. Конечно, кислым и хилым демократам и социалистам такое не снилось!

Аппарат партии работал слаженно, как один верный механизм, как часы. В полную силу заработал и Мехмед. Ник Смирнофф показал себя отличным оратором и агитатором. Бывший монархист теперь разъезжал по стране и агитировал за 2НП не хуже Вальтера! Слаженно работали и полиграфисты, типографии не останавливались ни на минуту.

Я не сомневался в нашей победе. Я слышал на собраниях, что нам нужно было заполучить хотя бы 50% +1 голос, но лучше сразу получить конституционное большинство в парламенте, чтобы мы могли одним махом переменить всё в своей стране.

Я часто созванивался с Мариной. Она приходила в норму и говорила, что после выборов всё у нас будет по-старому. Моё сердце сжималось от боли, каждый раз, когда я вспоминал её.

С Эрикой после того ужина я старался держать себя на расстоянии. Это было нелегко. Мы часто пересекались по служебным делам, Вальтер, словно специально, просил меня организовать её поездки, помочь провести мероприятия, обеспечить безопасность. А Эрика к моему удивлению после того ужина стала вести себя по отношению ко мне иначе. Она стала более приветливой, общительной, внимательной. Мне было очень приятно общение с ней.

От всего этого голова просто шла кругом. Наваливалась нечеловеческая усталость. За день происходило столько событий, что к вечеру голова просто не могла настроиться на другой режим работы. Я как будто и не отдыхал совсем. Иногда только алкоголь мог помочь заснуть и отвлечься.

В один из вечеров я с Эрикой остался допоздна проверять работу одного из предвыборных штабов. До выборов оставались считанные дни. Был двенадцатый час, когда я вызвал машину.

За рулём сидел парень из «Щита» я узнал его. Он получил сильное ранение в одной из боевых операций. У него не было трёх пальцев на левой руке, и на лице остались глубокие шрамы. Он был молчаливым и исполнительным. Кажется, его звали Сильвестр.

Когда мы подъехали к дому Эрики я не стал просить водителя проводить её, а сказал, что сам провожу Эрику. Мы зашли в лифт, и она нажала кнопку с цифрой шесть. В маленькой кабинке мы стояли совсем близко друг к другу. Я даже чувствовал её частое дыхание. Она смотрела в зеркало, а я смотрел на неё и не мог отвести глаз. Она видимо заметила это, повернулась ко мне и, посмотрев мне в глаза, улыбнулась. В этот момент открылись двери, и мы вышли на тёмную лестничную площадку.

Эрика стала искать в темноте ключи и замочную скважину, а я стоял рядом, хотя надо было уйти. Наконец она открыла дверь. Из квартиры полился лёгкий свет, осветивший её лицо и волосы. Она была просто неотразима. Мы остановились друг против друга и стояли совсем близко. Она слегка подалась вперёд, и я прильнул губами к её губам. Она вздрогнула, но не отстранилась. Не отнимая губ, я провёл ладонями по её рукам и взял за ладони. Она обняла меня и отпрянула. Я молчал.

-Ты зайдёшь? – тихо спросила она.

Я смотрел в её глаза. Красивая, просто неотразимая, она так и притягивала к себе.

Мы зашли в маленький коридор, где снова поцеловались, я обнял её, провёл руками по спине. Она отбросила свою сумочку и увлекла меня за собой в дальнюю комнату. Это была спальня.

Мы медленно опустились на её небольшую кровать. Во всей квартире было темно, но я видел её горящие глаза, пристально смотрящие на меня. Я терял голову, терял контроль над собой. Её атласная кожа, волосы её запах заставили забыть меня обо всём.

Я ощутил её частое и горячее дыхание на своей щеке, и словно какой-то выключатель сработал внутри меня. Я подскочил с кровати и отстранился от Эрики. Я поправил одежду и пошёл к двери. Но это был выход на маленький открытый балкончик. Эрика осталась лежать на кровати. Мыслей не осталось. Только чувство чего-то неприятного. Я закурил.

Было тихо, но я почувствовал, что она стоит позади меня. Я посмотрел себе под ноги, а потом вдаль.

- Ты бесподобна, Эрика, ты можешь свести с ума любого. Но постарайся понять меня… Прости, но у меня есть семья. Я не должен был приходить сюда… Прости, если сможешь…

Она положила руку мне на плечё и заговорила возле самого моего уха.

-Мы должны стать новыми героями. – Я, наверное, даже вздрогнул от этих слов. – Я тебя понимаю даже больше, чем ты думаешь. Теперь ты мой герой. Ты всё сделал правильно.

Я развернулся и снова посмотрел в эти глаза. Я ничего не мог понять по ним.

- Теперь ты должен уйти.

Совершенно опустошённый я вернулся в машину, где Сильвестр в зеркало заднего вида посмотрел на меня испытующим взглядом. Казалось, что ему всё известно. Я не мог поверить в то, что это был только тест.

- На базу! – приказал я.

 

***

 

На следующий день на одной из встреч с избирателями я встретился взглядом с Вальтером, и тот кивнул мне то-ли в знак одобрения то-ли приветствуя.

После встречи Вальтер позвал меня к себе.

-Слушай, Теодор, у меня к тебе задание важное. – Я кивнул. – Сейчас жаркая пора. Нам здесь нужны опытные и надёжные люди. Я хочу, чтобы Марина вернулась в центральный комитет и как можно скорее. Она сейчас очень нужна здесь. Займись этим.

И он, посмотрев на меня, как бы в подтверждение своим словам кивнул, прикрыв глаза. Он был в хорошем настроении. В костюме-тройке он выглядел не похудевшим, а подтянутым, элегантным, таким, каким я увидел его в первый раз, таким, каким его любили и обожали. Лидер. Не фюрер, но лидер.

 

***

 

Я взял машину, купил букет роз и поехал к своей жене, которая была очень нужна партии и мне.

Когда я приехал, Марина уже была собрана. Она была очень весела, неподдельно. Видимо она очень по мне соскучилась, а вот я уже успел немного отвыкнуть от неё. Я молчал и не мог отогнать от себя мысль, что я лишь марионетка. Все вокруг герои: и Вальтер, и Эрика, и Марина, а я – кукла в их руках. Конечно, если своих мозгов не хватает, то нужно, чтоб тобой кто-то управлял!

 

***

 

Наконец настал день выборов. Одиннадцатое декабря. В страну к тому времени нахлынул бесчисленный поток наблюдателей, журналистов, шпионов и всех, кому только не лень. Эти выборы должны были стать «самыми гласными и открытыми в истории». Конечно, мы и не сомневались, что наши зарубежные «товарищи» приложат все усилия и все «инструменты» демократии для того, чтобы у власти остались их ставленники, а не кандидаты народа.

Это был пасмурный, хмурый день. ДОСовцы, которые хотели обеспечить охрану каждого избирательного участка, не были допущены полицейскими. Наблюдатели ОБСЕ заявили, что присутствие «ДОС» будет оказывать психологическое давление на избирателей. Но наши ребята всё равно находились неподалёку, готовые отразить любые провокации.

В тот день все члены НПНП непрестанно благодарили «Монархическое движение» за то, что они примкнули к нам. Благодаря этому ходу депутаты движения после его расформирования засвидетельствовали своё членство в НПНП, а, как известно, партия, имеющая в парламенте депутатов, имеет право поставить своих собственных наблюдателей на каждый избирательный участок. Мы так и сделали. Благодаря этому мы предотвратили многие десятки попыток подтасовки результатов голосования, были обнаружены десятки тысяч поддельных бланков для голосования, где люди якобы проголосовали за демократов, социалистов, или против всех. Мы еле-еле удержали наших врагов от этого чудовищного обмана. У них не вышло. И в тот же момент, когда они поняли, что их затея провалилась, со всех сторон на нас обрушились упрёки и критика. Иностранные наблюдатели один за другим стали заявлять о недемократических выборах и о грубых нарушениях, якобы, зафиксированных ими в ходе выборов. Но кому, кроме их самих интересны их оценки? Все давно уже привыкли к их «кристальной» честности и к их непомерному желанию засунуть свой длинный ото лжи, как у Пиноккио нос в дела всех и вся.

Всю ночь весь актив партии провёл в своём офисе, ожидая предварительных результатов выборов. Благодаря нечеловеческим усилиям, смелости наших наблюдателей нам не приходилось сомневаться в нашей победе. Важны были только проценты.

И вот в 4:15 председатель Центральной избирательной комиссии озвучил предварительные результаты. У НПНП было 53,4%. Это была безапелляционная победа! Вот уж где начался визг всех проигравших и их наблюдателей! Они топали ногами и кричали, что не отдадут свою демократию, что костьми лягут, но не пустят 2НП в парламент.

В нашем центральном совете началось ликование. Здесь сразу столпились десятки журналистов. Хлопали бутылки с шампанским. Все поздравляли друг друга и радовались как дети.

Потом было решено сделать групповые фото всего центрального аппарата. В центре полукруга встал Вальтер с Авророй, по правую и левую руку от них Мехмед и Ник Смирнофф, далее Альбин и я с Мариной. А все остальные расположились произвольно. Нас окружали десятки людей, все хлопали, сверкали вспышки фотоаппаратов. Я улыбался и крепко обнимал Марину.

Неожиданно я различил в толпе Эрику. Я не знаю, почему она не была на этом фото. Возможно, она формально не была в центральном аппарате.

Моё сердце ёкнуло. Эрика пристально смотрела на меня и улыбалась. Она хлопала, как и все остальные. Неожиданно я различил слёзы на её щеках. Она улыбалась, и горько плакала. Резко развернувшись, Эрика выбежала из зала.

По всей стране миллионы сторонников нашей партии высыпали на улицы с нашими флагами и портретами Вальтера. Этот день стал настоящим всенародным праздником.

Утром следующего дня в адрес партии стали приходить поздравления с победой от руководителей государств, дипломатических представительств, организаций и простых граждан. Вскоре были объявлены окончательные результаты голосования. Центризбирком признал выборы состоявшимися. Национальная партия набрала 56,1%, демократическая партия 21, 3%, социалистическая 20,1%. Остальные голоса были поданы против всех. Многие международные наблюдатели призвали провести выборы заново, но это было бессмысленно.

Произошло невиданное. Извечные соперники демократы и социалисты объединились перед лицом их общей опасности: народа, представляемого НПНП. Они сделали совместное заявление о том, что не признают выборы, что подают жалобу в Конституционный суд и не освободят парламент до того периода, когда будут перевыборы.

Вальтер тоже сделал заявление, которое транслировалось повсеместно в прямом эфире.

- От имени Национальной партии и себя лично я поздравляю народ и всех наших избирателей с этой знаковой победой. Мы открыли дверь в новый мир, мир нового порядка, справедливости, законности, истинной демократии. Поздравляю пластических хирургов с тем, что у них значительно прибавилось работы. Эти выборы явно показали, кто есть кто. К сожалению, на выборах было столько лжи, что наши противники вынуждены постоянно укорачивать свои непрерывно растущие носы! Народ сказал своё слово! Народ с нами! Мы с народом! Мы – есть народ! Реформы, начатые в обществе НПНП, получат новый мощный толчок! Все вместе мы добьёмся оглушительных результатов. Я призываю всех наших бывших противников отбросить все предубеждения и забыть противоречия. Мы призываем всех включиться в это благородное и почётное дело – обновление нашей страны!

Выборы признаны состоявшимися. Мы ожидаем, когда парламент старого созыва сложит свои полномочия и мы сможем создать свой Кабинет.

Ещё раз поздравляю всех, друзья! Ура!

В тот же день партия организовала митинг возле здания парламента в котором к тому времени уже забаррикадировались наши противники и бывшие депутаты во главе со своими лидерами Андре Иваничем и Вили Хаастолло. Все подходы охранялись полицией.

Тогда по совету Ника и Мехмеда сторонниками НПНП был организован бессрочный пикет Парламента.

По примеру стран, где проходили «цветные революции» мы разбили прямо перед зданием парламента на Триумфальной площади палаточный лагерь. Количество наших сторонников здесь увеличивалось с каждым днём и часом. Вскоре вся площадь была покрыта палатками, нашими флагами, была сооружена трибуна. В столице полиция была переведена на усиленный режим службы. Наши люди сообщили, что в столицу стягиваются дополнительные силы полиции и армии.

Было созвано собрание актива партии. Все были единогласны: победа была у нас в кармане! Её упускать нельзя! Вальтер призвал всех ДОСовцев отправиться в столицу – для удержания победы.

Через два дня на Триумфальной площади было уже 15-17 тысяч человек. В столицу ехали простые люди из самых дальних уголков страны.

Это означало, что Вальтер был прав, что народу стало не всё равно, народ увидел, что только мы выражаем его интересы на самом деле, что если нам не помочь сейчас, то всё, чего мы добились, может полететь к чертям.

Во многих областных центрах уже начали действовать новые советы депутатов, где наша партия была в абсолютном большинстве. В остальных областных центрах по примеру столицы работники партии пикетировали местные парламенты.

Неделю спустя Триумфальная площадь заполнилась до предела. Одно время там собиралось до пятидесяти тысяч граждан. Мы организовывали подвоз горячей пищи, одеял, медикаментов, биотуалетов. Это стало настоящей проблемой! Такую армию было невозможно прокормить! Люди жгли костры чтобы согреться.

Постоянно случались стычки с полицией, с бывшими депутатами и сторонниками проигравших партий, которые время от времени пытались проникнуть в Парламент. У них это не получалось. Между тем у забаррикадировавашихся в здании стала заканчиваться провизия, и они объявили голодовку. Вынужденную.

Полиция несколько раз пыталась разогнать минитнг, но не тут то было. Бойцы «Щита» и ДОС стояли не хуже полицейского спецназа.

На шестой день митинга Вальтер, как лидер победившей партии официально обратился к президенту Закк-Стоцкому назначить его премьер-министром, но тот тянул с ответом. Он, как и все остальные, ждал решения Конституционного суда о признании выборов состоявшимися или несостоявшимися. Демократы со своими западными покровителями кричали о грядущей «коричневой чуме», а один из их активистов доболтался до того, что сказал в прямом эфире «даже если народ и проголосовал за НПНП эти выборы нельзя признать демократичными! Народ слеп в своём большинстве». Это было чудовищно. Они только приближали свой конец. С каждой минутой.

Все старые органы власти замерли в бездействии. Мелкие чиновники и прочие бюрократы боялись высказать свою поддержку той или иной стороне, чтобы в случае проигрыша одной из сторон не остаться не у дел. Вставали производства. Возникла возможность начала всеобщей забастовки.

Наконец на десятый день суд признал выборы состоявшимися. По всей стране площади, заполненные людьми, взорвались громогласными криками и ликованием. Президент Закк-Стоцкий на официальном мероприятии назначил Вальтера премьер-министром страны, дав ему право сформировать собственный кабинет. Но это также означало, что наши депутаты, избранные народом, должны заседать в парламенте.

Толпа митингующих стала продвигаться к парламенту. Не смотря на то, что среди обычных людей были и законно избранные депутаты, полиция препятствовала их движению. Начались серьёзные столкновения. Это происходило из-за того, что некоторые военные, полицейские начальники не признали победу НПНП и не хотели подчиняться новым властям. Без утверждения парламентом Вальтер не мог назначить новых министров, а это означало, что продолжал действовать кабинет в старом составе. Продолжение этой неразберихи могло привести к полному коллапсу.

На очередном ночном собрании НПНП было принято решение брать Парламент штурмом.

Вальтер выглядел уставшим. Хотя, все устали настолько, что передвигались как роботы. Вальтер приказал мне выдать бойцам «Щита» спецсредства – щиты, шлемы, дубинки. Всем вновь избранным депутатам также надлежало явиться на площадь.

Когда все приехали на Триумфальную площадь, было ещё темно. Все группы «Щита» поочерёдно получили амуницию и заняли свои прежние места. Народ стал просыпаться и собираться в центре площади вокруг трибуны, где был Вальтер. Он в окружении функционеров и депутатов говорил о том, что победа никогда не даётся легко, что приходит время показать зубы потому, что наши бывшие оппоненты не хотят признавать демократических выборов.

Вальтер сел в один из джипов, потом высунулся в открытый люк и снова стал говорить в мегафон уже обращаясь к нашим противникам:

-Не оказывайте сопротивления законным представителям власти! Господа полицейские, не препятствуйте депутатам пройти к их рабочим местам! Напоминаю вам, что депутаты, а также премьер-министр и министры обладают неприкосновенностью! Приказываю вам снять сопротивление и разойтись! – Видно было, что полицейские начали сомневаться. Джип стал медленно продвигаться к Парламенту, со всех сторон его окружали охранники со щитами, простые люди, впереди клином шли бойцы «Щита».

-Ваш министр будет смещён сразу после первого заседания нового парламента! Будьте благоразумны!

Клин «Щита» стал разрывать неуверенную цепь полиции. Кое-где начались стычки. Однако в основном полицейские не препятствовали, а лишь отступали.

Неожиданно со стороны второго кордона полиции послышались выстрелы. Вверх взлетели гранаты со слезоточивым газом, по щитам ударили резиновые пули.

-Вперёд! Вперёд! Кричал я в мегафон до тех пор, пока мог дышать. Потом пришлось надеть противогаз.

Вальтеру пришлось спрятаться в бронированную машину. Порывы ветра развеивали газ в разные стороны и люди лишь быстрее ринулись в сторону полиции за «Щитом».

Полицейские один за другим отступали в сторону, прекращая сопротивление. Особо сопротивляющихся, а также командиров, отдавших приказ о применении спецсредств, с боем удалось задержать. Наконец оцепление было полностью прорвано, и толпа высыпала на газоны перед парламентом, на ступени. Двери были заблокированы изнутри, завалены мебелью и мусором.

Один отряд полиции перешёл к нам в полном составе. Вальтер поставил им задачу арестовать всех, кто находится внутри парламента.

С помощью подручных средств стали выламываться двери. Разъярённая толпа напирала. Я боялся, что люди, ворвавшись в парламент, просто разорвут тех, кто там забаррикадировался. Ситуация выходила из под контроля. Мой лучший отряд вместе с полицейскими выбивал двери. Сквозь горы всякого хлама можно было заметить, что внутри никого нет.

Полиция и около 20 человек «Щита» пробрались пустынный холл. Здесь никого не было.

- Найдите нарушителей! – крикнул я им. – Не пускайте их к выходу!
За это время в здание успело проникнуть ещё человек 30-40. В основном это были досовцы и несколько человек из «Щита».

-Не пускайте сюда больше никого! – крикнул я. Но это был приказ никому.

Сам я побежал наверх, думая при этом о том, что обычно, если давая приказ не назначить исполнителя, то приказ исполнен не будет.

Я видел, как по коридорам шныряли люди, кабинеты были пусты, мебель перевёрнута, на коврах были разбросаны бумаги.

Пробежав ещё пару коридоров, я остановился в нерешительности. Я оказался перед выходом на пожарную лестницу. Я открыл дверь и услышал, как наверху стучат сапоги по металлическим ступеням. Я тоже побежал вверх. Но и это были наши. Три досовца в полной форме, с повязками на руках и в беретах решили взобраться на крышу парламента, чтобы вывесить наш партийный флаг. Это могло вызвать не очень хорошие последствия, но это было бы очень символично. Я не стал им ничего говорить, и мы вылезли на большую плоскую крышу все вместе.

Мы пошли к большому флагштоку на самой высокой точке крыши. Но длинном шпиле развевался наш национальный флаг. Двое досовцев взяли под козырёк, а третий стал спускать флаг.

-Флаг не снимать! – сказал я приказным тоном. – Вешайте сразу под ним.

- Мы и не собирались, господин Эловор! Ответил один из парней.

Он достал из рюкзака большущий флаг НПНП, аккуратно сложенный и упакованный в пакет. Когда я занимался изготовлением атрибутов, мы таких больших флагов не делали.

С помощью шести металлических прищепок он прикрепил флаг к тросу, и они стали медленно поднимать флаги. Я тоже приложил руку к козырьку. Когда флаг поднялся достаточно высоко, тот досовец, что держал флаг, откинул его в сторону резким движением руки. Ветер подхватил большой флаг и заколыхал его.

Когда флаги поднялись на самую верхушку шпиля, я посмотрел вниз, где огромнейшая толпа устремила на нас все свои взгляды. Люди, увидев наш флаг, засвистели, захлопали, стали кричать и радоваться.

- Ура, товарищи! – крикнул я расчувствовавшись. Гордость и восторг переполняли меня. – Это начало новой жизни!

Внизу люди размахивали флагами, откуда-то вверх взлетели воздушные шары.

-Уррааа!!

 

***

 

Бывших депутатов задержали и отвели в автобус. Позже в полиции им предъявили обвинения в воспрепятствовании деятельности депутатов, в хулиганстве. Все «защитники» парламента были оштрафованы и возмущённые выпущены на свободу.

Прямо с улицы Вальтер прошёл в зал заседаний, в креслах уселись обычные люди, журналисты, охранники. Из депутатов нового созыва были единицы. Разумеется, все они были из НПНП. В тот день Вальтер произнёс одну из самых красивых и длинных речей, которую транслировали в прямом эфире по всем каналам. Страна гудела как растревоженный улей. Вот когда уж точно ни один человек не остался в стороне.

Вальтер долго говорил о том, какие цели стоят перед нами, каким трудом мы добились такого успеха и о том, что наступает всенародное счастье, т.к. у власти по-настоящему народное правительство.

Наш старый дедушка-президент молчал. Про него в тот день все забыли.

- Мы не отступим ни от одного нашего обещания! С этого момента страна будет преображаться на наших глазах, нашими руками! Пусть коррупционеры, жулики, враги народные трясутся от страха! За вами уже идут! Пришло время отвечать за свои поступки! Наших собственных сил достаточно для того, чтобы сделать это самим, но мы призываем все другие политические силы признать, что сейчас НПНП выражает интересы нашего народа, присоединиться к нам в нашей борьбе. Это последний ваш шанс принять участие в этих процессах. Уже сейчас мы начнём разработку новой конституции страны, которая отразит все чаянья народа, будет реально рабочим документом, а не бесполезным клочком бумаги с либеральной белибердой, ни одно слово из которой не имеет за собой ничего, кроме пустого звука! С сегодняшнего дня каждый сможет участвовать в политической жизни страны. Национальная партия нового порядка будет прислушиваться к голосу каждого!

Завтра состоится первое внеочередное собрание парламента нового созыва!

 

***

 

После его речи все покинули Парламент, и здание стали приводить в божеский вид. Завтра должно было быть всё готово.

Актив партии собрался на совещание. Все были возбуждены и радостны. Противостояние закончилось! Наша победа ни у кого не вызывала сомнений, только раздражение. Из-за рубежа пошла новая волна поздравлений от глав государств в адрес Вальтера, который теперь стал премьер-министром.

Вальтер объявил нам, что теперь работы будет больше, в первое время всем нам придётся делать самую разную работу. Старый кабинет министров сложил с себя полномочия перед вновь избранным премьером, но никто не сомневался, что старый состав Вальтера не устроит. Я знал, что приблизительно уже был составлен именной состав кабинета. Меня там не было. Ещё бы! Ещё вчера был бестолковым студентом! Я ведь даже не доучился!

На меня навалилась усталость, я засыпал прямо на стуле. Не было сил встать. Между тем, все встали и стали расходиться. Остались только Вальтер и Ник Смирнофф, которые сидели за столом, и я – на стуле возле стены.

Ник поздравил Вальтера и дружески стал ему нашёптывать:

-Вальтер! Ты бы не торопился с действиями! Обещания обещаниями, но нам надо ведь учитывать интересы всех политических сил, групп граждан, зарубежных товарищей!

-Не хочу слушать! У нас такого не будет! Я завтра же предложу отменить мораторий на смертную казнь! Мне всё равно, что скажут там! – Он указал пальцем в сторону. – Я сделаю всё, о чём говорил!

Вальтер сердился. Ник Смирнофф покачал головой и вышел. Я поздравил Вальтера и тоже вышел.

Отдохнув дома с часок, я так и не дождался Марину. Не знаю, где она была. В стране словно всё встало с ног на голову. На всех улицах виднелись наши флаги. Люди носили повязки на руках, украшали машины флагами и гербами. А я чувствовал себя опустошённым совершенно. Отчего-то вдруг мне захотелось увидеть Эрику. По телевизору только и показывали парламент и наш флаг на крыше, представители иностранных государств высказывали надежду, что НПНП встанет на путь либерализации и не уведёт страну к пропасти полицейского режима и пр. и пр. Сами, наверное, не верили в то, что говорили.

Помотавшись по городу, я заехал в Дом правительства, в Парламент, в наш центральный совет. Никого нигде невозможно было найти. Везде копошились малознакомые мне люди. Я приехал на базу «Щита» и, выпив рюмку коньяка, заснул на диване в кабинете.

Стране были нужны новые герои…

 

***

 

Старичок Закк-Стоцкий объявил, что признаёт выборы легитимными, что не возражает против назначения Вальтера премьер-министром. Он пожелал новому правительству и вновь избранным депутатам удачи, терпения, божьей помощи. Вообще он был сдержан в своих суждениях и немногословен. Было видно, что он не в полной мере понимал, что происходит в стране. Он совсем отошёл от политических игр.

Демократы и социалисты изо всех сил пытались удержать свои позиции. Они даже попытались создать коалицию, но у них ничего не вышло. И всё, что им оставалось – это вторить западным экспертам и политическим аналитикам о том, что правление НПНП ничем хорошим не закончится. Мне было наплевать на них. Надо было думать когда были у руля, а теперь уже поздно!

На следующий день состоялось первое и знаменательное заседание нового парламента. Все наши депутаты пришли в одинаковых костюмах с красными повязками с эмблемами партии на руках. Они заняли всю правую половину зала, после них, как бы разделительной полосой шли беспартийные депутаты – одномандатники. Далее шла узкая полоска демократов и такая же – социалистов. У них пришли не все. Казалось, что было видно, как противоречия разрывают зал на куски, на тех кто за государство и народ и кто за себя. Зал гудел.

На трибуну вышел Вальтер.

- Господа депутаты! Позвольте поздравить вас с тем, что народ оказал вам такое высокое доверие! Народ наделил вас властью, полномочиями, доверием. И всё это в обмен на ваши предвыборные программы и обещания, которые вы дали своим избирателям. Теперь ваш святой долг – строго соблюдать эти обещания, выполнять всё, что было запланировано, чтобы не обмануть этого высокого доверия. Я уверен, что это будет непростой работой, но работой благородной – преобразованием страны, коренными изменениями. Особенно в начальный период функция парламента в этом процессе будет главенствующей. Перед нами стоит масштабная задача – в кратчайшие сроки полностью изменить внутриполитическое и административное устройство в стране. Мы ни на шаг не отступим от наших предвыборных планов. Благо у нас есть все возможности для этого. Мы незамедлительно начнём действовать.

Я обращаюсь к парламентскому меньшинству. Я от имени своих однопартийцев и от имени всех тех миллионов граждан, которые голосовали за нас на выборах, призываю вас в наши ряды, в ряды смелых реформаторов. Так или иначе, мы проведём все необходимые реформы, но заботясь и об интересах ваших избирателей я предлагаю вам идти с нам вместе, работать вместе. – В это время депутаты из меньшинства стали выходить из зала. Однако осталось довольно много демократов и все беспартийные депутаты. – Очень жаль, - продолжал Вальтер, - таким образом, вы только лишаете своих избирателей права голоса.

Скажу вам открыто – главная задача вновь избранного парламента – принятие новой Конституции, которая бы позволила абсолютно переменить расклад сил в стране. После всех необходимых процедур мы упраздним парламент и голосование будут осуществлять все граждане непосредственно! Законодательная власть будет находиться в ведении корпоративных объединений субъектов, объединённых по роду деятельности и под контролем Верховного правительства. Иными словами, законы, связанные с медициной будут разрабатываться специалистами медиками, связанные с экономикой – экономистами и т.д. Законы, затрагивающие жизнь страны и общества в целом будут выноситься на всенародное обсуждение.

Но пока нам рано говорить об этом. К сожалению, пройдёт ещё не один год, пока мы сможем опробовать новую систему в работе.

В ближайшие дни будет объявлен новый состав Кабинета Министров, и исполнительная власть начнёт свою масштабную работу и реорганизацию, но ваша задача – немедленно разработать и принять законы, которые бы исполняли все наши предвыборные обещания и намерения. Пусть все знают, что это был не только пустой разговор! Каждое сказанное нами слово будет подтверждено действием!

Одним из главнейших предвыборных обещаний, данных нами, было соблюдение справедливости. И кроме всего прочего – я всегда это говорил – должно существовать справедливое наказание, соразмерное с тяжестью преступлений, участившихся в последнее время. Я говорю о смертной казни. Мы должны незамедлительно одобрить законопроект, который бы денонсировал те международные соглашения, которые не позволяют нам использовать этот вид наказания!

После этих слов Вальтера ещё несколько депутатов покинуло зал заседаний. Некоторые выкрикивали ругательства, выражая своё недовольство. Я наблюдал за всем этим, стоя возле выхода из зала. Было много свободных мест, но я не мог позволить себе сесть. И тут я вспомнил об удобных балконах, которые находились прямо над моей головой.

Я поднялся на второй уровень и увидел, что дверь на два больших балкона были открыты, и там было полно народа. Тогда я подошёл к третьей двери и открыл её. На маленьком балконе стоял Мехмед с какой-то женщиной, которая жеманно хихикала в ответ на его тихие слова. Мехмед осёкся, когда увидел меня.

- Отлично говорит! - казал он, присаживаясь.

Здесь было четыре кресла. Я сел с краю, через кресло от меня сел Мехмед, а чуть дальше эта незнакомка. Как мне казалось, я видел эту женщину где-то раньше, возможно по телевизору. Это была довольно симпатичная женщина, немного за пятьдесят лет, склонная к полноте. Она была несомненно красивая, очень яркая. Весь балкон пах как булочная от её духов с ванильным запахом. Мне было странно видеть нашего «старика», как Мехмеда называли иногда в узком кругу, ухлёстывающим за этой дамой.

Позже он представил нас. Эту женщину звали Роза, и она работала в министерстве здравоохранения. Меня это немного насторожило, но я быстро забыл о ней.

Вечером этого же дня состоялось собрание, на котором были сделаны новые назначения на министерские посты.

Меня тоже позвали, и я очень надеялся, что не окажусь в числе назначенных. Мне не хотелось заниматься административной работой.

Собрание проходило в центральном здании партии и это было символично. Министры должны были понимать, что отныне они будут воплощать в жизнь политику партии.

За большим овальным столом сидели министры старого кабинета и наши партийные руководители. Я заметил, что тут присутствовали не все бывшие министры, и только уже когда началось заседание, я понял, что сюда пригласили только тех, кто был вновь назначен на свои места.

Вальтер коротко вернулся к последним событиям, к своему назначению. Он говорил о том, что на плечи вновь назначаемых министров партия возлагает огромную ответственность. Он сказал, что не сомневается в их профессионализме и доверяет им, но будет предъявлять самые высокие требования.
-Вся привычная вам система работы будет сломана и выстроена заново, по новому принципу. Вы должны быть оперативными, ответственными, самоотверженными. Предупреждаю, если вы не принимаете мои требования, не согласны с политикой партии или думаете, что вам это не по силам – лучше откажитесь немедленно.

Я внимательно смотрел за этими уже пожилыми, грузными людьми. В большинстве своём они не смогут работать так, как надо Вальтеру. Они не смогут проникнуться идеей, они привыкли только выполнять приказы, не проявлять рвения, не включать ум.

Вальтер также объявил, что Ник Смирнофф становится главой парламентской фракции НПНП, Мехмед Охлуфи становится первым вице-премьером и первым заместителем министра иностранных дел, Альберт Мартин стал министром обороны. Также были заменены ключевые министры – юстиции, финансов, генпрокурор. Меня удивило, что на своём посту остался министр внутренних дел, но оказалось, что он поддержал нашу партию в нужный момент, что позволило предотвратить опасные волнения. А вот с Мартином было наоборот. Многие сомневались, что этот неоднозначный человек с громким, но скандальным именем сможет завоевать уважение и авторитет в среде военных. Но на этом посту должен был быть свой человек.

 

***

 

Эти назначения внесли большие изменения в нашу жизнь. Единый коллектив партийного аппарата теперь разлетелся по разным госорганам, правительству. В партию были приняты многие политики старой гвардии, которые на самом деле не разделяли наших взглядов, а просто приспосабливались. Это значительно ослабило нас, в аппарат партии были назначены новые функционеры из областных отделений. Значительно ослабился «Щит». Дело в том, что деятельностью «Щита» и «ДОС», которыми НПНП в своё время практически подменила полицию, ослабив её авторитет. Министр внутренних дел Роджер Вудс, подтвердив свою лояльность, теперь стремился поднять и авторитет своего ведомства. Охрана всех государственных учреждений была передана полиции, деятельность «ДОС» была сильно ограничена. Отныне «ЩИТ» занимался исключительно охраной партийных учреждений и функционеров. Всё это было естественно, но всё же это меня задевало. Я оказался выброшенным из партийной жизни. Дни стали тянуться бесконечно долго, скучные и серые. Мне казалось, что мы застряли в рутине. Хорошо, что далеко не все думали так же, как я!

«Щит» было решено сократить вновь до ста человек. Трудно было расставаться с товарищами, которые столько сделали для партии, вместе с которыми мы прошли огонь и воду. Я советовался с Вальтером по этому поводу. Всем бойцам «Щита», кто по закону имел на это право, были предложена работа в полиции и армии. Большинство воспользовалось этой возможностью. Кроме того, во всех отделениях партии была введена должность ответственного за работу с «ДОС» - на эту должность тоже переходили бойцы «Щита».

В итоге мне удалось оставить в строю 230 человек, хотя считалось, что это временно.

Я больше времени проводил с Мариной и мне казалось, что всё стало по-старому. Всех остальных товарищей я видел гораздо реже. И если мы встречались, то только в здании центрального совета партии.

 

***

 

Одним из первых законов, принятых новым парламентом стал закон о денонсации международного договора, согласно которому был введён мораторий на смертную казнь.

Это вызвало большой резонанс в мире и в обществе. Конечно из-за границы на нас плевали все, кто только мог, но внутри страны закон был поддержан. Кроме того, смертельный приговор теперь выносился в исключительных случаях и с одобрения парламента.

Не прошло и полгода, как первые приговоры были приведены в исполнение.

Я участвовал на этой экзекуции, и скажу вам, это было ужасно. Смертные приговоры было решено исполнять на большом дворе одного из специализированных мест исполнения наказания. Кроме того сама казнь совершалась в час ночи и транслировалась по первому государственному каналу в прямом эфире.

Это резонансное дело наделало тогда много шума. На одном из самолётов, направляющихся в западную Европу был задержан гражданин, который провозил в специализированной сумке-холодильнике две человеческие почки. Как оказалось, документы на органы были поддельными.

Его допросы открыли страшные факты, которые всколыхнули всю страну. Моментально были арестованы ещё семь человек – персонал одной из детских клиник. Все они, так или иначе, были замешаны в продаже детских органов в страны западной Европы. Двое врачей, с ведома главврача изымали органы у детей, которые, по их мнению, были обречены на смерть. В последствии они утверждали, что делали это только после их естественной смерти, но данные экспертиз в нескольких случаях показали обратное. Они утверждали, что делали это с ведома родителей и что родители получали за это неплохие деньги, но этого доказать не удалось. В деле «палачей» было семнадцать доказанных эпизодов. Все обвиняемые признали свою вину и стали сотрудничать со следствием, но троих непосредственных «потрошителей», как их называла пресса, это не спасло. Они оказались первыми, кто получил справедливые наказания. Ещё одна женщина – врач получила 25 лет лишения свободы, т.к. в отношении неё нельзя было применить высшую меру наказания.

Экзекуция проводилась в конце апреля. На неё приехало очень много народа – и представители власти, и представители партии, Мехмед притащил и меня, хотя меня никто не звал. Присутствовали и положенные по закону: прокурор, врач, представители учреждения исполнения наказания. Вначале я даже заметил генерального прокурора, который давал интервью многочисленным представителям прессы.

Мне было не по себе. Внутри всё похолодело. Я был в форме и не мог себе позволить слабости. Когда настало время, удалили всех представителей прессы, кроме первого государственного канала. Площадку осветили со всех сторон яркие прожектора, по периметру встали охранники. Перед камерой встал седой прокурор в очках. Он достал лист и зачитал имена приговорённых, а также вкратце процитировал обвинительное заключение и приговор суда. В углу ютились родственники загубленных детей. С мрачными заплаканными лицами они со страхом наблюдали за происходящим.

Когда появились конвоиры, вёдшие закованных по рукам и ногам смертников, я почувствовал слабость в ногах. В это время кто-то сильно хлопнул меня по плечу. Я вздрогнул и с испугом обернулся, словно кто-то застал меня на месте преступления. Это был Альбин Мартин. Он улыбнулся и по-дружески обнял меня. Он был в чёрном костюме и шляпе. Хотя я уже привык видеть его только в генеральской форме.

-Поделом мерзавцам! – сказал он, сложив могучие руки на груди.

Я ещё раз обернулся, ища глазами Вальтера, но его, конечно, здесь не было.

Все трое были одеты в чёрную тюремную одежду, на груди у них красовался красный квадрат материи, на которой была написана фамилия с инициалами и статья. Приговорённые выглядели сильно исхудавшими и полностью деморализованными, с землистого цвета лицами.

Первым шёл главврач печально известной больницы. Он смотрел в землю и делал аккуратные длинные шаги – ровно такие, которые позволяли ножные кандалы. С обеих сторон шли безмолвные конвоиры. За ним вели хирурга – крепкого лысого мужчину средних лет. У него было полуобморочное состояние. Видно было, что ноги его не слушались, он делал шаг, но тут же садился на подгибающиеся ноги. Конвоиры держали его под руки и поднимали вверх на каждом шагу. Они почти что несли его. Последним шёл самый молодой – двадцатидевятилетний анестезиолог. Он всё время смотрел по сторонам, стараясь отыскать знакомые глаза.

Я не мог на это смотреть, но не мог и уйти. Я непрерывно уговаривал себя, что это безжалостные алчные палачи, получающие по заслугам, но в тот день я так и не смог перебороть себя.

Конвоиры провели приговорённых на центр площадки и усадили их на колени. В лица им бил яркий свет и они ничего не видели вокруг. Из-за их спин, из темноты возникли три исполнителя – три солдата, одетые в камуфляж и с масками на головах, чтобы никто не узнал их. Свои пистолеты они уже держали заряженными и в боевом положении.

Конвоиры достали чёрные глухие мешки и одели их на головы приговорённым. При этом хирург по-моему потерял сознание, но ему не дали упасть а заботливо похлопали по щекам, приводя в чувство.

В это же время сзади к ним неслышно подступили исполнители. Они подняли руки с пистолетами, конвоиры отступили на шаг назад. Видимо кто-то скомандовал исполнителям, так как они одновременно нажали на курки. Раздался один негромкий хлопок, пронёсшийся эхом по кирпичным стенам. И три трупа безвольно упали лицом вперёд. Из чёрных мешков на сырую траву стала просачиваться густая кровь. Приговоры были приведены в исполнение.

Мне стало нехорошо, я боялся потерять сознание и поэтому достал сигареты, отвернулся и закурил.

Как показали опросы, прямая трансляция казни стала самой рейтинговой передачей за последнее время.

 

***

 

Начатая политика была очень популярна в стране, рейтинг Вальтера поднялся до небывалых показателей, но депутаты от социалистической и демократической партий старались срывать или бойкотировали заседания Парламента. Голосов НПНП в парламенте было достаточно для принятия обычных законов и всё бы было хорошо, если бы нам не нужно было принимать новую конституцию. Нам обязательно надо было заполучить голоса депутатов из враждебного лагеря. Этого было трудно добиться, если бы не случай.

Обе партии после признания результатов голосования объявили себя оппозицией и даже заявили о совместной координации действий, как смешно это не казалось.

Вальтеру предлагали сделать заявление, пойти на компромисс, но он выжидал удобного момента, чтобы разбить противника. И ему не пришлось ждать долго.

Приблизительно через месяц после выборов и почти сразу после образования коалиции проигравших партий с просьбой о тайной встрече лично с Вальтером через доверенное лицо обратился лидер социалистов Андре Иванич. Вальтер сомневался, стоит ли соглашаться, ведь тут мог быть подвох, но Ник уговорил его, предварительно расставив в зале для совещаний малоприметные камеры и микрофоны.

Недолгая их встреча состоялась через два дня. Как мы и предполагали, Иванич готов был сдать своих товарищей в обмен на свой весомый голос в обсуждении законопроектов и в ведении политики в стране.

Разумеется Вальтер не пошёл бы на такую сделку, но теперь у нас в руках был очень весомый компромат, который мог бы запросто разрушить коалицию и вообще выбить Иванича из его кресла председателя Социалистической партии.

Пока мы думали, как поступить в этой ситуации, новое событие полностью обескуражило нас – о встрече просил и Вили Хаасталло – лидер демократов.

Это был настоящий сюрприз. Когда он ушёл, мы даже хотели откупорить шампанское. Теперь у нас был козырь и против второго нашего противника. Это лишний раз подтвердило их политическую недальновидность и трусость. Теперь можно было проводить свою политику не оглядываясь на кого-то.

-Ну и кто из них будет жертвой, Вальтер? – спросил Мехмед.

-Оба! – с возмущением ответил Колту. – Ты же не думаешь, что я стану иметь дела с теми, кто предаёт своих товарищей?! Нет, мы их полностью ликвидируем. Вернее довершим то, что они сами начали!

Прошёл почти месяц, прежде чем были обнародованы съёмки обеих встреч. Журналисты преподнесли всё, как надо. Ни малейшей тени не пало на НПНП, а вот две партии затрещали по швам. Иванича моментально сместили с его поста. Многие депутаты из обеих партий открыто заявили, что теперь будут поддерживать политику Национальной партии. При этом напомню вам тот факт, что из двадцати двух первоначально примкнувших к нам депутатов, только трое были лишены своими избирателями мандатов. Остальные остались на местах. Это говорило только о том, что даже электорат противника теперь больше доверял нам, нежели своим партиям.

Вот теперь наступала полная свобода и полная ответственность НПНП за все происходящие реформы. У нас было абсолютное большинство в парламенте и мы могли самостоятельно принимать конституционные законы. Это была стопроцентная победа!

 

***

 

Почти сразу начались и новые проблемы. Особенно в экономике. Старая коррумпированная система не могла работать под неустанным контролем, по новым правилам. Товарооборот замедлился, как и показатели роста производства, цены стали лезть вверх. Дал о себе знать и разбушевавшийся мировой финансовый кризис. Всё это угрожало нам большими проблемами.

Одновременно с этим разрабатывалась новая конституция, которую наши противники сразу окрестили октроированной. Согласно проекту, исполнительная власть сосредотачивалась в руках Верховного правителя, который избирался всенародным голосованием. Выборы проходили каждые семь лет, но один человек мог избираться неограниченное число раз. Когда срок его полномочий подходил к концу, проводились предвыборы. (Вальтер называл это предвыборы, он не любил слово «праймериз». Если на предвыборах действующий Верховный правитель набирал менее пятидесяти процентов голосов от общего числа избирателей, то в трёхмесячный срок назначались выборы Верховного правителя, на которых действующий также мог выставить свою кандидатуру. При этом побеждал кандидат, набравший простое большинство голосов. Это была довольно шаткая система, и мы не подумали вначале поставить более низкий процент поддержки на предвыборах, т.к. в то время у Вальтера был невероятно высокий рейтинг поддержки.

Законодательные органы всех уровней расформировывались. Конституция гарантировала каждому законопослушному гражданину право участвовать в политической жизни страны непосредственно. Дело в том, что к тому времени в стране уже были повсеместно введены биометрические паспорта. Это позволяло ввести совершенно новую систему голосования. Во всех крупных учреждениях, организациях были установлены специально разработанные устройства. Этот автомат с большим экраном и несколькими кнопками был ни что иное, как современная «урна» для голосования. Любой человек, обладающий правом голоса, мог подойти к этому аппарату, идентифицироваться с помощью паспорта и отпечатка пальца и проголосовать за любые законопроекты, которые в данный момент проходили чтения. То есть каждый из граждан превратился в депутата. Также во всех учреждениях была введена должность сотрудника, который одновременно являлся представителем центризбиркома, который отвечал за правильность работы «системы электронного голосования».

Уже почти спустя год, когда заработала эта система «СЭГ» Вальтер выступал с разгромной речью, которая похоронила парламентаризм. Он обнародовал все цифры трат на содержание всех уровней советов и т.п. Мало кто задумывается над тем, что у тысяч депутатов всех уровней есть помощники, часто личные авто, канцелярии, служебное жильё и прочее. Это были просто огромные суммы. На предварительном совещании центрального совета НПНП. Мехмед тогда сказал, что содержание депутатского корпуса за десять месяцев полностью покроет установку новой системы электронного голосования. Он предложил так и сделать – высвободившиеся деньги направить на закупку оборудования. Но Вальтер отклонил его предложение.

-Люди должны чувствовать перемены. Если мы поменяем им шило на мыло, то они и не почувствуют никакой разницы! Все высвободившиеся деньги приказываю потратить на повышение уровня зарплат, пенсий, стипендий, пособий. Пусть ежемесячно люди чувствуют в своём кармане те деньги, которые прежде у них изымались государством на содержание всякого уровня дармоедов!

Прибавка была даже очень ощутимой – более 10%! Люди ликовали. Но мало кто, кроме нас, думал о том, что это очень ответственный, а вовсе не популистский шаг. Вся ответственность легла на нас.

Все служебные машины, квартиры, офисы бывших депутатов были выставлены на аукцион. Вырученных денег почти хватило на приобретение и устройство «СЭГ».

Ведомственные нормативные акты и законы специализированного направления разрабатывались соответствующими ведомствами и при необходимости выставлялись на всеобщее голосование. Это позволило значительно повысить качество законопроектов и их практическую значимость. Когда мы внедрили такую систему – в мире стали пристальнее присматриваться к нашему «эксперименту».

Не смотря на все наши усилия и вопреки ожиданиям, нам не удалось привлечь большое количество граждан в политическую жизнь. В среднем только около трети граждан, обладающих правом голоса, регулярно участвовали в голосованиях. Но это было куда лучше, чем раньше. Кроме того, ведь это не отметало их фактического права голосовать.

Ежедневно утром, в обеденный перерыв и вечером по телевидению и радио, а также в газетах обсуждались важнейшие законопроекты, выставленные на голосование. Политики и политологи взвешивали все pro et contra, но окончательное решение предоставлялось принять гражданину.

На практике эта система поначалу работала с трудом. Принять непопулярный закон теперь было невозможно. А это было ой как надо порой. Часто и Вальтеру приходилось отклонять закон, за который уже проголосовали граждане. Еженедельно он проводил большое интервью, отвечал на вопросы, пояснял те или иные действия правительства. Эта передача всегда имела высокие рейтинги.

И вообще деятельность правительства стала максимально открытой. По возможности любое заседание транслировалось по телевидению.

Но, не смотря на все наши усилия, большая часть населения не проявляла политической активности. Социологические опросы показывали, что люди полностью доверяли партии и Верховному правителю и не стремились вмешиваться в политику.

 

***

 

Вальтер стал более замкнутым, сдержанным, нервным. Я это заметил, когда мне удалось поприсутствовать на внеочередном заседании правительства. Министры сидели за большим круглым столом. Когда Вальтер вошёл, они поднялись со своих мест, приветствуя его. Он не смотрел ни на кого и проследовал к своему креслу. В руках у него были какие-то бумаги. Справа от него сидел Мехмед, а слева – Тарас Шик. Этот молодой человек стал личным секретарём Вальтера, он перерабатывал его корреспонденцию, собирал необходимую информацию, даже готовил «болванки» речей, чего раньше никогда не было. Но это было и не мудрено. Как премьер Колту посещал ежедневно несколько различных мероприятий, собраний. Сам он был не в состоянии подготовить столько речей, да это и не было нужно. Тарас Шик был хорошим специалистом, знатоком своего дела, но он мне не нравился. Он прилип к Вальтеру как банный лис и ужасно кичился такой приближённостью.

Вальтер посмотрел на представителей телевидения, потом наклонился к Тарасу и шепнул ему что-то. Тот моментально подскочил со своего места и вывел всю прессу из зала.

-Господа, - сказал Вальтер и замолк. Он не знал как начать разговор. - Только что я получил данные о экономической, политической и социальной ситуации в стране. И я очень недоволен ими! – Он хлопнул ладонью по столу, и все вздрогнули от неожиданности. – Получается так: что при стром коррумпированном насквозь правительстве мы имели одни показатели, а при новом у нас ровно те же показатели?!

Он встал со своего места, взял в руку бумаги и стал размеренно ходить вокруг стола. Министры при этом чувствовали себя не в своей тарелке.

- Я всё понимаю, что по-новому работать непривычно, но не так же?! Мы столько делаем, чтобы опять на месте топтаться? Вот! – он показал пальцем в листок – инфляция за полгода уже превысила почти что годовые показатели! Это что? Восприимчивость населения к коррупции осталась на прежнем уровне? Это почему? Отраслевые законодательные механизмы до сих пор не заработали!

Все молчали, а Вальтер уже собрал в своей голове ход речи, план действий, манеру обращения и работы с кабинетом.

-Я думаю так: если мы законодательно сделали всё необходимое, значит дело в вас! Значит вы не можете справиться со своими обязанностями! Бестолковые, малодушные, трусливые! Если вы министры – вы должны показывать личный пример самоотверженной работы, патриотизма. – Он почти что кричал. – Что, думаете вы незаменимые? Думаете нельзя среди нашего великого народа найти сто грамотных самоотверженных патриотов, которые бы смогли занимать высшие посты категории «а»? Да я вам сто тысяч человек найду в момент! Я вам тогда сказал прямо – если вы не способны работать на моих условиях – проваливайте к чёртовай матери из партии и правительства! Мне нужно неукоснительное исполнение нашего плана, мне нужны показатели, а не эти жалкие графики, которые вы выдаетё.

Министры и председатели государственных комитетов смотрели в пространство перед собой, ёрзали в креслах, крутили ручки в руках. От скандала Вальтер спасало только то, что он не переходил на личности.

- Я специально не пустил прессу, чтобы вас не компроментировать! Вы персонально отвечаете за всё, что происходит в вашем ведомстве! Как вы не поймёте это?! Головой отвечаете! Я вот задаю вам вопросы, а вы молчите. Вот вы, господин министр финансов, что вы можете сказать по инфляции?

Министр финансов Бойлз поправил очки и встал со своего места.

-Нет, сидите, сидите! – обратился к нему Вальтер.

- Усилившийся мировой кризис расшатал все мировые валюты, но ранее правительством было принято неверное решение вложить республиканские средства в рискованные ценные бумаги и в доллар. Это основные причины инфляции на сегодняшний день.

- А кто был министром на то время? Вы?

-Я.

-Хм, понятно. Но вы мне вот что скажите: почему цены на внутреннем рынке растут? Вот я обычный гражданин спрашиваю у вас: почему поднялся в цене хлеб, почему мясо, спиртное?

Бойлз снова поднялся с места, но в этот раз он молчал. Видимо он решил, что Вальтер просто выбрал его жертвою и теперь решил с ним прилюдно расправиться. Но я знал, что это не так.

-Молчите? Тогда я сам скажу. Никакой кризис тут ни при чём! Тут коррупция и разгильдяйство. Эти две причины везде нам не дают жить нормально. Я, господа, провёл мониторинг ситуации на рынке и увидел ужаснейшую картину. Признаться, я ужаснулся от этого! Нынешний рост цен происходит из-за того, что у нас в стране образовался целы класс торговых дармоедов, которые не занимаются ничем полезным, а лишь участвуют в сделках в качестве посредников, накручивая цены. Страшная цифра – треть! Третья часть от стоимости товара – это непосредственно деньги, получаемые производителем. Ещё до пятнадцати процентов максимум – это надбавка за перевозку и надбавка конечного реализатора товара. Всё остальное – 60 процентов цены – это деньги, которые себе в карман кладут посредники. Это я говорю про пищевые продукты. До четырёх-пяти рук проходит товар, прежде чем попасть к нам на стол! Конечно, при таком раскладе выгодно будет только посредникам – никаких расходов, просто праздник! Производитель еле сводит концы с концами, получает государственную субсидию, поддерживает низкие цены для того, чтобы товар был доступным, покупатель деньги считает до копейки, чтоб сэкономить, а посредники жируют! Да это вообще враги народа! Поэтому мы должны устранить всех этих посредников, позволить поднять цены продаж производителей до уровня рентабельности. И это при том позволит снизить рыночные цены чуть ли не вдвое!

Он помолчал некоторое время. Для этого необходимо выделить нескольким крупным компаниям право вести крупнооптовую торговлю непосредственно с фермерами, без бирж и лишних формальностей. Эти фирмы должны обладать инфраструктурой: хранилищами, транспортом, и уже доставлять продукт непосредственно в торговые сети, рынки. Пусть они даже открывают свои магазины. Хотя бы три посредника из этой цепочки убрать необходимо! Господин Бойлз, поручаю вам разработать схему торговых операций, названных мною, дать обоснования и предложения в течение недели.

Вальтер вернулся на своё место, и все вздохнули спокойно. Это значило, что он немного успокоился. Но тут Вальтер снова ударил пальцем по листку бумаги.

-Пожалуйста! Вот то же самое и импортируемыми товарами! Элементарно проследить – количество продаж импортного товара и количество задекларированного товара на таможне! Разница – в десять раз! В десять раз ввозят больше, чем декларируют! Значит либо все куплены, либо наша граница дырявая как решето! Товар нелегально завозится на рынки, никакая проверка его не проводится, государство с этого не получает ни копейки пошлин или налогов. То же самое! Та же схема! Только сюда ещё плюсуем взятки таможне, налоговым и правоохранительным органам в огромных размерах. Для чего тогда у нас вообще введены эти ограничения? Получается, что от них только хуже! Поручаю руководителю Таможенного комитета срочно навести порядок в этой сфере. Безжалостно сажать мздоимцев! То же самое вам: господин Вудс и господин Мози.

Он вытащил из кипы своих бумаг несколько листков и протянул их министру внутренних дел и руководителю Налогового комитета.

-Сейчас, господа, я не вижу никакого смысла продолжения нашего заседания. Работа кабинета мною оценена на три с минусом. Пусть каждый из вас считаете это личным предупреждением. Я хочу чтобы вы сейчас вышли из кабинета и сразу начали думать, как можно улучшить обстановку в своём ведомстве. Нужны смелые и решительные действия. Если ничего сделано не будет, то вы лишитесь своих постов, и я ни минуты не буду сожалеть об этом. До свидания.

Все стали выходить. Рядом с Вальтером остался только Тарас. Я тоже пошёл вслед за всеми, но Вальтер неожиданно окликнул меня.

-Как дела, однопартиец? – приветствовал он меня, когда я подошёл.

- Работаем во благо страны и народа! – ответил я привычную для НП-шников фразу, которая стала для нас как девиз. Я пожал руку Вальтера и Тараса, который с подозрением и холодностью рассматривал меня с ног до головы. Он несомненно знал, кто я, но стремился показать, что сейчас он куда выше, не смотря на мои былые заслуги.

-Ты можешь идти, Тарас, - сказал Вальтер. – Секретарю это очень не понравилось. Он кивнул мне, одарив напоследок холодным взглядом, и ушёл.

-Как дела у Марины? – спросил Вальтер, увлекая меня в тёмную глубину зала.

-Спасибо, всё хорошо. – Я улыбнулся, - хотя она по-прежнему живёт НПНП.

- Все бы так! – Ты видишь с какой сволочью приходится работать?! Они в лицо будут поддакивать, кивать головой и улыбаться, но на практике палец о палец не ударят. Я уже устал, Теодор! Многих из них поддерживает Стоцкий. Скорее бы выборы. – Он задумался и отвернулся в сторону. – Послушай, Теодор, к сожалению, мне сейчас приходится работать с людьми, которым я абсолютно не доверяю! Мне приходится собирать информацию одновременно из разных источников, чтобы не быть обманутым. И у меня фактически связаны руки! То ли дело, когда была партия! Уничтожил бы этот гадюшник! – Он сжал кулак. – Я даже лишний раз боюсь сказать что-нибудь! Всё подслушают и перевернут с ног на голову. Ну ничего! Нам надо немного продержаться. Знаешь, что? Пошли-ка в кабинет – потолкуем!

Мы зашли в его огромный кабинет с его рабочим столом. Здесь часто записывались интервью, проходили встречи. Было прохладно и очень тихо. Был первый час ночи.

Охраннику в приёмной Вальтер сказал сделать два чая. В кабинете он включил телевизор на канал, где постоянно шли новости.

Мы сели за небольшой столик в углу. Охранник принёс чай.

-Пей!- пригласил Вальтер. – Крепкий чёрный чай с лимоном, сахаром и коньяком! Согревает и бодрит. Таким образом, Теодор, я оказался в окружении врагов. – Он улыбнулся. – И мне нужны люди, которым я доверяю. Такие как ты. – Эти слова заставили меня насторожиться. Значит здесь было что-то серьёзное.

-Ты конечно знаешь про чалинов – народ, живущий на юге. И ты знаешь, что эта проблема преследует нас уже много десятков лет. (Чалины компактно проживают на юге страны, но большая часть народа живёт в северных частях государств, с которыми мы граничим. Они много лет требуют независимости, автономии или присоединения северных частей, заселённых чалинами, к нам. Не имея единого лидера, они выдвигают совершенно нереальные и противоречащие друг другу политические требования. Однако чалины очень вспыльчивы и чуть что – хватаются за оружие. Весь мир помнит о терактах, подготовленных ими в столице девятнадцать лет назад.) Так вот, мне стало известно, что наши «друзья» решили всячески поддерживать их начинания. По некоторым слухам на юге готовится крупное вооружённое восстание, диверсии. При умелом руководстве тут несложно развязать и войну. Если не с соседями, то хотя бы гражданскую! Эти твари на всё пойдут, только бы меня сбросить! – Он потёр руки. – Не выйдет!

Я к чему всё это говорю, Теодор. Я хочу чтобы ты был моим доверенным лицом. Я специально оставил «ЩИТ», хотя Мехмед и хотел его расформировать в угоду Вудсу. У щита слаженная и в то же время разветвлённая структура идейных ребят. То, что нужно! Для начала, я хочу, чтобы ты один, или лучше с надёжным помощником отправился в южные области и как следует изучил там обстановку. Насколько мне доверяют, какие настроения у народа? Проявляют ли себя там наши иностранные друзья. Понимаешь?

- Так точно.

- И вообще – издай секретное внутренне распоряжение по всем подразделениям «Щита» – пусть тебе докладывают о всех подозрительных вещах, манёврах власти, слухах и т.п. Ты будешь мне подготавливать еженедельные отчёты, а в случае необходимости – сообщать немедленно. Я уже буду сопоставлять эту информацию с докладами силовиков и решать, что делать и кто виноват. Понимаешь мою задумку?

-Конечно!

-Ты готов выполнять эти задания?

- Так точно, готов!

Неожиданно я понял, что держал себя с Вальтером слишком свободно, панибратски. Я одернул себя, вспомнив, что сижу рядом с великим человеком.

-Отлично, Теодор, я не сомневался в тебе! Только помни – всё это надо держать в строгой тайне! Распоряжение сделай устное, завуалируй всё, как надо, чтобы сюда, - он показал пальцем на пол, - ничего не указывало.

-Я вас понял! – сказал я, встав с места.

-Отлично! Тогда договорились! Через неделю жду доклада по ситуации на юге. А теперь пора на отдых. Люка! – позвал он охранника. – Проследи чтобы тут всё сразу прибрали. Утром будет брифинг.

 

***

 

Вот так неожиданно «Щит» превратился в инструмент политической игры. Я был рад служить Вальтеру и партии, но когда ко мне за помощью и «информацией» стали обращаться совершенно посторонние люди, я навострил уши. Видимо велась очень тонкая политическая игра против НПНП. Наши противники, которые уже умудрились проникнуть и в саму партию, работали во всю. Усилилась работа различных международных организаций: фондов, ассоциаций, которые совали свои носы во все дела государства и финансировали очень подозрительных граждан.

Всё это делалось для того, чтобы помешать Вальтеру занять и президентское кресло. Довольно популярный и любимый народом Закк-Стоцкий, которого все называли просто «дедушка», уже объявил о том, что завершает свою политическую карьеру и не будет участвовать в очередных выборах.

Сразу после того, как НПНП получила конституционное большинство в парламенте, стал готовиться пакет законов, вносящих поправки в действующую конституцию, которые бы позволили совместить Вальтеру два высших государственных поста и в конечном счёте провести «глубокое реформирование власти» - упразднить парламент как таковой.

Все необходимые изменения в конституцию были внесены без каких бы то ни было проблем. После этого даже некоторые функционеры НПНП заговорили о том, что парламент – это не так уж и плохо, когда он инструмент в умелых руках. Об этом даже Ник Смирнов заявил, чем вызвал возмущение Вальтера, который не намеревался ни на шаг отступать от предвыборной стратегии.

 

***

 

Уже на следующий день я предупредил Марину, что уезжаю в командировку на несколько дней, и вместе с Максом отправился на юг. Мы поехали на машине Финка, чтобы не привлекать лишнего внимания. Я вообще хотел, чтобы моя поездка прошла инкогнито. Однако, этого не получилось. Практически везде в «Щите» знали, что я еду.

Мы выехали рано утром. Макс проехал шестьсот километров, прежде чем мы остановились перекусить. Набрав в закусочной всякого фастфуда, мы вернулись в машину. В термосе был кофе. Нездоровая и полнящая пища была очень вкусной.

Мне вспомнилось, как вот почти что так же мы ехали с Артёмом. Потом я вспомнил о нашей весёлой прогулке в парке и вдруг заскучал по Марине. Мне стало обидно, что в последнее время мы не были так близки как раньше. Я удивился тому, что стоит мне отдалиться от человека, как я начинаю по нему скучать. Я представил, что вернусь домой, куплю букет полевых цветов, расцелую Марину, скажу как скучал, как люблю. Вереск. Мне стало грустно от того, что я понял, что когда я приеду, ничего такого не будет. Такие желания, к сожалению, часто остаются нереализованными. Из этого состояния транса меня своим вопросом вывел Макс.

-Так, что, Босс?

- Что? – не понял я.

- Какая у нас миссия при такой-то конспирации?

Я задумчиво поглядел на него, размышляя: «Можно ли доверять этому молодому белобрысому пареньку?» Он был парнем надёжным, но если Вальтер был так подозрителен ко всем, это значит, что пока нужно держать язык за зубами. Стоило ли сказать ему про Вальтера, или следовало сказать, что это моя личная инициатива?

-Руководство хочет, чтобы «Щит» оставался в строю, а не превращался в амёбу какую-то. Мы должны быть в курсе всего, что происходит, по возможности исполнять свои прежние функции, не мешая полиции.

-И поэтому мы едем на юг на моей машине и без формы? – он улыбался.

Слишком сообразительный или хитрый оказался Макс.

- Много вопросов, Макс! – буркнул я. – Если такой шустрый, то что тебе объяснять. Сам додумаешься.

Следующие пятьсот километров за рулём ехал я. Настроения у меня не было, и мы молча слушали радио.

В областной центр мы приехали когда уже стемнело. В местном офисе «Щита» горел свет. Дежурный сразу узнал нас и провёл к своему начальнику.

Крепкий наголо бритый мужчина встал, приветствуя нас.

- Сохи Итар, - представился он. Он тоже был чалин по национальности.

-Доложите обстановку.

Он отрапортовал, как положено.

-Максимилиан, проверьте арсенал, спецсредства, Сохи, пусть дежурный всё покажет господину заместителю начальника.

Итар крикнул что-то на языке чалинов. Я насторожился.

Мы вышли в небольшой дворик, и я закурил. Итар стоял, держа руки за спиной. Вдалеке, за крышами домов виднелась башня самого высокого здания города, украшенная рекламой «Мерседес».

Я не знал, с чего начать.

- Я помню вас Сохи! Вы отлично показали себя при штурме парламента. Я могу доверится вам?

-Спасибо, я полностью в вашем распоряжении. Цели партии – это цели моей жизни.

Я посмотрел на него, а он смотрел прямо перед собой, как солдат перед генералом. У меня создалось хорошее впечатление об этом бойце.

-Понимаете, НПНП уже достигла многого, но чем больше мы меняем жизнь, тем больше сопротивления будем встречать от бывших лидеров и оппозиционеров. То есть мы не можем себе позволить расслабляться. Опасность никуда не отступила, и всё это – только видимое спокойствие.

-Понимаю, - коротко сказал он в ответ.

-На юге всегда жарче, чем на севере, - замудрил я.- Так что здесь требуется особое внимание. Партия хочет, чтобы «Щит» был на страже законов, содействовал полиции в поддержании порядка и оставался опорой НПНП. В этом регионе всегда была неспокойная обстановка. Поэтому вам стоит быть особенно бдительным.

- Я понимаю о чём вы, - сказал Итар. – Скажу вам главное – чалины очень поддерживают Вальтера. Я сам чалин и знаю, что говорю. На счёт этого вы можете не беспокоится. Только вот странная возня тут началась.

- Я для этого и приехал! Я хочу попросить вас быть в курсе всего происходящего. Никому не нужны подстрекатели. Нам нужно знать, откуда дует ветер.

-Вас понял.

-И это должно остаться между нами.

-Разумеется, мистер Эловор!

-Отлично! Тогда будем постоянно поддерживать связь. Рапортуйте мне раз в неделю или по мере необходимости.

Вернулся Максимилиан и доложил, что всё в полном порядке. Он прекрасно понимал, что я отослал его для того, чтобы переговорить с Итаром.

К моему удивлению Сохи просто силой заставил нас проследовать к нему домой. Его жена Ирэна уже ждала нас, накрыв на стол.

Они жили с тремя маленькими детишками в небольшом частном домике, построенном ещё до войны. Ирэна тоже была чалинкой. Она наготовила целую гору различных блюд из теста, Сохи достал вино, приготовленное им сами. Отказать им отужинать вместе значило бы нанести смертельную обиду.

Утром, когда мы с Максом уезжали в соседнюю область, Сохи подошёл ко мне ещё раз. Он крепко сжал мою руку и сказал, смотря прямо в глаза.

-Вы можете на меня положится! Я готов пожертвовать всем ради нашего общего дела!

Потом в машине я ехал и думал о людях, которые смогли на протяжении всего этого времени пронести идею в своём сердце, сохранить её. Я боялся начать разбираться в своих чувствах, я боялся, что во мне не осталось никакой веры. Я не знал, что произошло и от чего такие ощущения. Может быть я знал слишком много, может находился слишком близко к тем людям, которых другие считали великими, недосягаемыми, как Солнце.

Вернувшись из поездки по трём южным областям я написал Вальтеру первую докладную записку «Господин Верховный правитель, мною были проинспектированы три южные области страны. Все подразделения «Щита» находятся в полной готовности и в любое время готовы выполнить любые задачи, поставленные перед ними партией. Все сотрудники «Щита» зарекомендовали себя как ответственные и исполнительные бойцы. У меня нет никаких оснований сомневаться в их благонадёжности. В целом обстановка на юге неспокойная. Гораздо большую активность, нежели в центре здесь проявляют различного рода международные организации, негосударственные некоммерческие организации. Всё это наводит на мысль о необходимости взять под более пристальный контроль или вообще несколько ограничить деятельность самых активных в этом плане ННО. Командир подразделения «ЩИТ» Т. Эловор».

Не смотря на положительную оценку своих подчинённых, я много чего взял себе на заметку. Без контроля вся партийная система, не только подразделения «Щита» стали куда менее работоспособными. Только настоящие энтузиасты, проникнувшись идеей, самоотверженно несут свою службу, не обращая внимания ни на какие события. За всеми остальными нужен глаз да глаз.

 

***

 

Выборы президента прошли неожиданно спокойно и предсказуемо. Было выдвинуто пять кандидатов, но никто из них не набрал и десяти процентов голосов. Вальтер же получил неслыханную поддержку – 81%. Сразу после выборов были внесены новые изменения в законодательство. Вальтер совместил два высших государственных поста, вернее сказать объединил их. Теперь он официально именовался «Верховный правитель». Как и премьер-министр ранее, он возглавлял кабинет министров, возглавлял исполнительную ветвь власти, был гарантом конституции. Вообще теперь не стало чёткого разделения властей на ветви. Полным ходом шло реформирование государственного аппарата, внедрялась ЭСГ.

В мире со страхом наблюдали за нашими реформами, как со страхом когда-то наблюдали за событиями октябрьской революции в России. Правда многие эксперты мирового уровня высказались в нашу поддержку. На мировой политической арене начались серьёзные прения по поводу того, что сегодняшняя демократия в своём «классическом» понимании изжила себя. Все сходились на мнении, что реформы, начатые Национальной партией нового порядка слишком радикальные и не будут приняты народом и мировым сообществом. Нас продолжали жестко осуждать за возобновления смертной казни, за «притеснение» сексуальных меньшинств (хотя никакого притеснения не было), за попрание демократических ценностей. Ну, впрочем, мы ничего другого и не ожидали. Всё шло практически по плану.

Целыми днями я просиживал на базе «Щита», сопоставлял доклады руководителей региональных подразделений, занимался тем, что поддерживал «Щит» в боевом состоянии, как прежде. Я внимательно следил за тем, что происходило в стране и в мире. Я стал сопоставлять, анализировать, понимать процессы, происходящие в политике. Я понимал, что знаю только маленькую крупинку от того, что происходит на самом деле, но это и так позволяло находиться над ситуацией, видеть всё насквозь. Вся жизнь, а в первую очередь политическая жизнь стала превращаться для меня в цепочку событий и последствий. Я понимал, что ничего не происходит спонтанно, что всякое действие имеет своего инициатора, который от этого получит выгоду, своего исполнителя, своего пострадавшего.

После поездки мне удалось сделать над собой совсем небольшое усилие, чтобы сблизиться с Мариной, чтобы всё стало как прежде, хотя теперь идея партии не единила нас как раньше. Теперь между нами было что-то другое. Возможно, просто привязанность, эмоциональная привязанность. Мы вновь стали очень дружны, говорили друг с другом на любые темы, не скрывая ничего. Я рассказал Марине об опасениях Вальтера, о его поручении, на что она нахмурилась.

-Он видит дальше нас. Значит так надо! Я тоже не думала, что все вдруг станут нас поддерживать, когда НПНП придёт к власти. Глупо считать, что чиновники, которые всю жизнь жили по своим правилам, вдруг станут нашими лучшими друзьями. Они продолжают свою игру. Но Вальтер избавится от них. Очень скоро весь административный аппарат будет сокращён вдвое. Все неблагонадёжные останутся не у дел. И скоро начнётся самое интересное!

-Что? – не понял я.

-Начнётся перестройка общества! Всё, абсолютно всё станет новым!

-А меня это пугает. Это, вероятно, будет труднее даже, чем занять парламент.

-Почему ты так думаешь? – она стала сверлить меня взглядом.

-А тебе не кажется, что общество именно такое, какое хотят люди? Значит люди допускают всё, что есть, хотят этого, пользуются этим. То есть автоматически устанавливается баланс интересов – кто-то ворует, кто-то подкупает, кто-то ходит по проституткам, кто-то колется.

У Марины даже глаза округлились!

-Ты что думаешь, что всё отрицательное можно оправдать? Ты забыл про большинство, которое страдает, не повинное ни в каких этих преступлениях?! Вот о ком мы заботимся! Неужели ты не понял этого до сих пор?

-Я понял, но я имел в виду другое. Я наверное неудачный пример привёл. Я лишь хотел сказать, что нельзя волевым усилием построить идеальное общество. Как нет безгрешных людей, так нет и на сто процентов законопослушных людей. Ведь каждый делает что-то незаконное, пусть мелкое, но противозаконное. Пусть это по причине несовершенства законов, но ведь делает!? И меня интересует вот что- не будут ли все чувствовать себя в чём-то ущемлёнными в идеальном обществе?

-Не будут. Болтаешь ерунду! – она надула губки. – Ты же не маленький мальчик, ты не первый день в партии. Откуда в тебе эти сомнения за шаг до нашей полной победы?

-Может быть я умнею…

-Давай лучше прекратим этот разговор, пока мы не разругались!

-Хорошо.

- И ты не прав!

-Хорошо, я не прав.

Я и сам понимал, что мной завладевают разрушительные мысли. Нельзя делать дело и одновременно сомневаться в его правильности и результате. В противном случае дело просто обречено на провал.

На следующий день, когда я приехал на базу «Щита» мне сказали, что меня искал Ник Смирнофф. Меня это несколько удивило. Обычно Смирнофф не обращался ко мне за помощью или советом. Он недолюбливал «Щит». Дел особых не было, и я не стал звонить Нику, а решил поехать в парламент.

Смирнофф сидел в своём просторном кабинете. Когда я вошёл, то увидел перед ним кипу бумаг, письма. Он сидел в кресле, соединив кончики пальцев. На носу у него сидели круглые очки с тёмно-синими стёклами.

Он улыбнулся мне самыми уголками губ и указал мне на кресло перед собой.

-Приветствую вас, Теодор!

Я сразу заметил, что Ник очень напряжён. Лицо у него стало угловатым. Он достал сигару и предложил мне. Я отказался. Тогда он не спеша достал гильотинку и, откусив кончик сигары, стал её раскуривать.

-Видишь? – спросил он, сняв очки и крутя их в руке. – Говорят что синие стёкла успокаивают нервы и помогают излечиться от многих болезней. – Он улыбнулся. – Врут, наверное. Но хочется верить. Хорошо, что ещё розовые очки не советуют носить.

-Как поживаешь, Ник? – спросил я, словно мы были с ним лучшими друзьями.

-Плохо, Теодор, плохо! – он наклонился к столу. – Поэтому и обратился к тебе.

- Я всегда в вашем распоряжении.

Ник посмотрел на меня усталым взглядом.

-Понимаешь, в последнее время мне стало очень тревожно. И я не знаю, отчего это? Только хорошенько поразмыслив, я понял, что замечаю вокруг себя странную возню, крысиную возню какую-то! Даже не могу тебе толком объяснить. Недомолвки, косые взгляды, звонки и молчание в трубку, да много чего ещё. Понимаешь, это всё не бывает просто так. Это могут быть и наши местные «друзья», и их зарубежные коллеги. В связи с этим я и хотел попросить тебя об одолжении. Ты мог бы поставить несколько человек мне в охрану? Пусть присмотрят за моим домом, поставят на запись все телефонные разговоры, «поводят» меня негласно. Мне бы это помогло убедиться, что всё в порядке, а если не в порядке, то я бы знал, что рядом свои люди.

Мой мозг стал быстро обрабатывать информацию. Было похоже, что Смирнофф и вправду чего-то боится. Но ведь охраны у него и так было достаточно. Это означало одно – он не доверял своим приближённым. Хотя это могло означать и другое: в начавшейся подковёрной схватке Ник искал себе соратников, перетягивал на свою сторону. Но ведь я не мог пойти на такое. Эти рассуждения окончательно запутали меня.

-Понимаю вас, - заторможено ответил я. - Но я не могу это решать. – Ник снова надел свои синие очки. Он молчал. – Мне не трудно выполнить вашу просьбу, но есть загвоздка – первых лиц в государстве охраняет специальное подразделение полиции. Вы знаете это. Вы знаете, также, как относится Роджер Вудс к «Щиту». Мы для него как красная тряпка для быка. Я готов помочь вам, но прошу, чтобы вы прежде переговорили с Вальтером.

-Конечно, конечно, - повторял Ник. – Я вас понимаю…. Понимаю.

Было видно, что он очень расстроен. Но я и вправду не мог без прямого указания выполнять такие задачи. Это могло породить серьёзный конфликт в верхах. Смирнофф должен был это понимать даже лучше меня.

Ник не обратился к Колту, а я всё думал, стоит ли доложить об этой просьбе Вальтеру. В итоге я решил не проявлять инициативы и ни словом не обмолвился с Вальтером об этом.

 

***

 

В апреле прошёл знаменитый месячник борьбы с проституцией. Вальтер выступил с длинной и пламенной речью, обличая проституцию, призывая всех подняться «одним фронтом» нанести удар этой раковой опухоли.

Были внесены изменения в Уголовный кодекс, и проституция вновь стала уголовно наказуемой. При доказанном факте занятия проституцией, виновная привлекалась к административной ответственности, её фотография и все личные данные размещались на «позорном сайте» - специальном банке данных, где хранились информация о проститутках. Также они обязаны были выплатить большой штраф. При повторном обличении в занятии проституцией приговор был один – три года лишения свободы в колонии-поселении. Чуть позже практически такие же меры были применены в отношении «воинствующих педерастов».

Этот месячник дал неожиданно большие результаты. Тысячи людей звонили на анонимные телефоны доверия, открытые в министерстве внутренних дел. Благодаря операциям МВД было выявлено почти 10 000 проституток. Это вызвало огромный резонанс в обществе. С горечью и слезами, родители, мужья и даже дети находили своих близких на «позорном сайте». Всем проституткам была предложена законная работа.

Все эти меры имели такой успех, что «месячник чистоты» был продлён ещё на месяц, а потом телефоны доверия в МВД остались навсегда.

Самое активное участие во всех мерах принимали и бойцы «Щита» и, конечно «ДОС», которые и без всякого месячника пресекали любые противозаконные дела.

Далее следовали меры по «мафии попрошаек». Используя детей, калек, беременных женщин жадные до наживы дельцы организовали настоящую сеть по отъёму денег у сердобольных граждан. Часто сами попрошайки находились у них на кабальном положении, получали лишь еду. Зато их хозяева жили в шикарных особняках и ездили на мерседесах. Вскоре вся сеть была раскрыта. Её организаторы получили реальные сроки наказания, бывшие попрошайки были трудоустроены.

Очень сильно была ужесточена ответственность за преступления, связанные с наркотиками. В особых случаях, когда было доказано, что деятельность наркодельца привела к смертям, к другим тяжким последствиям как-то вовлечение детей в наркоманию, массовое заражение СПИДом, применялась смертная казнь.

Все эти меры заметно снизили уровень преступности. В то же время постоянно сокращался штат госслужащих. Многие министерства и ведомства дублировали функции друг друга. Теперь всё перекраивалось по-новому. Излишний контроль исключался, все разрешительные процедуры для граждан и бизнеса максимально упрощались и автоматизировались. С помощью Интернета и современных технологий один компьютер заменял десять человек. Высвобождающиеся средства направлялись на создание новых рабочих мест. Государство теперь могло позволить себе обеспечить работой всех желающих. Проводилась профессиональная переподготовка, обучение.

Все эти меры позволили стране сохранить даже небольшой экономический рост на фоне всеобщего мирового спада.

Новые фирмы, выступающие в роли «универсальных посредников», снизили рыночные цены на все продукты питания, производимые в стране на 10-50%. Усиленный таможенный и налоговый контроль позволил прикрыть большую часть нелегальных поставок продуктов из-за границы. Увеличилось количество официально завозимых товаров, но они не покрывали прежних потребностей. На некоторые продукты и товары возник дефицит. Из-за этого подскочили цены на иностранные товары, особенно на возникшем чёрном рынке.

Чтобы успокоить возникшую у торговцев панику, пришлось организовать ещё несколько специализированных фирм, которые в упрощённом виде могли импортировать продукты питания и товары народного потребления из-за границы. Они же напрямую перепродавали товары оптовым покупателям, набавляя только 1,5-2 % стоимости. Это сразу нормализовало ситуацию на рынках, снизило цены.

Но в целом в экономике оставались нерешёнными многие важные проблемы. В среде партийцев не было видных финансистов, а «старая гвардия» была просто не в состоянии сочетать партийные установки и принципы и экономические процессы в стране. Это приносило для всех страшные неудобства, вызывало конфликты.

Более того, каждый просчёт ощущало на себе и население. И это было хуже всего. Сразу поднимали головы противники реформ, противники партии, иностранные и международные правозащитные организации. Так что каждый шаг проводимых реформ давался нам с трудностью и болью.

Как я уже говорил, общество в целом очень хорошо относилось к реформам партии. Прогрессивные люди, в основном молодёжь, по прежнему вступали в партию, растили в сердцах великую идею, ходили в рейды ДОС, даже стремились попасть в «ЩИТ». Но мне отчего-то было неспокойно, было гадко на душе.

За последние несколько недель мне удалось восемь раз побывать на заседаниях правительства. Вальтер часто звал меня через своего секретаря. Я рассказывал ему о рапортах своих подчинённых из областей, а он смотрел в пустоту.

На заседаниях он был обозлённым, нервным. Мне казалось, он не знал, как сделать так, чтобы люди выполняли его приказы.

-В связи с этим в нашей стране увеличился поток трудовых мигрантов, - докладывал министр экономического развития. – Это нелегалы. Различными путями они проникают в нашу страну и готовы работать почти забесплатно. Вот работодатели и берут их вместо наших граждан.

Вальтер молчал некоторое время.

- А почему вы это так спокойно говорите? – злился он. – Если вы знаете о проблеме в своей отрасли, почему вы ничего не предпринимаете?

- Это проблема не нашей отрасли. За это ведь отвечает миграционная служба, МВД. – он посмотрел виноватым взглядом на Вудса.

-Нет! – оборвал его Вальтер. – От этого проблемы у вашего ведомства, за которое вы отвечаете головой! Деньги из страны уплывают неизвестно куда! Увеличивается безработица! А вы говорите, что это не ваше дело? Да о чём вы все вообще думаете? Куда и другие смотрят? Или вы не видите всего этого? Или это тоже не вашего ведомства дела?

Он постучал ладонью по столу. Все посмотрели на него.

- Значит так, вот вам новый приказ: выдворить всех нелегалов! Штрафовать нещадно тех, кто пользуется трудом нелегалов! Разработать меры поощрения для тех, кто берёт на работу наших граждан, а не приезжих. Это всех вас касается! Теодор! – я вздрогнул от неожиданности и встал со своего места, которое было в самом дальнем углу зала заседаний правительства. – Поручаю вам оказывать всеми силами содействие в выдворении нелегалов. Пусть работники «Щита» и ДОС вместе с ними проводят рейды, обнаруживают нелегалов и передают их полиции. – Он посмотрел на Вудса и кивнул ему. – У них много обязанностей, лишние помощники не помешают.

Вудс холодно посмотрел на меня и кивнул.

-Будет исполнено! – ответил я.

Уже на следующий день я приступил к выполнению приказа. Для начала я разослал свои указания всем подчинённым в областях. В них я предельно мягко сформулировал приказ Вальтера: «Оказывать содействие органам правопорядка в выявлении и последующем выдворении лиц, незаконно находящихся на территории государства». А во второй половине того же дня на улицы городов вышли сотни одетых в чёрную форму бойцов «Щита» и «ДОС». Сотни граждан были задержаны для установления личности. В первый же день было выявлено более чем девяносто нарушителей визового режима, было арестовано трое преступников, находящихся в республиканском розыске.

Я сам, взяв двух помощников, отправился в рейд по центральным улицам столицы. Мы вежливо подходили к гражданам, вызвавшим подозрение, отдавали честь, представлялись и просили представить документы. Люди реагировали на это вполне адекватно. Лишь некоторые выражали недовольство, пытались установить, кто мы такие. «Щит» и вправду не имел права проверять документы, но в таком случае мы просили гражданина задержаться до тех пор, пока не приедет полицейский. Я предполагаю, что так было далеко не всегда и не везде, но я мог поручиться за своих ребят, что они не будут наглеть или вымогать взятки. Народ доверял нам больше, чем полиции. В памяти людей ещё свежи были воспоминания, когда «Щит», фактически выступая против полиции, помог всеми любимому Вальтеру прийти к власти. Многие простые люди просто считали нас каким-то особым подразделением полиции.

Наша активная деятельность по борьбе с нелегалами, попрошайками, проститутками и прочими антисоциальными элементами привела к тому, что все приёмники полиции были полны. Суды не успевали рассматривать административные и уголовные дела. Полицейские смотрели на нас волками, но нам было всё равно. Мне было всё равно. Я выполнял прямой приказ самого Вальтера! А кому не нравится – пусть идёт к чёрту или к омбудсмену. К стати фраза «пошёл ты к омбудсмену!» именно тогда стала ругательной.

 

***

 

Неделю спустя, когда я пришёл к Вальтеру с традиционным уже докладом из своих источников, он встретил меня в дверях кабинета.

-Поедем поужинаем! – пригласил он.

Я не имел права отказаться и взял под козырёк. (К Вальтеру я всегда ходил при полном параде, в вычищенной и наглаженной форме. Только если появление «Щита» в хронике было нежелательным Тарас заранее предупреждал меня, и тогда я приходил в обычном костюме). Вальтер взял меня под руку, и мы пошли к выходу. Он несколько наклонился ко мне.

- Неуютно мне здесь, Тео, - почти шептал Вальтер. – Слишком большие кабинеты, слишком много глаз и ушей. И я ничего не могу с этим поделать.

Охранники открыли перед нами двери бронированного лимузина, который уже стоял перед подъездом. Кортеж из четырёх машин с оглушительным воем сирен на большой скорости полетел по ночным улицам к резиденции президента, где теперь жил Вальтер с Авророй.

Я здесь ни разу не был. Резиденция очень хорошо охранялась. Подъезд к ней был окружён несколькими кордонами охраны. Попасть внутрь незваному гостю было невозможно. Но могу предположить, что внутри было не так уж уютно. Охранники были отлично обученными ребятами из службы охраны специального полка МВД, но само их присутствие заставляло напрячься.

В трёхэтажном доме нас встретил охранник и дворецкий. Дворецкий взял у Вальтера пальто, который тот нёс в руке. Мне он слегка поклонился. Вальтер не обращал ни на кого из них внимания.

-Дорогая, у нас гость! – громко сказал он.

На лестнице появилась очаровательная Аврора. Она была в чёрном платье и кофточке. Она улыбнулась нам сверху.

-Мисс Колту, - произнёс я официально и слегка поклонился, как дворецкий мне минуту назад.

- Те-ео! – протянула она и, обняв меня за шею, прижалась к моей холодной с улице щеке своей тёплой щёчкой, оставив нежный аромат духов. – Как я рада тебя видеть! – Вальтер улыбался. – Я тут теперь как затворница. Приходят неизвестные мне люди, лебезят, смеются, говорят что-то! Такая скукота, если честно.

Мы прошли в зал, где был накрыт стол на шесть персон.

-Мари, трое! – сказала Аврора и горничная быстро убрала со стола три лишних прибора. – Почему ты к нам не заходишь теперь? – спрашивала меня в это время Аврора.

«Потому что Вальтер теперь Верховный правитель, вы первая леди, а я командир «Щита» - не положено! Потому, что только избранные люди смогут преодолеть все кордоны охраны перед резиденцией!» - так и подмывало сказать.

- У нас у всех теперь много работы, - ответил я с улыбкой. – Не простое это дело – перестраивать страну!

Вальтер с ухмылкой посмотрел на меня.

- Ты иди уже, Мари, - сказала Аврора. – Я сама подам.

Аврора принесла в сковороде тушёные овощи и стала раскладывать их по тарелкам. Когда она стала накладывать мужу, Вальтер обнял её за талию.

-Сказать тебе большущий секрет? – спросил он с улыбкой.

Я заморгал, не понимая его. Аврора смотрела на него с укором.

- У нас будет ребёнок!

Я вскочил с места.

-Поздравляю, Вальтер! – я протянул ему руку. – Очень, очень рад за вас!

-Только это пока и вправду большой секрет, Тео! – предупредила Аврора. – Мы объявим, когда будет можно.

-Разумеется!

Мы сели за стол в отличном настроении. Вспоминали смешные случаи из нашей прошлой жизни. Я всё это время наблюдал за Вальтером. Он изменился, и мне это очень не нравилось. Я даже не мог сказать, что изменилось. Я бы сказал так: в его глазах теперь не было абсолютной уверенности в том, что мы изменим этот мир, что всё будет по-нашему. Мне хотелось верить, что я ошибаюсь.

Когда Аврора ушла на кухню готовить десерт, Вальтер наклонился ко мне через стол.

- Всё никак не могу поговорить с тобой. Как рапорты твоих орлов? Всё спокойно?

- В Багдаде всё спокойно! – ответил я с шуткой. К тому времени я уже немного освоился и чувствовал себя с Вальтером как раньше.

-Это хорошо, – он откинулся на спинку стула и закурил чёрную сигарету с длинным-длинным фильтром. – У меня к тебе почти что секретное задание.

Когда входила Аврора, он замолкал. Он достал из кармана своего пиджака конверт и протянул мне.

-Это документы одного господина. Ганса Брюна. Я хочу, чтобы ты поехал в ----скую область, нашёл его там, передал документы. Если он попросит, ты должен будешь сопроводить его в столичный международный аэропорт и проследить за тем, чтобы он сел на самолёт. На этот случай внутри есть билет.

Я положил конверт в свой карман, не открывая.

- И не спрашивай ничего. Я пока не могу тебе ничего рассказать, - грустно сказал Вальтер.

-Мне ничего и не нужно знать, господин Верховный правитель! – сказал я встав смирно.

Аврора с подозрением посмотрела на меня с кухни.

- Сядь ты! – шикнул Вальтер. – Я поэтому и обратился к тебе!

После десерта я собрался уходить.

-Передавайте привет вашей жене! – говорила Аврора, провожая меня. – Она у вас такая лапочка!

 

***

 

«Значит Вальтер не доверяет ни полиции, ни спецслужбам, - думал я в машине по дороге домой. – И он не может поставить на ключевые посты своих людей. Получается, кто-то из них ведёт двойную игру….» Это было очень неприятно. Это означало, что наша борьба не прекращена, что победа не окончательна.

Я открыл конверт. В нём был польский паспорт, водительские права, карта медицинского страхования и авиабилет до Праги на имя Ганса Брюна. Все документы были абсолютно новые, словно их только что принесли с типографии. Они даже пахли краской. С фото на меня смотрел лысый мужчина в очках, как две капли воды похожий на певца Моби.

«Кто же ты такой, Ганс Брюн?»

Вальтер предупредил, что Ганс знает только немецкий. В помощники я себе взял отличного парня по имени Боб. Боб состоял в ультраправой группировке, когда был ещё совсем юнцом. Это был крепкий молчаливый парень с традиционной «причёской» «под ноль». Он долгое время водил один из наших джипов, пока я не сделал его командиром группы №2 в столице. Боб как раз в совершенстве владел немецким. Когда-то он хвастал тем, что прочёл «Mein Kampf» в оригинале.

С вечера я дал приказ Бобу подготовить машину. Утром он заехал за мной на джипе «Щита» с затемнёнными стёклами.

Без лишних вопросов он погнал машину по указанному мной направлению. Когда мы выехали за город, Боб разогнал машину, включил «Modern talking» и стал улыбаться ярко светившему солнцу. Отчего-то он был очень доволен.

В указанное Вальтером время мы подъехали к отелю «Hilton» в областном центре. Из отеля вышел Ганс Брюн. Он взглянул по сторонам и сел в джип. Первыми его словами были:

-Ich brauche eine einheitliche!

-Что он говорит? – переспросил я у Боба.

-Говорит что ему нужна форменная одежда.

Ганс закивал и указал на форму Боба.

-Вот ещё новости! – проговорил я, думая, где можно достать форму. – Поехали в местное отделение «Щита»! – скомандовал я.

Я не хотел обозначать здесь своё присутствие и послал Боба переговорить со здешним командиром. Он вскоре вернулся с комплектом формы для Ганса.

-Na gut! – заулыбался наш новый «друг»

Он быстро переоделся прямо в машине, надел кепку и солнцезащитные очки. Теперь в нём было трудно узнать того Ганса, который вышел из гостиницы.

Мы поехали в аэропорт. По дороге Ганс смотрел в окно, а я рассматривал его в зеркало заднего вида. Что-то в его лице было знакомым, но я не мог понять, что. Он был подозрительным для меня, но я молча выполнял приказ Вальтера.

По дороге нас дважды останавливали автоинспекторы, что показалось мне очень странным. Правда, заметив меня, они сразу отпускали машину. На лице Ганса не было и тени волнения или удивления.

По дороге у него зазвонил телефон.

-Давай переговорим позже! – сказал он в трубку по-немецки и дал отбой. Но телефон зазвонил снова. Он сказал ещё пару фраз на немецком, а потом добавил на чистейшем английском – Ты что дурак? Я же сказал, что мы поговорим позже! – в этот момент мы встретились с ним глазами, но ни один мускул не дрогнул на его лице, как и на моём, впрочем.

На стоянке аэропорта Ганс снова переоделся в свою одежду. Проверив документы, он поблагодарил нас и направился к зданию аэропорта, но я сказал на английском, что у меня приказ проводить его до самолёта. Он кивнул и мы вдвоём пошли к окошкам регистрации. Уже перед самой таможней Ганс отдал мне пухлый конверт чёрного цвета. Конверт не был запечатан.

Мы чинно попрощались, и он попросил меня отдать конверт лично Вальтеру.

Сев в машину я не удержался и открыл конверт. В нём лежало 52 листа, скрепленных между собой большой скобой. Один лист, более толстый и добротный лежал отдельно. Листы были абсолютно чистые. Только на скрепленных листах стояли порядковые цифры.

Это всё меня ещё больше озадачило. Возможно, на этих листах хранилась важная информация, написанная с помощью одной из техник тайнописи. Но без применения реагентов прочесть что-либо было невозможно. Да и не нужно было это мне. Единственный вопрос, который меня мучил, был: «Кто же вы, герр Брюн?»

Вальтер ждал меня.

-Как всё прошло? – спешно спросил он.

- Всё нормально. Доставили без всяких проблем. Он просил передать, - и я протянул конверт.

Вальтер посмотрел на конверт.

-Открытый? – спросил он несколько удивлённо.

Я вытянулся перед ним.

-Разумеется! Я доставил в таком виде, в каком получил, господин Верховный правитель!

-Да, да… - бормотал Вальтер. – Дал открытым.

До меня стало доходить, что это что-то обозначало. Открытый конверт что-то обозначал. Возможно, и цвет имел значение. Вальтер вынул листы и пролистал их все. Потом он посмотрел на порядковый номер последнего листа.

-Плохо! – сказал он задумчиво и тут же добавил, - Хорошо! Хорошо, Теодор, спасибо тебе! Только помни – это конфиденциально!

-Вас понял! – ответил я, наблюдая за задумчивым Вальтером.

Домой я успел как раз к ужину. Меня доставила служебная машина из парка Верховного правителя. Поцеловав Марину, я сразу прошёл в комнату и включил телевизор, т.к. должны были начаться новости. Сбросив форму и надев домашнюю одежду, я прошёл на кухню.

-Сегодня в аэропорту Праги произошёл трагический инцидент, - говорила диктор, - при прохождении таможенного контроля были выявлены фальшивые документы на имя гражданина Польши Ганса Брюна. – Услышав это, я как ужаленный помчался в зал и замер перед телевизором. Гражданин, следовавший по этим документам, оказал сопротивление сотрудникам службы безопасности аэропорта.

-Дорогой, пойдём есть! – крикнула Марина.

- При попытке задержания завязалась потасовка, в которой Брюн, завладев пистолетом одного из сотрудников службы охраны, открыл стрельбу. В перестрелке он был ранен, а когда его вновь попытались схватить покончил с собой, выстрелив себе в рот из того же пистолета. По факту гибели Брюна ведётся расследование. Уточняется личность погибшего. Известно, что Брюн прибыл в Чехию транзитным рейсом и при этом за последнюю неделю он посетил ещё пять стран Европы и Азии. Кому что-либо известно о данном гражданине просим сообщать в органы полиции по указанным телефонам.

Марина пришла в комнату и стояла рядом со мной. Она не понимала, что меня так заинтересовало в этих новостях. А я думал – сказать или не сказать ей о случившемся. Я знал, что лучше держать язык за зубами, но Марина была самым близким и доверенным для меня человеком. Я молчал. Теперь в случае расследования гибели Брюна, след всё равно приведёт ко мне. Мне нужно было связаться Вальтером и обсудить это. Но я не мог просто позвонить ему. Следующая новость поразила меня почти так же, как и предыдущая.

-Сегодня прошла встреча Верховного правителя с представителями гражданского общества. На встрече присутствовали руководители министерств, ведомств (тут шло перечисление министров поимённо) командир охранного подразделения «Щит» Теодор Эловор….

-Уже всё подстроили! – вырвалось у меня.

-Это же вчера было совещание! – догадалась Марина. – Что случилось?

-Пойдём ужинать! – позвал я её.

За ужином я рассказал ей всё, как было, всё, что случилось сегодня. Марина молчала.

-Раз ничего не сказали, значит так нужно, значит спокойнее нам с тобой будет. Я ни секунды не сомневаюсь в Вальтере.

-Я тоже не сомневаюсь в нём.

Я ждал, что мне позвонят, что Вальтер даст знать, что мне делать, но никто больше и словом со мной не обмолвился о господине Брюне.

На следующий день я вызвал к себе Боба и взял с него клятву молчать. Я шутил с ним, но шутил серьёзно и он это понимал.

Мне так и не удалось узнать, кого мы доставили в тот день в аэропорт и какую информацию он передал Вальтеру. Но информация, по-видимому, была доставлена, т. к. через некоторое время после этого произошли события, ставшие для всех нас неожиданностью. Их я мог объяснить только тем, что Вальтеру стало известно то, что прежде было тайной.

 

***

 

На очередном правительственном заседании Вальтеру вновь доложили о неспокойной ситуации на юге страны. Я докладывал ему об этом уже неделю назад. Он был хмур, молчал.

-Мне доложили, - сказал он вдруг, - что в правительственных учреждениях активизировались мошенники. Я неустанно слежу за чиновниками класса «А», вы, господа, следите за своими подчинёнными, отвечаете за них головой. Все знают, что уже трое чиновников класса «А» были казнены за последнее время. Но вот что появилось: в госучреждениях стали промышлять люди, не имеющие отношения к госслужбе, – министр внутренних дел в это время утвердительно качал головой. - Они выдают себя за чиновников, вымогают взятки, обещая скорейшее разрешение дел, или наоборот – угрожая затягиванием дел граждан. – Вальтер помолчал. – Это недопустимо! – если бы они были чиновниками – они бы давно получили огромные сроки, а так это всего лишь мошенничество. Какие ваши предложения, господа?

-Можно внести изменения в законодательство и выделить такой вид мошенничества как отдельный состав преступления, - предложил зам генерального прокурора.

- Это да! – согласился Вальтер, - но у меня в голове другие мысли. – Если люди до сих пор согласны платить взятки, значит, они ещё не доверяют в полной мере партии и правительству. Отсюда можно сделать вывод, что госслужащие не до конца осознают свою тяжёлую и почётную миссию реформирования страны и общества. Мы все – на переднем краю, мы все на фронте! Это должно оставаться в голове у каждого из нас.

-Поэтому, - продолжил он после долгого молчания, - постановляю разработать специальную форму одежды для всех служащих министерств и ведомств, специальные знаки отличия. Все служащие будут обязаны постоянно носить форменную одежду во время исполнения служебных обязанностей. Форма будет дисциплинировать людей, позволит им ощутить себя частью большой общности, большого и важного механизма. Кроме того, исчезнет такое явление, как неравенство, кичливость в одежде среди сотрудников. Любое незаконное и неправомерное использование форменной одежды должно караться как административное правонарушение.

Все, кроме представителей силовых структур, не смогли скрыть своего удивления. А Вудс даже улыбнулся, опустив немного голову. Разумеется, никто не возразил. Чиновники правительства уже научились не возражать и выполнять приказы беспрекословно. Конечно, не думать у них получалось хорошо. Они так и не поняли, что их задача была в обратном. Остолопы.

-Далее, - развивал мысль Вальтер, - необходимо полностью унифицировать должности во всех государственных органах. Можно при этом использовать и войсковую систему, при этом оставив только прежние гражданские наименования всех должностей. Пусть чиновники любого гражданского ведомства также получают звания лейтенантов, капитанов, полковников, пусть и само название будет звучать по-другому! Понимаете?! – Он откинулся в кресле и соединил кончики пальцев. – Уровнять заработную плату по должностям во всех гражданских ведомствах. Включить сюда всех: учителей, докторов, представителей местной администрации. Поручаю руководству канцелярии совместно с руководством аппарата правительства и представителями министерства обороны подготовить в месячный срок предложения по реформированию структуры всех ведомств. Через специальные мастерские министерства обороны и, кстати, министерства внутренних дел, провести конкурс по разработке униформы для всех ведомств. Форма не должна отличаться по стилю, идентичными должны быть и знаки отличия по должностям. В остальном – у вас полная свобода.

-Теперь вернёмся к теме нестабильности. Здесь мы тоже должны помнить, что мы на фронте. Каждый день! Нас не любят в мире, нам устраивают провокации, диверсии. Но мы не можем отвечать агрессией. Я рад тому, что национальная партия нового порядка смогла объединить наш народ. Абсолютное большинство поддерживает наш курс! Если бы не эта поддержка в стране, при подстрекательстве наших заграничных врагов у нас давно поднялся бы мятеж! Но мы едины! Мы едины, не зависимо от нации, и чалины тоже с нами. По этой причине мы не можем вводить на юге какое-то особое положение, увеличивать там армейский контингент или полицейский режим. Мы должны отвечать пропагандой, предупреждением. Полагаю, будет разумным негласно отправить на юг, скажем, 1000 человек из полиции, спецслужб и подразделений «Щита». Не надо показывать, что мы испугались, мы не боимся никого, но надо держать ситуацию под контролем. Ещё, что касается пропаганды. Через полтора месяца будет день вооружённых сил. Предлагаю провести в этот день в столице грандиозный парад с участием военной техники, авиации. Покажем нашу мощь! Я лично приму парад.

Видимо Вальтер хотел на этом закончить совещание, но тут вспомнил ещё что-то.

-Да, поручаю специалистам министерства обороны разработать несколько вариантов формы для верховного главнокомандующего. Военные люди всегда останутся военными и не будут воспринимать всерьёз «пиджака» в штатском, даже если он Верховный правитель.

 

***

 

Всё было исполнено в точности до мелочей. Всех госслужащих спешно одели в разноцветную форму. В первое время на это было смешно смотреть. Все были «унифицированы». Особенно в женских коллективах эта реформа подвергалась жестокой критике. Многие представительницы слабого пола в спешке записались на фитнес и аэробику, т.к. форма не давала возможности приукрасить свои формы или скрыть недостатки. Не смотря ни на что женщины нашли возможность внести моду и в форменную одежду. Они перешивали кители, укорачивали юбки, подбирали новые причёски и разные способы ношения головных уборов.

Через пару месяцев все привыкли к нововведениям. Сформировался чётко очерченный класс госслужащих. Это действительно становилось престижным – быть на госслужбе. Это означало нести ответственность, быть участником исторических процессов. Люди проникались этими идеями Вальтера.

Уже через два дня после того заседания мне пришли неутешительные новости с юга. Мои командиры подразделений докладывали о том, что мятеж может быть поднят в любую минуту.

Я немедленно доложил об этом Верховному правителю.

-Хорошо, - сказал Вальтер. Хорошо, что ваши доклады на этот раз полностью совпадают с официальными рапортами полиции и спецслужб. Возьмите всех своих бойцов и езжайте туда. Я не могу позволить применять силу войскам или полиции. Мы не против своего народа. Пусть все поймут это. Вам необходимо содействовать полиции, выявлять и задерживать диверсантам, которые, похоже, наполнили весь юг страны.

-Будет исполнено, господин Верховный правитель! – ответил я.

Больше Вальтер ничего не сказал. Я развернулся кругом на каблуках и вышел.

Я незамедлительно поехал на базу «Щита» и собрал весь личный состав. Рассказав о ситуации на юге и о приказе Вальтера, я дал указание командирам групп подготовить и проинструктировать весь личный состав. По моему плану бойцы «Щита» в гражданской одежде, должны были разрозненно добраться до южных областей, не привлекая к себе особого внимания. Они должны были поселиться в гостиницах, на съёмных квартирах и у знакомых. Сам я собирался выехать на наших джипах с отрядом имени Винченцо Ратвитте в областной центр и оттуда координировать все наши действия.

Я спешно отправился домой, чтобы собрать вещи и предупредить Марину о новом задании Вальтера. С большим удивлением я встретил у себя дома Мехмеда и Розу.

Ещё больше я удивился, заметив вино и фрукты. Мехмед был красный как варёный рак и нёс всякую чушь, а Роза сверлила меня глазами, пока я приветствовал их с широкой улыбкой.

Роза была одета в строгий бежевый костюм и густо накрашена.

-А мы к вам в гости наведались! – сказала она, сияя улыбкой. – А то Мехмед в последнее время совсем заскучал по старым временам, по друзьям-однопартийцам.

-Заскучал! – подтвердил Мехмед, отпивая вина. – Пришли вот и тебя не застали.

- А чего удивительного? Я ведь на службе в это время! – сказал я, всё так же улыбаясь и беря яблоко.

- Налить вам вина? – спросила Роза.

- Нет, у меня ещё много дел. Я зашёл для позднего обеда! – соврал я. – Не успел за делами перекусить и вспомнил, что жёнушка вчера настряпала много вкусного.

Марина с улыбкой и удивлением посмотрела на меня.

- Я сейчас разогрею, - сказала она и вышла.

От взгляда Розы мне было очень неуютно. Мехмед был сам не свой. Он весь покрылся потом и нервно хихикал. Меня это сразу насторожило. Понятное дело, что Роза притащила его сюда. Но вот зачем?

Пока я пошёл на кухню, чтобы спросить потихоньку Марину, что вообще тут происходит, наши гости собрались уходить.

Они несли всякую чушь и приглашали в гости к себе.

-Что это было? – спросил я Марину, когда она закрыла дверь за нашими гостями.

- Я сама была в шоке! Они завалились, словно мы каждый день с ними встречаемся!

-О чём они спрашивали? Они же знали, что я в это время на службе, значит, хотели у тебя выпытать что-то.

- Я была на стороже, Тео! – Марина покраснела даже. – Они даже про твою работу не спрашивали! Просто трёп какой-то.

-Послушай, в стране неспокойно. Вальтер отправляет «Щит» на юг. Будем следить за ситуацией. Приготовь, пожалуйста, мою «тревожную» сумку.

-Это надолго? Когда ты вернёшься?

-Пока это неопределенно! Пока Вальтер не посчитает, что «Щит» на юге больше не нужен.

Я хотел собрать ещё кое-какие вещи, кроме тех вещей первой необходимости, которые всегда были наготове в сумке, которую я называл «тревожной», но Марина не отпустила меня.

-Я поеду с тобой! – проговорила она, заглядывая мне в глаза. – Я не останусь здесь одна!

-Хорошо… - неожиданно для себя самого проговорил я. – Только ты спокойно соберёшься и завтра поедешь на комфортабельном автобусе, а не с шалманом моих головорезов!

Она поцеловала меня и заулыбалась. Мне тоже стало легче. Я даже забыл про Мехмеда и Розу. Надо было сразу доложить Вальтеру, но в голове у меня были только Юг и чалины. Да и Мехмеду я привык доверять, как самому себе. Но это оказалось моей ошибкой. Нельзя было доверять никому. Никому, кроме Вальтера.

 

Колонной из пяти машин «Щит» отправился на юг. В областном центре мы разместились в гостинице. Здесь я устроил свой штаб. По рациям и мобильным телефонам сюда стекалась информация от доброй сотни наших бойцов, рассредоточенных по всем областям. Многие наши совещания мы проводили в офисе местного отделения «Щита». Вообще моим главным помощником в этом южном задании стал Сохи Итар – командир местного отделения «Щита». Казалось, что с прошлой нашей встречи он стал ещё более крепким и серьёзным. Он располагал к себе. И я не ошибся, поставив на него.

В личной беседе Сохи указал на начальников в полиции и местных властях, которые по его данным были замечены в связях с подпольем или просто неожиданно обогатились за последнее время. После моей докладной записки Вальтеру все они были сняты с постов и отданы под следствие в тот же день.

Марина приехала на второй день. Признаться мне иногда это мешало работать. Я беспокоился о её безопасности, кроме того она откровенно скучала до тех пор, пока я не поручил ей работу в качестве моего личного секретаря.

Далее события развивались совершенно неожиданно для нас и очень стремительно. Я сказал неожиданно, потому, что никто не ожидал, что всё будет настолько круто.

Это был вечер второго февраля 2011 года. Около девяти вечера мы сидели с Сохи в его кабинете. Не смотря на поздний час, он варил для нас на электрической плитке кофе по своему личному рецепту.

-Знаете, Теодор, - говорил он, придерживая турку за ручку. – Я ведь не сразу принял позицию партии. Я сомневался. Но один случай подтолкнул меня к этому.

-Какой же? – зевая проговорил я.

Сохи пристально посмотрел на меня.

-Вам я доверяю на все сто, командир! Я был из небогатой семьи, - начал он свой рассказ, разливая ароматный кофе. – Мы всегда жили на окраине в неблагополучном районе. За себя я никогда не боялся. Я не боюсь смерти. Я боялся только за свою жену и детей. Я ходил встречать жену с работы, чтобы какие-нибудь обдолбаные подонки не изнасиловали её в подворотне, я оберегал детей, чтобы они не стали клиентами наркодиллеров. А всем вокруг было всё равно. Наркоторговец по кличке Медведь исправно платил полиции. Я ненавидел его, когда он шатался целый день по нашим улицам, сбывая дурь.

Однажды вечером я вышел во двор покурить. Я услышал тихий и уверенный голос: «Пойми, я не угрожаю тебе, но ради будущего нашей страны и народа ты не будешь торговать наркотой. Почувствуй себя частью нации, которую ты убиваешь!». Трое крепких парней окружили Медведя. Сначала он не мог понять, что происходит и нервничал. Но услышав наших партийцев, он осмелел, понял, что его не собираются обобрать или пришить. «Да катитесь вы к чёрту! – выругался он басом. – Я на копов клал, а на вас молокососов и подавно! Это официально мой район! Проваливайте!» Парни ещё раз спокойно предупредили его о вреде наркотиков и ушли. Я видел через забор, как Медведь смотрел им вслед и качал головой: «Вот дебилы!»

Прошла неделя, и Медведь, конечно никуда не делся. Всё было по-старому. Таким же вечером я вышел покурить в свой тёмный дворик. По пустынной улице грузно шёл человек. Я сразу узнал Медведя. Он шёл вразвалочку, ничего не опасаясь. Когда он уже прошёл мой дом, его нагнал парень в спортивной одежде и с капюшоном на голове. Когда он поравнялся с Медведем, ничего не говоря, он вынул пистолет и стрельнул дилеру в ухо. Медведь рухнул как подкошенный, а парень таким же быстрым шагом ушёл. Я сразу узнал в нём активиста НПНП, который тогда предупреждал дилера. Я выбросил окурок, вернулся домой и сел ужинать. «Вот с кем я хочу быть!» - решил я тогда для себя раз и навсегда. С тех пор я в НПНП! А труп утром нашла полиция. Никто ничего не видел и не слышал.

Я не успел отреагировать на этот рассказ. Во мне собрались противоречивые чувства. Зазвонил мой сотовый телефон. Номер не высветился на экране. А это означало, что звонок с самого верха.

-Теодор? – услышал я голос Ника. – Плохие новости. Старый хрыч смылся со своей фифой!

-Что?

-Час назад Мехмед с Розой на частном самолёте без разрешения на вылет поднялись с запасного столичного аэродрома и отбыли в южном направлении.

-Господи! – вырвалось у меня. – Как он мог?

- Ты понимаешь, что это значит?!

-Да, сейчас начнётся!

-Он наверняка прихватил с собой важные партийные и государственные документы. Может подняться большой скандал. Мы не успели перехватить этот самолёт. Вальтер в бешенстве! Держи нас в курсе всего, что происходит!

Ник Смирнофф отключился. Видимо они там не до конца понимали, что произошло. Мехмед, впутавшись в эту историю, сбежал перед началом самого интересного! Для меня было ясно как день – с минуты на минуту должно начаться восстание!

-Быстро сообщи полиции, что вот-вот начнётся! – крикнул я Сохи. – Пусть будут в полной готовности.

Сам я схватил рацию.

-Внимание всем подразделениям «Щита»! Говорит Теодир Эловор. Приказываю всем принять боевую готовность! Будьте готовы к диверсиям и провокациям. Оказывать всемерное содействие органам правопорядка! Ожидайте дальнейших при…

Я не успел договорить, когда раздался оглушительный грохот. Меня обдало волной горячего воздуха, и свалило с ног. Свет погас. Казалось, что наступила тишина. Но это был только звон в ушах. Постепенно я стал различать вой сирен и стрекот выстрелов на улице.

Сохи тоже был в порядке. Мы достали свои боевые пистолеты и взвели курки. В проём слетевшей с петлей двери заглядывал какой-то человек с автоматом. Он не различил нас в темноте и Сохи свалил его первым же выстрелом.

-Сдохните, суки! – кто-то истошно кричал на улице.

Возле самого входа пылал развороченный взрывом автомобиль. Неподалёку лежал мёртвый боец «Щита». Ещё один раненый боец вёл бесполезный огонь из своего травматического пистолета, укрываясь за машинами. Сохи поднял автомат убитого боевика и, прицелившись, стал одиночными выстрелами стрелять по телефонной будке, за которой, кто-то прятался и обстреливал нашего бойца.

Заслышав свист настоящих пуль, двое нападавших со всех ног бросились за угол улицы. Мы подбежали к раненому.

-Как ты, Вали? – кричал Сохи.

-Только ногу задели! – отвечал раненый. Из его бедра сильно шла кровь. Сохи разбил стекло в машине прикладом автомата и достал аптечку.

-Перетяни вот! – крикнул он, бросая Вали жгут.

-Нам нужна машина! – крикнул я. – Нужно ехать к гостинице или базе полиции. Это не единичное нападение. Мне слышалось ещё несколько взрывов и автоматные очереди!

-Момент, шеф!

Сохи разбил стекло стоявшего неподалёку джипа, который не был повреждён взрывом.

-Садитесь за руль! – крикнул он и побежал к раненому Валиду.

Я тоже побежал к раненому. Мы уложили его на заднее сидение. Он терял сознание и был очень слаб. Видимо от большой потери крови.

-Садись ты за руль! – скомандовал я. – Я не знаю дорогу хорошо.

Мы запрыгнули в машину и колёса завизжали по мокрому асфальту. Я опустил окно и приготовил автомат. В рожке было ещё около двадцати патронов.

В городе почти везде не было света. Кое-где мерцало зарево пожаров, слышались звуки выстрелов.

-Нам бы под дружеский огонь не попасть! – озираясь по сторонам, сказал Сохи.

Совсем близко послышались выстрелы. За поворотом плясали блики огня. Сохи выключил фары, и наш джип тихо выкатился на перекрёсток. Узкая улочка была перегорожена автомобилями и баками с мусором. Спиной к нам за баррикадами прятались четверо террористов. Они то и дело стреляли из-за укрытия по полицейскому броневику, стоявшему метрах в пятидесяти посередине улицы.

Не долго думая, я выстрелил очередью. Двое мятежников упали сразу. Ещё двое развернулись и стали стрелять по нам. Сохи вжал педаль в пол, и мы скрылись за поворотом. Но до этого в нашу машину попало пуль двадцать. Мы были целы. Сохи остановился за поворотом. Вдалеке улица была заблокирована. Я выглянул из-за дома. Выстрелы на перекрёстке стихли.

- Я пойду посмотрю, - вызвался Сохи, - а вы прикройте меня.

Он расстегнул кобуру с пистолетом, снял нарукавную повязку с гербом щита и поднял её над головой.

Не прошёл он и половину расстояния, как за углом я заметил два силуэта.

-Стой на месте! – послышался приказ.

Это был полицейский спецназ.

- Я командир городского подразделения «Щита» - крикнул в ответ Сохи.

- На колени! Держи руки над головой.

Один из полицейских подбежал к Сохи и обыскал его. Потом он вынул его пистолет.

Ждать было нечего, я поднял автомат над головой и медленно вышел из-за угла. Полицейский, обыскивавший Сохи, направил на меня автомат.

-Стоять на месте! Брось оружие.

Я сделал ещё несколько шагов. Мне в лицо ударил яркий луч фонаря.

-Я командир «Щита» Теодор Эловор, - проговорил я, стараясь быть как можно спокойнее. – Представьтесь!

Фонарь погас. Из-за угла вышел ещё один полицейский. Он подошёл к первому и ударил его слегка по каске.

-Убери оружие. Это свои! – сказал он, подходя ко мне. – Не узнали вас, господин Эловор. – Он козырнул. – Лейтенант Вилье, командир сводного отряда специального назначения. Это сержант Мартис.

- Это Сохи Итар – командир городского «Щита».

Полицейские ещё раз отдали честь.

-У вас есть рация?

- Нет, вывели из строя. После объявления тревоги я с группой из четырёх человек выдвинулся в направлении городского отделения полиции. На третьем же перекрёстке мы попали в засаду. Броневик повреждён, в живых остались только мы двое.

-Значит, первый удар был нанесён по полицейскому управлению?

- Так точно.

-Хорошо, ваши соображения, лейтенант?

- Полагаю нам нужно придерживаться первоначального приказа – прорваться к управлению.

-Хорошо, согласен. Наша машина вроде в порядке.

-Мартис, сирену! – приказал Мюллер.

Сержант побежал к броневику и вскоре вернулся с синей мигалкой, которую можно было подключить к прикуривателю.

-У нас там груз 300, -сказал Сохи, – раненый боец. Как поедем?

Вилье открыл дверь джипа.

- У вас тут двухсотый…

Вали умер по дороге. Его тело безвольно сползло с сиденья.

Мы вытащили его на улицу и положили возле подъезда.

-Прости, брат! Твоя смерть не напрасна! Мы отомстим!

Мы погрузились в джип. Автомат террористов я по совету Вилье выбросил. Вместо этого лейтенант дал нам оружие его погибших бойцов.

К тому времени на улицах выстрелы слышались реже. Мы добрались до управления полиции, не заметив никого подозрительного.

Здесь всё было тихо. На всякий случай мы включили мигалку. Вилье открыл дверь и ехал на подножке. Все подъезды к полиции уже были перекрыты спецназом. Это был хороший знак. Нас всех пропустили за оцепление.

Я поправил на себе форму, и мы вчетвером прошли во внутренний двор полиции. Здесь было безопасно. Начальник полиции спешно отдавал короткие приказы своим подразделениям, тесно набившимся во дворик в полной амуниции:

-… при сопротивлении открывать огонь на поражение! Это акт агрессии против нашего государства! Войска прибудут приблизительно через два часа! Наша задача до этого времени не позволить террористам обосноваться, закрепиться в городе!

На середину вышли командиры подразделений. Начальник отдал им последние распоряжения, указывая на карту.

По городу прогремело более двадцати взрывов. Террористам удалось захватить только дом правительства. И то только потому, что у него не было никакой охраны. По предварительным данным в город вторглись от двухсот до пятисот человек. Приблизительно такое же количество человек по данным военных пересекло нашу границу с юга. Мы не знали, действуют в городе мятежники из числа наших граждан или сами нарушители границы. Так что нам могло противостоять до тысячи вооружённых диверсантов.

Я представился начальнику полиции и попросил разрешения обратиться по рации ко всем бойцам «Щита». Он охотно согласился. Лицо у этого немолодого человека было красное как помидор. Мы зашли в его кабинет, и он тут же упал на диван.

-Давление! – прошептал он.

К моей радости двадцать шесть человек из моего подразделения уже самостоятельно прибыли в управление полиции. Остальные на связь не выходили. Я предполагал, что большая часть может находиться в гостинице в нашем офисе. Но я бы не счёл трусостью, если бы невооружённые ребята затаились в своих съёмных квартирах.

Теперь все мои мысли были только о Марине. Сотовая связь не работала. Мне нужно было срочно пробраться к гостинице и отыскать её. Не смотря на всю опасность положения, я думал только об этом.

В нарушении всех правил начальник полиции, которому становилось всё хуже и хуже, отдал приказ выдать под мою личную ответственность десять пистолетов и двадцать автоматов, пять раций.

Машины мы брали просто на улице т.к. у полиции не хватало собственного транспорта. На борт мы клеили наклейки с надписью «Полиция» и краской писали «Щит». Полиция была предупреждена о нас.

Двадцать человек я отдал в распоряжения Сохи. Этому отряду я поручил вернуться к городскому офису «Щита». Там могли собраться ещё наши бойцы. Шесть человек, которых я знал лично, я взял с собой. Я собрался поехать к отелю, который располагался в центре города. Этот район относительно контролировался полицией, и я не брал с собой много людей.

На двух машинах мы медленно направились в сторону центра. Улицы были пусты. Другого нельзя было и ожидать. Кто-то сказал по рации, что нужно стрелять во всех, кто не в форме. Это была не наша волна, и я ничего не ответил.

-Не стрелять без крайней необходимости! – ещё раз повторил я свой приказ.

Вдалеке снова послышались выстрелы. На этот раз я различил и очереди из крупнокалиберного оружия. Наверное, это отбивались военные.

Мы свернули в переулок и почти сразу упёрлись в горящий автобус, который стоял посреди улицы. Водители моментально среагировали и стали сдавать назад, но в воздухе уже засвистели пули. Мы открыли ответный шквальный огонь и просто проехали дальше. У нас была другая цель.

Подъезды к отелю были заблокированы. Высотное здание было абсолютно тёмным и безжизненным.

На парковке неподалёку шла перестрелка.

Быстро разобравшись, где военные, а где террористы, мы открыли огонь. Вскоре выстрелы смолкли.

К нам подбежал совсем молодой офицер.

-Мы из «Щита» - предупредил я.

-Не мешайтесь под ногами! – взвизгнул он.

-Наша задача – забрать своих людей из отеля. Мы вам не помешаем!

- Не суйтесь в южном направлении!

Все окна и двери в отеле были разбиты. Было тихо и безлюдно. Мы стали пробираться внутрь. Это было опасно.

- Это полиция и подразделение «Щит» - крикнул я. – Выходите с поднятыми руками. Бросить оружие на землю!

-Нас здесь четверо бойцов! – послышался голос. – Свои! Мы выходим!

Мы направили фонари в сторону, откуда доносился голос. С поднятыми руками к нам действительно вышли четверо наших ребят. У всех их было боевое оружие.

-Трофейное!

Мы поприветствовали друг друга.

-Господин, командир «Щита» разрешите доложить! – обратился ко мне долговязый паренёк без формы.

- Докладывай.

-Мы здесь находимся с самого начала. Семеро наших ребят погибли почти сразу. Ещё четверо раненых наверху. Нам удалось ликвидировать не менее одиннадцати нападавших. Перевес был на нашей стороне, но потом диверсантам на помощь пришли настоящие спецы. Мы были вынуждены отступить, неся большие потери.

-Где моя жена?

-С ней всё в порядке! Она наверху. В отеле ещё пятьдесят человек персонала и постояльцев.

Я побежал по лестнице вверх. Ворвавшись в номер, я не сразу заметил Марину, которая сидела на полу, обхватив колени руками, и плакала. Я сел рядом, обнял её и стал целовать. Она дрожала.

Где-то далеко послышались тяжёлые удары, от которых сотрясались стёкла. Возможно, стреляли танки или ракетные комплексы.

Взрывы стали приближаться, оглушать.

-Быстро вниз! – закричал я.

Марина поднялась, но ноги у неё подкашивались. От слёз она не видела ничего вокруг и безвольно опускалась на пол.

Тогда я подхватил её на руки и побежал к лестнице, по которой вниз уже бежали люди.

На тёмной лестнице можно было свернуть себе шею, но я летел как стрела, а Марина казалась мне совсем невесомой, как пушинка, только автомат, который я забросил за плечё, больно бил мне по спине.

Внезапно всё здание затряслось, сверху посыпалась пыль, штукатурка, отделка. Послышались крики испуганных людей. Это снаряд попал прямо в отель. Почти сразу произошёл ещё один удар, от которого я упал в темноте на пол. От пыли и дыма почти ничего не было видно.

Взрывы раздавались всё чаще и громче. Совсем рядом. Я не заметил, как пролетел первый этаж и спустился уже на два этажа вниз, на подземную парковку.

Мне казалось, что здесь безопаснее. Здесь уже было довольно много народа. Взрывы казались немного тише, но от них сотрясалась земля под ногами и замирало всё внутри. Я боялся, что обвалятся перекрытия и нас всех погребёт здесь заживо. Я выбрал большой гелендваген, который стоял возле опоры и разбил в нём стекло. Усадив Марину на заднее сидение, не смотря на её протесты, я побежал наверх.

Там по-прежнему оставались наши ребята.

-Вниз! Все вниз! – кричал я.

-Это бомбёжка! – кричал долговязый то, что все и так понимали.

Свою рацию я где-то посеял. Вторая вроде работала, но сквозь грохот нельзя было понять, издаёт ли она какие-то звуки, или нет!

Ребятам я приказал разместить людей, а сам забрался на заднее сидение Мерседеса. Здесь мы обнялись с Мариной и стали в абсолютной темноте слушать, как грохочут бомбы и сотрясается земля.

Постепенно взрывы стали удаляться на юг. Мы вслушивались и не слышали даже стрелкового оружия. Я поручил своим бойцам разведать, что твориться наверху?

Через несколько минут они вернулись с хорошими новостями: противник вытеснен из города, всюду наши войска. Военные запретили покидать здание. Они поверяли все дома, всех людей, находящихся внутри, а потом эвакуировали их.

Я собрал всех своих людей, которые были в здании и приказал избавится от всего «трофейного оружия». Я не хотел лишних хлопот с тем, что мы использовали оружие, добытое противозаконным способом. А следствие потом пусть раздирается кто и из какого оружия был подстрелен.

 

***

 

Неделю спустя я в числе многих других военных, полицейских, простых граждан находился в большом зале Дома правительства. Вальтер вручал государственные награды всем участникам этих трагических событий.

«Наша страна, - говорил он с аккуратной современной трибуны, - подверглась подлому нападению со стороны тех, кому мы доверяли. Ведётся международное расследование причин этих боестолкновений. Однако, у меня нет уверенности в том, что мы услышим имена виновных. Но мы их и так знаем! Это те, кто не хочет, чтобы мы шли по собственному, выбранному нами самими пути. Они думали, что мятеж, организованный предателями и диверсантами будет подхвачен повсеместно, но они ошиблись! Национальная партия нового порядка не отделима от народа, она выражает его интересы и просто не может исчезнуть, как не может исчезнуть наш народ.

Мы восстановим разрушенные ракетными и миномётными ударами дома и сооружения, мы подключим вновь все коммуникации, государство возместит гражданам весь понесённый ими ущерб, но есть две вещи, с которыми мы ничего не сможем сделать. Это справедливый гнев в наших сердцах и наши родные и близкие, наши бесстрашные защитники, которые отдал свои жизни во имя победы.

В результате этого нападения погибли 482 мирных жителя, более тысячи получили ранения. Погибло 317 солдат и офицеров регулярной армии, полицейских, бойцов подразделений «Щит». (У «Щита» было 28 безвозвратных потерь). Мы никогда не забудем наших героев, но эти жертвы не останутся неотомщенными. Карающая рука закона, не знающая жалости, настигнет всех террористов, участвовавших в этом нападении. Для этих собак одно наказание – расстрел! Мы должны помнить, что простив преступление, мы становимся его соучастниками! Мы не имеем права прощать!

Все участники этих событий, принимавшие непосредственное участие в боях получили памятный железный крест с мечами и надписью «За южную кампанию». Среди наград была также 31 медаль «За храбрость» и 11 золотых крестов героев. Почти все «Кресты Героев» были вручены посмертно.

За особые заслуги в успехе «Южной кампании» специальным памятным знаком было награждено подразделение «Щит». Я вышел к Вальтеру в сопровождении трёх бойцов, один из которых нёс большой флаг Щита. Вальтер приколол знак на полотно и передал мне приказ о награждении. «Потом поговорим!» – тихо сказал он мне, словно я настаивал на разговоре сейчас.

Вальтер подписал Приказ, согласно которому «Щит» получил новый статус Государственного охранного предприятия. Мы стали называться «ГОП ЩИТ». Это позволило нам официально получить на вооружение боевое оружие. Были чётко определены наши обязанности и полномочия. В качестве самостоятельного органа мы осуществляли охрану государственных объектов, обеспечивали безопасность массовых мероприятий, оказывали содействие полиции в поддержании правопорядка, поимке преступников. Все бойцы «Щита» получили воинские звания. По статусу, как командир «Щита» я стал сразу полковником. Командиры групп получили звание капитанов, а бойцы соответственно рядовых и сержантов. Эти новые полномочия значительно упростили нашу работу. Теперь любые наши действия находились в правовом поле. Это было очень хорошо!

То и дело я поглядывал на Ирэну Итар – жену погибшего Сохи. Она стояла с мужественным видом и казалось, что она просто изваяние из камня. Ни один мускул не дрогнул на её лице, когда Вальтер вручал ей «Крест Героя», которым Сохи был награждён посмертно.

Я стоял и живо представлял, как он со совей группой по моему приказу продвигаются в один из самых опасных районов, к офису «Щита». Мне казалось, что я видел это всё своими глазами, хотя меня и не было там.

Бойцы той группы рассказали, что, когда они приблизились к офису, по ним ударил плотный огонь. Они надёжно укрылись за бетонными конструкциями и вели редкий ответный огонь. Видимо у террористов заканчивались патроны, когда они метнули за бетонные блоки единственную имевшуюся гранату. Она упала как раз за блок, за которым укрывались шесть человек. Секунда отделяла их от смерти, когда Итар закрыл гранату собой. Это было по-настоящему геройское решение, которое позволило спасти пять жизней.

Крепкий мужик, который был тогда с Итаром, не мог рассказывать о случившемся из-за душивших его слёз. «Нас бы не было тут, если бы не он! – еле проговорил он. – Он навсегда останется в наших сердцах. Он подарил нам эту жизнь!»

Этот случай стал широко известным, и вскоре одна из улиц получила название «Героя Сохи Итара».

В тот злополучный день подоспевшие военные вытеснили террористов к границе и после пересечения границы продолжили преследование, углубившись до десяти километров вглубь сопредельного государства. Это было необходимо для того, чтобы подавить огневые точки, с которых проводился обстрел нашей территории. Теперь под жестоким огнём мировых политиканов наши войска возвращались в места своей постоянной дислокации, южная граница была закрыта.

Как я узнал после того, как всё закончилось, Мехмед с Розой покинули страну перед самым началом обстрела. Покинув страну, они пересели на регулярный рейс до Лондона, где получили политическое убежище.

Надо сказать, что для всех тех, кто знал Мехмеда давно, кто начинал партийную работу вместе с ним, это стало настоящим шоком. Никто не понимал, что заставило этого спокойного старика пойти на такую авантюру.

Я думаю, он просто попал в сети опытной шпионки Розы. Как предполагали наши спецслужбы, Роза работала на иностранные разведки. Поняв свою ошибку, Мехмед всё равно не мог рассчитывать ни на что, кроме пули в затылок. У него просто не осталось другого выхода. В пользу этой версии говорило и то, что прибывая в безопасной Англии (безопасной, не смотря на трагическую кончину русского офицера-перебежчика) Мехмед не распространял никакие сведения, которые бы могли навредить стране или партии. Мне было искренне жаль старика за то, он оказался в такой дурацкой ситуации. Но мы не имели права на ошибку, и в том числе из-за его просчёта погибли сотни людей. И будь этот несчастный старик на арене, я бы опустил большой палец вниз. Заслуженно.

Эта южная кампания изменила нас всех. Она изменила страну, народ, систему и стиль правления. Она изменила всё, пусть и мало кто это понял. Я, к примеру, стал более недоверчивым. Это не значило, что я перестал верить людям, я перестал надеяться на благополучные обстоятельства. То есть, к примеру, Мехмед был вынужден так поступить, но разве я мог теперь ему доверять. Или кому-то ещё, кроме Вальтера, разумеется. Получается, что любого человека обстоятельства могли довести до предательства и подлости. Хотя нет… Ведь есть же Сохи!

Марина вернулась совсем другим человеком. Видимо встретившись лицом к лицу со смертью, она вновь смогла полюбить жизнь. Полюбить её не как партиец, а как простой аполитичный человек. Видимо она стала бояться меня потерять. Она старалась превратить в праздник каждую минуту, проведённую нами вместе. Она окружила меня такой любовью и заботой, что я летел домой как много лет назад только для того, чтобы увидеть её светящиеся от счастья глаза. Марина стала меньше времени уделять партийной работе, но от этого она теперь не испытывала чувства стыда. И теперь она называла меня по имени, а не «партайгеноссе», как бывало раньше. Я чувствовал, что сейчас мы становимся настоящей семьёй, и что может быть когда-нибудь мы заведём ребёнка.

Вся страна встрепенулась, объединилась под знамёнами партии. Политические идеи проникли в самые разные слои общества, народ стал реально интересоваться политикой, понимая, что современный мир, выстроенный после Второй мировой войны стремительно рушится. Государства открыто нарушали нормы международного права и плевали на всех, восстало из пепла «право сильного». Впрочем, оно и не исчезало никогда.

 

***

 

Парад, посвящённый дню вооружённых сил, было решено провести не в столице, а в областном центре, подвергшемся нападению. Это должно было символизировать то, что мы не деморализованы этим подлым нападением, что мы сильны, как никогда.

Военная техника была стянута на юг практически со всей страны. Вальтер настоял на том, чтобы «Щит» тоже собрал одну «коробку». Я, конечно, не возражал. Мы собрали лучших ребят, которые ежедневно занимались строевой подготовкой вплоть до самого парада.

Пятнадцатого марта выдался хороший день. Было тепло, но небо закрывали густые облака. Дождя синоптики не обещали. Как раз, что надо.

На центральной площади города, украшенной флагами и транспарантами, была организована большая трибуна. Так, как площадь была небольшой и не вмещала пять тысяч солдат, «коробки» были построены на перекрытом проспекте Революции.

На трибуне выстроилось высшее руководство страны во главе с Вальтером. На Верховном правителе была белая форма с иголочки. Это был очень изящная и в то же время практичная форма, поверх которой был надет медальон на золотой цепи – символ верховной власти. На правой руке поверх кителя была надета нарукавная повязка с символами партии. Я стоял по правую сторону от Вальтера на самом краю трибуны и не находил себе места от волнения. Вальтер был собран, подтянут, красив. Он был настоящим лидером нации, вождём, за которым пошёл бы каждый. Меня охватило чувство восторга. Безопасность в этот день обеспечивали настоящие профессионалы из личной охраны Верховного, но у меня перед глазами стоял тот страшный день, когда было совершено покушение на Вальтера. Я непрестанно вглядывался вдаль – в крыши высоток - не блеснёт ли вдруг прицел снайпера. Я смотрел и за зрителями, которые находились на приличном расстоянии от трибуны, я даже приблизительно посмотрел себе путь до Вальтера – чтобы закрыть его собой случись чего. Слава Богу, ничего не случилось!

Командовал парадом Альбин Мартин, которого я не видел в живую уже лет сто. В Мундире пехотного генерала он был подтянут и собран. Стоя в открытом лимузине, он подкатил к трибуне, приложив руку к фуражке. Вальтер принимал парад.

-Господин Верховный правитель, личный состав и техника для проведения торжественного парада, посвящённого Дню вооружённых сил построены! – доложил он в микрофон, разносящий его голос по всей округе. – Командующий парадом министр обороны Альбин Мартин.

Всё это время Вальтер стоял, также приложив руку к своей белой фуражке.

-Торжественный парад, – с расстановкой говорил Вальтер в микрофоны, - посвящённый Дню вооружённых сил считать открытым!

После всех церемоний Альбин проехал вдоль всей колонны солдат и заиграл сводный оркестр. Под старинные марши мимо трибуны зашагали ровные шеренги наших бравых бойцов. Надо сказать, что парад был потрясающий! Солдаты были настолько вымуштрованы, что трудно было к чему-то придраться. Перед нами шагали бойцы всех родов войск, курсанты училищ.

Немного успокоившись, я стал высматривать свою чёрную «коробку». Впереди браво шагал Максимилиан Финк. За ним следовала знаменосная группа из трёх человек, которая торжественно несла флаг «Щита». Флаг нёс командир группы №2 Боб. Справа и слева от него, как и положено, шагали два бойца с саблями. Когда они подошли к трибуне, Макс повернулся к нам и отдал честь, бойцы опустили сабли вниз. Ровными рядами прошли мимо нас бойцы «Щита» в своей чёрной форме и с автоматами. Оружия официально у нас не было и эти автоматы мы получили в местном гарнизоне. Ну не могли же мы маршировать с пустыми руками?!

Всё прошло отлично. Я гордился этими ребятами. Украдкой я поглядывал на Вальтера, Ника и всех остальных. Нику очень шла его новая серая форма. Мы встретились глазами, и он подмигнул мне.

За пехотой следовала боевая техника – танки, БМП, ракетные установки, просто грузовики, специальная военная техника, самоходные зенитные установки. При этом на площади был просто невыносимый гул, а дизельные двигатели подняли целое облако выхлопов. Зато это было очень эффектно. Когда техника уже завершала проход, в небе показалась авиация – звено штурмовиков, бомбардировщиков, вертолёты.

Замыкал шествие оркестр, который продолжал играть, проходя мимо трибуны. После объявления парада закрытым все стали поздравлять друг друга. Я стоял в стороне и думал только о том, как бы унять боль в затёкшей правой руке. Вальтер снял с правой руки белую перчатку и жал руки военным начальникам. Каким-то образом он оказался прямо возле меня. Мне кажется, он специально подошёл ко мне. Он протянул мне руку.

- Отличный парад, господин Эловор! – сказал он, смотря мне прямо в глаза. – Спасибо за хорошую подготовку.

-Рады стараться, господин Верховный правитель, - ответил я бойко.

Вальтер похлопал меня по плечу и проследовал дальше, сопровождаемый генералами. Ко мне подошёл Ник.

- Твои ребята прямо орлы! – улыбался он. – Как чеканят!
-Ну дык!

 

***

 

Наши решительные действия во время диверсии и теперь проведённый парад доказали всем сомневающимся, что мы от своих идеалов не отступим и будем сражаться до последнего. Некоторые страны поддержали нас, но больше – осудили. Уж не знаю, чем они руководствовались, но дули они в одну дудку. В результате несколько стран Евросоюза отказались от военно-технического сотрудничества с нами. Нам пришло официальное заявление Госдепартамента США о недопустимости применения силы в отношении «политической оппозиции». Господи, как они все достали своими заявлениями! Что они понимают? Я посмотрю на них, когда полыхнёт у них под боком! А рано или поздно это всё равно случиться.

Правда мы получили ещё одну головную боль в виде проплаченных демонстрантов на Триумфальной площади. Митинги в поддержку проституток и защиту прав гомосексуалистов случались и раньше. Но после этих событий протестующие объявили, что они организуют на Триумфальной площади «непрерывный митинг протеста». В небольшом зелёном скверике был организован палаточный лагерь, где собирались все, кто был недоволен нахождением у власти НПНП и Вальтера лично.

Было решено не трогать этот «островок демократии», как называли его иностранные журналисты, дабы не вызывать ещё большего раздражения у наших противников.

 

***

 

Вскоре после южных событий, которые прогремели на весь мир, новая новость также не осталась незамеченной. «Аврора беременна!» - разнеслось во все концы. Газеты публиковали красивые фото беременной Авроры, которые якобы были сделаны папарацци. На самом деле они были сделаны профессиональным фотографом партии под руководством Марины.

Аврора засияла ничуть не хуже госпожи Бруни. Она продолжала заниматься благотворительной деятельностью, организовывала различные мероприятия, посещала детский учреждения, больницы. Только теперь охрана её была усилена вдвое. Её и будущего наследника берегли как зеницу ока. В числе охраны постоянно присутствовали и бойцы ГОП «Щит», одетые в гражданскую одежду. Она сама настояла на этом.

Должен признаться, что не смотря на то, что в «Щит» обычно принимались бывшие военные, полицейские, ветераны различных конфликтов и войн, общий уровень подготовки бойцов был ниже чем у действующих спецподразделений полиции и армии и у подразделений личной охраны первых лиц. Однако, боевой дух и политическая подготовка моих ребят были на высоте. Я занимался этим настолько серьёзно, что каждый готов был отдать жизнь во имя нашей борьбы. Бойцы «Щита» стали настоящей опорой НПНП. После издания указа и получения нового статуса поток желающих вступить в ряды «Щита» утроился. Мы брали анкеты всех желающих и отбирали лучших из лучших, когда у нас появлялось вакантное место. Это случалось не редко, но иногда я был вынужден исключать бойцов за действия и высказывания, порочащие доброе имя «Щита». К моему неприятному удивлению всё больше моих бойцов становились сторонниками радикальных и даже экстремистских и националистических взглядов. Я боролся с этим всеми силами. Часто мы собирались в дружеской обстановке с ребятами и я старался растолковать им настоящие направления Национальной партии нового порядка, объяснить позицию партии и правительства. Эти крепкие ребята стали мне братьями. Мы были как семья.

Вернувшись однажды после такого собрания в одиннадцать часов вечера я тихо открывал дверь, чтобы не разбудить Марину, если она спит. Но она уже ждала меня возле двери. Она обняла меня, и мы поцеловались.

-А я тебя в окне высматривала! – затараторила она. – Часов эдак с восьми!

- Я повышал политическую грамотность личного состава, - пытался оправдаться я, но в её словах не было укора.

- Ужин ждёт! – сказала она, скрываясь на кухне.

Я быстро переоделся и прошёл к столу. Стол был красиво украшен. Марина поставила даже коньяк.

Я был голоден как волк и с удовольствием принялся уплетать эти вкусности, заботливо приготовленные ею. А она в это время смотрела на меня загадочным взглядом и слегка улыбалась. Она была великолепна, впрочем, как и всегда.

Я тоже улыбался ей.

-Знаешь что? – хитро спросила она.

-Да! Знаю!

Она удивилась.

-Что знаешь?

-Что люблю тебя и буду любить всегда!

Она снова хитро улыбнулась.

-Не это! Догадайся!

Я немного напрягся и стал перебирать в голове разные варианты.

-Я жду ребёнка! – шёпотом проговорила она.

Я замер, не веря своим ушам.

-Ты уверена? – переспросил я, встав с места.

-Женщина тут не ошибётся, глупенький! Конечно уверена!

Я присел на корточки возле её стула и обнял её за колени.

-Ты делаешь меня самым счастливым человеком на Земле! Спасибо, милая!

Она смотрела на меня с улыбкой и гладила мои волосы. Я взял её руки и стал целовать тонкие изящные пальцы с гладкой, как у младенца, кожей.

Мы сели рядом, и она стала кормить меня. Она налила рюмку коньяку и пододвинула ко мне. Я чувствовал безграничное счастье, душа пела, а сердце билось часто-часто.

-Теперь мы точно будем как настоящая семья, как все нормальные семьи, - тихо шептала она. Пусть наш ребёнок вырастет в светлом и спокойном мире. Пусть он не увидит того, что увидели мы.

-Мы построим идеальное общество, где не только наш ребёнок, но все дети смогут жить под защитой от разврата и жестокости этого подлого мира.

Марина как-то напряглась.

-Скажи, Тео, не сейчас, не завтра, не через год, но когда-нибудь мы сможем переехать…

-Переехать? - не понял я. – Тебе разве здесь не нравится?

-Нравится… Я имею ввиду переехать далеко… Туда, где спокойно, где мы могли бы жить как нормальная семья. Я не хочу, чтобы наш ребёнок познал то, что пришлось познать нам. Он ведь достоин лучшего…

Я как-то невольно отодвинулся от жены.

-Марина, разве не ты жила большую часть своей жизни партией? Ведь мы столько сделали вместе! Я не узнаю тебя! Что случилось с тобой?!

Она встала, подошла к окну и стала мять в ладонях занавеску.

- Я устала, Тео. Я хочу быть нормальной матерью, женой, а не какой-нибудь Маргарет Тетчер или там Розой Люксембург… А как я могу быть уверена, что завтра бомбить не начнут здесь? – она повернулась и я видел, как заблестели слёзы на её глазах. Я не знал, что делать… Мой мозг напряжённо работал. – Я также отношусь к партии, к Вальтеру и его идеям, но я обычная женщина, а не железная леди! Я хочу счастья, спокойствия, семьи.

Я подошёл к ней сзади и обнял.

-Ты просто устала, любимая… Я понимаю, как трудно пережить все эти страшные события. И мне трудно, но мы не можем отступить. Кто, если не мы? Семья для нас на первом месте, но на нас ответственность за судьбы наших детей и внуков, а может и человечества.

- Я не устала, Тео! Не устала…

-Мы поедем с тобой в отпуск на море, наберёмся сил… Втроём! И вот увидишь, как всё изменится.

Она кисло улыбнулась и ушла на кухню. А я закурил возле форточки, выдыхая дым на улицу. Вечер был испорчен.

 

На следующий день от нечего делать я притащился к Нику Смирнофф и мешал ему работать. Я сидел на большом диване в его кабинете, курил его сигары и смотрел как этот аристократ-монархист разгребает дела Национальной партии нового порядка. Он был в синих очках, с каким-то платочком, повязанным на шее.

-Ты мне мешать пришёл? – наконец спросил он с улыбкой после часа моего присутствия.

-Мы хотим с Мариной отдохнуть, поехать на море. Куда посоветуешь, Ник?

Он посмотрел на меня поверх очков.

-Сдурел? Того и гляди арестуют тебя где-нить и передадут в Гаагу.

-Да ладно! Я госслужащий обычный! Пальцем никого не тронул! (При этом мне вспомнилась потасовка в тёмном подъезде, когда нападавший был мною смертельно ранен.)

-Эх, Тео, Тео… Зачем тебе море? Съездите в Ахен. Там чудесные воды! Потом целый год никакие старческие болячки не тревожат! – он улыбался. – Просто очень люблю этот город. Я учился там в молодости. А можете в Берлин…

-Да мы на море хотим!

-Если будете там – непременно отправляйтесь к Лорелее! Там стоит памятник, подаренный Гоарсхаузену одной из княжон Юсуповых! Моей дальней родственницей. - Ник совсем погрузился в свои воспоминания. - «Ich weiß nicht, was soll es bedeuten…» -нараспев начал он и тут же прервал. – Мы все плывём на голос Лорелеи! Все к чёртовой матери!

Зазвонил телефон – Ника вызывали в дом правительства. Мы распрощались и я поехал на базу «Щита».

Набрав в интернете «Лорелея», я прочёл легенду о Девах Рейна – прекрасных духах, которые своим чарующим пением заманивали плывущих по Рейну на опасные скалы, в самой узкой части реки возле города Санкт-Гоарсхаузен. На этой горе и сидела Лорелея.

 

Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От песен Лорелей.

 

Я снова задумался: «Что хотел сказать Ник? Мы все плывём на голос Лорелеи? Не видим смертельной опасности, увлечённые чем-то прекрасным? Неужели я один не вижу ничего и не понимаю? И марина тоже стала странной… Мне было очень неприятно всё это. Я просто отгонял от себя мысли о всём этом.

Пешком я направился к Вальтеру. На площади было необычно много народу. Я остановился перед их разросшимся лагерем. Люди сидели возле палаток, смотрели телевизоры, общались, несколько человек крутились возле армейской походной кухни. Вдалеке я заметил несколько биотуалетов. Одним словом сразу становилось ясно, что все эти люди очень хорошо организовали здесь свой быт. Им регулярно поставляли сюда провизию, все вещи первой необходимости. На деревьях и палатках висели транспаранты с лозунгами, отвергающими абсолютно все направления политики НПНП. Я прошёлся по лагерю протестующих, осыпаемый ругательствами.

Уже после нескольких минут пребывания в лагере, я понял, что эти люди отнюдь не политические активисты, поборники правды и справедливости, как они себя именовали. Это были просто наёмные бездельники, которые с равным успехом могли бы пойти под любыми флагами – только бы платили исправно. Получается за этим лагерем стоит организованное сопротивление 2НП. Надо было что-то делать с этим. Эта политкорректность могла нам слишком дорого обойтись.

Я вышел из лагеря и не спеша пошёл вдоль площади. Из-за ограды дома правительства выезжал кортеж. По машинам сопровождения я сразу определили, что это ехал Вальтер.

В лагере протестующих люди оживлённо забегали. В сторону кортежа полетели яйца и пакетики с красной краской. «Фашизм – не пройдёт!» - скандировали в мегафоны продажные активисты.

«Сегодня – последний день этого безобразия!» - решил я для себя.

Смысла идти в дом правительства не было, так как Вальтер уехал, но я всё равно поднялся в приёмную и быстро написал рапорт относительно непозволительных действий протестующих на площади. В конце письма я просил разрешения самостоятельно или при поддержке сил полиции ликвидировать этот лагерь.

Выйдя на улицу, я подумал, что хорошо было бы подогнать сюда один из наших джипов и в мегафон объявить этим иудам, что у них есть сутки на самоликвидацию лагеря, так как они нарушают общественный порядок, распространяют клевету против партии, правительства и Верховного правителя. Но потом я одумался. Нельзя было допускать, чтобы ликвидация лагеря стала «красивым поражением» митингующих. Можно было не сомневаться, что на следующий день здесь была бы пресса со всей Европы и самих «активистов» в десять раз больше. Они бы устроили очень красивый спектакль и прославились мучениками «демократии» на весь мир. Этого нельзя было допустить! Во мне запылала неукротимая ненависть к этим людям. Я сам удивился этому. Словно они были виноваты во всём плохом, что происходило вокруг и даже в том, что Марина захотела уехать, а Ник сказал, что мы все плывём к Лорелее.

Я немедленно отправился на базу «Щита» и собрал своих близких товарищей. Я пылко рассказал им о своих наблюдениях на площади и с радостью заметил, как запылали их глаза. Я поручил подготовить к утру три автобуса для того, чтобы погрузить в них протестующих. Было решено оцепить лагерь рано утром без всякого предупреждения, задержать всех возражающих, погрузить их в автобусы и сдать полиции, как подозреваемых в хулиганстве. Вся операция должна была пройти очень быстро и занять времени не более получаса – чтобы пресса и «политические проститутки» не успели поднять пыль до небес.

Об операции, кроме меня и Максимилиана, знали только командиры четырёх групп, за которых я мог поручиться лично. Мы решили в пять часов поднять по тревоге четыре группы и к шести часам быть на площади. Я позвонил начальнику полиции города попросил три автобуса для нашей спецоперации. Он отправил к нам машины без лишних вопросов.

В пять часов утра я уже был на базе. Объявив тревогу для четырёх групп, мы стали ещё раз обсуждать детали операции. Должен сказать, что утром у меня уже не было вчерашнего энтузиазма, но никогда нельзя отступать. Я стал переживать за то, что операция не была согласована с полицией, и я даже не знал, как к ней отнесётся Вальтер. Но мне уже было всё равно. Я отогнал от себя эти мысли и стал засекать время, когда прибывали наши бойцы. Через полчаса, практически все были в строю. Это был очень хороший результат. Построив бойцов на плацу, я поблагодарил их за оперативность и ответственность. Вкратце я рассказал им о безобразии, творившемся на площади, и объявил им о готовящейся операции. По мере того, как я повторял для бойцов свои вчерашние слова, я видел, как и их глаза загорались справедливым гневом. Решимость вернулась и ко мне.

«Бойцы! Хватит нам трепаться! Пора защищать нашу страну, нашу партию и нашу великую идею! Командиры групп! Пять минут на то, чтобы погрузиться в полной амуниции в автобусы! Исполнять!» - выкрикнул я.

Бойцы организованно направились к нашему арсеналу. Я сел в джип и стал наблюдать, как группа за группой бойцы облачались в защитные шлемы, щитки, наколенники, брали круглые чёрные щиты и дубинки. Оружие было только у командиров групп. Такую силу невозможно было остановить! Я был горд и зол!

Три группы разместились в автобусах, ещё одна группа заняла два джипа. Ещё три машины, включая мою, встали в голове колонны. В таком составе мы выдвинулись в направлении Триумфальной площади, которая была совсем близко.

К Триумфальной площади вели четыре дороги. Три были широкие двухполосные, а ещё одна маленькая пешеходная. С двух сторон площади располагались Парламент и Дом правительства. Почти в центре стоял большой памятник Защитникам Родины, за которым располагался небольшой сквер, оккупированный нашими врагами.

По нашему плану автобусы должны были подъехать к лагерю со стороны Парламента и образовать своеобразную стену. Группа на джипах должна была подъехать с параллельной улицы и заблокировать пешеходную дорогу позади лагеря. Потом бойцы должны были взять лагерь в кольцо и ликвидировать. Добровольно отказавшихся от сопротивления демонстрантов предполагалось отпускать через пешеходную дорогу, а буйных было решено заковывать в наручники и грузить в автобусы. Мы не знали, сколько человек в лагере, но по моим подсчётам должно было быть не более ста.

На подъезде к площади наша колонна остановилась. По рации я дал последний приказ: «Действовать согласно плану, применять силу только в случае необходимости. Одеть маски! Вперёд «Щит»! С нами Бог!»

Наши джипы свернули направо, а автобусы с грохотом въехали на сонную площадь. Солнце ещё не встало, и площадь была освещена только фонарями.

Подъехав к пешеходной дорожке с параллельной улицы, мы вышли из машин. Быстро построилась группа №2 во главе с Бобом. Следом за ними шли мы с Максимилианом.

Быстро пройдя по улице, мы вышли на площадь, и группа №2 мигом перестроилась в цепь. Автобусы уже тоже заняли свои места, и из них чёрными пулями вылетали наши бойцы. Вскоре лагерь был оцеплен.

Я включил мегафон и начал повторять: «Внимание! Всем протестующим предписано покинуть лагерь немедленно! Ваше нахождение здесь незаконно! Оставьте на месте все агитационные материалы и покидайте площадь в направлении улицы Свободы. В противном случае вы будете задержаны! Немедленно покинуть лагерь!».

Заслышав шум, заспанные активисты стали вылезать из своих палаток. Они довольно быстро сориентировались и стали как угорелые носится по своему лагерю. Видимо никто не собирался уходить с миром.

«Щит, вперёд!» - скомандовал я. Бойцы, взявшие лагерь в кольцо, подняли щиты и, ударив по ним дубинками, сделали шаг вперёд. Из-за палаток в нас полетели различные предметы, овощи, посуда. Несколько митингующих схватили палки и стали бросаться на сжимающиеся кольцо. Таких активных мы сразу выхватывали и бросали в автобус.

К нашему удивлению митингующих в лагере было совсем не много. Видимо основная часть даже не ночевала здесь, а приходила сюда, как на работу. В лагере было не более пятидесяти человек. Я понял, что они просто тянули время, ожидая подкрепления и прессы. Этого нельзя было допустить и я подгонял своих: «Вперёд, вперёд, «ЩИТ»!

Мы стали наступать шаг за шагом, ломая палатки и транспаранты. Всё больше обитателей лагеря стали отчаянно сопротивляться. По одному их вытаскивали за кольцо оцепления, заковывали и отводили в автобус.

Тринадцать человек – в основном пожилых женщин пришли на мой голос, и мы выпустили их по пешеходной улице. Подъехало несколько полицейских машин, но сотрудники лишь наблюдали издалека за происходящим. Командиры экипажей подошли ко мне и поинтересовались, не нужна ли помощь? Помощь не потребовалась. Мы дружно бросились в атаку, и уже через пару минут лагерь был под нашим контролем.

Мы задержали тридцать одного человека. Ещё тринадцать было отпущено. Получается утром в лагере было всего сорок четыре человека. Автобусы в сопровождении полицейских вскоре покинули площадь. В разбитом лагере осталась только группа №2. Мы обшарили палатки и не нашли ничего интересного. Кроме транспарантов и листовок, да ещё наркотиков, здесь не было ничего интересного. Из всего этого барахла мы собрали ценные вещи, которые потом были возвращены хозяевам. Всё остальное было быстро убрано коммунальными службами, так что к семи часам утра в сквере не было и следов лагеря митинговавших. По скверу шатались журналисты, которые уходили «не солоно хлебавши». Отсюда они ехали к управлению полиции, куда утром были доставлены «хулиганы» с Триумфальной площади. Однако и там их ждало разочарование. Хулиганы были оштрафованы и выпущены на свободу. Их специально не стали задерживать, чтобы те не подняли шума.

Я с группой №2 вернулся на базу и стал обдумывать возможные последствия своего поступка. По сути это могло стоить мне места или даже свободы. Без санкции руководства я самолично разработал и предпринял операцию, в результате которой значительно прибавилось работы и полиции. Мог подняться большой скандал, так что я теперь очень сожалел о своей горячности. Я не имел права давать волю эмоциям, которые полностью поглотили меня. Теперь, что бы ни случилось, я возьму всю ответственность на себя. Я просто не могу, чтобы тень пала на «Щит» или его бойцов.

Зазвонил телефон. Мне передали, что Вальтер будет ждать меня в 10 часов. «Вот и реакция на самоуправство!» - подумал я. Времени оставалось немного. Я встал перед зеркалом и поправил форму. Из отражения на меня смотрел крепкий уверенный мужчина с уставшими глазами, выглядящий старше своего возраста. Я взял под козырёк, повернулся налево и направился в гараж к своей машине.

Без четверти десять я уже был в приёмной, а Вальтер ещё не появлялся. В большой приёмной его ждало человек десять, среди которых я заметил министра экономического развития, министра здравоохранения – благообразного старичка и ещё чиновников рангом пониже. Все были одеты в форму, и по цвету и отличительным знакам можно было без труда определить, кто они и откуда.

Я поздоровался и сел, но тут же в комнату быстрым шагом вошёл Вальтер. Он был одет в странный полувоенный костюм тёмно-зелёного цвета, выглядел измождённым, но сосредоточенным. Все встали.

- Приветствую вас, господа! – сказал он на ходу. И добавил, уже подойдя к двери своего кабинета, - Господин Эловор, прошу пройти.

Я с рассеянным видом прошёл в кабинет, ожидая, что за дверью на меня набросится дюжина крепких ребят, которые меня будут бить и ругать.

Вальтер стоял, опёршись на свой массивный стол, и читал бумагу, которую держал в руках.

-Ну Тео! Ну Тео! – повторил он. По тону я не смог понять, в каком он настроении. – Что я могу сказать? Отличная операция!

Он подошёл ко мне и протянул руку.

-Благодарю за службу! – Он обнял меня и снова стал трясти мою руку. – Эх, Тео! Ты мой самый верный соратник. Похоже, что только ты продолжаешь борьбу за наше дело, за великую идею! – Он проводил меня к креслу, а сам сел в такое же кресло напротив. – Иногда мне кажется, что всех борцов поглотила пучина коррупции и бумаг. Никто ничего не хочет делать. Всё происходит только на бумаге.

-Виноват, господин Колту, я не получил вашей резолюции.

-Я наоборот ценю твою инициативу. Я давно уже смотреть не мог на этих трутней. Они каждый день швыряли всякую дрянь в наши машины и извергали ложь для прессы. Но не мог же я поручить ликвидировать лагерь?! Так недолго превратиться в тирана! Понимаешь меня, Теодор? А полиции наплевать, спецслужбам и подавно! Полиция вообще превратилась в беспомощное стадо! Тем больше я ценю тебя!

-Служу отечеству!

- Мы должны продолжать борьбу, что бы ни случилось! Каждый партиец должен бороться на своём месте каждый день! Каждый человек может изменить жизнь к лучшему: честным добросовестным трудом, активной гражданской позицией, нетерпимостью ко всему противному, личным примером!

- Вы правы, господин Колту.

- Я знаю, Тео, что говорить легко, но поверь, я знаю, как трудно исполнять это на деле! Я и представить не мог, что на плечах лидера такая ответственность. Это невыносимо – двадцать четыре часа в сутки находиться на виду, быть примером, образцом, лидером. Кажется, что достаточно просто быть собой, но я уже не знаю, какой я настоящий, а какой Великий правитель. Видишь, я даже одежду специальную заказал, чтобы никто не сказал, что я гонюсь за модой, что разоряю государство своими итальянскими костюмами. Я вообще превратился в аскета! Но ведь это никого не интересует. Меня продолжают клевать за любые действия. За тот же костюм меня теперь сравнили со Сталиным, который, оказывается, всегда носил военный френч. Господи! Ну что, это правильно! Не осуждают только того, кто ничего не делает. Вспомни как все осуждали Иисуса…

-Кстати, как поживает моя любимица Марина? – вдруг вспомнил он. – Я сто лет её не видел. Как я соскучился по своей славной команде!

-Отлично поживает! Мы собираемся в отпуск на море, и она беременна!

Вальтер снова сильно сжал мою руку.

-Это просто замечательно! Аврора тоже скоро должна разрешиться… Я места себе не нахожу из-за этого. – Он улыбнулся. – И в то же время страшно боюсь того, что меня обвинят в том, что я, Верховный правитель, вместо того, чтобы решать государственные дела, предаюсь сантиментам!

-Верно… нужно просто оставаться собой. Тогда, Теодор, объявляю тебе благодарность и поощряю премией! Езжайте отдыхать и не беспокойтесь о деньгах. А вот когда приедешь, мы с тобой продолжим борьбу с новыми силами!

Вальтер проводил меня до двери. Я вышел из его кабинета совершенно ошарашенным. Я был рад, что всё так получилось, был рад тому, что я принял правильное решение, что мои действия являются частью нашей общей борьбы, борьбы нашего народа. Я снова чувствовал себя как и в тот момент, когда только вступил в партию. Всё налаживалось!

 

***

 

Спустя две недели мы с Мариной уже были в Чехии. Сначала мы двенадцать дней решили провести в Карловых Варах, а потом совершить недельный тур по этой стране.

Через несколько дней нашей размеренной жизни в хорошем отеле, с хорошим питанием, с ничегонеделанием под палящим солнцем на золотом песку я наконец-то смог забыть о своих давешних тревогах, делах и получать удовольствие от отдыха.

Мы лежали на берегу, Марина перебирала мои волосы, а я возился с её новым телефоном, который она купила тут же. Это была рекламируемая всюду модель, оснащённая самыми современными программами и опциями.

Я включил мобильное телевидение и стал листать каналы. На одном из них как раз шли новости.

Я оставил их, хотя и понимал не всё. В анонсе диктор говорил: «У неомонарха Вальтера Колту родился наследник!».

-Аврора родила! – запрыгала от радости Марина. – Сделай погромче!

-Вчера ночью в одном из Парижских госпиталей жена известного диктатора-неомонарха (Эти слова меня просто коробили). Вальтера Колту Аврора – родила ему наследника – первенца, которого они назвали Себастьян. Медики сообщают, что мама и ребёнок в полном порядке и отлично себя чувствуют. Напомним, Вальтер Колту с женой прибыл два дня назад в Париж на Саммит 30-ти, где неожиданные схватки заставили Аврору Колту обратиться к помощи французских врачей.

Вчера наш корреспондент беседовал с Вальтером Колту и вот, какой комментарий ему удалось получить из уст Верховного правителя.

На маленьком экране была небольшая комната, в которой несколько журналистов брали интервью у Вальтера. Я знал, что сначала главной темой была экономика. Мировой экономический кризис ставил под угрозу само существование евро. Вальтер дал свой комментарий новым торговым соглашениям, которые позволяли нам получать товары со всего Евросоюза без дополнительных пошлин. Он также заявил, что снижение курса евро не повлияет на содержание нашего золото-валютного резерва и в нём евро по-прежнему будет занимать свои тридцать процентов.

-Господин Колту, скажите пожалуйста, рождение вашего наследника на территории другого государства в последствии не помешает вам передать ему власть?

Конечно, Вальтер был готов к такому вопросу. Он закинул ногу на ногу и устало посмотрел в потолок.

-Мне странно, господа, что на освещение столь значительного события телекомпании отправляют некомпетентных корреспондентов… Я говорил об этом много раз и повторю, если надо: у нас демократия, как и во всех развитых державах. Мы построили такую демократию, которая бы отвечала сегодняшним требованиям и нуждам нашего народа, требованиям истории, политическим реалиям. Наш народ посчитал, что традиционная западная модель демократии для нас недопустима. Пост Верховного правителя является выборным и его может занять любой гражданин, достигший тридцати пяти лет, согласно конституции.

Спокойная и уверенная речь Вальтера немного охладила пыл нескольких забияк.

-Тогда скажите, хотели бы вы, чтобы Себастьян занял пост Верховного правителя, когда вырастет?

Вальтера показали крупным планом. И я понял, что он в этот момент глубоко задумался.

-Он сам выберет свой путь, но я бы не пожелал ему этого. Это слишком большая ответственность, которая не покидает нигде и никогда. Когда понимаешь, что с верой в тебя ложатся спать и просыпаются миллионы людей невольно предъявляешь к себе самые высокие моральные и этические требования. Это большой труд и большая ответственность. Я знаю, какое мнение у вас сложилось о нашей стране и о нашем конституционным строе. Я даже понимаю, почему вы приклеили нам обидный ярлык «неомонархия». Я призываю вас объективно осветить все социальные и политические процессы, которые происходят в нашей стране в последнее время. Отделите зёрна от плевел и вы увидите, что мы ведём тяжёлую борьбу за счастье и свободу нашего народа. Спасибо, господа!

На этом пресс конференция Вальтера закончилась. Я выключил телефон и задумался о том, почему в мире так мало стран высказало одобрение нашей политике, нашему новому порядку. Впрочем, ответ лежал на поверхности: трудно управлять народом, который сам думает, сам голосует, сам определяет своё будущее. Всем ведь нужно стадо!

 

***

 

После отдыха Марина вернулась совсем другой – спокойной, уверенной, уравновешенной, а вот мне он не пошёл на пользу. Я всё время дёргался, переживал о том, как там без меня «Щит», да и мысль о том, что я не вижу чего-то важного, что видят все остальные, не покидала меня.

От нервов у меня на руках появилась сыпь, и постоянный зуд не давал мне покоя. Я старался успокоиться, уговаривал себя, что всё вокруг также, как и всегда, что нет поводов для волнения, но чувство тревоги не покидало меня.

Вальтер позвал меня на свою личную встречу с представителями духовенства. На встрече участвовали два почтенных старца и секретарь в долгополых чёрных одеждах.

Кроме меня и Вальтера был только его секретарь – Тарас Шик. На встречу я опоздал и сел к столу, когда разговор уже начался. Было ужасно неудобно, но, оказывается, Вальтер предупредил, чтобы меня провели, когда я приду. Я сел за стол и стал поглаживать зудевшую руку, насколько это позволяли правила приличия.

-…поэтому, - говорил седобородый старичок, - мы считаем вас своим представителем во власти. Хоть вы человек и не относящий себя к разряду религиозных, ваша политика полностью соответствует основным догмам. Нам было больно смотреть, как во всём мире царит разврат, как венчают содомитов, как кичатся извращениями, выставляя всю грязь напоказ. Разрушают институт семьи. У них не осталось ничего святого. Это настоящая война, которая идёт уже не только в душах людей, но которая в нашей повседневной жизни. И в одиночку смогут выстоять только единицы, а вы – помогает людям спасаться. Я молю господа о том, чтобы все страны последовали вашему примеру.

Вальтер сидел задумчивый. Пожалуй, он был даже непозволительно задумчивый для деловой беседы. Тарас то и дело с удивлением посматривал на Верховного.

- Вы правы. Я человек верующий, но у нас не теократическое государство, и, к тому же, мультиконфессиональное. Я не должен поддерживать одну конфессию, отворачиваясь от других. Но в основе нашей политики лежат универсальные общечеловеческие ценности. Я полагаю, что именно это дало нам такую популярность. Люди понимают, что идя с нами, они идут правильным путём!

-Это непростой путь, господин Колту, - как бы правильно вы не поступали, найдутся те, кто захочет вас уничтожить, как бы ни было чисто ваше сердце, найдутся те, кто захочет поднять вас на крест.

Вальтер едва заметно закачал головой. Он знал это и сам.

- Я хочу сказать Вам только одно, господин Колту, помните, в вашей борьбе мы всецело на вашей стороне и всегда готовы оказать вам любую поддержку.

Вальтер улыбался.

- С нами бог! Кто пойдёт теперь против нас? – процитировал он известное выражение.

- Бог со всеми, кто несёт добро в сердце. Желаю вам всего хорошего.

На этом встреча была закончена. Это была скорее беседа с духовником, и я не понимал, для чего там присутствовали четверо лишних людей.

Тарас ушёл с недовольным видом, и мы остались с Вальтером наедине.

Он подошёл к большому окну, в котором был виден залитый солнцем город.

-Что у тебя с рукой? – спросил Вальтер.

-Это нервное. Кажется экзема.

Вальтер молчал, смотря вдаль.

-Я ведь сомневаюсь, как и все люди. И даже больше их! Ведь здесь на кону так много. Я также устаю, мне иногда хочется всё бросить… - он замолчал. – Но я же не могу! Кто, если не мы? Ведь придут снова алчные крысы. Ведь люди надеются на нас. Чувство долга и желание справедливости – вот, что помогает мне держаться. А что помогает тебе, Тео?

Он обернулся и посмотрел на меня растерянного и поглаживающего зудящую руку.

- Не знаю… - неуверенно проговорил я. – Я стал очень нервный в последнее время.

- Знаешь, что помогает мне? Вера. Осознание тщетности всего материального. Знаешь какую свободу можно ощутить от одного осознания… Я представляю, что я поднимаюсь над всем, над Землёй. Всё становится далёким, маленьким, незначительным. И тогда я понимаю, что есть Бог, который любит меня, и есть моя бессмертная душа. И больше ничего не надо. Всё остальное – уйдёт рано или поздно, и всегда будут только Бог и моя бессмертная душа. Я готов прийти к нему в любую минуту. А когда я возвращаюсь на землю, я понимаю, что вся наша жизнь наполнена смыслом, что всё происходящее нужно и важно для чего-то. Пусть мы сейчас и не видим, для чего это нужно. Смысл есть во всём.

-Это очень глубокие мысли. И правильные… наверное.

- Если чего-то не должно случиться, то мы и не сделаем этого, а если делаем, то значит, так надо. Бог ведёт по жизни всех, кто верит в него. И это не значит, что у нас нет выбора. Выбор между правильным и неправильным шагом есть всегда.

- А как тогда узнать, какой правильный?

Вальтер посмотрел на меня с ухмылкой.

- Слушать своё сердце! Ну и разум, конечно!

Мы прошли в маленький кабинет, который обычно пустовал. Вальтер сел за стол и пригласил меня жестом.

-Знаешь, Тео, ты себе и представить не можешь, какая возня идёт в стране. Наши враги готовы сорить деньгами, лишь бы вызвать недовольство нашим режимом. Это настолько важно и опасно, что я не могу доверять никому, кроме самых близких и проверенных людей. Я хочу поручить тебе одно очень важное задание. Ни один посторонний человек не должен знать об этом. Запомни.

-Разумеется, господин Колту.

-Поедешь к Альбину Мартину и он тебе расскажет что нужно сделать.

- Одиночество – спутник власти, проговорил Вальтер, снова вернувшись к окну. Он закурил. – Когда человек оказывается на вершине власти, он вдруг понимает, что остался совсем один. Это трудно, Тео… Особенно после Мехмеда трудно… Не знаешь, кому доверять, а кому - нет. Я ведь поэтому и приглашаю тебя всегда, потому что ты – один из немногих, кому я доверяю.

- Это честь для меня, господин Верховный правитель! – я вытянулся как струна.

- Стране, партии и мне нужны именно такие люди, идейные люди! Я всегда говорил об этом. Но видишь, кто-то оказывается скупым, кто-то малодушным или глупым, кто-то жадным до власти. Всё очень непросто.

 

***

 

Только в приёмной я узнал, что у Альбина была сломана нога. Но он был на месте.

В просторном кабинете он сидел в большом кресле одетый в серую камуфляжную форму и смотрел телевизор. Его загипсованная нога лежала на небольшом пуфике.

-А, Тео! – приветствовал он меня, - не могу встать! – Проходи! Садись вот! – он указал мне на другое кресло. – Хочешь коньяк? Нет? А я вот принимаю понемногу… Чтобы боль утихла! Ноет нога постоянно!

-Как же тебя так угораздило?

-На учениях танковых был на той неделе. Ты же знаешь, новые танки закупили в Индии. Показательные стрельбы были. Так вот полез на броню, а потом как шарахнулся вниз! Весь зад отбил! Так неловко!

Я рассмеялся, а Мартин, только посмотрел на меня и допил коньяк.

-Как поживаешь, Тео?

-Я по делу пришёл.

-Да знаю, что по делу. А ты бы так пришёл! – он сел повыше в кресле. – Знаешь как я себя тут чувствую? Как злобный старикашка! Меня боятся все, и у меня в министерстве порядок идеальный, не то что у этих слюнтяев по внутренним делам, и Вальтер даже подумывает объединить министерства, но чёрт возьми, мне скучно и одиноко тут! Где друзья? Где борьба? Есть устав и подхалимы, чёрт бы их взял! Налей мне ещё! – он протянул мне бокал. – Сам замечаю, как превращаюсь в старого брюзгу. Придираюсь с досады к подчинённым, муштрую их, а они видят в этом только маразм мой… Эх, Теодор… Наверное это старость?

-От вас ли я это слышу, генерал? – с деланным удивлением протянул я. – Власть, кае и победу, иногда сложнее удержать, чем заполучить. Я тоже иногда начинаю задумываться о всяких таких вещах, но Альбин, мы не можем позволить себе быть слабыми. Ведь кто, если не мы, перевернёт, встряхнёт этот дрянной мир? Ты же помнишь, как мы раньше строили планы у Вальтера дома, планировали, что надо будет сделать, когда заполучим власть!

-Я не думал, что всё будет так… хреново. Болото какое-то. Ну вот уберёшься ты сейчас, а ведь им на смену придут новые. Тот же Омар. Ну пакостит он, деньги осваивает на новую революцию предназначенные. Ну повяжем его, заткнём, так в тот же день найдётся новый. Понимаешь, что бы мы ни делали – всё останется прежним. Мы не сможем построить идеальное общество…

Я молчал, не зная, что ответить…

-Да, - продолжил он сам, - распустил я тут нюни! Ты не слушай меня. Смалодушничал. Может смысл жизни и есть в том, чтобы не оставлять стремления к совершенству, зная при этом, что ты его не сможешь достигнуть никогда.

- Может и так. Но я знаю одно – за свою семью, за свою нацию и свою Родину я буду бороться до конца.

- И я буду до конца… У нас уже нет выбора.

Мне стало как-то противно смотреть на Альбина и слушать его. Он это понимал, но не мог взять себя в руки.

-Да, Тео, давай к делу лучше перейдём. Вальтер хочет поручить это дело именно тебе. Сам понимаешь, деликатные вопросы можно только самым доверенным людям поручать. Таким, как мы с тобой! – Он улыбнулся, - подай мне со стола ноутбук и конверт жёлтый.

На маленьком ноутбуке он запустил видеопроигрыватель, и на экране появился неуклюжий полный мужчина лет пятидесяти. Маленькие узко посаженные глаза сверкали из-за очков. Он выступал с трибуны на английском языке. Снизу шли титры.

- Этот неомонархический и фашистский режим Колту насилует нашу страну и народ! – раздражённо вещал мужчина. – Он отвернулся от всего передового человечества в средневековье, и я не удивлюсь, если где-то в застенках Дома правительства действует Священная инквизиция. Он и так устроил охоту на ведьм: проституток, представителей сексуальных меньшинств, истинных демократов. Почти десять тысяч женщин были брошены за решётку по обвинению в проституции! И это в двадцать первом веке! Мне стыдно говорить из какой я страны! А всё это Вальтер и его приспешники, творящие самоуправство и беспредел. По моему мнению, прогрессивные страны просто обязаны сделать всё, чтобы сбросить оковы диктаторского режима с нашей страны! Вот о чём мы просим, вот что мы хотим больше всего!

Оратор взял стакан и с жадностью выпил всю воду. Он стал весь красный и по лбу его побежали капли пота.

-Это Омар Кэйси, - сказал Альбин, нажав на паузу, – на сегодняшний день один из самых активных оппозиционеров. Через него проходят сотни тысяч долларов из различных неправительственных организаций, направленные на подрыв обстановки в стране. У него хорошее прикрытие и двойное гражданство. Как докладывают мне из органов, к нему пока никак не подкопаться. – Альбин стал очень серьёзен. – Тео, в стране готовится вооружённый переворот. Полиция сейчас слаба как никогда. Когда Вудса сняли, вся система посыпалась. Они не годятся сейчас ни на что, кроме патрулирования улиц. А мы просто не можем пустить всё на самотёк! Ты представляешь, какой хаос может начаться?

Я представлял. И кажется, я начал понимать, что меня тревожило. Я ощущал, что что-то происходит опасное для страны, для нас всех, но я не мог понять, что именно. Теперь становилось яснее.

 

***

 

С помощью Боба я выбрал девять надёжных ребят, которые установили круглосуточную слежку за Омаром. Он жил в богатом районе столицы в пентхаусе. С помощью наших товарищей в его квартире была установлена камера, в стационарном телефоне – прослушивающее устройство, как и в машине, которую оснастили ещё и радиомаячком.

Омар жил один. Его жена и взрослый сын жили в США. Большую часть времени он проводил в офисе некоммерческой организации «За содействие демократии», которую возглавлял. Часто оставался ночевать в офисе или на квартире у секретарши, с которой у него были близкие отношения.

Квартиры его и секретарши были проверены, когда в них устанавливалась аппаратура. Там было чисто. Ничего не дискредитировало владельцев. Оставался только офис ННО, который охранялся днём и ночью.

Каждый день Боб докладывал мне о действиях Омара, давал записи его переговоров. Было видно, что Омар очень конспирируется, но крупное дело, которое он планировал провести в ближайшие дни, ему скрыть не удалось. Мы предполагали, что ему должны были привести деньги, предназначенные для финансирования подрывной деятельности.

Когда мне стало это известно, я немедленно доложил об этом Вальтеру. Этим делом следовало заниматься спецслужбам. Но Вальтер дал приказ продолжать наблюдение нам. В глубине души я надеялся, что где-то параллельно нам наблюдение за господином Кейси ведут и спецслужбы, но это было не так.

Третьего сентября вторая группа наблюдения доложила Бобу, что Кейси собирается встретится с важными людьми в офисе «За содействие демократии». У нас были все основания предполагать, что это именно та встреча, к которой так готовился Омар. Возможно, сегодня в офис должны были доставить деньги.

В пять часов вечера группа доложила, что на встречу в офис, кроме Омара прибыло ещё три человека. Не ожидая развития событий, я с Максимилианом и Бобом выехали на место на большом джипе с тонированными стёклами.

К моменту нашего прибытия встреча длилась уже больше часа. Узнать, что происходит внутри и о чём там говорят, было невозможно. Это ужасно нервировало меня. Рука прямо горела от проклятой чесотки.

Мы сидели в машине на стоянке и тупо смотрели на единственный выход из здания. «Гости покинули здание» - передали по рации. Это было три довольно молодых, ничем не примечательных человека. Правда я сразу заметил, что один из них слегка хромал.

-Скажи ребятам, пусть следуют за ними, - сказал я Максимилиану.

На тёмной улице трое «гостей» погрузились в чёрный «Мерседес» и медленно выехали по направлению к центру. Немного позже на стареньком «Рено» отъехала и наша группа наблюдения. Было уже совсем темно, и улица была едва освещена. Но это было нам на руку, так как я решил, что при благоприятном раскладе мы возьмём Омара и доставим на базу «Щита» или в полицию. Нужны были решительные действия, чтобы деньги, которые, возможно были доставлены Омару, не разошлись дальше.

Прошло не менее получаса, прежде чем в окне Кейси погас свет.

-Пора! - скомандовал я.

Машина Омара стояла за углом. Наш джип вывернул со стоянки и остановился недалеко от входа в ННО. Я сидел за рулём. Боб вышел из машины и прошёл немного выше по улице. Когда я припарковал машину как раз в том месте, где улица не была освещена, Максимилиан вышел и открыл заднюю дверь джипа. Он возился с четырьмя дополнительными сиденьями и поглядывал в маленькое зеркальце.

Из двери вышел Омар и дёргающейся походкой направился в нашу сторону. В руке он держал большой старинный дипломат. Правда в нём при всём желании нельзя было упрятать больших денег. Хотя, с чего это я решил, что там именно деньги?! Там могла быть важная информация, документы. Я решил про себя, что Омара будем брать именно сейчас.

Увидев своего «клиента», Боб чуть поодаль последовал за Омаром. Его с нашей машиной разделяло не более пятнадцати шагов. Я осмотрел пустынную улицу, убедившись, что нет никого подозрительного, и включил аварийные огни, что было условным знаком начала операции.

Боб ускорил шаг и вплотную приблизился к Омару. Когда Максимилиан развернулся в его сторону, Боб резко схватил Омара сзади за руку, вывернул её назад, а второй рукой пригнул голову Омара, который не успел даже пикнуть. Макс взял из руки Кейси дипломат, помог Бобу надеть на Омара наручники и запихнуть его в задний отсек машины. Это были современные пластиковые наручники, которые сковывали только большие пальцы арестанта.

После этого они, как ни в чём не бывало, сели на задние сиденья машины, и мы двинулись в направлении центра.

Макс держал на коленях дипломат. Он развернулся назад к Омару, который лежал на полу между креслами и смотрел на него огромными от страха глазами.

- Вы задержаны по подозрению в экстремистской, террористической деятельности направленной на свержение законного конституционного строя. Короче, лежи смирно, враг народа, и не трепыхайся. О твоих правах тебе расскажут, как только мы доберёмся до нашего подвала.

-И смотри у меня без шуточек! – добавил он, снова развернувшись назад.

-Как он? – спросил я, заглядывая в зеркало заднего вида.

- Нормально, только красный как рак и глазёнки таращит, - шутил Боб, - стыдно ему.

Макс открыл дипломат и стал просматривать бумаги. Денег внутри не было – только два диска, два блокнота и ворох бумаг, из которых половина была связана с деятельностью «За содействие демократии».

Но неожиданно Макс присвистнул.

-Ого! Босс! Здесь компромата на него на три расстрела хватит! Всё расписал, сука! – Он листал бумаги. – И кому, и сколько, и за что – всё расписал, хорёк! Можно его сразу спецслужбам сдавать! Не наш клиент.

- Давай это я решу.

Я остановил машину в переулке и взял бумаги, переданные мне Максом. Фактически здесь была смета расходов на революцию.

-Что это такое, Кейси? – спросил я громко.

-Отвечай, когда тебя спрашивают! – вторил мне Макс.

Он развернулся назад и выскочил с машины. Оббежав машину, он открыл заднюю дверь.

-Босс, он уже предстал перед судом. Высшим… - проговорил он, проверив пульс на шее бездвижного Омара.

Мы вышли из машины и встали возле задней двери. Омар был мёртв. Боб аккуратно срезал пластиковые наручники с его пальцев.

-Видимо у предателя сердце не выдержало таких угрызений совести, - резюмировал Боб.

-Что теперь будем делать? К нам повезём? – спросил в свою очередь Максимилиан.

-Садитесь в машину! – скомандовал я.

Мы быстро вернулись к офису ННО, где задержали Омара.

На улице работали уборщики. Мы припарковали машину как раз за машиной Омара.

Дождавшись, когда работники покинут улицу, я отправил Боба отключить уличное освещение.

Когда фонари погасли, я и Макс вытащили тело Кейси и с большим трудом усадили его на место водителя в его машину. Дипломат со всеми документами я поставил на соседнее сиденье. Кейси развалился в кресле, словно спал. Макс платком тщательно вытер все, где могли остаться наши отпечатки. В это время вернулся Боб. Всё было готово, и медлить было нельзя.

Я по телефону вызвал служебную машину «Щита», которая забрала меня на соседней улице. Боб и Макс пересели в Рено, из которого другая группа вела наблюдение. Они остались возле машины Кейси. Нельзя было допустить, чтобы документы из его портфеля исчезли или даже просто попали не в те руки.

Из своей машины я связался с начальником службы государственной безопасности по столице. Это был недавно назначенный на эту должность выходец из рядов НПНП.

-Николай Силин? Это говорит Теодор Эловор.

-Здравствуйте, Теодор, я узнал вас. Чем могу быть полезен? – ответил мне спокойный баритон.

-Это дело государственной важности. Я хочу, чтобы вы лично прибыли по адресу – перекрёсток улиц Героев и Зелёной.

-Я буду там через десять минут.

-Я жду вас тут. Возьмите с собой пару надёжных людей.

Я остался в машине, раздумывая над тем, как разрешить возникшую проблему, по имени Омар Кейси. Даже Николаю не стоило знать о всех обстоятельствах этого дела.

Не прошло и десяти минут, как Николай сел в мою машину. Мы поздоровались.

-Перейду сразу к делу. Хочу заранее сказать, что это дело государственной важности, поэтому в его обстоятельства не должен быть посвящён ни один посторонний человек.

-Я понимаю, господин Эловор. Полагаю, вы для этого и обратились ко мне лично.

-Именно так. Некоторое время назад нам было поручено установить наблюдение за неким Омаром Кейси. Его подозревали в подготовке диверсионных актов, в переправке из-за рубежа денег для организации вооружённого переворота. Нами была собрана достаточная доказательная база. На днях он должен был получить пакет важных документов. И он получил его. Сегодня вечером у него была встреча с неизвестными нам лицами. После этого он вышел из офиса и проследовал к своей машине. Но там с ним по-видимому что-то случилось. Он сидит там без движения уже около получаса. По нашим данным при нём находятся очень важные документы. Я думаю, ему стало плохо с сердцем. Возможно, он даже умер. В любом случае мы уже не можем его отпустить. Если он жив, его необходимо арестовать, если мёртв – всё равно оформить, как положено, а также произвести немедленные обыски в офисе и на квартире. У нас нет таких полномочий, поэтому я и позвал вас.

-Хм… понятно… Тогда не будем мешкать. Потом мне потребуется вся информация, полученная вами в ходе наблюдения и расследования. Он взял рацию, - на углу Героев и Зелёной стоит зелёный минивен, необходимо арестовать хозяина. Возможно, ему плохо с сердцем. Действуйте корректно.

-Приказ понял, - ответили по рации.

-Да ещё! Позади минивена «Рено» - в нём сотрудники «Щита».

Конечно Кейси не ожил к этому времени. Были вызваны медики и оперативная группа. Сотрудники спецслужб стали тщательно обыскивать машину покойного, ещё две группы были направлены в офис и на квартиру Кейси. Больше здесь не было нужды оставаться, и я с Николаем отправился в его управление.

Пока мы сидели в его кабинете, постепенно поступала информация по нашему делу.

В очередной раз зазвонил телефон. Николай, судя по всему, был очень удивлён услышанной новостью.

-Ваш объект, как определили патологоанатомы, покончил с собой. Он принял сильный яд, цианид.

-Получается, он чего-то испугался?

-Не знаю. Возможно, он заметил слежку и понял, что ему живым из этой передряги уже не выбраться. А может у него в голове была ещё более важная информация, которую он боялся выдать…

-Тогда это плохо! Вот не подумал бы, что этот очкарик способен на суицид!

-Возможно, он был идейным человеком! Ну или просто трусом…

-Скорее второе, - подтвердил я. – Иначе идейным человеком какой идеи? Самообогащения? Предательства Родины?

-Трудно сказать, господин Эловор. Вдруг это был Джеймс Бонд? Иначе откуда бы у него была капсула с цианидом?

Информация поступала каждые десять-пятнадцать минут. В портфеле Омара Кейси была ценнейшая информация, касающаяся финансирования подпольной диверсионной деятельности. Как оказалось, в стране готовились масштабные теракты, за которые преступники уже получили деньги! Все люди, чьи имена значились в документах Кейси, немедленно подавались в розыск. В сейфе его ННО было найдено более семисот тысяч долларов. По документам за последнее время он получил несколько миллионов. Получается, что большая часть денег уже была оприходована этой шайкой. Постепенно становилась ясна схема, по которой деньги поступали из-за границы, как, по каким каналам они расходились по стране.

По «делу Кейси» был арестован тридцать один человек. Семеро позже были расстреляны. Это были те, кто непосредственно готовил теракты. Остальные получили длительные сроки лишения свободы.

После тщательного изучения Интернет переписки и материалов домашнего компьютера Кейси, четверо дипломатических работников западных стран, включая одного посла, были объявлены персонами non grata.

Это было очень громкое и важное дело. Правозащитники подняли пыль до небес, но доказательная база была неопровержима. Многие материалы были представлены для всеобщего сведения. И не смотря на крики о том, что всё дело было сфабриковано от начала до конца, народ увидел, что пока одни честно трудятся, отдают все силы ради светлого будущего своего отечества, другие спят и видят, как всё это разрушить. Это придало необычайное воодушевление нашим сторонникам. А казни предателей и террористов стали чуть ли не самыми популярными передачами в эфире за последнее время. Народ в большинстве своём негодовал и всецело поддерживал нас. Вальтера чуть ли не боготворили, что очень смущало его. От этого он становился ещё более аскетичным и замкнутым. Мне трудно судить, но было похоже, что у него даже развивается какой-то комплекс по этому поводу. Вальтер всё чаще ходил в своём военном костюме и постепенно убирал со своего стола все вещи, которые можно было бы считать предметом роскоши. Меня это начинало беспокоить.

По совету Марины я стал ходить к её подруге – психологу. Она мне прописала успокоительные лекарства, от которых я становился каким-то холодным и безразличным ко всему. Беседовать с психологом я не смог. Слишком много у меня было тайн, которые не должен был знать никто, кроме меня. Да и не подобает мужчине проявлять такую слабость. Я взял себя в руки, не переставая при этом принимать прописанные лекарства. Я снова стал регулярно посещать занятия по боевым искусствам и спортивный зал, что позволило мне снять стресс. Стало как будто лучше и расчёсанные зудящие волдыри на руках стали понемногу сходить.

Шёл уже девятый месяц Марининой беременности, и я проводил с ней каждую свободную минуту. Мы вместе выбрали одежду для нашего сынишки, которого мы решили назвать Фредерик. Мы купили мебель для детской, коляску и ещё целую кучу вещей, которые оказывается необходимы для малыша.

В 2012 году ноябрь выдался очень холодный. Я даже отговаривал Марину от прогулок, чтобы она не простудилась на ледяном ветру. Я точно помню этот день – третье ноября. Я пришёл домой около семи часов. Меня встретила Хана, горничная, которая следила за хозяйством с тех пор, как Марина не могла это делать сама.

-Я вам сейчас накрою ужин, - сказала Хана своим грубоватым голосом.

Марина не слышала, что я пришёл.

-Хана! – позвала она из зала, - выключи телевизор и подбрось дров в камин.

Старческой походкой, переваливаясь из стороны в сторону, Хана выключила телевизор, потом раскидала угли в камине кочергой и подкинула два полена.

-Спасибо! – поблагодарила Марина, заворожено смотря на огонь.

-Вам дать плед?

-Нет, мне тепло, спасибо!

-Ну я всё же принесу!

Я видел, как Марина улыбнулась этим словам. Я подошёл к дивану, на котором она полулежала и обнял её так нежно, как только мог.

-Милый! – проговорила она тихо и поцеловала меня в щёку. – Я так ждала тебя сегодня.

-Тогда надо было позвонить, и я бы сразу приехал.

Я сел рядом с ней.

-Я знаешь что поняла?

-Что?

-Это произойдёт на днях. Я поняла это сегодня.

-Это замечательно! – Я думал подбодрить и успокоить Марину. – Уже как раз подходит срок.

-Я не переживаю, Тео. Я чувствую, что всё будет нормально. Это моё главное жизненное предназначение, и я готова выполнить его.

-Ты моя девочка! Самая хорошая в мире! – я целовал её, едва касаясь губами.

-А теперь иди ужинать! – прогнала меня Марина.

Наскоро прожевав отличный ужин, приготовленный Ханой, я снова вернулся к Марине, которая к тому времени уже снова включила телевизор – наверное, для меня.

Родильный дом, который выбрала Марина, находился совсем недалеко от нашего дома, но я переживал – не стоит ли Марине провести эти несколько дней перед родами там, а не дома. Но когда я спросил её об этом она ответила:

- Ишь чего захотел! Избавиться от меня решил? Нетушки!

Хотелось что-то предпринять, и я уж было решил поставить одну машину «Щита» у себя под окном для круглосуточного дежурства, но потом одумался. Я лишь послал ещё один раз в родильный дом своего помощника, чтобы он убедился в том, что палата для Марины готова, что доктора на месте, и поводов для беспокойства нет.

На следующий день я не пошёл на работу и целый день мы провели вместе, рассматривая наши фотографии с отпуска и вспоминая, как встретились впервые на съезде партии.

Хана приготовила нам поздний обед. Пообедав, Марина снова вернулась на диван в зале и вскоре уснула. Я с ногами залез в кресло и стал смотреть на Марину. Сколько событий, переживаний, чувств объединяло меня с этой женщиной, моей маленькой Мариной. Я по-настоящему любил её. И это чувство прошло самые трудные испытания. Я чувствовал в эту минуту течение жизни. Словно не я находился в гуще событий, а события проходили параллельно со мной и я видел их, я был над ними. Я чувствовал, что всё делаю правильно, чувствовал, что мне не о чем сожалеть, чувствовал уверенность в том, что всё будет хорошо. Я сам не заметил, как уснул.

Проснулся я от тихого спокойного голоса Марины.

-Теодор! – позвала она. Было совсем темно и довольно холодно. Я думал, что она замёрзла. – Теодор, началось! – спокойно сказала она.

Сон улетучился вмиг.

-Сейчас! – крикнул я и бросился к телефону. Я набрал номер больницы, где мне сказали, что карета скорой уже выехала. Тут же я вызвал Боба, которому приказал быть в больнице.

Я очень волновался и не находил себе места, а Марина напротив – была очень спокойна и сосредоточена. Я оделся и взял её пальто. Потом я принёс сумочку, которую Марина давно собрала для того, чтобы взять с собой в клинику. Потом я подбежал к окну, к другому, посмотрел на часы, хотя прошло всего три минуты с того момента, как я позвонил в больницу.

Я присел возле Марины.

-Сейчас, сейчас они приедут! Сейчас я позвоню!

-Подожди! – она взяла меня за руку. – ещё не прошло и пяти минут. Они едут. Лучше подержи меня за руку.

-Я всё время буду с тобой! Ни на секунду не оставлю тебя!

-Нет, я не хочу, чтобы ты заходил, пока всё не кончится. Я буду нервничать.

-Как хочешь. Я же не хочу, чтобы ты нервничала.

Машина и правда приехала очень быстро. Санитар усадил Марину в кресло-каталку и повёз к лифту. Я пошёл за ними следом, но меня в машину скорой не взяли.

По моему звонку примчался Боб. Я сел в машину, и мы погнали к больнице.

Когда я влетел в приёмный покой, мне сказали, что Марина уже в родильном зале. От волнения я закурил прямо там, но какая-то полная женщина в белом халате с громкими криками вытолкала меня на улицу. Я курил сигарету за сигаретой, отгоняя мысли о том дне, когда Марина потеряла нашего первенца и было совершено покушение на Вальтера. Боб молча стоял рядом со мной. Наверное, нервы у него были стальными, как и мускулы.

-Давай, не нервируй меня! – сказал я ему. – Езжай, найди цветочный магазин и привези самый большой и шикарный букет. – Я протянул ему кредитку.

- Да, Босс. Я на связи, если понадоблюсь. – Я вопросительно посмотрел на него, поглаживая зудящую руку. – Ну посреди ночи цветы не так просто найти.

-Разговоры в строю!

Боб улыбнулся и укатил. А я стал без всякого стеснения ходить по двору больницы, улыбаясь сюжетам из фильмов, в которых молодые отцы точно так же барражировали двор больницы. Время тянулось очень медленно, и я то и дело заходил в больницу, но меня там ждал один и тот же неутешительный ответ: «Не родила!»

Я минут через сорок вернулся Боб. Он подкатил прямо ко мне, и я увидел на заднем сидении огромный букет. Он был преимущественно из орхидей и гербер и смотрелся очень изящно и нежно.

-Отлично, Боб! – похвалил я его, доставая последнюю сигарету.

На порог больницы вышла медсестра.

-Господин Эловор! – позвала она. – Родила!

Я вмиг подскочил к медсестре.

-Где она?

-Мальчика вы можете посмотреть через стекло, а к роженице пока вас не пустят, но они в полном порядке.

Меня обдало жаром, я чувствовал, что лицо у меня прямо пылало, а на глазах навернулись слёзы счастья.

В небольшой комнате с неярким светом в маленьких кроватях лежали новорожденные – абсолютно одинаковые.

-Ваш второй справа.

Я подошёл ближе и стал смотреть на своего сына! Теперь уже для меня он не был похож на других. Он был для меня единственный, среди всех.

Я не слышал, как медсестра спрашивала меня о имени сына, поэтому ответил Боб, который с букетом следовал за мной повсюду:

-Они назвали его Фредерик.

-Звучит очень благородно! Ещё раз поздравляю.

Фредерик лежал очень тихо. Казалось, что он спал, в то время как некоторые орали благим матом.

-Вот он, мой! – показывал я Бобу, который и без того знал это не хуже меня. Он понимал меня и улыбался.

Подошла женщина в белом колпаке и маске.

-Доктор Штайман, - представилась она.

-Теодор Эловор.

-Я принимала роды у вашей жены, господин генерал, вы можете зайти к ней на минуту. Ей нужен отдых и здоровый сон.

-Скажите, доктор, как всё прошло?

-Без каких-либо осложнений. Всё нормально. И мать и ребёнок в полном порядке.

- Спасибо! Я ваш должник!

Врач только улыбнулась.

Марина лежала в одиночной палате. Она была совсем обессилена и говорила еле слышно.

-Всё хорошо!

Я наконец забрал цветы у Боба и поднёс к кровати.

-Спасибо тебе за сына, любимая! Я самый счастливый человек на земле.

Я поцеловал её в лоб. А она закрыла глаза и улыбнулась.

-Хорошо.

 

***

 

Дома я не стал ложиться спать, было уже три часа ночи. Я налил себе виски и включил Евроньюс. «Сегодня в Лондоне скоропостижно скончался Мехмед Охлуфи – бывший функционер НПНП, попросивший в Англии политическое убежище после того, как правительственные войска применили оружие против мирных демонстрантов на юге страны, которые выражали недовольство политикой партии и диктатора Вальтера Колту, именующего себя Верховным правителем. По предварительным данным Скотланд ярда Охлуфи мог быть отравлен, как и господин Литвиненко, каким-либо высокотоксичным или радиоактивным веществом» - говорила диктор. У меня чуть челюсть не отпала. Да не может быть! Не могли же Мехмеда напоить полониевым чаем?!

Я сел на диван, глотнул виски и задумался: я не мог представить себе, чтобы Вальтер санкционировал это, если Охлуфи действительно отравили. Вальтер бы не стал рисковать престижем страны и своим личным ради низменного акта мести. С другой стороны, мне казалось, что более вероятной версия, что здесь могла быть задействована военная разведка, может даже и без ведома Вальтера. Альбин Мартин чувствовал себя достаточно свободно для такого поступка, кроме того, у него были все возможности сделать это. Но всё равно я не мог поверить ни в первую ни во вторую версию. Хотя потом я и вспомнил странного господина Ганса Брюна. Скорее всего Мехмеда устранили его новые западные «друзья». Старик оказался в ловушке, подстроенной Розой. Он не имел ничего против Вальтера и партии, которым посвятил все последние годы своей жизни. Попав в безвыходную ситуацию, Мехмед бежал, так как у него не оставалось выбора. Естественно от него ждали громких разоблачений, компромата, скандала, но он молчал, так как никогда не собирался предавать своих друзей. Тогда его решили использовать в последний раз и уже самого в качестве компромата. Естественно если Мехмед уже не был нужен, то его смерть можно было использовать как повод для нового обвинения в адрес Вальтера и партии. Последний повод. Как же грязна оказалась современная политика.

Я допил виски. Все мы ходили по лезвию ножа. Оступиться было очень легко.

***

 

Рано утром, когда я только-только уснул, мне позвонили и сообщили, что состоится совещание у Вальтера. Кое-как продрав глаза, я вызвал машину, надел форму и, не завтракая, отправился в Дом правительства.

По дороге я размышлял, как Вальтер преподнесёт новость о смерти Мехмеда. Я предполагал, что это будет основной темой нашего собрания, но я ошибся.

За круглым столом сидели министры в форменной одежде, Вальтер выглядел свежим и бодрым, чего нельзя было сказать обо мне. Он поприветствовал нас.

-Вначале, господа, я хотел бы сообщить вам новость. – Все подняли на него глаза. – Одну замечательную новость. – В это время глаза у всех немного расширились. – Сегодня ночью командир ГОП «ЩИТ», господин Эловор стал отцом. Я бы хотел его поздравить с рождением первенца Фредерика!

Я совершенно не ожидал этого и замер в оцепенении. Вальтер направился в мою сторону, и я стал вылезать из своего кресла.

-Поздравляю! От всей души! – говорил он, крепко сжимая мне руку. Все поднялись со своих мест, улыбались и хлопали. – Всем советую следовать примеру Теодора! – шутил Вальтер. – Стране нужны верные сыны!

Мне было неловко, министры тянулись ко мне через стол, чтобы поздравить и пожать руку. Альбин Мартин, который сидел по правую руку от Вальтера, подмигнул мне.

-Теперь, господа, я хотел бы обратить ваше внимание на такую проблему, как возможная нехватка в следующем году пищевых продуктов. Кризис, неурожай и неблагоприятные цены на рынках наших поставщиков создали неприятную ситуацию. Мы не можем допустить, чтобы на внутреннем рынке создался дефицит продовольственных товаров, мы не можем допустить также неоправданного роста цен. Эта проблема всецело лежит на наших плечах. Я хочу, чтобы не только финансисты, но и транспортники, и таможенники и налоговики и все остальные заинтересованные ведомства сообща выработали стратегию, которая не даст опустеть нашим рынкам и кошелькам граждан. Поручаю министру финансов также рассмотреть возможность дополнительного увеличения в следующем году пенсий, стипендий, пособий, заработной платы работников государственного сектора с учётом повышения прогнозируемого уровня инфляции.

Моё волнение прошло, и я уже клевал носом. Чтобы как-то развеяться я стал рисовать в блокноте пистолет. Не знаю, почему именно пистолет. Мы слушали отчёт председателя центрального банка о результатах новой монетарной политики. И это было для меня так же далеко, как квантовая физика. Мои мысли снова вернулись к Марине с сыном и Мехмеду.

-И наконец, - сказал Вальтер. – Я хотел бы затронуть один неприятный вопрос. Вчера в Лондоне умер Мехмед Охлуфи. Этот человек много лет верой и правдой служил делу партии, он был моим другом, которому я доверял. Но он совершил тягчайшее преступление. Он предал нас, с его попустительства погибло много невинных людей. Как человек я хотел бы его простить, но простить преступника – значит стать соучастником преступления. Он совершил непростительные вещи, и здесь бы его ждало заслуженное наказание, но он бежал с позором и прятался в Лондоне. Мы отправляли по Интерполу запрос о его экстрадиции, но безрезультатно. Я не мстительный человек, но когда я услышал о смерти предателя, у меня возникло чувство, что справедливость восторжествовала. Я надеюсь, что никто из нас бы не опустился до мести, - Альбин при этом активно качал головой, - но сама судьба приложила свою руку к этому делу и справедливость восторжествовала. Каждый ответит рано или поздно за все свои поступки.

Я так и не смог сделать для себя вывод, имеют ли отношение наши люди к печальной участи Мехмеда. Мне хотелось верить, что нет.

 

***

 

Как только собрание закончилось, я, не дожидаясь никого, покинул зал и поехал в больницу к Марине.

К моему удивлению перед больницей стояла правительственная машина и дежурили охранники. В палате Марины весело щебетала Аврора Колту. А в маленькой сумке-кроватке спал наследник Верховного правителя Себастьян.

-… а я всё делаю сама! Просто не могу довериться сиделке или няньке, - говорила Аврора.

Марина была в постели, но сегодня она выглядела полной сил и была в отличном настроении. Она улыбнулась мне. Аврора развернулась и подскочила со своего места, увидев меня.

-Тео! Поздравляю, дорогой! – она, смеясь, обняла меня. – У тебя настоящий богатырь! Его только что приносили на кормление!

Я еле освободился из её объятий и обнял Марину. Я был просто счастлив рядом с ней.

-Теперь мы всегда вместе будем! – шутила Аврора. – А то и поговорить не с кем. Так и мальчики наши будут вместе и не заскучают. Звёздные мальчики! – Аврора от души засмеялась. Она была в отличном расположении духа. Марине тоже передалось её настроение.

-Ты видел, какой Себачка лапочка?! – сюсюкала Марина.

Малыш и вправду был в маму – очень красивым, как маленькая кукла. Я рассматривал его, а он внимательно смотрел на меня.

-Похоже, что он взял лучшее и от мамы и от папы, - высказал я вслух свои мысли.

-Точно как и наш! – подтвердила Марина.

Они видимо уже довольно давно общались.

-Как там Вальтер? – спросила Аврора. – А то я его по-моему реже вашего вижу!

-Да нормально всё! Рутинная работа. Я раньше и не думал, что всякие мелочи приходится решать на таком уровне. Хотя, наверное, на таком уровне нет мелочей. Тем более, когда отвечаешь за всё лично.

- А про Мехмеда? Что он говорил про Мехмеда? – спросила вдруг Аврора, словно вспомнив давно терзавшую её мысль. – А то Вальтера сегодня не был ночью дома.

-А что с Мехмедом? – спросила Марина.

-Он умер, - нехотя ответил я. Я не хотел, чтобы Марина волновалась.

-Его отравили! – эмоционально добавила Аврора. – Получил по заслугам! Вальтер так тяжело переживал его предательство! – она заводилась. – Он всё время говорил, что на месте Мехмеда покончил бы с собой. У человека должна быть совесть!

-Давайте не будем здесь о таком говорить! – попытался я отогнать от себя плохие мысли. – У нас есть две такие хорошенькие темы для разговора!

-Точно! Не будем о плохом!

 

***

 

Ещё через два дня Марину и Фредо выписали домой. К их приходу нанятые мной декораторы украсили всю нашу квартиру воздушными шарами и розами. Всё было выполнено в приятных пастельных тонах – розовый, светло-голубой, белый.

Хана очень хорошо знала, как обращаться с младенцем и учила Марину, а я первое время боялся даже прикоснуться к сыну. Он был таким маленьким и беспомощным, что мне казалось, что, даже прикасаясь к нему своей грубой рукой с шершавой кожей, я могу причинить ему боль.

Я с трепетом наблюдал за тем, как Марина кормила сына грудью, как убаюкивала, как пеленала. Она давала мне на руки Фредо, и я только в эти минуты начинал понимать, что это новая жизнь, это новый человечек. Я вновь понимал, что ради безопасности и благополучия своей жены и сына я готов на всё. Я готов круглые сутки работать ради того, чтобы они жили в достатке, сдвинуть горы, если это понадобится для того, чтобы в стране, где они живут, были мир и благоденствие, готов голыми руками уничтожить любого, кто помыслит что-то плохое о них.

Почти каждый день Марина встречалась с Авророй. Аврора присылала машину с охранниками, и Марина ездила в резиденцию, или Аврора приезжала к нам. Реже они вместе направлялись в какие-либо публичные места. Обычно эти походы заканчивались столпотворением после того, как кто-нибудь узнавал Аврору.

По-правде говоря мне не очень нравилось, что они так сблизились. Почему-то я не хотел, чтобы моя личная жизнь была хоть как-то связана с жизнью партии. Я не хотел для своих близких жизни, которой жил я. Но с другой стороны у меня было много работы, так как «Щит» стал одним из органов, к услугам которого правительство обращалось по любому поводу. Я не мог много времени проводить с Мариной, и мне было спокойнее, если я знал, что она не одна и не скучает и к тому же находится под охраной ребят из «Щита» и госохраны.

Всё это добавило мне поводов для стресса, и я стал принимать успокоительные препараты, чтобы держать себя в руках.

Однажды вечером я смотрел из зала, как Хана пеленала Фредо. Марине нездоровилось в тот день. «А можно ли доверять Хане? – подумалось мне вдруг. – А не подсыпет ли она нам яду, как это сделал кто-то, кому так доверился Мехмед?»

Хану мне порекомендовали мои знакомые из правительства. Она много лет работала у разных высокопоставленных особ и зарекомендовала себя очень хорошо. Не смотря на это, я тут же вышел в другую комнату, набрал номер дежурного в «Щит» и продиктовал данные Ханы, чтобы к утру знать о ней всё, и, если потребуется, установить прослушку или наблюдение. Мне было наплевать, как это выглядело со стороны, но я не мог доверить жизнь Фредо кому-то постороннему. После смерти Мехмеда я даже некоторое время с опаской пил и ел в тех местах, где не знал, кто готовил пищу. Это было похоже на паранойю, и я отучил себя думать об этом, но пищу Вальтера после этого всегда проверяли в специальном устройстве – газоанализаторе, который мог определить химических состав продуктов просто по пару, или запаху, идущему от пищи. «Мне пора уже заводить специального дегустатора, как в средневековье, чтобы пробовал всё перед тем, как я буду есть! – шутил по этому поводу Вальтер. – Ну а что остается делать, если методы «политической» борьбы скатились до того уровня?»

 

***

 

Часто Вальтер просил меня остаться вечером после собраний или совещаний. Мы говорили с ним на разные темы. Он как бы советовался со мной, в то же время просто рассуждая вслух. Я не смел давать ему советы. Это был гениальный человек, который по сравнению со мной-слепцом обладал рентгеновским зрением. Он любую ситуацию видел изнутри, предугадывал её развитие, последствия. Для меня эти умозаключения были как волшебство.

Среди прочих чиновников я прослыл фаворитом Вальтера. Ко мне относились как-бы с опаской, с неуместным уважением. Особой дружбы я ни с кем не вёл, так что это мне не мешало и не помогало. Мне было всё равно.

Я совершенно привык к работе в таком темпе. Мне позвонил дежурный и сообщил, что в восемь часов вечера будет заседание совета безопасности.

Я позвонил Марине и сказал, что сегодня буду очень поздно, если вообще буду.

-Тео, я сейчас в гостях у Авроры, и Фредо заснул. Может тогда я сегодня у неё останусь? – спросила она между прочим.

-Я не против, - ответил я машинально, не решив ещё для себя, хорошо это или нет, - но удобно ли?

-Так она меня каждый раз приглашает! Просто я не могу же одного тебя оставить, а если ты сегодня не придёшь…

-Хорошо, хорошо.

Домой я вернулся около полуночи. В пустой квартире стояла мёртвая тишина, и я включил телевизор, чтобы хоть немного стало веселее.

По центральному каналу снова транслировали казнь преступников. Я переодевался и поглядывал на экран. Вдруг мне показалось, что на экране мелькнуло знакомое лицо.

Я подошёл ближе, но лиц приговорённых вблизи пока не показывали. Я стал смотреть бегущую строку, на которой отображались имена, приговорённых к казни и статья, по которой они были приговорены.

Я не поверил своим глазам, но это была правда. На поле среди прочих вывели моего бывшего однокурсника Николая Гымзу. Того самого, который и притащил меня на первое партийное собрание, того самого лысого и с плохим зрением Николая! Я не знал, что делать и что думать. Мои глаза забегали, перемещаясь от одного предмета в комнате к другому, и снова возвращались к экрану. Николай был террористом, согласно материалам дела. Это был шок.

Я опустился на колени перед телевизором и смотрел на своего старого приятеля. Он сильно изменился – отрастил бороду, видимо носил линзы вместо очков, стал более уверенным. Он стоял с высоко поднятой головой, словно мученик, идущий на смерть за правду. Но ошибки быть не могло, к приговорам о смертной казни всегда было пристальное внимание, да и их подтверждали на всенародном голосовании. Впрочем, как говорили работники СЭГ, народ готов был поддержать любой расстрельный приговор. Ходила даже шутка, мол на суде Линча было больше помилований, чем в нашей демократии. Помилования и вправду были редким случаем. В основном это происходило, когда шумиху поднимали СМИ.

Между тем преступникам уже надели на головы чёрные мешки. Исполнители приговоров в чёрных масках смотрели на прокурора, который вот-вот должен был подать знак, когда все должны были разом выстрелить.

Прокурор смотрел на часы, подняв руку. Потом он молча махнул рукой и прозвучал пистолетный залп. Приговоры были приведены в исполнение. Мне стало так горько и противно, что я решил напиться. Я налил себе граммов сто водки и выпил залпом. Потом я взял бутылку и улёгся на диван перед телевизором. Мне было плохо, внутри всё кипело и рыдало. Николай оказался преступником. Господи, как же хорошо, что я не исполнитель! Я бы сошёл с ума!

Я вспоминал то время, когда ещё не вступил в партию, когда жизнь была совсем другой. И я вспоминал, как мне в то время было больно и противно, но уже по другим причинам. И тут ко мне в голову пришла коварная мысль: а может быть я такой человек, которому больно и противно независимо от внешних факторов? Может вот мы лет через десять или двадцать построим общество нового порядка, чистое, законное, и мне тоже будет больно и противно?

Ужасно. Я пил и не пьянел. Мысли в голове шли ровно, становилось только плохо в желудке. В конце концов меня вырвало, и я лежал на диване совершенно разбитый пока не заснул.

Утром пришла Хана, но заметив меня на диване, прошла на кухню и закрыла дверь. Я слушал как она зашла, видел, как он кралась на носочках, чтобы не разбудить меня, и это злило меня. Хотелось сказать ей грубость, но я сдержался. Болел желудок и голова. Я сел на диван и выключил телевизор.

-Доброе утро! – приветливо сказала Хана, когда я зашёл на кухню.

-Приветствую! – раздражённо сказал я. – Приведите, пожалуйста, мою форму в порядок и заварите зелёного чаю.

- Завтрак вам готовить?

-Нет.

Я пошёл в душ, ругая себя последними словами. Из зеркала на меня смотрел страшный тип с щетиной на сером лице, кругами под глазами и волчьим взглядом.

Я залез в душ и открыл тёплую воду. Постояв с минуту, я на миг сделал воду холодной, потом снова тёплой и повторил это несколько раз. Это немного привело меня в чувства.

Я побрился и с помощью геля зачесал отросшие волосы назад. Теперь я стал похож на нормального человека.

Надев форму, я прошёл на кухню и перелил чай из чайника в небольшой термос, который я иногда брал с собой в машину.

- Звонила Марина, - сказала Хана, - они скоро приедут.

Мне было даже немного стыдно за то, что я с утра хотел сорваться на Хане и не контролировал себя, но даже теперь, когда я начинал говорить, у меня получались только односложные ответы, которые звучали очень грубо.

-Я тороплюсь на работу.

Выйдя из дома, я взял машину и отправился в службу исполнения наказания, где служил мой старый товарищ. Он без лишних вопросов передал мне копию дела Николая. Я быстро пролистал толстенное дело. Оказывается Николай стал чуть ли не правой рукой Омара Кейси. Он занимался непосредственным распределением денег. И более того, в тот день, когда Кейси отравился, Николай был одним из той троицы, которую мы заметили на выходе из офиса. Ещё полистав дело я убедился в том, что оно не сфабриковано. Всё сходилось.

Я вышел на улицу и закурил. Получается, что Николай получил по заслугам. Но что могло заставить такого здравомыслящего человека, как Николай, связаться с бандподпольем? Ведь он никогда не был жадным до денег, был идейным человеком, в конце концов!

Только мысль о том, что Николай был обманут организаторами этого подполья, или что тяжёлые жизненные обстоятельства толкнули его на такую аферу, помогла мне немного успокоиться. Я понял, чего я боялся. Я боялся разувериться в идейном человеке, какими я считал Артёма, Махмеда да и Николая. Но выходит, что я просто ошибался, давая им такое определение. Идейный человек не свернёт со своего пути, не отступит.

Я стоял на улице и смотрел, как магазины украшали перед приближающимся Рождеством. Я остановился перед китайским магазином и увидел в телевизоре на витрине, как в новостях объявили о смерти Ким Чен Ира. На улицах Пхеньяна была настоящая массовая истерия. Люди падали на землю в рыданиях. Хором плакали рабочие на заводах и военные в казармах, женщины и мужчины. Рядом со мной остановился какой-то старичок в старом сером пальто и тоже стал смотреть телевизор. Наследником лидера был объявлен его двадцатисемилетний сын Ким Чен Ын.

«Ну прям как у нас!» - не выдержал старичок и добавил пару крепких ругательств. Потом, опомнившись, он посмотрел через толстые очки на мои погоны, потом поднял испуганные глаза на меня. Я отвернулся и зашагал по улице.

На службу совсем не хотелось. Я вернулся домой. Марины не было. Хана сказала, что она ушла куда-то с Фредо. Я не придал этому значения. Переодевшись в гражданскую одежду, я снова вышел на улицу и направился в большой торговый центр неподалёку.

Здесь уже царила предпраздничная суета. Счастливые люди сновали между магазинами, набивая тележки покупками. Я думал о том, что им совершенно безразлично, кто у власти, какая идеология в стране, обманывают их или нет. Для них было важным иметь возможность пройтись вот так по магазинам, закупить еды, питья, подарков, отдохнуть на праздники и летом съездить в отпуск. Это элементарный набор удовольствий, как оказалось, был залогом счастья для безразличного большинства. «Хороший загон, хорошее пастбище и вдоволь корма!» - как однажды грубо и точно сказал Альбин Мартин.

Я купил дорогих кукол и целый мешок конфет для Литиции и Элеоноры - дочек Артёма. Я регулярно навещал их, помогал, чем мог. Партия ежемесячно перечисляла деньги на банковский счёт Аурики, и семья в целом жила неплохо.

Я подъехал к дому, где жила семья Де Гут. Зайдя в подъезд, я услышал, как на втором этаже хлопнула дверь. Мне показалось, что это была дверь Аурики. Мне навстречу спустился длинноволосый молодой человек, надевавший нелепую разноцветную шапку с длинными плетёными косицами по бокам. И вообще он был одет совершенно безвкусно, несовместимо, как часто одевается молодёжь.

Я проводил его почти презрительным взглядом и позвонил в дверь. Почти сразу и без вопросов открыла дверь Аурика. Она улыбалась, но когда увидела, что это я, её лицо стало безразличным.

-Проходи, Теодор.

-Дядя Тео пришёл! – закричала Литиция.

Я сел на корточки и обнял прибежавших девчушек. Они были очень рады моим подаркам, хотя я видел, что они уже здорово выросли, и завтра эти куклы им будут неинтересны.

Они верещали и целовали меня в щёки.

-Ну, теперь бегите играть! – сказала Аурика, - а я напою дядю Тео чаем. Холодно? – спросила она, когда мы зашли на кухню.

-Да, холодает.

-Тогда сейчас приготовлю чай с лимоном и коньяком, чтобы ты согрелся. Будешь есть?

-Нет, спасибо, не голоден я.

Она достала из холодильника готовые бутерброды, салаты, из шкафа достала печенья и конфеты. Я с радостью отметил, что живут они в достатке. Вальтер иногда спрашивал, как живёт семья Артёма. Видимо его так и не покидали воспоминания о той трагедии.

- Похоже я угадал с подарками, а?

-Да, у них есть куклы, но ведь их не бывает много, - ответила Аурика и попыталась улыбнуться.

-Спасибо за всё, что ты для нас сделал. Они очень рады тебе. А, как ты? По прежнему в НПНП?

-Конечно! Куда же я денусь? – шутил я, помешивая чай в чашке. – Мне это интересно, это часть моей жизни, Аурика. Вальтер часто интересуется, как вы живёте, всё ли в порядке? Ты давно уже не звонила, не просила ни о чём.

-Я не нуждаюсь ни в чём, - сказала она и отвернулась у окну.

Повисло молчание.

-Я хотел спросить, партия регулярно переводит для вас деньги? Вам хватает? – это прозвучало глупо и грубо.

-Мне, Теодор, нужна семья, муж мой нужен, а не партия, - тихо-тихо ответила Аурика. – Может быть, не свяжись Артём с НП, жили бы мы как и раньше. И всё было бы хорошо. – Её голос дрожал. – Я говорила ему, что не стоит лезть туда, где политика.

-Ты не права, Аурика. Но я понимаю тебя.

-Не понимаешь, Тео! – она повернулась, и я увидел слёзы на её глазах. – Я много месяцев уже не беру ни копейки с этих денег. Я не хочу и слышать про эту организацию, которая разрушила мою семью. – Я встал, но не решался подойти к ней. – Я каждый миг сожалею о том, что не запретила Артёму связываться с партией. И теперь я очень прошу тебя, Тео, брось это дело, пока не поздно. Иди на обычную, спокойную работу. Найди своё простое счастье.

-Спасибо за заботу, но это моя жизнь. Возьми себя в руки, пожалуйста.

Девочки прибежали в коридор, но увидев, что мать плачет, вернулись назад в комнату. Аурика, кажется, взяла себя в руки.

-Да, Тео, это твоя жизнь. А это – моя. Знаешь, я работаю, я нашла человека, который любит меня и девочек. И пусть они растут с отцом, а не с партией, которая перечисляет им пособие за убитого отца!- она разозлилась. – Я не хочу слышать про партию! Не нуждаюсь в подачках! И, не приходи, пожалуйста, больше, Тео. Это всё в прошлой жизни. Я не хочу, чтобы мне каждый раз теребили рану, которая начала зарастать.

Я молча стоял ещё мгновение, а потом пошёл в коридор и стал одеваться. Девочки смотрели на меня, прячась за креслом. В руках они держали своих новых кукол.

- Ты очень хороший человек, Тео, но один в поле не воин. Поэтому я очень хочу, чтобы ты ушёл оттуда, пока не поздно … и прощай!

Я не ответил ей и, молча, ушёл. Меня мучил только один вопрос – неужели тот гусь, которого я встретил в подъезде и есть жених Аурики? Да этот сопляк не сможет ни защитить, ни обеспечить их.

Мне было очень обидно и больно. Вспомнились старые времена. Я решил не говорить обо всём этом Вальтеру, да и вообще никому. Конечно, никто не станет отменять пособие, перечисляемое Аурике на счёт. Когда девочки вырастут, они должны знать, что их отец был отличным человеком и всегда ставил семью и дочек на первое место. Аурика просто не имеет права лишать их этих средств.

 

***

 

- Видел, что творится в Корее? – спросил меня Ник, когда я заглянул к нему на следующий день.

-Это просто ужасно! Это настоящая диктатура, это просто обожествление руководителя! Я был в шоке, когда увидел это по телевизору.

- Да, Азия! Суперавтократия. Это не хорошо и не плохо. Это для нас дико, а вообще это такой режим, какой он есть. И нам, возможно, есть чему поучиться.

-Да неужели? – удивился я.

-Конечно! А знаешь, что плохого в такой форме правления?

-Авторитаризим?

Ник поморщился.

-Что ты мне как на лекции в институте? Мы же с тобой на нормальном языке разговариваем!

-Плохо то, что, когда лидер уходит, очень трудно другому человеку влезть в его шкуру. Начнётся обязательно грызня. Да и у народа формируется как бы общий облик вождя. Пусть человек и не обязательно является таким в жизни. А вот приходит новый человек, со своими качествами, пусть хороший человек, пусть двадцатисемилетний генерал, но он не получит должного авторитета, просто потому, что не будет похож на предшественника.

-А в ваших словах есть доля рационализма! – улыбался я.

-Хорошо бы Вальтеру на очередных выборах не выставлять свою кандидатуру, а потом выставить снова.

-Это зачем ещё? – не понял я.

-Для того, чтобы глаза он не мозолил и, чтоб не создавали культа его, чтобы было с чем сравнивать.

-Но этого нельзя делать!

-Нельзя. Пока страна уже уверенно не пойдёт по новым рельсам – нельзя.

Ник подписывал красивые открытки с официальным поздравлением, которые он имел обыкновение рассылать на большие праздники.

-Я уже хочу на покой, - сказал он вдруг, отодвинув от себя открытки и перьевую ручку. Хочу как старик Риббек.

-Какой старик? – не понял я.

-Есть такое немецкое стихотворение «Гер Риббек из Риббека» про одного юнкера. Ты не знаешь?

-Нет! Откуда?!

- Как там было? – он нахмурил лоб. – Нет не вспомню. Жил, в общем, старик и осенью, когда поспевали груши у него, он собирал их и раздавал детям, которые проходили мимо. А потом он почувствовал, что жить ему осталось недолго. И задумался над тем, кто будет радовать детей, когда его не станет. Так как его сын был скрягой. И вот он приказал положить с собой в могилу грушу. Он вскоре умер, а через несколько лет на месте его могилы выросло грушёвое дерево. И когда поспевали груши, и дети проходили мимо, им казалось, что листва шепчет: «Подойди! Хочешь грушу?»

-Хм… - я улыбнулся. – И в каком смысле вы хотите быть как этот старик-юнкер?

-Я чувствую, что я стар, Тео! Что бы ни делал, я понимаю это. Мне просто не нужна вся эта суматоха и головомойка. Я хочу раздавать груши детишкам, а если умру – пусть и мне в могилу положат грушу. Хотя, кто будет собирать груши на кладбище…

-Откуда вы так много знаете про Германию? – не выдержал я. – У вас, кажется, не немецкая фамилия?

Ник надел очки с синими стёклами.

-Не немецкая. Мои родители были русскими аристократами – дворянами. При этом отец был ярым монархистом. Он воевал и в русско-японскую, и в Первую мировую, а потом случилась революция. Он без сомнений вступил в ряды белогвардейцев под командованием барона Врангеля, но это не закончилось ничем хорошим. В результате всех скитаний и бед моя семья оказалась в Германии – у родственников моей матери. – Рассказывая это Ник скрестил пальцы и посматривал то на меня, то на потолок. - Там я и родился.

Он замолчал.

-А что было дальше?

-Дальше? Отец не смирился с революцией и вместе со своим старым приятелем генералом Дамановым вступил в ряды Русской Освободительной Армии. Он искренне верил, что Россия сможет стать прежней, но этому не суждено было сбыться. В результате его осудили за сотрудничество с фашистами, и он почти пятнадцать лет пробыл в тюрьме. Почти полжизни я и прожил с клеймом «сын фашиста». Отец вышел в начале шестидесятого года глубоким стариком. Я его почти не помнил и даже не узнал бы. К тому времени мать уже преставилась. А отец был молчаливым и больным стариком. Он не любил рассказывать о своей жизни, и только иногда возвращался к воспоминаниям дореволюционным, к годам своей молодости. И каждое его повествование заканчивалось тем, что он говорил, что пришла пора рисовать его «тотенрун». Вот и я сейчас стал таким. Так странно! Может все старики становятся такими?

Я очень расстроился от его слов. Ведь Смирнофф стал по-настоящему одним из столпов нашей партии, нашей борьбы.

- Не расстраивай меня так, Ник! Как же будет продолжаться наше дело, если все уйдут? Мы не имеем права уходить! Народ уже сделал выбор за нас.

-Да будет уже! Не парься! Заходи лучше как-нибудь ко мне в гости с Мариной и Фредо.

-Это можно!

 

***

 

2013 год оказался не богатым на события. Только три вещи остались моей памяти.

30 мая на Востоке страны произошло сильное землетрясение, магнитудой до 7,5 баллов по Рихтеру. Многие дома, не рассчитанные на такие колебания, просто рассыпались. Вальтер немедленно объявил в регионе чрезвычайную ситуацию и вылетел туда. Вместе с ним в зону бедствия направилось и практически всё правительство. Спасатели, военные, служащие «ЩИТ», ДОС и просто добровольцы помогали в ликвидации последствий трагедии. Сотни людей погибли и ещё больше получили травмы и ранения, потеряли всё своё имущество. Это трагедия стала общенациональной. Каждый воспринял эту беду, как свою. На Восток направились караваны гуманитарной помощи со всех регионов страны и от иностранных государств и международных организаций. Простые граждане жертвовали средства, вещи, продукты питания, необходимые для первичного обустройства пострадавших.

Я провёл в зоне бедствия больше месяца и всё это время не видел Марину и сына. Уже к началу осени все последствия землетрясения были устранены.

Когда я вернулся домой, Марина с порога обрадовала меня:

-Милый! У нас такая радость! Фредо сказал первое слово!

-Какая ж радость, когда я не присутствовал при этом! – фыркнул я, сбрасывая в коридоре грязную одежду.

Марина побежала за сыном и принесла его на руках.

«Нэээ-пэээ!» - протянул Фредо.

-Вот опять! – взвизгнула Марина! – Снова наш малыш болтает! – говорила она, сюсюкаясь.

-Так какое слово он сказал? – переспросил я.

-НПНП! – ответила Марина. – Ты же слышал?! Не зря же он сын двух видных партайгеноссе!

-Нееет! Это не считается! – запротестовал я.

-Как это не считается?

-Ну это не слово! Пусть скажет «мама» или хотя бы «папа»!

-Нээ-пээ! – снова выкрикнул Фредо.

Мы засмеялись. И вскоре позабыли об этом до того момента, когда он произнёс уже осмысленно первое слово. Конечно, это было слово «мама»!

И уже в конце года произошло событие, которое врезалось в мою память не меньше двух предыдущих. В стране широко отмечалось пятилетие нахождения НПНП у власти. Это был своеобразный рубеж, подведение итогов. И нам было чем гордиться! За пять лет мы показали такие результаты прироста производства, снижения преступности и повышения благосостояния населения, каких прежде никто и не видел. Пусть это было не совсем то, чего мы хотели, но сбылись наши самые амбициозные планы! Эта дата отмечалась почти как праздник.

Я не преувеличу, если скажу, что вся страна была украшена по этому поводу. Столица пестрела от флагов НПНП и девизов наших агитплакатов. По этому поводу в огромном Дворце конгрессов был объявлен праздничный концерт.

Я не участвовал в подготовительных мероприятиях, и вошёл во Дворец конгрессов только когда началась официальная часть. Будет вернее сказать: мы вошли.

Мне полагалось сидеть в президиуме, хотя, слава Богу, никаких выступлений предусмотрено не было. Так что мы зашли в зал, когда все уже были на своих местах. Все присутствующие были в своих парадных мундирах, и зал был разделён таким образом на разноцветные сектора.

Мы тоже были в парадных одеждах, а Вальтер был одет в ослепительно белый костюм скорее военного образца. Все члены партии одели также нарукавную повязку с гербом партии.

Когда Вальтер на лимузине подъехал к Дворцу конгрессов, все уже были в сборе. Он поприветствовал нас, не здороваясь ни с кем за руку. Сотрудники службы охраны указывали дорогу. Впрочем, это было не обязательно, так как у каждой двери стояли солдаты из почётного караула. Когда Вальтер проходил мимо, они синхронно открывали высоченные золотые двери и отдавали честь. Вальтер шёл впереди, за ним следовали люди из высшего партийного и государственного руководства, в числе которых был и я. Я был в вычищенном парадном мундире с крестом «За южную кампанию» и памятной медалью «Пятилетие», которой меня наградили два дня назад. Я десять раз проверил перед зеркалом, как сидит форма, затянул ремень потуже и выпятил грудь, зная, что нас будут снимать десятки камер, что репортажи о праздновании облетят весь мир.

Когда мы вошли в зал, у меня даже закружилась голова. Здесь были тысячи людей, которые мигом встали и обернулись к нам. Десятки и сотни вспышек слепили глаза. Я старался не обращать на это внимания и рассматривал зал, украшенный огромными красно-чёрными флагами с белыми орлами. Вальтер уверенно шёл впереди, махая рукой и кивая головой в ответ на некоторые приветствия. Люди оглушительно хлопали, когда Вальтер поднялся на трибуну, а все остальные расселись в президиуме.

Когда он подошёл к микрофону, кто-то в зале начал скандировать: «Вальтер! Вальтер!» И через несколько секунд уже весь зал громогласно повторял: «Вальтер! Вальтер!».

Так продолжалось довольно долго. Вальтер несколько раз поклонился, помахал рукой. Но гул становился только больше.

Тогда он начал говорить в микрофон:

«Приветствую вас, мои дорогие сограждане! Хочу поздравить всех нас со знаменательной датой: пять лет назад с соблюдением всех демократических стандартов и правил к власти пришла Национальная партия нового порядка – истинный представитель всего народа. В тот знаменательный день наша страна встала на новый путь своего развития, и я горжусь нашим смелым шагом. Мы смогли решиться на это, не смотря на угрозы и давление, практически всего мира! Но будьте уверены – наши внуки и правнуки скажут нам спасибо. Наши решительные действия позволили нам совершенно независимо ни от кого выбирать путь своего развития, выгодный только нашей стране и нашей нации и больше никому. Это наше священное право! Никто впредь не будет указывать нам, что правильно, а что нет, что гуманно и высокоморально, а что мерзко и низменно, что нам делать, а чего нет! Мы отстояли это право с оружием в руках. Сотни наших граждан геройски погибли за нашу свободу и независимость и мы никогда не забудем их ратного подвига. И этого не только военные и полицейские, которые отразили вероломное нападение с юга, это бойцы ГОП «Щит» и Добровольных отрядов самообороны, которые каждый день стоят на страже Нового порядка, это простые граждане, которые не остались равнодушными и с оружием в руках бесстрашно встали на защиту Родины. – Он помолчал немного. А я наблюдал, как люди смотрели на него, разинув рты, восторженно. Они ловили каждое слово. - На событиях на Юге я хотел бы остановиться отдельно. Эти трагические события доказали каждому из нас, что наши враги не остановятся ни перед чем и готовы пойти на любую низость, на подлость, на вероломное нападение ради того, чтобы мы и дальше жили как стадо, работая для их блага. Но мы отстояли своё право мыслить, жить достойно, как подобает человеку и гражданину. Мы видим их ложь, их страшную систему обмана и зомбирования людей, построенную на культе потребления и на современных средствах коммуникации и массовой информации. И они понимают, что раз узнав правду, человек уже вновь не поверит их лжи. Вот что пугает их!

Признаюсь, что я до последнего момента не верил в то, что наши враги пойдут на вооружённый конфликт. Это страшно – убийства ради лжи. Это подлое преступление, и совершившие его, рано или поздно, понесут справедливое и заслуженное наказание. Я верю в это! – зал хлопал каждый раз, когда Вальтер делал паузу.

За время своего правления я встречался со многими видными политиками, которые все как один задавали мне вопрос: почему такая странная форма правления? Что мешает вам установить традиционную европейскую модель демократии и образовать, скажем, президентскую республику? Сначала я пытался растолковать им преимущества нашей модели государственного устройства, доходил до самых дебрей политической науки, но всё равно они стояли на своём. И тогда я глубоко задумался, действительно, почему? Единственное, чего я всегда хотел, была справедливость. Справедливость социальная, уголовная, гражданская, если хотите! Только на справедливости, законности и единстве можно построить общество, где люди смогли бы чувствовать себя нужными, важными, счастливыми. Ведь каждый имеет право на счастье. А ведь в нормальном состоянии счастье человека не определяется размерами его счёта в банке, его машиной или домом. Большинство миллиардеров глубоко несчастные люди! Следовательно счастье приносит человеку осознание пользы, которая есть от его существования, о великой цели, к которой он идёт вместе с остальными каждый день. Счастье знать, что любой мерзавец, посягнувший на нашу страну и общество будет сурово наказан! Невозможно жить счастливо в обществе с культом потребления. Это сразу поняли на Западе, когда начался финансовый кризис, но что им оставалось делать? Только положить в эту мышеловку для народа ещё более лакомый кусок сыра. Сытость – это счастье животное, но не человеческое!

У нас куда более великое предназначение, нежели набивать брюхо! У нас есть великая идея – построить общество нового порядка, где действовали бы реальные принципы демократии, где все равны перед законом, где чтятся и охраняются главные ценности человека – его семья, его нация, его страна. Мы достигнем всего, что захотим, и мы сами решим, чего нам хотеть!

Если мы вернёмся к истории человечества, если мы вернёмся к истории нашей страны, то мы увидим, что все конфликты, все войны и распри происходили из-за того, что идеи, организации, отдельные исторические личности стремились разъединить общество, настроить один класс против другого, одну группу против другой и даже жителей одного региона против другого. Любая партия, профсоюз, общественное движение ищут различия в людях, настраивают одних против других. Это пагубно, это вредно! Общество, народ, страну нельзя разъединять ни при каких условиях! Надо искать то, что объединяет, нас, что у нас общего! Именно на таких принципах построена программа и политика Национальной партии нового порядка, и именно это принесло нам такую популярность. Своими идеалами мы поставили общечеловеческие ценности: семью, Родину, любовь, справедливость, нравственность. Одним словом всё то, что человек ценит от рождения, ценит потому, что он ЧЕЛОВЕК. Мы создали первую в мире (!) СЭГ – систему электронного голосования, которая сделала нас самой демократичной страной мира, внедрив прямую демократию, где сам гражданин непосредственно участвует в политической жизни страны каждый день. Каждый ответственен за судьбу нашей страны и нашего народа! Своими действиями, своим голосованием! Мы распустили карманный парламент, лоббировавший законы, выгодные толстосумам. Но мы взяли всю ответственность на свои плечи. Мы не боимся этого! Так и должно быть!

И я счастлив оттого, что мы едины! Мы едины, мои братья, в желании построить новое совершенное общество, внедрить новый порядок, построить идеальное государство – дом для всех нас. Я верю в вас, братья! Мы сильны как никогда, и уже ничто не помешает нам! Слава нашему народу! Слава нашей стране! Слава Национальной партии!»

Вальтер немного отступил от трибуны давая понять, что на этом его речь закончена. Все в зале поднялись с мест и снова зааплодировали. И снова начали скандировать: «Вальтер! Вальтер! Вальтер!»

У меня комок подступил к горлу и даже слёзы навернулись на глазах от гордости за нашу Родину, за нашего лидера, за нашу партию. Я тоже поднялся с места и стал хлопать.

Я понял, что народ просто обожает своего лидера. Поверьте, такое нельзя было подделать, нельзя было заставить людей так восторженно внимать каждому слову своего лидера. И я понимал их, потому, что я чувствовал то же самое.

Когда поутихли овации, на трибуну стали выходить и другие ораторы, но это уже было не то. Этих господ никто не слушал. Все продолжали наблюдать за Вальтером, который сидел в президиуме и время от времени переговаривался с Альбином и Ником, которые сидели справа и слева от него.

Потом было объявлено о начале праздничного концерта, но для меня это было уже совсем не интересно. Для меня было интересно наблюдать за тем, как народ относится к своему вождю. Именно народ. Не как отдельный человек относится к лидеру, но как народ, потому, что отношение масс к лидеру было единым – восторженным. Это было необъяснимо. Как один и тот же человек мог быть по душе и подросткам, и пожилым, и женщинам и мужчинам?

Я точно знаю, что, по крайней мере, в тот период Вальтера обожали.

 

***

 

О многих вещах я не рассказываю в своей книге. Большую часть нашей работы занимали вещи, которые я совсем не понимал. Наравне с социальными преобразованиями в стране полным ходом шли и экономические. Государство выкупило большие пакеты акций у частных совладельцев компаний. Это был вынужденный шаг. В пору экономического кризиса иностранные и частные совладельцы наших компаний стали стремиться получить максимальную прибыль и вывести эти средства за рубеж. Этого просто нельзя было допустить. Но это не была просто национализация. Все сделки проводились согласно установленным правилам, и стоимость акций была рыночная. Все эти меры позволили не только не допустить спада промышленного производства, но обеспечили прирост ВВП страны. Да и безработица продолжала сокращаться.

За столь радикальную экономическую политику нас безжалостно критиковали, некоторые страны ввели экономические санкции, что привело к «зерновому кризису» в начале 2013 года. Мы закупали зерно у стран Южной Америки. Груз сначала перевозился через океан, а уже потом по железной дороге следовал к нам через территорию двух стран. В самом начале года железнодорожники наших соседей отказались продлить существующий договор между компаниями, и грузы, направляемые нам, оставались на территории соседей. Вскоре там скопилось более 1000 вагонов, основной груз которых составляла пшеница. Уже спустя месяц в стране возникла острая нехватка муки. Хлебные лавки опустели. В магазины выстраивались огромные очереди. Зарубежные репортёры и аналитики уже поговаривали о «хлебном бунте». И не смотря на то, что переговоры непрерывно велись на правительственном уровне, ситуация не сдвигалась с мёртвой точки.

Дело в том, что в стране не были заготовлены запасы зерна на такой случай. Контракты на поставку были заключены на годы вперёд, и беспокоиться, как казалось, было не о чем.

Быстро нарастало недовольство, и к хлебной проблеме Вальтер первым делом возвращался на каждом совещании.

Наконец по нашей инициативе состоялся телефонный разговор Вальтера с президентом соседней страны. В официальных сообщениях кратко отмечалось, что «в ходе конструктивной беседы была достигнута договорённость о немедленном разрешении возникших противоречий». Но я присутствовал при этом разговоре и слышал веские аргументы Вальтера.

-Наш народ испытывает нехватку продуктов. И я должен открыто сказать, что причина этому, кто причина этому. Мы привыкли отстаивать свои интересы в любой ситуации и всеми возможными методами. Мы готовы принять все условия ваших железнодорожных компаний, но они уже сами не знают, чего хотят. Мы протягиваем вам руку дружбы, но если вы не примите её, то мы придём к вам с оружием в руках и возьмём то, что принадлежит нам!

- Это угроза силой! – прошептал Ник. – Недопустимо!

Возникла немая сцена, в трубке повисло молчание. Видимо президент советовался, что ответить. Хотя обычно в таком молчании обвиняются переводчики.

-Конечно, господин Колту, - наконец послышался ответ, - мы всегда поддерживали и будем поддерживать добрососедские и партнёрские отношения. Я понимаю ваши трудности и лично вмешаюсь в этот процесс, чтобы ускорить подписание договора.

Ник выдохнул с облегчением. Пронесло!

- Спасибо вам, господин президент, за понимание и поддержку!

Вальтер был зол. Положив трубку, он сказал:

-Куда тебе деваться? Думали нас в угол загнать? Если бы он не согласился, к утру наша армия была бы уже у стен их столицы. Хотели давить на нас, сволочи!

-Да и сейчас ещё не поздно! – хохотнул Альбин Мартин. – Армию –то!

 

***

 

Жизнь шла своим чередом. Фредо рос прямо на глазах. Он был очень шустрым и весёлым мальчишкой. Чуть только ему исполнилось четырнадцать месяцев, он стал носиться по квартире, пугая Марину и Хану. А болтал он вообще без умолку.

Когда я приходил домой, он нёсся в коридор и просился на руки. «Папа щалдат!» - повторял он, когда видел меня или видел по телевизору людей в форме.

-Папа твой генерал! – говорила Марина.

Я торопился домой после работы и уже не проводил вечерние совещания и занятия по политической подготовке. Правда Вальтер этой привычке не изменил.

За последние годы он стал более замкнутым, стал вести почти аскетичный образ жизни. Это доходило до того, что он убрал из кабинета все «лишние» по его мнению предметы интерьера, одевался исключительно в свой костюм полувоенного образца и даже ел однообразную, простую пищу. «Пусть люди видят, что я не беру ни копейки на свои личные нужды!» - говорил он в ответ на все уговоры. Министры тоже боялись показать какую-то «роскошь». Я часто видел, как они приходили на встречу с Верховным как побитые собаки, хотя разъезжали на шикарных авто, их кабинеты и тем более дома были похожи на дворцы. Но Вальтер этого не видел или старался не замечать. Следственные органы выявляли преступников и карали их по всей строгости закона, но «пока не пойман – не вор»!

 

***

 

27 февраля 2013 года стал ещё одним чёрным днём в моём календаре. Я отлично помню этот день, а точнее вечер. Я вернулся со службы очень поздно и очень устал. Поужинав наспех я пошёл в комнату к Фредо, чтобы хоть полчаса поиграть с ним. Но играли мы всего минут десять. Фредо стал тереть своими пухленькими кулачками глаза и капризничать. Я взял его на руки, но он стал протестовать ещё активнее. На его крики прибежала Марина.

-Спать уже хочет! – успокоила она меня. – Сейчас покачаю его, иди!

Я вернулся в комнату и лёг на диван перед телевизором. Голова не очень хорошо воспринимала информацию голубого экрана после дневной канители, и я вскоре задремал.

Меня разбудил телефонный звонок. Видимо прошло совсем немного времени. Ещё не проснувшис,ь я наблюдал, как Марина вышла из спальни Фредо и подняла трубку. Она слушала, и лицо её мрачнело. Она посмотрела на меня и опустила глаза. Я сразу понял, что случилось что-то плохое.

Марина положила трубку на рычаг и подошла ко мне.

-Ник Смирнофф умер, - тихо сказала она.

Я подскочил с дивана.

-Кто сказал?

-Кто-то из партии звонил. Незнакомый.

Я снова сел на диван.

-Не может быть… Как же так? – повторял я. – Ведь только вот мы были у него в гостях, помнишь? Был какой-то христьянский праздник и мы ходили к нему с Фредо!

-Я помню, Тео, помню. Он же уже был стар. Семьдесят девять лет… Сам знаешь. – Она села рядом и обняла меня. – Это жизнь. Мне очень жаль…

У меня перед глазами стояли картинки нашей последней встречи. Мы пили чай с плюшками в уютном доме Ника. За окном была метель, а внутри было так тепло и уютно, как в сказке. Ник взял на руки Фредо и стал носить его по комнате, поднося к шкафам, полкам, заполненным разными предметами, книгами, безделушками, картинам. Фредо с интересом разглядывал красивые вещицы и иногда тянулся ручками к чему-нибудь. Тогда Ник доставал эту вещь и давал малышу. В конце концов они достали с полки старинные деревянные игрушки, которые были сделаны ещё в позапрошлом веке. Это был паровозик на колёсах, резной лев и петушок. Достав их, они сели на толстый ковёр и стали играть, пока прислуга накрывала чай.

Когда мы собрались уходить, Ник подарил эти игрушки Фредо. А теперь Ника не стало. Я заплакал от боли и бессилия.

Вскоре снова зазвонил телефон. Это был Вальтер. Впервые он звонил сюда лично.

-Ты уже в курсе, Тео? – глухим голосом спросил он.

- Да.

- Тогда организуй всё. Тебе зампред партии Тампере поможет. Всё.

В трубке послышались гудки.

Я быстро оделся и поехал в дом Ника. Мне не хотелось связываться с бесхарактерным мямлей Вили-Пикки Тампере – заместителем председателя Национальной партии, но он уже был там.

Он стоял с понурым видом, выпятив нижнюю губу и смотря в пространство перед собой через свои толстые очки.

-Видите Теодор, как получилось? – спросил он меня, хотя видеть было нечего.

-Он оставил завещание или какую-нибудь записку? – спросил я у женщины средних лет, которая в последнее время всегда была рядом с Ником, помогая ему по хозяйству и в качестве медицинской сестры.

-Он оставил завещание, но в нём были только распоряжения относительно имущества. А так, он всегда хотел, чтобы его похоронили по православному обычаю.

-Как он умер? – спросил я.

- Просто уснул вечером и всё, - едва сдерживая слёзы ответила женщина. – Я думала он спит, а когда хотела разбудить к ужину, - она зарыдала навзрыд.

-Вот как, видишь… - подытожил Вилли.

Я не знал, чем православный обычай погребения отличается от католического или протестантского. Ночью я позвонил в Комитет по делам религии, где узнал, что в столице был только один православный храм. Я отправил Вилли домой, вызвал Боба, и мы поехали в храм.

Храм был закрыт, но на продолжительные стуки нам открыл настоятель, который, к счастью жил поблизости. Он удивлённо смотрел на нас, не веря в то, что двое военных вдруг захотели помолиться глубокой ночью.

- Вот оно что, - проговорил он, когда я рассказал о смерти Ника. – Что ж, видать настал его час! Упокой, господи, душу его! Вы не переживайте на счёт этого. Я проведу отпевание, и похороним его на нашем старинном кладбище. Оно неподалёку. У нас есть и похоронное бюро.

-На счёт оформления вы не беспокойтесь, - встрял я. – Похороны будут проведены на государственном уровне. Мне главное, чтобы были соблюдены все обычаи.

-Ну а вы тогда не беспокойтесь на счёт этого.

 

***

 

Уже ранним утром следующего дня тело Ника в блестящем дубовом гробу было доставлено в храм. Ник выглядел очень спокойным и умиротворённым, как кощунственно это ни звучит. Специалисты всю ночь работали над телом, одевая, гримируя его. И теперь Ник был похож на святого с иконы, только одетого в кремовый костюм.

Возле гроба был выставлен почётный караул, а перед ним на специальных подушечках лежали многочисленные награды Ника. Из Америки прилетела единственная дочь Ника, с которой он не общался в последнее время.

На прощание пришло очень много народу. Люди несли цветы, и вскоре всё пространство вокруг гроба было усыпано цветами. Это были и его товарищи по монархическому движению, и наши партийцы, и простые граждане. Пришла большая делегация от Союза дворян.

Всё это время я носился из одного места в другое, встречал людей, провожал их. Возле гроба стояли видные деятели НПНП, Альбин Мартин с двумя генералами и двумя людьми в гражданском. У всех на рукавах были чёрные траурные повязки.

Ближе к обеду приехал Вальтер и Аврора. Перед ними двое военных внесли большой траурный венок с надписью «Память о тебе сохранят дела твои». Вальтер был в строгом чёрном костюме, Аврора в чёрном платье с шляпкой-таблеткой и чёрной же вуалью. Они постояли возле гроба и потом подошли к дочери Ника, которая выглядела как его же ровесница. После этого они вышли, и я проследовал за ними.

-Я приеду на погребение, - тихо сказал Вальтер.

Рано утром на следующий день пошёл снег с дождём, хотя не было холодно.

Гроб с телом Ника уложили на пушечный лафет, и процессия направилась к кладбищу, до которого было не больше трёхсот метров.

Возле гроба шёл Вальтер, Альбин, я и старый товарищ Ника по монархическому движению Фон Паннвиц. Позади шла дочь Ника – Лиза, и ещё несколько человек. В две шеренги шагали солдаты почётного караула.

На самом кладбище дождь размыл песчаные дорожки и всюду была непроходимая грязь. Возле разрытой могилы земля была покрыта плотным зелёным материалом, на котором был сооружён своеобразный тент. Под тент встали родственники и официальные лица, а остальные стояли под мелким снегом.

Гроб установили на ленты специального механизма, и свящённик стал читать последние молитвы. Я знал, что он читает на русском языке, но сейчас это звучало совсем по-другому, нежели по телевизору. Я бы не сказал, что это какой-нибудь восточноевропейский язык.

Я взглянул на могилу и меня словно молния ударила!

-Только не хороните, пока я не вернусь! – сказал я Марине на ухо.

-Ты куда? – зашептала она мне в ответ, но я уже побежал по вязкой грязи. Сапоги хлюпали, и все брюки были заляпаны грязью, но я не обращал ни малейшего внимания на это. «Главное – успеть!» - думал я.

Неподалёку от кладбища был магазинчик, но он был закрыт и я побежал дальше по улице.

Когда я запыхавшийся вернулся на кладбище, гроб как раз стал опускаться на специальном механизме в могилу.

-Ты где был? – зашипела на меня Марина.

-Вот! – выдохнул я, показав ей три груши.

Люди как раз стали подходить к могиле и маленьким совочком бросать землю. Мы с Мариной тоже шагали в этой очереди, и всё это время она смотрела на меня огромными от удивления глазами.

-Так надо.

Когда я подошёл к могиле, я незаметно бросил в неё груши. Этого почти никто не заметил.

-Ты что творишь? – допытывалась Марина, когда мы отошли.

-Это было его желание, - объяснил я. – Он хотел быть как старик Риббек.

-Как кто? – не поняла она.

-Пошли! Я потом объясню.

 

***

 

После смерти Ника председателем партии был назначен Вилли Тампере, но все, включая его самого, наверное, понимали, что это неподходящая кандидатура. Это был столь ответственный пост, что подобрать туда подходящего человека оказалось практически нереальным. Это должен быть ответственный, харизматичный человек с блестящей репутацией, умудрённый опытом и т.д. и т. п. Вальтер хотел пригласить на этот пост Фон Паннвица, но многие высказались против. Клаус Фон Паннвиц после ликвидации Монархической партии отказался вступать в ряды НПНП. Это был высокомерный, но, вместе с тем очень умный и рассудительный человек, хотя и слыл он самодуром. Всё в нём было ничего, но он не имел никакого отношения к национальной партии. Вальтер посылал к нему Тараса Шика, но тот даже не принял его. Тогда, поговорив с Вальтером, я вызвался сходить к Фон Паннвицу и убедить его занять пост Ника.

Меня Клаус принял. Когда я вошёл в его полутёмный кабинет, он стоял возле окна. В кабинете была массивная деревянная мебель, которая выглядела простовато. Массивная фигура Клауса заслоняла от меня оконный свет.

- Что вы хотели? – спросил он без лишних любезностей.

Он развернулся ко мне, и теперь я мог рассмотреть его большую голову с гладко зачёсанными волосами и подкрученными усами. Он не был агрессивен, скорее наоборот – апатичен.

-Вы и сами догадываетесь, господин Паннвиц. Вы человек патриотичный, вы самоотверженно служили стране и народу всю жизнь, вам небезразлична судьба страны…

-Да, да, да! – перебил он меня. – Я такой, но разве это значит, что я должен вступать в вашу партию?! Или вы думаете что патриоты и честные люди только в рядах вашей партии?

-Нет, это значит, что, заняв это место, вы сможете сделать гораздо больше для своего народа. Честно сказать я не вижу причин, почему бы вам не согласиться на предложение Вальтера.

- Это, молодой человек, не значит, что их нет. Всю жизнь я посвятил монархическому движению, но даже не это причина.

-А что тогда?

-Подойди сюда! – сказал он грубо. Я нехотя подошёл к окну. – Видишь всех этих людей? – спросил он. – Все они ненавидят вас!
Я поднял на него удивлённый взгляд, но он положил мне на плечё свою тяжеленную руку и продолжал говорить, указывая в окно.

-Видишь вон ту старушку? Она ненавидит вас за то, что её дочь-проститутка теперь в колонии поселении. Вон тот парень в костюме тоже ненавидит вас за то, что теперь он не может так легко достать порцию наркотика, как раньше, да и вынужден скрывать то, что он гей. Вон та женщина в мехах ненавидит вас за то, что её мужа-казнокрада расстреляли на глазах у всей страны. Вон тот ребёнок тоже ненавидит вас, правда ещё не понимает этого.

-Бред! – я отпрянул от окна. – Что ты несёшь?

Фон Паннвиц был так же спокоен.

-Понимаешь, мальчик, я много пожил и вижу дальше, чем ты. Закручивание гаек ещё никогда не приносило людям счастья. Вроде всё хорошо и все довольны, но у каждого в душе зреет недовольство. Это чертовски хреново и несправедливо, мой мальчик, но это так. И главное, я не знаю, как избежать этого и как сделать так, чтобы все были довольны. Не знаю.

Он развернулся к окну. Разговор был окончен.

-Желаю вам успеха, но я в ваши ряды не вступлю.

Я вышел на улицу и чувствовал себя как побитая собака. Я знал, что Клаус смотрит на меня из своего окна и представляет, как меня все ненавидят. Самое страшное в его словах было то, что отчасти он был прав. В целом страна процветала, и улучшения были налицо, но разве для этого каждый не должен был пожертвовать чем-то? Разве не должен был каждый сделать вклад в общее дело? А Фон Паннвиц преувеличил всё это. Но как же тревожно мне стало!

-Скажи мне, что я всё делаю правильно, и что всё будет хорошо! – просил я Марину, когда она, уложив Фредо, залезла в кровать под одеяло.

-Всё будет хорошо! Ты самый хороший, самый правый! Милый, что случилось?

-Говоришь я ультраправый? – шутил я. – Всё в порядке, мне просто надо это знать.

-Нет скажи! Я же вижу что ты нервный, что ты руку свою не оставляешь в покое.

-Давай спать! Я не хочу говорить об этом. Я сам должен справиться с этим. – Я отвернулся и попытался заснуть. Марина замолчала и не стала больше расспрашивать меня. Он только запустила руку в мои волосы и стала тихо перебирать их. А сон ко мне всё не шёл. Перед глазами стоял спокойный и хладнокровный Фон Паннвиц. Он словно читал мне приговор, повторяя свои слова. Мне захотелось поговорить с кем-то на эту тему. Для этого лучше всех подошёл бы Ник, но теперь его не стало. С Вальтером я просто не имел морального права заговорить на такую тему. Оставался только Албин. К нему то я и решил отправиться утром. Решив это, я тут же заснул.

 

***

В Министерстве Альбина был армейский порядок, как и положено. Все были на своих местах, все работали. В приёмной сидел офицер в звании майора. Он попросил меня подождать и зашёл в кабинет, из-за двери которого слышались стуки и скрипы.

-Он вас ждёт, - пригласил майор, открыв дверь.

Зайдя внутрь, я замер на пороге. Четверо солдат переставляли в кабинете всю мебель. Альбин сидел в кресле, сложив ноги на пуфе. Рядом с креслом стояла тросточка, с которой он стал ходить после перелома. Как мне показалось, Альбин был не совсем трезв.

-А, товарищ полковник, партайгеноссе Эловор! – приветствовал меня он, залившись после раскатистым хохотом. – Партайгеноссе! Рад, очень рад видеть! Правда не встану – ноги ноют постоянно. – И он указал на свои ноги на пуфике, как бы в подтверждение сказанного.

Я посмотрел на ноги, в мягких тапочках и сел рядом с Альбином. Разговаривать с ним мне отчего-то расхотелось, но теперь уйти просто так было нельзя.

-Что за перестановка у тебя? – спросил я.

Альбин хитро и самодовольно улыбнулся.

-А это я одного специалиста приглашал. У меня оказывается всё было неправильно расставлено! Он пришёл с какой-то астролябией и всё вычислил в момент. Представляешь, только заходит и тут же говорит: «У вас тут скапливается отрицательная энергия! Могут возникать проблемы и болезни!» Фен-шуй называется! Слышал?

-Слышал. И что теперь всё по фен-шуй будет?

-Ага! Теперь дела пойдут в гору.

Я смотрел, как солдаты аккуратно переносят дорогие кожаные диваны, переставляют письменный стол, шкафы. Сены кабинета были завешаны картинами, подарочным оружием, различными безделушками, дипломами и прочим барахлом. Мартин в это время дотянулся да телефона. Нажав кнопку, он сказал: «Два «адмиральских» чая с лимоном и сахаром».

Солдаты в это время переставляли хрустальные кубки из одного шкафа в другой.

-Уронишь – твою голову в шкаф поставлю! – вдруг выкрикнул Альбин, который всё это время пристально смотрел за работой подчинённых. – Понял?!

-Так точно, господин министр обороны! – дрожа, ответил солдат.

-За ними надо глаз да глаз! – продолжил Альбин, обращаясь ко мне. – Ну не могут сами думать! Что с них взять? Бараны!

В открытую дверь я видел, как в чашке офицер смешивал чай с равным количеством рома. Поставив всё на поднос, он зашёл в комнату.

-Бери чай! – предложил Мартин. – Это «адмиральский» - очень хорошо согревает в такую погоду, - и он кивнул в сторону окна, за которым шёл дождь. – Я слышал собака-Паннвиц отшил тебя? – хохотнул снова Альбин.

- Да, он, так сказать, не принял нашего предложения. А жаль.

-Жаль - не жаль – тут не так надо! – Родине ты, Паннвиц нужен на этом посту – и всё! Мы тоже не больно выбирали куда идти.

Альбин сел поудобнее в кресле и хлебнул ромового чая.

-Так бы и сказал: или идёшь на это место, так как дегенерат Тампере двух слов связать не может, или будешь сослан, как педик! – Альбин снова рассмеялся неестественно громко. Он был пьян.

-Ну это незаконно! – запротестовал я. – Я так действовать не могу…

- Незаконно!? Мы - закон! Неужели ты ещё не понял? Я – закон министерства, ты – закон для «Щита», а партия – закон для всех. Вальтер сразу учил: «мы должны устанавливать такие законы, которые выгодны и удобны нам, а не каким-то там дядям». Помнишь?

- Я помню, но это не совсем так, как ты говоришь! – мне хотелось нагрубить и уйти, но ведь я сам пришёл к Мартину. – Мы должны быть примером. Посмотри на Вальтера! Ведь он как монах уже живёт.

Мартин недовольно поморщился.

-Да Вальтер тоже хорош! – выдавил он из себя и замолчал, чтобы не сказать ничего лишнего. – Это тоже не должно переходить границ! В меру должно быть всё!

-Как у меня! – добавил он, помолчав. - Я поморщился, думая, как бы уйти. – Пойми, Тео, люди – это стадо баранов.

-Ну уж ты совсем заговорился! – не выдержал я и встал с места. – И так тошно, так ещё ты тут такие вещи говоришь!

-Да не кипятись ты! Ну пусть не бараны, но стадо ведь! Согласись! Готовы идти за любым пастухом, а сами и шага сделать не могут. Всё за них кто-то должен решить, сделать! – Он допил чай. – А что ты подскочил?

-Ну и иди! Иди, куда собрался! – добавил он зло, когда я не ответил. – Неженка нашёлся! Тоже мне, эстет!

Я ничего не ответил и злой вышел от Альбина. Хотелось наговорить ему грубостей, но это бы его совсем не вразумило, а только взбесило бы.

 

***

 

Сев в машину, я приказал ехать на базу «Щита». Машина покружила в центре города и выехала на одну из магистралей. Мы остановились на светофоре недалеко от зелёного скверика. К этому времени дождь уже прекратился, и выглянуло солнце. В конце скверика был вход в метро. На одной скамейке сидела женщина с коляской и читала журнал, на другой – старичок в шляпе и с палочкой. Он кормил хлебными крошками сизарей, которые лениво прохаживались вокруг него.

Неожиданно я почувствовал лёгкий толчок. Снова посмотрев в окно, я заметил, что голуби испуганно вспорхнули вверх на дерево, а женщина и старик смотрят в сторону метро. Переведя туда взгляд, я увидел облака чёрного дыма, поднимающиеся из-под земли.

-Саид, сообщи о ЧП в метро, пусть пришлют несколько экипажей скорой, - приказал я водителю. И сам съезжай на газон – в метро что-то случилось!

Я вышел из машины и пошёл к спуску в метро. Снизу поднимались окровавленные и закопченные люди. Это был теракт! Подземный ход был наполовину заполнен едким дымом, он тянулся по потолку, заполняя пространство. Люди, оглушённые взрывом, в дыму с трудом могли разобрать дорогу. Они шли к выходу, придерживаясь за стену. «Сюда! Выход здесь!» - кричал я.

Пробравшись к дверям, я увидел, что здесь снуют два работника метрополитена. Я помог им открыть настежь стеклянные двери, чтобы люди могли беспрепятственно выходить.

Эскалаторы не работали, внизу на станции царила паника. Всюду виднелись следы крови, фрагменты тел погибших, вещи. Машинист и полицейский бегали по станции с огнетушителями и сбивали пламя, которое возникло после взрыва сразу в нескольких местах.

Вообще картина была жуткая. Многие люди получили контузию, повреждения различной степени тяжести, и теперь не могли самостоятельно выбраться наружу. Они лежали вокруг, стонали, звали на помощь. Здесь были и старики, и дети, и женщины и мужчины. Мне казалось, что их десятки. Этих людей необходимо было срочно вытащить на поверхность, так как они могли получить отравление дымом. Да и вообще находиться в метро было небезопасно. Сохранялась опасность повторного взрыва. Ведь тогда никто ещё не знал, кто и что взорвал. Вместе с другими гражданами, полицейскими и работниками метро мы стали аккуратно переносить пострадавших на поверхность. Минуты, пока не подъехали экстренные службы, тянулись очень долго. Мы с Саидом успели четыре раза побывать внизу и порядком надышались дымом.

Когда мы вытащили четвёртного пострадавшего – молодую женщину, которая была без сознания, к станции уже подъехали и спасатели, и пожарные, и медики с полицией. Я собирался было снова ринуться вниз, но меня придержал за плечё какой-то пожарник в каске и противогазе. Он отрицательно покачал головой и сам пошёл вперёд. И правда, теперь делом должны были заняться профессионалы.

Только теперь я почувствовал, как устал. В висках стучала кровь, голова болела, во рту пересохло, глаза слезились и покраснели. Я порядком наглотался дыма и совсем обессилил.

Сев на мокрый от дождя газон, я стал тяжело дышать. Кто-то протянул мне бутылку с водой. Она казалась мне тёплой, и я стал лить её себе на голову, на лицо, запачканное сажей, пить её. Немного придя в себя, я достал платок, вытер лицо и стал искать Саида. Я видел, что уже подъехали машины журналистов. Наша помощь здесь не требовалась, и нужно было уезжать, чтобы не светиться лишний раз в хронике. Саид тоже еле держался на ногах. Мы прошли к машине, и по радио я вызвал базу. Как оказалось, там уже были в курсе случившегося, и, более того, давно пытались найти меня. Как оказалось, в метро произошёл двойной теракт, ещё одна бомба не сработала, и теперь сапёры работали над её обезвреживанием.

Я приказал объявить тревогу, всем бойцам быть готовыми к любым провокациям, быть внимательными, проверять документы у подозрительных граждан и при возникновении вопросов – задерживать до выяснения обстоятельств.

К этому времени полиция и служба безопасности уже работали во всю. Было объявлено о проведении специального плана по выявлению и задержанию всех, кто был причастен к подготовке теракта. К обеду, когда было объявлено о проведении совещания силовиков у Вальтера, стало известно о сорока семи погибших и ещё ста четырнадцати раненых. Мой телефон просто разрывался, и я отдал его Максимилиану, чтобы он меня не нервировал, но почти сразу он вернул его мне.

-Это Марина.

-Да!

-Дорогой, с тобой всё в порядке? – спросила Марина испуганным голосом. – Я только что узнала! Мне позвонила Аврора! Какой ужас!

-Да, со мной всё в порядке! Не переживай! Прости, я должен был позвонить сразу…

-Я уже видела по телевизору интервью с очевидцами. Они рассказывали, как ты там всех спасал! Ты мой герой! – сказала она уже более живым и звонким голосом.

-Вот черти! Я не хотел, чтобы об этом рассказывали! – я засмеялся в трубку. – Я сегодня не приду, наверное. Сейчас будет совещание, потом ещё много дел. Мы тоже будем участвовать в расследовании и поимке виновных.

-Да я и сама уже поняла…

-Ты только смотри поосторожнее! Не выходи пока никуда.

-Макс, усиль охрану моего дома, - приказал я, возвращая телефон.

 

***

 

На совещании у Вальтера было необычайно много журналистов. Обычно встречи в таком составе не снимали, но на этот раз всё было по-другому.

Здесь были все министры силового блока, председатель совета безопасности нации при Верховном правителе, несколько армейских генералов во главе с Мартином. Вальтер был зол и растерян. Нагоняи уже получили и министр внутренних дел, и руководители спецслужб, но разве этим можно было помочь? Все сидели молча и сосредоточенно смотрели в свои записные книжки. Я ждал, что сейчас Вальтер попросит кого-нибудь доложить о происшествии, о проводимых мерах, но он решил сказать сам.

-Сегодня наши граждане, наша страна снова подверглись ударам террористов. Десятки людей погибли, ещё больше – получили ранения различной степени тяжести. Это всё говорит только о том, что наши враги не забыли о своих гнусных замыслах. А мы, увлечённые построением нашего нового свободного общества забыли о том, что это не даёт спокойно жить нашим политическим противникам. К сожалению, это реалии нашей сегодняшней жизни. И это должен понимать каждый.

В память о жертвах теракта объявляю трёхдневный общенациональный траур. На всех учреждениях приспустить флаги, отменить увеселительные мероприятия и программы по телевидению. Мы должны навсегда запомнить тех, кто стал жертвами во имя великой победы.

Исполнители и заказчики этого подлого и жестокого преступления будут выявлены и понесут суровое наказание, где бы они ни находились. Пусть восторжествует справедливость!

Вальтер помолчал.

Экстраординарные обстоятельства требуют от нас экстраординарных мер. От всех нас. Пусть каждый из нас, каждый гражданин понимает, что обеспечением нашей общей безопасности не могут заниматься только силовые структуры. В такой ситуации, когда нам фактически объявлена война, обеспечение безопасности – долг каждого! Будьте бдительны! Помните, что каждый незнакомый, подозрительный человек может оказаться террористом, что ваш сослуживец, сосед, приятель может поддаться искушению и ступить на наклонную дорожку содействия террористам и революционерам. Наш долг оградить наших близких от этого воздействия. Помните, что один своевременный звонок в полицию, обращение к сотрудникам ГОП «Щит», ДОС может сохранить жизни десяткам людей! Поручаю руководителям всех правоохранительных органов создать специальные «телефоны доверия», специальные почтовые ящики и адреса электронной почты, куда граждане смогут своевременно анонимно сообщать о всех подозрительных лицах, замеченных ими.

Кроме того, в условиях повышенной террористической угрозы повышенной опасности подвергаются люди в местах большого скопления народа. В этой связи прошу представителей всех ННО, всех граждан по возможности отказаться от проведения митингов, манифестаций и шествий различного рода. Это не ограничения ваших свобод, это забота о вашей же безопасности. Если же проведение собрания или митинга отложить невозможно, то необходимо в двухнедельный срок в уведомительном порядке оповестить о дате, времени проведения мероприятия, о предполагаемом числе участников. Эти меры необходимы для применения всех необходимых мер безопасности. Отнеситесь к этому с пониманием.

Вальтер говорил ещё некоторое время, а я думал – что бы сказал на этот счёт фон Паннвиц. Наверное, он сказал бы, что после теракта нас будут ненавидеть гораздо больше людей, что, фактически, ограничив свободу митингов и собраний, мы также пополнили ряды своих недоброжелателей. Да, если бы я не знал, что люди из НПНП поставили для себя высшей целью построение нового порядка, нового общества, в котором бы торжествовала справедливость, в котором бы каждый человек был нужен и важен, в котором каждый мог бы быть счастливым, то, наверное, я мог бы поверить Паннвицу, но он ошибался. Я знал, что нас на выборах поддержали миллионы, абсолютное большинство. А это в свою очередь означало, что эти миллионы знакомы с нашими программами, поддерживают нашу политику. Ведь не за красивые глаза они голосовали?! Или всё же…

Журналистов удалили из зала, и Вальтер сменил тон: он стал говорить более сухо, отрывисто. Всем силовикам он поручил в кратчайшие сроки закончить расследование, принять все необходимые меры для того, чтобы подобное никогда не повторилось. Он также сказал, что должны понести наказания все, кто по халатности, по недосмотру допустил этот теракт. Это было серьёзное замечание. Возможно, это означало, что министру внутренних дел следовало подать заявление об увольнении, но этого не последовало, насколько мне известно.

После этого следовали доклады о проводимых мерах и о первых результатах расследования. Естественно, пока ничего существенного выяснить не удалось. По крайней мере, пятеро человек, заснятых на камерах внутреннего наблюдения в метро, были объявлены в розыск.

-Господа, - обратился к собравшимся председатель совета безопасности нации Константин Вон. Молчаливый, непубличный человек он всегда был в тени, но имел очень большое влияние, хотя и не имел отношения к партии. – Это хорошо организованный теракт, в подготовке которого участвовало, по крайней мере, больше десятка человек. Это дорогостоящий теракт. Уже сейчас модно сказать, что было использовано редкое и дорогое взрывчатое вещество, которое совсем непросто достать. Всё это говорит о том, что в стране действует организованная преступная группа, которая имеет очень хорошее снабжение, очень хорошую координацию, возможно пособников в силовых структурах. Это провал нашей работы. Они возникли не вчера и не позавчера, а действовали у нас под носом уже многие месяцы. Всё это говорит о том, что нам необходимо менять нашу антитеррористическую тактику, необходимо применять более жёсткие, решительные меры.

Пока Вон спокойно говорил, я рассматривал его невыразительное лицо. Мне всегда казалось, что Вон опасный человек, ведь он не пришёл в правительство из 2НП, он был из старой гвардии, но только сейчас я понял, что этот старый служака, возможно самое надёжное звено в нашей системе безопасности. Я сейчас понял, что Вон будет предан своему начальству, руководителю государства также, как бывает предана собака своему хозяину.

-Согласен с вами, Вон, - подтвердил Вальтер. – Все должны раз и навсегда запомнить, что мы пойдём на всё ради нашей победы! Мы не можем позволить манипулировать народом всяким не чистым на руку кукловодам! Пусть люди не понимают это, но мы то видим! Теперь вы понимаете в чём наша ответственность?! Зная настоящую изнанку политики, мы не можем отступить! Если надо мы введём цензуру, мы ограничим права на собрания, на свободное высказывание мнений, мы запретим политические организации, но не отступим! (При этом мы с Мартином переглянулись, и он слегка качнул головой.) Мы должны поступать также, как поступают врачи: ради спасения больного нельзя его жалеть. Лечение часто бывает болезненным, неприятным, непопулярным, но от этого оно не становится хуже. Иногда оно необходимо. Возможно сейчас как раз тот случай. Ибо наше общество ещё серьёзно больно.

Совещание длилось ещё около двух часов. Когда, наконец, оно закончилось, и всем было велено идти выполнять свои служебные обязанности, я ещё некоторое время находился в Доме правительства. Вон передал мне копию секретного распоряжения относительно действий во время повышенной террористической угрозы. Я быстро пробежался глазами по тексту. Здесь повторялось всё, о чём говорил Вальтер. Фактически при подозрении террористической опасности представитель силовых структур мог и даже был обязан принять все меры для ликвидации угрозы. В экстренной ситуации силовик никак не ограничивался в своих правах. Фактически лучшим вариантом была немедленная ликвидация террориста.

Услышав шаги, я повернулся. Вальтер один медленно шёл по коридору. Я сложил распоряжение и повернулся к нему.

-Ну что, тоже осуждаешь меня? – вдруг спросил он. Только теперь я заметил, как он был раздражён. Его просто передёргивало.

А я не знал, что ответить… Я был так обескуражен, что честно ответил:

-Я ещё не дочитал распоряжение.

Я не успел договорить. Я хотел сказать, что за победу нужно бороться, что мы будем бороться до последнего за наш новый порядок. Вальтер улыбнулся.

- Вот уж в ком я не сомневался никогда, так это Тео! – он положил мне руку на плечё и увлёк за собой к выходу. – Знаешь, Теодор, что я понял недавно? Я понял, что от проблемы можно избавиться только решив её. Если ты попытаешься убежать, уехать, проблема, какою бы она ни была, всё равно вернётся к тебе, найдёт тебя. Если ты попытаешься представить, что проблемы нет – это тоже не поможет. Потому, что проблема существует независимо от твоего отношения к ней или веры в неё.

-Логично.

-Это не просто логично, это – истина. И мы тоже не сможем никуда убежать от наших проблем, как думают некоторые! – Мы уже спустились к выходу, и стояли на лестнице. – Острые углы невозможно обойти. Нужно только во фронтальную атаку. Только так – в лоб!

Вальтера давно ждала машина с открытыми дверьми и охранники с деловым видом стояли поодаль.

-Ты куда едешь? – спросил Вальтер, садясь в машину.

-Собираюсь заехать в офис. Изучу распоряжение и к утру подготовлю внутренний приказ.

Вальтер сел в машину и отрицательно покачал головой.

-Я хочу дать тебе другое задание, - сказал он тихо и позвал меня жестом. – Сейчас поедешь домой, успокоишь Марину, повидаешь сынишку и хорошо выспишься. А завтра приступишь к выполнению тех дел, которые перечислил. Понял?

-Так точно, господин Верховный правитель! – я вытянулся по стойке «смирно».

-Это приказ! И приказы не обсуждаются!

Он махнул рукой, охранник закрыл дверь, и колонна машин отъехала от Дома правительства.

«Я бы не смог быть на месте Вальтера, - подумалось мне. – Я бы не выдержал такой ответственности, такого напряжения!» Всё чаще я слышал слова осуждения в отношении Вальтера. И они звучали теперь не только из-за границы. Несколько фанатиков всерьёз объявили Вальтера антихристом. Это было смешно, но они запросто находили параллели между событиями последних лет и предсказаниями Апокалипсиса. Конечно, было бы трудно понять всё происходящее, понять всё то, что мы чувствовали и переживали в такие минуты, если не помнить, какие цели стояли перед нами. Как всегда говорил Вальтер: «Всё, что делается НПНП – делается во благо нашего народа и во имя величия нашей страны!»

Когда я вернулся домой, Марина не спала.

-Расскажи мне, что происходит? – сразу спросила она, обняв меня на пороге. В её голосе чувствовались слёзы.

Перебарывая чувство усталости и раздражение, я погладил её по шёлковым волосам.

-Всё будет хорошо. Мы не допустим беспорядков. Ты сама знаешь, что, но наш новый порядок - это величайшее достижение современности.

-Ладно, не читай мне лекцию. Лучше скажи, что теперь будет. Ты будешь есть?

-Да, я буду жаренного слона с кетчупом!

-Сначала помой руки!

-Знаешь в чём беда? – рассуждал я, пока Марина грела и раскладывала еду.

-И в чём же?

-Мы поверили, что, получив власть в свои руки, мы сможем мигом решить все проблемы, что все увидят, наконец, какие мы хорошие и примут нашу идеологию. Да ничего подобного! Никто нам не собирается просто так отдать власть в руки. Люди, которые годами считали государственную казну своим кошельком, которые могли управлять умами миллионов, не готовы просто так сдаться. Они тоже пойдут до конца.

-До какого конца?

-Не знаю… Прости… Я не должен тебе говорить такое. Сейчас для меня главное, чтобы вы с Фредо были в безопасности. Остальное – не важно!

Марина вдруг переменилась. В один миг она превратилась в прежнюю Марину, в ту непреступную девчушку, которой я её встретил много лет назад.

-Знаешь что? – она сердилась всё больше. – Неужели ты не понял, что важно? Неужели ты не понял, что наша судьба и судьба партии неразрывны? Как и судьба страны! Нас не будет без этого всего.

-Хорошо, я не собираюсь спорить с тобой сейчас на эту тему. Что тебя так завело? То, что я поставил тебя и Фредо на первое место в своей жизни? – я тоже начинал кипятиться.

-А ты знаешь почему Магда Геббельс отравила своих шестерых детей, когда поняла, что война проиграна?

-При чём здесь это? Не пори чушь! – я отодвинул тарелку.

-Нет, знаешь почему? Не потому, что она была сумасшедшим чудовищем! Она была без ума от своих детишек, которые походили на ангелочков. Поэтому и убила!

- Почему по-этому? – раздражённо спросил я.

-Потому, что она ушла дальше тебя! Потому, что она поняла, что без системы идеалов, к которой они стремились, в другом обществе её детям не будет жизни. В лучшем случае они бы жили всю жизнь, получая плевки и подзатыльники за дела родителей, подстерегаемые папарацци в кустах. А в худшем они могли попасть под расправу солдатни. Ты же знаешь, что в Германии, например, люди боялись солдат союзников точно также, как боялись немцев в захваченных странах. – Она говорила всё громче, так что в конце концов разбудила Фредо, который спал в соседней комнате. Он стал хныкать.

-Ну вот, ребёнка разбудила, истеричка! Надо держать себя в руках!

-Я полюбила человека, который был на высшей ступени развития, который мог мыслить масштабно и заботиться о судьбе страны и нации! Не скатывайся на низший уровень, я не выдержу этого! – сказав это, она со слезами на глазах вышла из комнаты.

Я сидел некоторое время, тупо смотря на микроволновку. Потом закурил, взял фуражку и вышел на улицу.

Я позвонил и вызвал служебную машину. Джип приехал через несколько минут. По дороге, пока мы ехали в офис, я думал над словами Марины. Мне казалось, что вся наша прежняя жизнь, работа в партии, даже риск потерять жизнь за Новый порядок – были какой-то игрой, в которую мы заигрались. Это и правда всё было ребячеством. Мне подумалось, что только ребёнок мог верить в то, что мир вот просто так можно перестроить и сделать идеальным, справедливым и красивым. Да и по чьим меркам красивым? Наверняка у всех разные представления о красоте. Я был в ужасном настроении и не позволил себе рассуждать дальше. Так можно было зайти очень далеко.

В офисе «Щита» к моей радости кипела работа. По крайней мере, половина сотрудников была на своих местах. За старшего здесь был Боб, хотя он спал на диване в зале для собраний. Было давно за полночь. Из всех регионов страны непрерывно поступала информация. Пока всё было в норме. Один из сотрудников был на связи с оперативным штабом по расследованию терактов. Согласно распоряжению, все спецслужбы должны были непрерывно координировать свою работу и обмениваться оперативной информации. Как доложил мне дежурный, пока никаких продвижений в расследовании не было. Я сказал дежурному, чтобы тот не будил Боба, а сам пошёл в свой кабинет и закрылся там. Не смотря на усталость, я понимал, что не смогу заснуть сейчас. Мысли снова и снова возвращали меня к событиям этого дня. Тогда я налил себе почти полный стакан виски и попытался залпом выпить. Сдерживая рвотные позывы, я таки опустошил стакан и улёгся на диван, ощущая, как алкоголь быстро задурманивает моё сознание.

Проснулся я от сильного стука в дверь. Голова слегка кружилась и во рту пересохло. Я с трудом поднялся и сел на диване. Часы показывали 5:34.

-Это я, босс! – ломился в дверь Боб.

-Сейчас, чёрт возьми! – я встал и открыл дверь. – Принеси воды! – попросил я, не дав Бобу и слова сказать.

Пока он ходил за водой, я накинул китель и сел в своё кресло. Чувствовал я себя отвратительно. Мне казалось, что в воздухе стойкий запах дешёвых женских духов.

Когда Боб открыл окно, а я выпил целую бутылку воды, моё сознание прояснилось.

-Докладывай теперь, зачем разбудил босса! – сказал я.

Боб вытянулся смирно.

-От наших агентов поступил сигнал о том, что сегодня рано утром возможна несанкционированная акция протеста на Триумфальной площади. В ней, предположительно, могут принять участие несколько десятков человек. В Министерстве внутренних дел полагают, что это дело как раз для нас. Они предлагают нам послать туда на всякий случай одну группу в гражданской одежде, установить съёмку и ждать. Они ждут нашего ответа.

-Отлично! Передай им, что мы согласны и берём это дело на себя целиком. Так что пусть бросают все силы на расследование. Кстати, что по расследованию?

-По некоторым данным террористы покинули город. Похожих людей видели на бензозаправке на южном направлении через час после теракта.

-Да, теперь они могут быть уже где угодно. Хорошо. Объяви ребятам своей группы к семи часам быть в гражданской одежде на Триумфальной. Сам позаботься о транспорте, связи и камерах. Нужно будет заснять всё, если там что-то будет, конечно.

-Будет исполнено!

-Всё, ступай. Да, когда всё будет готово, зайди ко мне, я лично приму участие в этой операции.

Заснуть уже не получилось. Я лежал на диване и наблюдал за тем, как в окне светлеет, и птицы начинают скакать по деревьям. Признаюсь, мне совершенно неохота было в такую рань ехать куда-то. К тому же я представлял, что там будет. Опять соберётся несколько человек с плакатами, которые будут протестовать против политики партии. Я уважал мнение других людей, мнение наших политических оппонентов, но я не уважал этих людей, так как знал, что они получают деньги за каждую акцию, за каждый раздутый скандал. И меня бесило ещё то, что всё это проводилось в ситуации повышенной террористической опасности. Они как бы вывешивали красную тряпку перед глазами быка, вызывая огонь на себя. Хотя, логично было предположить, что так смело выступая и организуя пикеты, перед носом у террористов эти «правозащитники» чувствовали себя в полнейшей безопасности. А это могло быть только в том случае, если у них были определённые связи с организаторами взрывов. Как выяснилось позже, фактически так и было на самом деле.

Я поднялся и сделал себе крепкий кофе. За окном уже гудели машины, которые потоком ехали в сторону центра. Нужно было собираться. Через десять минут за мной зашёл Боб, пора было выдвигаться.

На площади было тихо. Людей было не больше обычного. Тем более в такой ранний час.

Почти час мы просидели с Бобом в машине. Он молчал и был не в духе. Вообще я заметил, что в последнее время Боб ходил мрачный. Мне не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Наши ребята тоже были готовы. Десять человек прогуливались по площади, сидели в машинах.

Несанкционированная акция началась в половине девятого. На площади стало более многолюдно. Я сразу заметил нескольких человек, которые поодиночке и подвое направились к центру площади. Вдалеке я заметил журналистов с камерами.

-Началось! – оживился Боб.

-Началось. Передай, чтобы пока ничего не предпринимали, - предупредил я. – Видеозапись ведётся?

-Так точно, ведётся.

-Отлично. Тогда сейчас выйдем и попытаемся уговорить остолопов. Предупреди, чтобы были начеку.

-Есть!

Мы вышли из машины и не спеша направились к двум десяткам людей, которые уже разворачивали транспаранты. Тут были традиционные лозунги типа «Фашизм не пройдёт!», «Верните мне свободу!», «Нас не заставишь молчать!» и прочие.

-Господа, - обратился я к собравшимся, - мы являемся представителями ГОП «Щит»…

-Мы знаем, кто ты! – прервал меня долговязый парень, лицо которого было закрыто шарфом. Были видны только злые прищуренные глаза.

-Отлично! Тогда может быть вы также знаете, что это несанкционированный митинг. В условиях повышенной террористической угрозы проведение митинга необходимо согласовывать заранее. Мы просим вас немедленно разойтись!

- Сначала сами взрывают, чтобы запугать народ, а теперь хотят заткнуть нам глотку! – громко закричал парень. Он у них был агитатором. – Всех не перебьете!

-Да! Мы не откажемся от своих прав! Нас не запугаешь! – послышались отдельные выкрики.

- Немедленно разойдитесь! – повысил я голос. – В противном случае вы будете задержаны! Не провоцируйте.

Боб стоял рядом со мной, готовый в любую секунду проситься на любого провокатора. Люди с транспарантами стояли вокруг и бубнили свои лозунги.

-Да пошли вы! – заорал какой-то парень и толкнул меня. Кто-то тут же толкнул меня сбоку.

Я попятился назад, а Боб заехал кому-то в челюсть. Со всех сторон на нас полетели бутылки и палки. Я успел заметить, как к нам со всех сторон ринулись ребята из «Щита». Я понял, что протестующие настроены очень агрессивно. Я вскочил на бетонное ограждение и закричал: «Назад! Назад! Не предпринимать никаких действий!» Боб, услышав мои слова, стал их повторять, и мы со своими бойцами отступили. Я быстро связался с полицией и сообщил, что нам потребуется подкрепление. В принципе наши бойцы были настолько хорошо подготовлены, что вдесятером мы могли запросто разогнать этот митинг, на котором оказалось более тридцати человек. Но теперь нужно было действовать предельно осторожно, кроме того, необходимо было задержать активистов, которых точно было 5-10 человек. По всему это было очередной провокацией.

Я знал, что полиция прибудет максимум через десять минут. Видимо протестующие тоже знали это. И так как главной их целью было поднятие шума, они рассчитывали на то, что мы будем их быть и арестовывать в ответ на из провокации. Но так как мы мирно стаяли недалеко от них, они понимали, что для осуществления их замыслов им остаётся всего несколько минут. Тогда они предприняли контратаку на нас. Как это всегда бывает в таких случаях, активисты сзади стали подталкивать протестующих к нам, выкрикивая оскорбления и ругательства. Когда между нами осталось всего несколько шагов, из толпы выскочили несколько молодчиков с деревянными палками. Они бросились на нас.

-Хватай их! – заорал Боб.

В первый же момент их атаки наши ребята повыхватывали у них палки и скрутили двоих активистов. Они ожесточённо сопротивлялись, и из толпы совершались попытки высвободить их, но их же палки в руках наших бойцов теперь превратились в грозное оружие. Приковав нарушителей наручниками к столбу, мы снова вступили в стычку и тут же выхватили ещё троих активистов. Вдалеке послышались сирены полиции и митингующие тут же поджали хвосты.

-Валим! Валим отсюда! – заорали в толпе.

Люди развернулись и стали убегать от нас.

-Взять их! – снова заорал Боб. – Взять их!

Мы дружно ринулись вперёд, сбивая с ног и заковывая в наручники митингующих.

К приезду полиции на площади остались только мы и задержанные. Транспаранты и флаги были разбросаны по брусчатке. В общей сложности мы задержали четырнадцать человек, среди которых каким-то образом оказалась даже пенсионерка шестидесяти семи лет. Уже когда страсти поулеглись я заметил ссади на лбу, из которой сочилась кровь, и разорванную на рукаве рубашку. Несколько бойцов также получили ранения.

Передав задержанных полиции, я привёл себя в порядок и взял записи с камер, которые запечатлели события на площади. Нужно было поехать в следственное управление и приобщить эти материалы к делам, возбуждённым за хулиганство и нападение на представителей власти, то есть бойцов «Щита». С задержанными будут долго работать дознаватели, необходимо выяснить, как они координировали свои действия, кто организовал акцию, кто профинансировал. Это будет узнать чрезвычайно сложно. Будут молчать как партизаны. Возможно придётся изъять их компьютеры, отследить телефонные звонки и т.д. Одним словом работы была уйма. У полиции, естественно.

В выпусках новостей некоторых телеканалов вышли сообщения о несанкционированном митинге на Триумфальной площади. Его комментировали представители некого движения «Гражданское сопротивление», которое позиционировало себя как правозащитную организацию. Показывали также одного мужчину, который был заснят со спины. Изменённым голосом он везде говорил практически одно и то же: «Мы понимаем усилия правительства по поддержанию безопасности, по предотвращению террористической угрозы, но мы не можем поступиться всем тем, чего достигли мы и наши предшественники за сотни лет истории. Это наши гражданские права и свободы, которые никто у нас не отнимет ни под какими предлогами! Мы не выступаем против НПНП и Правительства, мы лишь хотим заявить, что ограничивая народ в правах, они признают победу террористов. Мы не признаём за ними победы и поэтому будем проводить свои акции повсеместно при каждом нарушении прав граждан. У нас есть все средства для проведения стихийных мероприятий!».

Конечно же, это было очередной провокацией. В партии все понимали, что ограничение прав недопустимо, но мы сознательно делали это в интересах и в целях безопасности народа. На вечернем заседании оперативного штаба Вон высказал предположение, что террористы и так называемое «Гражданское сопротивление» финансируются из одного источника и действия их координируются, хотя они этого могут и не знать. Узнать это было вопросом чрезвычайной важности. Это бы моментально расставило всё на свои места. Как потом сказал Альбин: «Это настолько важные вещи, что их стоило бы сделать, если их нет на самом деле!». Мы восприняли это как шутку.

Дальнейшее расследование было поручено спецслужбам.

Заседание проходило без Вальтера, а это значило, что оно обещало быть недолгим. Я чувствовал смертельную усталость и мечтал о горячей ванной и мягкой кровати. Но мои планы одним предложением перечеркнул Вон:

-Теперь, господа, перейдём ко второму пункту нашей повестки дня! Об одном важном вопросе вам расскажет координатор средств масс-медиа Барри Флик.

-Пригласите, пожалуйста Флика, - проговорил он в телефон на своём столе.

Барри я не видел целую вечность. Он не работал в партии, хотя и был в курсе всего происходящего. До недавнего времени он управлял компьютерным бизнесом Вальтера, но после того, как Вальтер стал Верховным правителем, он официально передал свой бизнес под юрисдикцию благотворительного фонда «Аврора». Как государственный деятель, он не имел права иметь бизнес. А теперь, когда понадобилось наводить порядок в сфере ИТ и масс-медиа, Вальтер решил попробовать подключить к этому Флика.

За эти несколько лет Барри Флик очень сильно располнел, не смотря на свои ещё юные годы. Он отпустил волосы, стал хорошо и дорого одеваться. В общем среди наших монотонных мундиров он был белой вороной.

-Здравствуйте, господа! – поприветствовал он нас, подойдя к трибуне. Он попытался через очки разглядеть тех, кто сидел за столом, но свет от лампы на трибуне мешал ему и он стал возиться в своих бумагах. – По заданию партии, - продолжил он, - мною было проведено мониторинговое исследование работы наших новостных агентств, основных телевизионных каналов, информационных и новостных интернет-сайтов. Кроме того, мною были собраны результаты некоторых опросов общественного мнения. И всё это приводит к весьма неутешительным результатам. Главный вывод таков: Национальная партия допустила серьёзную ошибку, оставив без внимания информационную и новостную сферу. Фактически прекратив агитационную и полит-просветительскую деятельность после победы на выборах, партия допустила возникновение идеологического вакуума. – Барри поправил очки и полез в карман за платком, на его лице уже собрались крупные капли пота. Он заметно нервничал. – Наш народ совершенно не подкован идеологически. И это подтверждено результатами соцопроса. Даже среди людей, голосовавших на выборах за НПНП, только 24% уверенно ответили, что знают и поддерживают политику партии, а почти 50% процентов заявили, что не знают о программе партии и особо не интересуются этим вопросом. Обратите внимание, господа – 50%! Следовательно люди голосовали спонтанно, повинуясь сиюминутным настроениям и моде, если хотите! И это отнюдь не было их осознанным выбором, как бы нам хотелось. А это означает, что, если мы не будем предпринимать самых активных действий на «идеологическом фронте», завтра этим людям может понравиться (!) другой кандидат и другая партия!

Все молча и внимательно слушали Флика. Он говорил очень важные вещи. Барри налил себе в стакан воды и выпил.

-Совершенно верный вывод, господин Флик! – подтвердил Вон. – Продолжайте, пожалуйста.

- А что продолжать?! – неожиданно взвизгнул Флик. Видимо его нервы были на пределе. Все заулыбались. – Я хотел сказать, что нам срочно надо браться за это дело! – поправился он.

- Я должен заметить, господа, - добавил Вон, - что две недели назад господину Флику руководством было поручено провести данное исследование. Мы, как он отметил это выше, оставили этот вопрос без внимания. И теперь мы получаем вот такие результаты. Также приказом Верховного правителя №13-425 господин Флик назначен руководителем вновьобразованного Комитета пропаганды.

- Хочу отметить, что мною подготовлена уже определённая программа мер, которые мы, в случае её утверждения, начнём выполнять в самое ближайшее время. В частности будет создан специальный патриотический телевизионный канал, на котором будут непрерывно транслироваться видеоматериалы о программе и деятельности партии, будет выдаваться дополнительная информация по проектам законов, выставляемым на всенародное голосование через СЭГ. То же самое и в Интернете, в печати. Возможно специальные учебные программы, обучающие основам политики Нового порядка и курса, проводимого Национальной партией для трудовых коллективов, студентов, учащихся школ и других категорий. Мы сделаем информацию о нашей политике самой доступной и распространённой, чтобы каждый человек невольно набрал необходимый минимум политической грамотности.

У Барии было ещё, что сказать, но Вон прервал его.

-Большое спасибо, господин Флик. Теперь я вынужден попросить вас оставить нас, так как вы по должности не можете присутствовать на заседании Совета безопасности.

-Да, понимаю! – пробубнил Барри и покинул кабинет.

Когда он вышел, снова стал говорить Вон.

-То, о чём рассказывал Флик – это только вершина айсберга. Проведённые исследования выявили гораздо большие проблемы. Информационная сфера в любом современном государстве – это «Ахиллесова пята». В ходе проводимого расследования нам удалось вычислить, что все команды участникам последнего митинга рассылались по интернету. Более того, они все получили оплату в виде вебмани. Все вы также знаете, что «арабская весна» 2011 года была во многом организована посредством средств мобильной связи. Участники митингов сообщали друг другу о времени и месте проведения митингов через СМС. После этого для этого используются социальные сети, электронная почта, те же СМС. Это первое. Второе – в современном мире информация стала настолько доступной, что её совершенно ограничить просто невозможно. Поэтому необходимо действовать теми же методами. Так сказать контратака. Мы должна вести такую же активную пропаганду, как и наши противники. Мы должны бороться за умы граждан, тем более что выяснилось, что умы у них недалёкие в политике. Как не печально, но отчасти нам придётся использовать те же методы, что используют «лжедемократы» по всему миру. В целях достижения полной победы и установления Нового порядка это оправдано! Наряду с агитационными и пропагандистскими мерами, которыми будет заниматься Барри Флик, руководством поручено особое внимание всем силовым службам обратить на информационную среду, на сеть интернет и мобильную связь. Секретным распоряжением в ближайшее время все мобильные операторы будут обязаны сообщать в службу безопасности о любых массовых рассылках смс, в силовых ведомствах будут созданы дополнительные подразделения, занимающиеся поиском диверсантов и наших врагов, распространяющих ложную информацию через сеть Интернет. Мы завалим исками международные суды! Загвоздка в том, что лживую информацию распространяют зарубежные порталы, отследить владельцев или даже местоположение которых невозможно.

Я уже чувствовал такую усталость, что не мог следить за тем, что говорил Вон. Я сравнивал нашивки на форме сотрудников разных министерств и боролся со сном.

Наконец совещание закончилось. Я торопился уйти, но ко мне подошёл Мартин.

-Слышал что у Вальтера? – спросил он тихо, пожав мне руку.

-Что? Нет, не слышал! – удивился я.

-У его сына, Себастьяна, нашли какое-то серьёзное заболевание. Вальтер тайно отправляет его с Авророй на лечение в Израиль.

Я расстроился от этой новости.

-Что за болезнь?

- Не знаю, - безразличным тоном ответил Мартин. – С кровью что-то. Как назло!

- Да, беда… - согласился я. - Когда болеют близкие, и думать не о чём другом не можешь.

-Вот-вот! Поэтому мы должны ухо востро держать! И смотри не выболтай!

-С каких это пор я в списке болтунов? – обиделся я.

Мартин потрепал меня за плечё, и мы разъехались.

Когда я приехал домой, на пороге меня встретила Хана. Было очень поздно, но Марины не было. «Её срочно просила приехать госпожа Аврора Колту» - пояснила Хана.

Я зашёл в спальню и несколько минут простоял у кровати Фредо. Он мирно спал. Из чепчика выпирали его пухлые розовые щёчки. Во рту у него была соска. Он вздрагивал время от времени, дёргал ручкой, ему что-то снилось.

Зайдя в свою комнату, я плюхнулся на кровать и моментально заснул. Проснулся я от урчания двигателя под окном и от боли в затёкшей шее. Был третий час ночи. Я поднялся и посмотрел в окно. От подъезда отъезжал чёрный Мерседес с номерами гаража Верховного правителя. Видимо это приехала Марина. Я прошёл в коридор и сразу столкнулся с ней лицом к лицу.

-Привет! – сказала она тихо.

-Привет, - я вдруг почувствовал злость и обиду, - где мы катаемся по ночам?

-Я провожала в аэропорту Аврору с сыном. Он серьёзно болен, и они улетели в Израиль лечиться, - рассказывала Марина, раздеваясь в коридоре.

-Это я знаю, - перебил я. – Но неужели нельзя было предупредить?! Почему я узнаю об этом последним?

-Это экстренный случай, понимаешь? – она прошла мимо меня в сторону кухни. – И если хочешь знать, я звонила тебе в офис, где мне сказали, что ты на совещании совета безопасности, - добавила она, развернувшись ко мне на полпути.

Я прошёл за ней на кухню, где она поставила на плиту чайник и возилась в холодильнике.

-Ты ужинал? – спросила она тем же сердитым тоном.

- А что, разве есть что-то?

-Можно разогреть готовую пиццу, поджарить бекон и яйца. Будешь?

-Буду.

-Какие новости у тебя? – спросила она уже мягче. По кухне стал распространяться запах бекона и свежего хлеба, которые были способны любого привести в отличное настроение.

-Да так… Антитеррор, – мне не хотелось снова возвращаться к этим мыслям о работе. – Под особый контроль возьмут СМИ, Интернет, СМС и так далее.

-Хотите лишить противника средств связи? – Марина задумалась на миг. – Хорошая мысль, но это не будет долго работать. Найдут другие способы.

-А нам долго и не надо! – Раздавим гадину, и все дела! Кстати, помнишь Барии Флика? Такой в очках парнишка. Его назначили главным пропагандистом. Смешной он, не вырос ещё.

-Он, между прочим, на год старше тебя! – марина показала мне язык.

-Старше не старше, а не вырос ещё, - пробубнил я, накалывая на вилку бекон.

Марина смотрела на меня и слегка улыбалась. Я тоже смотрел на неё и понимал, что не могу дуться.

-И за что я тебя люблю, злюку? – пошутил я.

-За то, что самая-самая!

 

***

 

Через несколько дней на юге страны были задержаны четыре человека, подозреваемые в совершении теракта. Это было трое рабочих с химического завода и один системный администратор с компании связи. Это оказалось загадкой для следствия. Самому старшему из них было тридцать три года. Самому младшему только исполнилось двадцать. Они не состояли ни в каких террористических группировках, судя по всему не получили за теракт никаких денег, ничего. В это мало верилось всем, кто занимался этим делом, но ни один из обвиняемых ни разу на многочисленных допросах не упомянул о материальной причине теракта. Все они непрерывно твердили о ненависти к Вальтеру, о неприятии политики Нового порядка. Зная, что им уже не жить, обвиняемые охотно рассказывали о всех событиях, о том, как познакомились, как составили и осуществили план терактов. Это было странно слышать потому, что никто из нас не мог понять, ради чего нужно было убивать ни в чём неповинных людей. Как следствию этого ни хотелось, они не смогли найти связи между бомбистами и «Гражданским сопротивлением», хотя, как стало ясно гораздо позже, она была.

Простые люди готовы были разорвать бомбистов. Возле суда, где судили преступников, каждый раз собирались тысячи людей, требующих немедленно расстрелять виновных. Одновременно с этим митингом, ног где-нибудь в другом месте проходили гораздо более малочисленные митинги, организуемые «Гражданским сопротивлением» и некоторыми примкнувшими к ним правозащитными объединениями. Кроме того, спонтанные акции протеста время от времени стали проводиться в регионах. На такие митинги собирались всего несколько человек, но журналистов на них всегда было предостаточно, и они неизменно попадали на экраны телевизоров и в интернет. Основной задачей «Щита» и ДОС в такой обстановке стало именно выявление и пресечение несанкционированных акций протеста. Власти никак не препятствовали проведению собраний и манифестаций, но необходимо было всё оформить предварительно, уведомить. Этого не делалось. Оно и понятно, основной целью протестующих был сам протест, скандал. Мы понимали это.

Я дал приказ всем сотрудником всеми возможными методами препятствовать проведению незаконных митингов. Задерживать протестующих, в общем, было бессмысленно. Поэтому мы стремились не допустить самого митинга – задерживали протестующих ещё на подступе к местам их сбора, изымали листовки, транспаранты и флаги. Это был очень действенный метод. Кроме того, народ активно включился с борьбу с этой «контрой». По специальным «телефонам доверия» люди сообщали о всех фактах незаконных действий, о которых им стало известно. Это касалось и митингов. И чем более многочисленную акцию стремилось организовать «ГС», тем быстрее мы узнавали об их планах. Признаюсь мы и не представляли, насколько активно граждане станут содействовать силовым структурам. Особенно в первые дни после терактов «телефоны доверия» просто раскалились. Напуганные граждане сообщали о каждом подозрительном человеке, о каждом бесхозном предмете. Но это было очень хорошо. На одном из собраний Вон сказал такую вещь: «Пока народ и партия едины, нам нечего опасаться, но стоит разрушить это единство, и мы уже ничем не сможем удержать власть. Наша сила только в единстве с народом». И народ был с партией!

Всех четырёх террористов суд приговорил к смертной казни, как и следовало ожидать. На процессе присутствовали представители международных правозащитных организаций. Да и вообще этот процесс оказался очень громким. Он вновь всколыхнул во всём мире сторонников отмены смертной казни. В адрес Верховного правителя пришло несколько сотен писем с просьбой помиловать террористов, но ответ был один: «Мы не поступимся справедливостью ради удовлетворения чьих-то желаний. Прощая преступления, вы становитесь соучастником! Наказание должно быть неотвратимым и соразмерным!»

4 июля в день казни бомбистов в одном из регионов страны был из автомата расстрелян экипаж полиции. Ничто не указывало на связь этих событий, но она вполне могла существовать. В этот день вновь был организован митинг протеста. «Гражданское сопротивление» смогло согнать несколько сот людей и всё шло мирно, пока на месте проведения митинга не появилось несколько десятков молодых людей с лицами, закрытыми шарфами, респираторами, медицинскими масками. Они с ходу стали атаковать полицию и «Щит». Моментально началась свалка, в которой участвовали уже и представители «Гражданской обороны». Полиции пришлось применить силу. Многие были задержаны.

Не смотря ни на что, все четверо преступников получили по заслугам и были расстреляны. Эту трансляцию миллионы людей смотрели по всей стране в прямом эфире.

 

***

 

Не могу не сказать о работе, которую активно начал выполнять Барии Флик. Он, кстати, очень преуспел в этом деле. Спустя месяц после образования «комитета пропаганды», начал своё вещание «Первый национальный политический канал», на котором круглосуточно транслировались специально подготовленные фильмы, мероприятия, репортажи, которые рассказывали в первую очередь, о грандиозных достижениях страны, которых мы добились после прихода к власти НПНП, рассказывались интересные факты из мировой политической жизни, проводилось сопоставление национального и зарубежного законодательства, транслировались также выступления Вальтера, важные заседания правительства и многое другое. Барри Флик за большие деньги пригласил для консультирования зарубежных политтехнологов, с помощью которых ему удалось добиться главного: канал не казался приторным, не «давил» на зрителя, не был нудным и популистским. В то же время он отлично содействовал пропаганде, давал официальную трактовку событиям в стране и за её пределами, знакомил всех желающих с политикой партии, был доступным самым широким массам. Не смотря на свою специфичность, канал стал популярным. А ещё месяц спустя начала работу англоязычная редакция канала. Сигнал транслировался со спутника и в интернет, что сделало оба канала доступным для просмотра в любой точке мира.

Ещё одной функцией комитета Барри стала подготовка специальных материалов, которые потом публиковались в обычных печатных и интернет изданиях. Специальный отдел занимался производством небольших роликов и фильмов, которые ненавящиво внедрялись на все каналы.

Работа комитета была очень хорошо организована, так что, как выразился один шоумен с мировым именем: «От их продукции не воротит, как обычно воротит от политической пропаганды. Это значит, что либо я потерял нюх, либо это настоящие профи своего дела, которые, к тому же ярые апологеты идей Национальной партии».

 

***

 

К концу года страсти немного поулеглись. Аврора с Себастьяном вернулись в страну. Врачи делали хорошие прогнозы. Несколько курсов лечения могли полностью излечить мальчика. После этого Вальтер стал немного спокойнее. К нему вернулась его прежняя рассудительность и спокойствие. Я по-прежнему отчитывался перед ним о всех событиях, о всём, что удалось узнать системе «Щит». Единственной проблемой были стихийные несанкционированные митинги. Благодаря нашим осведомителям и сознательным гражданам мы узнавали об их проведении заранее, но сдерживать их с каждым разом становилось всё сложнее, так как они становились всё более многолюдными. Об этом говорили и оперативные данные спецслужб. Всё чаще в страну поступали деньги сомнительного происхождения и предназначения. А это сулило новые проблемы.

Бойцам «Щита» теперь регулярно приходилось вступать в стычки с купленными протестующими. Это было и опасно, и, в то же время, несло определённую психологическую нагрузку, ведь с виду это были совершенно обычные люди разных возрастов и профессий, которые выдвигали часто справедливые лозунги. Всех их объединяло лишь то, что они получали за это деньги.

Я стал всё чаще замечать растерянность и даже сомнения на лицах своих бойцов, когда они получали приказ разогнать митинг. Это было тревожным звоночком, которого, однако, следовало ожидать. Тогда я возобновил регулярные собрания бойцов, на которых стал как и прежде вести разъяснительные беседы по политическим и другим вопросам. По моей просьбе комитетом Флика для меня были подготовлены несколько отличных речей, подавался компактный материал с телеканалов. Это было очень удобно, а неформальное общение позволяло бойцам снова чувствовать себя братьями, борцами за справедливость, чувствовать себя единым целым.

Большие выступления прошли в преддверии очередной годовщины пришествия к власти НПНП. В столице несколько тысяч человек вышли на митинг протеста организованный несколькими организациями. Кроме всего прочего люди протестовали против повышения цен, а профсоюз железнодорожников требовал повышения зарплаты. Это стало причиной того, что им удалось собрать столько народу. На обеспечение безопасности этого мероприятия был брошен весь личный состав столичных подразделений «Щита», ещё больше было привлечено полиции и ДОС. Однако, как мы и предполагали, группы радикально настроенной молодёжи вновь устроили беспорядки. Они стали забрасывать полицию камнями, бутылками с зажигательной смесью. В стычках пострадали десятки человек с обеих сторон. Было задержано более сотни нарушителей порядка. За нападение на представителей власти и за хулиганство, а также за умышленную порчу общественного имущества им грозили реальные тюремные сроки.

Я со своими бойцами вернулся в казарму совершенно обессиленным, сорвавшим голос. Максу камнем серьёзно поранили голову, когда он опрометчиво снял шлем. Его отправили в больницу, так что я сидел в своём кабинете вместе с молчаливым Бобом. Я писал докладную записку Вальтеру, в которой, кроме всего прочего просил рассмотреть вопрос об увеличении общей численности ГОП «Щит» по стране, по крайней мере, до тысячи бойцов. Дополнительные функции, возложенные на «Щит», а также постоянное участие в полицейских рейдах и мероприятиях измотало бойцов. Пока я писал Боб выходил из кабинета и надолго пропадал где-то. Потом я позвал его в кабинет.

-Ты куда всё ходишь? – спросил я, когда он с каменным лицом зашёл в кабинет.

-Курю, - ответил он сиплым голосом.

-Ну так здесь кури!

Боб послушно достал сигарету и выкурил её, пока я продолжал писать. Потом он встал и стал ходить из угла в угол.

-Ты чего это, а? – сердито спросил я, отложив ручку. – Что ты маячишь тут?

-Извините, - снова ответил Боб.

-Нервы? Или у тебя проблемы какие? Кстати, можешь идти, если тебе надо. Ты мне сегодня уже не пригодишься.

-И то, и другое… босс. А куда мне идти? – Боб сел в кресло, но когда поймал мой пристальный взгляд, сразу завертелся и отвёл глаза.

-Слушай Боб, - не спеша проговорил я, облокотившись на стол, - мы с тобой друзья или нет?

Он улыбнулся.

-Друзья…

-Тогда я тебя внимательно слушаю. Что тебя беспокоит? Я же вижу, что ты места себе не находишь.

-Да я спросил бы, да боюсь не понравиться вам вопрос.

-А я думал ты не из трусливых. Валяй!

-Так вот я смотрю, у нас всё как учили: Ein Volk, ein Reich, ein Führer, но почему тогда люди недовольны? Ведь всё больше людей выходит на улицу.

-Мы, кажется, строим не национал социализм? Честно сказать, Боб, я думал ты видишь разницу… Ведь ты когда-то сделал выбор в пользу НПНП…- я был в растерянности. Я столько беседовал со своими подчинёнными, старался донести до них всё то, что видел и знал сам. С Бобом мы вообще часто общались на самые разные вопросы. – Что тогда тебе сказать?! Смотри нашу пропаганду, спрашивай, если что непонятно.

Боб покраснел. Было видно, что мои слова смутили его.

-Не все с высшим образованием, босс. Я стараюсь смотреть наш канал, но иногда просто не улавливаю смысл, последовательность в речах вождя. Я ведь пошёл в партию по зову сердца. Просто почувствовал я, что за этими ребятами справедливая сила, что здесь честные и добрые люди. Я всегда считал, что у добра должны быть большие кулаки. Вот я и есть такой кулак добра.

Мне стало душно. Захотелось отчего-то избить Боба. Пожалуй, у меня не хватило бы сил для этого. Мне стало настолько обидно, что глаза наполнились слезами. Я был уверен в своих ребятах, искренне считал, что они, как и я, понимают и поддерживают идеи партии и Верховного правителя. Боб просто огорошил меня своим признанием. Получается что люди, которые должны быть самыми идеологически подкованными являются простыми профанами, которые идут за сильным. Что тогда говорить о простых людях? Как тогда можно требовать от населения понимания, сознательности, политической грамотности, если люди всё, в том числе и политику воспринимают на уровне чувств, не включая атрофирующийся под напором низкокачественной культуры и массовой информации мозг? Что тогда удивительно в торжестве современной «лжедемократии»? Кукловоды успешно делают из народов послушное стадо…

-Пошли на улицу проветримся! – сказал я, подталкивая Боба в его бритый затылок. Мы вышли за территорию базы и закурили. Город уже спал. По улицам изредка пролетали одинокие автомобили.

-Знаешь почему я пошёл в партию? – спросил я Боба. – Потому, что я устал терпеть обман! И это совсем не зависит от высшего образования. Меня, если хочешь знать, исключили из института за то, что я стал активистом партии, и диплом я получил уже после того, как НПНП пришла к власти. Это наверное такой склад ума.

Боб курил, смотрел вдаль и внимательно меня слушал.

-Если сыто жить, потакая своим животным инстинктам, то можно жить без бед, это факт, - продолжал я рассуждать. – Но согласится ли так жить человек, если вдруг узнает, что его обманывают? Нет, большинство, оказывается, не готово на это! Понимаешь? В какой-то момент я вдруг начал понимать, что нас обманывают, что я не могу доверять прессе, потому, что она обслуживает интересы своих хозяев, что я не могу доверять чиновникам, потому, что они коррумпированы, что не могу доверять историкам, не могу доверять политикам, потому, что они преследуют свои личные интересы. Я испугался, подумал, что я один, кто видит всю происходящую дрянь, но именно тогда судьба привела меня на выступление Вальтера. Понимаешь о чём я? Я тогда встретил людей, которые видели то же, что видел я, и при этом они были сильны, они были полны решимости изменить мир. Все были разные: и Вальтер, и Мехмед, и Артём и все остальные, но всех объединяло великое желание изменить этот мир к лучшему. – Мне показалось, что Боб начал понимать меня. Пусть по своему, но начал. – Я видел, что это искренне, что это мечтатели, романтики, которые могут перевернуть этот чёртов мир. Вот почему я решил посвятить жизнь этому, потому, что ни в одном их слове и деле не было лжи, как и сейчас нет…

Сигареты давно сгорели, и мы просто стояли, вдыхая прохладный чистый воздух. Боб вздохнул.

-И всё равно я не понимаю, почему люди против нас выступают… - грустно подытожил он.

-Ну ты даешь! – возмутился я. – Неужели непонятно, что будь ты на двести процентов прав, найдутся те, кто возразит тебе. Даже наоборот – чем больше ты прав, тем больше у тебя будет противников. Это будут фанатики, лжецы, которые чувствуют, что ты их обличаешь, продажные шкуры, подкупленные твоими противниками и просто тщеславные ублюдки, готовые прославиться с помощью любого преступления. Кто, к примеру, скажет, что Иисус был неправ, обманывал народ? Но если он был безгрешен и чист, почему тогда его преследовали и распяли в итоге?

-Потому, что людям не нужна правда? Они хотят обманываться? – задумчиво спросил Боб.

Я снова стал злиться. Как я не старался донести до него свою точку зрения, он не понимал меня и всё интерпретировал по-своему. Я уже хотел было обругать этого остолопа, но тут понял, что он тоже прав по-своему. Я рассуждал по-другому и поэтому не сделал такого вывода, как он. Может людям, действительно не нужна правда? А что? За каждым свои грешки, вот люди и терпят друг друга, терпят ложь, покрывают преступления, чтобы утаить свои и совершить новые… Рука руку моет, и ворон ворону глаз не выклюет.

-Я вижу, ты глубоко задумался, дружище! – похвалил я Боба. – Но мне хотелось бы верить, что люди всё-таки лучше, чище. Просто, как говорил Вальтер, слишком долго к власти приходили бесчестные и корыстные твари, которые готовы были на всё ради власти и денег. Людей так долго водили за нос, что теперь, когда им открыли глаза, они ещё не ориентируются в этом большом и ярком мире. Как слепцы, которые вдруг прозрели. И у кого-то взгляд пал на что-то красивое и светлое, и он говорит, что мир оказался лучше, когда он прозрел, а у другого взгляд пал на что-то тёмное и ему стало казаться, что мир хуже, чем был. Но на самом деле мир не изменился, просто надо уметь видеть, быть выше таких торопливых оценок и жить по совести.

Боб думал о чём-то и складки на его лбу распрямились. Я понял, что я в своих рассуждениях опять начинаю его путать и решил не продолжать. К тому же мне и самому нужно было глубоко подумать над этой проблемой.

 

***

 

Через день я решил навестить Барри Флика, офис которого располагался в здании государственной телерадиокомпании. Пока я ехал к нему по уютным зелёным кварталам, мысли мои были далеко не весёлые.

У Флика не было пока охраны и даже секретаря. В кабинетах рабочие расставляли новую мебель. Эти помещения для его комитета были выделены всего несколько дней назад.

Барри встретил меня в коридоре.

-Рад приветствовать, мистер Эловор! – медленно проговорил он, тряся мне руку своей маленькой слабой ручкой. Он улыбался и рассматривал меня через очки.

-Привет, Флик! Давненько не виделись. Пожалуй я отчётливо помню только как ты играл на рояле на дне рождения Авроры Колту.

-Тогда могу сказать, что у вас отличная память, так как я не помню и этого! – шутил Флик. – Пойдёмте в мой кабинет.

Когда он открыл дверь, я чуть было не отпрянул назад от неожиданности. За столом сидела Эрика.

-Ого! Какой сюрприз, Теодор! – воскликнула она, отодвинув свой нетбук.

Когда она поднялась, я заметил, что она беременна. И вообще она выглядела отлично. Она немного поправилось, и это было ей к лицу, кроме того яркий румянец на щеках подтверждал то, что она просто пышет здоровьем и энергией.

Она подошла ко мне и слегка обняла за шею.

-Удивлён что-ли? – спросила она, заметив мой пристальный взгляд. – Скоро уже срок рожать будет. Я, между прочим, и замуж вышла давно! – и она показала обручальное кольцо на безымянном пальце.

-А я и не знал! – я немного растерялся. Эрика умела это.

-Вот! Ничего ты не знаешь! – засмеялась она. – Жизнь то идёт! У тебя вот сын! А другим что, нельзя?

- Можно, можно! Просто… неожиданно, сразу столько новостей, - оправдывался я. – А кто муж?

- Наш партийный активист! Артур. Ты его не знаешь, но он очень хороший человек. Партайгеноссе и активист!

-В этом я не сомневаюсь. Поэтому даже не спрашивал, чем он занимается.

-Простите, я не мешаю вам? – спросил Барри и тут же рассмеялся. Мы тоже засмеялись.

-Давненько мы не виделись!

-Ага, причём все!

-Я тут вместе с Барри разрабатываю стратегию нашей пропаганды, рассчитанную на зарубежные страны! – пояснила Эрика. – Хочу поделиться с ними своими планами, пока не пришлось уйти в декрет. А ты что здесь забыл?

-Да я тоже хотел посоветоваться с нашим гуру пропаганды!

-И что, мне теперь выйти? – удивилась Эрика.

-Да нет, конечно! Может и ты подскажешь. Я вот о чём хотел переговорить с вами, товарищи. Я вот, как положено, в своём ведомстве провожу регулярные политические беседы, веду так называемую идеологическую пропаганду.

-Угу.

-И вдруг обнаруживается, что даже мои ребята ничего не смыслят в нашей политике. Задают порой такие вопросы, которые ставят в тупик. Так что хочу сказать, что нам надо не внешнюю пропаганду разрабатывать, а внутреннюю! Я за своих бойцов был спокоен, а теперь не знаю, что и думать. Похоже, что люди воспринимают все эти политические вопросы на разных уровнях и не целиком, а теми частями, которые им ближе.

Барри откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев.

-Так это давно известно. Если вывернуть наизнанку политтехнологи, то получиться очень некрасивое сооружение. Знаете почему кандидаты перед выборами обычно реже говорят о политике, а переключаются на простые бытовые вопросы? Так вот именно поэтому! Если кандидат будет умничать и говорить о победе демократии, идеалов справедливости и тому подобном, он гарантированно проиграет! А чтобы победить, он должен говорить о вещах, которые человек воспринимает на уровне инстинктов: еда, половые вопросы, жилище, угрозы и безопасность и так далее. Кто будет кричать: «Фабрики - рабочим, землю – крестьянам, хлеб – голодному, женщину - мужчине!», тот и победит. Правда это надо кричать уверенно, но это уже другой вопрос. А если сказать умно и правдиво, то избирателям ты, возможно, понравишься, но они не проголосуют из-за того, что ты хоть и умный, но, мол, в тебе нет качеств лидера.

-Вот точно так и получается. Так значит, я не открыл Америку?

Барри снисходительно улыбнулся.

-Конечно нет! В этом есть определённая уникальность НПНП. Вальтер пришёл к власти, не обещая хлеба и зрелищ. Но, как оказалось, это не значит, что нам можно отказаться от этих технологий. К сожалению, наше общество ещё не настолько развито, чтобы довольствоваться этим. Поэтому-то и было решено использовать некоторые методы тех технологий, которые используются во всём мире. В этом нет ничего предосудительного, и этим занимаюсь я! – он широко улыбнулся, как будто теперь его дело стало самым важным в мире.

-Ну, если так, то мне нужны ваши технологии, – подытожил я. – Мне нужно, чтобы мои бойцы могли с помощью доступных материалов и простых жизненных примеров разобраться в политике партии, в идеях Нового порядка. – Я чувствовал себя не в своей тарелке. – Эти ребята работают на пределе, рискуют жизнью и здоровьем. И они должны знать для чего они это делают! Это вопрос государственной важности!

-Хорошо, мистер Эловор, я вас понял. Я дам команду выбрать подходящий агитматериал для вашего подразделения и пришлю его к вам сегодня с курьером.

-Тогда, не смею вас больше задерживать! – я был не в настроении. Мне показалось, что Флик своими словами хотел унизить ГОП «Щит». Получалось, что мои бойцы, да и я вместе с ними, глупее остальных. Я-то понимал, что это просто беспокоит меня больше, чем других. Но ведь это был вопрос первостепенной важности! – Всего хорошего!

Эрика удивлённо смотрела на меня, а я взял фуражку и вышел.

 

***

 

Трагические события, которые подвели печальный итог всем нашим стремлениям и надеждам начались после переизбрания Вальтера на посту Верховного правителя весной 2015 года.

Ни для кого не было секретом, что СЭГ не работала так, как предполагали её разработчики. Специальные аппараты, которые позволяли каждому гражданину, предъявив свой паспорт, голосовать по всем актуальным законопроектам, были установлены на всех предприятиях, во всех организациях. Однако в среднем в голосованиях участвовало не более 8-10% от всех граждан, имеющих право голоса. Так что вся ответственность за качество закона лежала на ведомстве, которое его разрабатывало и на правительстве, которое фактически проводило его оценку, доработку и исполняло. Конечно, это вызывало определённые нарекания со стороны некоторых иностранных государств и международных организаций. Но мы были спокойны, главное, что народ это устраивало. Наши осведомители и сознательные граждане позволяли нам эффективно бороться с выступлениями «Гражданского сопротивления».

Для эффективных мер численность «Щита» была увеличена во много раз, как и его финансирование. В каждой области теперь базировалось на постоянной основе по пять расширенных групп по двадцать человек в каждой. В столице было тридцать расширенных групп, которые несли службу круглосуточно, сменяя друг друга. Так что круглосуточно в городе на страже порядка и конституционного строя стояли, по крайней мере, двести бойцов «Щита». Они патрулировали улицы, охраняли партийных лидеров и важные государственные объекты. Я гордился своими подчинёнными. Мне удалось добиться такого единения бойцов, какого не было больше ни в одном силовом ведомстве. Да и, как показывали социологические опросы, индекс доверия населения у нас был на несколько пунктов выше, чем у полиции. Народ доверял нам.

Весной пятнадцатого года заканчивался семилетний срок Вальтера и на 19 апреля было назначено голосование о поддержке Вальтера, согласно Конституции. Народ должен был проголосовать в поддержку Вальтера, или против него. Минимальная явка на выборах должна была составить 30 процентов от общего числа избирателей. И большая их честь должна была высказаться в поддержку Верховного правителя. В противном случае должны были объявить выборы на пост Верховного правителя.

Уже с самого начала года тема выборов начала активно муссироваться в западных средствах массовой информации, в интернете, в среде нашей политической оппозиции. Они в один голос твердили о том, что выборы, проведённые посредством СЭГ, не могут считаться демократическими. Тогда было решено оборудовать места, где находились аппараты для голосования так, как этого требует закон в отношении избирательных участков. Было оборудовано полторы тысячи полноценных избирательных участков. Остальные несколько тысяч аппаратов для электронного голосования на время выборов было решено отключить от системы и опечатать. Но это никого не интересовало. Выборы фактически заранее были объявлены незаконными.

С начала апреля для нас началась горячая пора. «Щит» был переведён на режим усиленного несения службы. Мы ждали провокаций. И они начались. Кроме различных акций протеста, которые теперь стали для нас привычными начались активная расклейка различных политических объявлений, плакатов, поджог машин, нападения на сотрудников полиции, «Щита» и ДОС.

В пятницу 17 апреля в двух южных областях произошли диверсии: в окно одного из полицейских участков была брошена ручная граната. В результате чего двое сотрудников полиции получили осколочные ранения и контузию. В другой области из автоматического оружия был расстрелян совместный патруль «Щит» и ДОС. Погибло четыре человека.

На срочном заседании у Вальтера было решено не переносить даты выборов. Но в субботу все силовые структуры были переведены на круглосуточный режим службы. В страну со всей Европы прибывали наблюдатели. Всего более пятисот человек. Вальтер был на грани. Многие предлагали ему перенести выборы, учитывая обстановку в стране, но он упрямо твердил, что всё должно быть по закону.

Вообще Вальтер сильно изменился. Стал ещё более замкнутым. Он заметно похудел, и теперь его лицо не казалось таким волевым и красивым. Теперь оно выражало усталость и даже мучения. За исключением официальных приёмов он теперь неизменно ходил в простом тёмно-зелёном костюме, сшитом на военный манер. Он теперь больше молчал и слушал, чем говорил. Все знали, что у Себастьяна не улучшается здоровье. Для своих лет мальчик был очень слаб и неразвит. Многочисленные сиделки и врачи буквально сдували с него пылинки, чтобы он не заболел. Я лично не мог привыкнуть к новому Вальтеру. На заседаниях он внимательно выслушивал доклады, при этом рассматривая собравшихся. Со стороны иногда могло показаться, что он не слушает, о чём говорят и глубоко погружён в свои размышления. Но это было не так, просто он знал наперёд, что ему скажут, знал, какие будут мнения и комментарии остальных собравшихся. И только изредка он выдавал короткие реплики вроде: «Вы, как я вижу, не проработали этот вопрос до конца!» или «Поддерживаю!». Если бы я не знал, что Вальтер внутри всё тот же борец, то я бы, пожалуй, и сам сдался этой рутине и обстоятельствам.

-Знаете, почему мы все делаем это? – спросил он на собрании 17 апреля. – Потому, что народ в нас верит! Я просто не могу обмануть человека, который доверился мне. Вы же видите, что люди, как дети! Их можно легко обмануть. И если мы в угоду всем этим прихлебателям сложим полномочия, отдадим власть, то снова начнётся обман. Ведь это очень большое и полезное дело, которое может стать целью всей жизни. Для каждого человека. Ведь жить – значит бороться.

Я просто хочу, чтобы вы все знали, что я провожу это голосование не для того, чтобы соблюсти процедуру, не для того, чтобы остаться у власти. Сама власть не должна и не может быть целью власти. Я хочу, чтобы закон был законом, чтобы мы знали, поддерживают ли нас люди. Потому, что если не поддерживают, то мы не достойны быть здесь. – Он помолчал. – И даже если наши противники лгут, обливают нас грязью, мы должны быть сильнее, потому, что мы правы. А если мы, будучи правыми, не сможем отстоять свою правоту и позволим обмануть людей, то грош нам цена, и место не здесь а в подземном переходе с протянутой рукой.

Вальтер был возбуждён и говорил несколько несвязно. После собрания я хотел переговорить с ним, но он сказал.

-Прости, Тео, я не в настроении. Обратись пожалуйста к Вону, а я поеду к сыну. Мне только что звонили из дома.

Но советоваться с Воном мне не хотелось и я тоже поехал домой.

 

***

 

В день выборов в республике было тихо и спокойно. Но это было затишье перед будущей бурей.

В день выборов весь личный состав вышел на службу для обеспечения общественного порядка.

Ещё за неделю до этого я собрал в своём офисе всех командиров групп и подразделений. Среди прочих вопросов повестки дня был и вопрос о выборах». «Я не могу приказать вам голосовать, - начал я свою речь. – И тем более я не могу вам приказать голосовать за Вальтера. Это нарушало бы ваши конституционные права. Но я считаю, что если человек служит в подразделениях ГОП «Щит», то он уже является носителем определённых моральных устоев, определённой идеологии, жизненных принципов. Без этого служба здесь невозможна. Поэтому, мы, осознавая, что каждый голос на выборах может иметь решающее значение, обязаны обеспечить стопроцентную явку наших подчинённых на выборы. Кроме того, мы всегда находимся на фронте идеологической борьбы, борьбы за новый порядок. Поэтому если боец будет голосовать против нашего вождя, нашего Верховного правителя, значит он не несёт в себе нашу идеологию, высокие моральные принципы. И, следовательно, не может продолжать служить в «Щите». Поэтому, бойцы, проголосовавшие против Вальтера Колту, будут исключены из наших рядов!». Собравшиеся одобрительно кивали и зааплодировали, когда я закончил. А я раскраснелся от волнения и эмоций, и мои щёки пылали.

Избирательные участки открылись в шесть часов утра, но мои люди были на участках уже за несколько часов до открытия.

В шесть часов выехали и мы с Максимилианом. За день мы с ним посетили большую часть столичных участков, проголосовали сами и с облегчением отметили, что за день не было ни одного серьёзного происшествия в стране. Случилось лишь несколько небольших инцидентов в которых избирательные участки пытались закидать яйцами и пакетами с красной краской, но хулиганы были тут же задержаны полицией.

Система электронного голосования избавляла представителей ЦИК от подсчёта голосов, и около полуночи были объявлены официальные результаты голосования. В выборах приняли участие 31% от общего числа избирателей. 70,2% высказались в поддержку Вальтера. 19,8 соответственно – против. Это означало, что Вальтер без объявления выборов переизбран Верховным правителем на новый семилетний срок. Это было ещё одной победой.

Однако, не успели мы порадоваться и отпраздновать победу, как началась буря. Утром двадцатого апреля на Триумфальной площади стали собираться люди. Так как в стране всё ещё было огромное количество наблюдателей и иностранных журналистов было решено не предпринимать никаких мер в отношении митингующих. Но это было ошибкой. К обеду на площади собралось уже более пятнадцати тысяч человек. И это по данным полиции.

Как и следовало ожидать, это были недовольные результатами голосования. На импровизированной сцене выборы были объявлены недемократическими, а результаты их – недействительными. Основным аргументом было то, что в выборах принял участие всего тридцать один процент избирателей. Если бы пришло меньше тридцати, то выборы автоматически были бы признаны несостоявшимися. Нас и обвиняли в том, что мы добавили этот процент, и что явка избирателей была ниже объявленной. Среди митингующих было много политиков прежнего правительства, которые теперь были не у дел, а также скандально известных представителей культуры, шоу-бизнеса. Все они дружно кричали в мегафон о том, что им нужны честные выборы. Многие иностранные наблюдатели сделали заявления о многочисленных нарушениях, которые были допущены в ходе проведения выборов, и вообще о неприемлемости СЭГ для проведения выборов. Сделав такие заявления, они поспешили покинуть нашу страну.

К вечеру митингующие подготовили коллективную заявку властям города о намерении провести ровно через месяц очередной митинг «Хотим честные выборы!».

Вальтер выступил с подробной речью о проведённых выборах, о результатах и последствиях этих выборов. Его интервью трём основным телеканалам страны транслировалось в прямом эфире по всем каналам. Отдельно Вальтер затронул вопрос относительно митингующих. «Мы уважаем мнение каждого гражданина нашей страны, мы готовы прислушиваться к этим мнениям, учитывать их. Но главное, чтобы наши люди не шли ни у кого на поводу. По данным полиции на митинг 20 апреля пришло около 15 тысяч человек. Оппозиция заявляет, что собралось около тридцати тысяч. Но меня не это беспокоит. Недовольство результатами выборов за последние годы превратилось в традицию. Люди протестуют против выборов даже в самых развитых и демократических странах. Самое главное то, чтобы на эти митинги действительно приходили те люди, которые считают, что выборы прошли нечестно. У нас же там и всех видов и рангов звёзды, бизнесмены, простые люди, которые порой даже сами не понимают, против чего они тут протестуют. Да 90% протестуют только для того, чтобы протестовать или для того, чтобы получить деньги. Вот что страшно! А ведь не знающий это человек может подумать, глядя со стороны, что это не мы выражаем интерес народа, а те демагоги!»

Тогда я стал догадываться в чём всегда была ошибка Вальтера. Он считал что, раз уж он сам и его партия кристально честны и всё делают во благо народа, то им будет поддерживать любой здравомыслящий человек. Это было не так. У любого политического течения найдётся достаточно противников, чтобы уничтожить его. Вопрос лишь в том, сможет ли это «политическое течение» выжить и ещё дать сдачи!

Не дожидаясь очередных выступлений и беспорядков, было решено изменить тактику ведения борьбы. Теперь было решено не мешать развернуться митингу, снимать всё это подробно на видео и потом задерживать всех участников. За две недели были разработаны и приняты поправки в криминальный кодекс страны. За участие в незаконных митингах, манифестациях, демонстрациях первый раз человек получал предупреждение и вносился в базу МВД. Второй раз этот же человек за участие в незаконных собраниях получал существенный штраф. А в третий раз он получал реальный срок заключения, который он должен был провести в колонии-поселении, трудясь там на благо отчизне и перевоспитываясь.

Это стало самым действенным методом борьбы с акциями оппозиции. Нормальные люди уже не решались рисковать своей свободой ради тех в общем-то небольших денег, которые получали митингующие.

Максимилиан подготовил новую инструкцию для бойцов «Щит» и людей из ДОС, какие действия необходимо предпринимать в случае возникновения массовых беспорядков и в том числе любых несанкционированных акций протеста.

 

***

 

Восьмого мая я и Марина были приглашены на празднование дня рождения Вальтера. Ему исполнялось 44 года. Седьмого я собирался отправиться с проверкой по регионам страны, но Марина уговорила меня перенести эту поездку. А утром позвонила Аврора и пригласила нас.

Фредо мы оставили бабушке – матери Марины.

Колту праздновали в резиденции Вальтера. Учитывая, что приглашены были только самые близкие люди, выбирать другое место не имело смысла.

Марина давно придумала подарок для Вальтера. Ещё за несколько месяцев до дня рождения мы заказали у знакомого художника Марины большой портрет Вальтера и Авроры. У нас была одна их замечательная фотография, где они были невероятно красивы и прямо светились от счастья. Это фото мы и решили перенести на портрет. Получилась отличная картина, на которую я прямо не мог налюбоваться. Мы поместили её в тяжёлую золочёную рамку, потом обернули красной обёрточной бумагой и обвязали золотыми лентами. Получилось очень эффектно.

Пока мы раздевались в прихожей, откуда-то послышался голос Авроры: «Вальтер, ну сколько можно?» В ответ Вальтер что-то пробубнил. Я успел только различить, что он раздражён. «Нет, мы не будем позориться перед людьми!» - подытожила Аврора.

К нам она вышла с неподдельной широкой улыбкой.

-Вот и самые дорогие мои гости! – сказала она, целуя Марину. – Сейчас именинник выйдет.

Мы прошли в зал, куда тут же зашёл и Вальтер. Он натужно улыбнулся и пожал мне руку, а маринину ручку поцеловал.

Правда когда он открыл обёртку, его лицо засияло. Он удивлённо взглянул на нас.

-Вот это подарок! – было видно, что ему нравится. – Я не ожидал! Очень красиво!

-Это с нашей фотографии на отдыхе, помнишь? Только фон другой!

-Теперь осталось решить, где мы её повесим?

-Давай это уже потом обсудим! – предложила Аврора. – Может пойдём к столу? Вы у нас одни такие пунктуальные. Пока никого больше нет.

-Да, пойдёмте! Нечего ждать опоздунов! – шутил Вальтер.

-Пусть подают! – обратился он к человеку в чёрном костюме, видимо охраннику.

В светлой зале был накрыт огромный белый стол. За ним стояло всего десять комплектов приборов, так что было даже неуютно.

Когда мы только сели за стол, раздался звонок.

-Это наверное Рита! – сказала Аврора и вылетела из-за стола.

Через минуту она вернулась обратно, но уже с девушкой, одетой в строгий белый костюм.

-Знакомьтесь, это моя сестра Рита! – сказал Аврора.

Рита была похожа на Аврору, но была совсем некрасива, словно вся красота за двоих досталась Авроре. Рита смущённо подошла к Вальтеру и, пожав ему руку, вручила подарок. Это была книга, собрание изречений восточных мудрецов.

-Рита учиться в университете на факультете философии, - продолжала разговор Аврора. – Активистка наша!

На лацкане пиджака я сразу заметил значок члена НПНП. Такие значки я тысячами делал и развозил по стране много лет назад. Рита вела себя до ужаса официально и это всё портило. Мы тоже чувствовали себя скованно и не знали, о чём говорить.

Когда нам подали суп, в комнату влетел Альбин Мартин. Он широко улыбался. Лицо его было красным, и я вскоре понял, что он и сейчас был навеселе. Он был в своей форме. Вальтер поднялся ему навстречу, и они обнялись.

-Поди сюда! – сказал Альбин кому-то, кто был в коридоре.

В комнату вошёл майор, держащий в руках чучело большого ворона.

-Это тебе, Вальтер! – довольно сказал Альбин. – Ворон символизирует ум и рассудительность, а также несёт защиту потусторонних сил. Как раз всё, что тебе нужно.

Вальтер тоже подарил Мартину что-то в маленькой коробочке, но я не видел, что это было. Я только теперь вспомнил, что у Альбина сегодня тоже был день рождения. Мне стало неудобно т.к. я его не поздравлял.

Плюхнувшись за стол, Альбин позвал официанта, и ему налили коньяка. Он стал рассматривать Риту, которую тоже видел впервые.

-А вы знаете, моя девочка, что мы с Вальтером близнецы? – спросил он у Риты. Вальтер улыбался этой бородатой шутке. – Так что у меня сегодня тоже день рождения.

-Это правда? – удивилась Рита, глядя на сестру. – Поздравляю вас! Но…

-Да, я знаю, что вы хотите спросить. Да, я выгляжу лет на тринадцать старше, но что поделать?

-У них просто день рождения в один день, но с разницей в тринадцать лет! – пояснила Аврора. – Прекратите путать нашу девочку!

Выяснилось, что за столом пока отсутствовали: Вилли Тампере, Барри Флик и ещё двое родственников Вальтера.

Пока официанты сновали взад и вперёд, а Аврора суетилась и отдавала указания на счёт времени и очерёдности подачи блюд, я сидел и вспоминал тот день рождения Авроры, когда мы с Мариной первый раз пришли к ним в дом. Казалось, что прошла целая вечность. Я вспоминал весёлого и полного сил Вальтера, который шутил, ставил пластинки и танцевал с Авророй. Теперь Вальтер был совсем другим человеком: немногословным, сдержанным, уставшим. Он никак не мог влиться в коллектив, и я видел, что мысли его далеки от праздничного стола. Что-то другое волновало его теперь. Альбин довольно быстро опьянел, громко смеялся и нёс всякую чушь. Это тоже раздражало Вальтера, но он старался не обращать внимания. Я с тоской вспомнил тех людей, которых не было с нами за этим столом, но которые, как и мы, стояли у истоков нашего великого дела. Странно, но я и запомнил их такими, какими они были в тот первый вечер: Артёма – сильного и решительного, но немного пьяного, рассудительного и спокойного Мехмеда Охлуфи в очках, который постоянно обыгрывал в шахматы горячего Альбина Мартина. Это всё было словно в прошлой жизни. И люди там словно не имели ничего общего с теми, кто был за столом сегодня. Мне стало грустно и больно.

Человек в чёрном костюме подошёл к Вальтеру и что-то прошептал ему на ухо. Вальтер тут же встал и вышел. Он вернулся через несколько минут совсем мрачный. Это заметили все, хотя никто не решался спросить, что случилось. Один только Мартин от души веселился и налегал на всякие деликатесы.

Неожиданно послышались быстрые шаги в дальнем коридоре. Кто-то бежал к нам.

-Себастьяну стало плохо! – послышался женский голос.

-Себастьяну плохо! – повторила пожилая женщина, вбежавшая в комнату.

Вальтер тут же подскочил с места, но не успел сделать и шага, как рухнул на пол. Теперь уже из-за стола вылетели и все остальные. Аврора, которая опередила Вальтера и выбежала из комнаты, даже не заметила, что Вальтер упал. Я с Альбином подбежали к нему. Он был в обмороке. Я поднял ему голову, а Марина стала брызгать ему в лицо водой.

Только через несколько минут Вальтер пришёл в себя. Он был бледный и очень слабый.

-Очередной теракт, - проговорил он, когда очнулся. - Сегодня.

В комнату вернулась Аврора.

-Вальтеру стало плохо, - пояснила ей Рита.

-За что такое наказание? – воскликнула Аврора и разрыдалась.

Но только женщины подошли к ней, чтобы успокоить, она снова выбежала из комнаты. Себастьяну вызвали скорую помощь из правительственной поликлиники.

-Сгинь с глаз! – заорал Альбин на своего адъютанта, который заглянул в комнату.

Вальтер наконец пришёл в себя, но помощь врача была по-видимому нужна и ему самому.

Вскоре опять вернулась Аврора и попросила всех нас уйти.

-Может мы можем как-то помочь тебе? – возразила Рита.

-Нет, прошу вас уйти. Это должно остаться нашим семейным делом. Поймите правильно.

Мы не стали больше возражать и ушли.

 

***

В тот день, день рождения Вальтера в пригороде столицы была взорвана линия электропередач. К счастью никто не пострадал, но два района два дня оставались без электричества. Себастьяна госпитализировали в правительственную поликлинику, а Вальтеру врач поставил диагноз вроде «нервное истощение вследствие психических и эмоциональных перегрузок».

На следующий день мы сидели в роскошном кабинете Альбина.

-Давай хоть за мой день рождения выпьем! – предложил он тоном, не терпящим возражений.

-За тебя, Альбин! – поднял я рюмку, наполненную коричневым коньяком.

-За Национальную партию, и как говорил когда-то один мой давнишний друг: «Чтобы все наши враги сдохли!».

-Снова повышен уровень террористической угрозы, - сказал я то, что Альбин знал и без меня.

-Ну а ты что хотел?! Как говориться, старый волк – игрушка для собак. -Что ты хочешь сказать? – не совсем понял я. – Ты что это про Вальтера так?! – я чуть не взорвался от гнева.

-Я не говорил этого. Это просто поговорка, - успокаивал меня Альбин. – А ты вон как её интересно интерпретировал. – Он налил ещё коньяка. – Но в твоих мыслях есть зерно истины. Вальтер слишком измотал себя.

- Это не я придумал! – возразил я горячо.

- Это никто не придумал. Это уже факт! Он так истерзал себя, что уже не может оценить всю опасность сложившейся ситуации.

Я встал.

-Ты же не хочешь сказать, что Вальтер не может управлять страной?

- Конечно нет! – нарочно говорил Альбин, чтобы меня успокоить. – Просто я говорю, что он отличный теоретик, а нам, тем, кто всё это выполняет на практике, нужно тоже иметь свою голову на плечах и действовать согласно сложившейся ситуации.

Я понимал, что Мартин отчасти прав, но я не мог признать, что Вальтер уже «не тот», что он не видит, что твориться у него перед носом. Мартин клонил к тому, что нужно вводить чрезвычайное положение для того, чтобы придавить террористов и прекратить, наконец, все эти акции протеста. Я слишком уважал Вальтера, чтобы признать, что Мартин был прав.

-Мы люди военные и приказы выполняем, а не обсуждаем, - строго сказал я, намереваясь идти.

-Фии! Тоже мне военный человек! Будь ты хоть десять раз военным, ты должен в первую очередь думать о благополучии своей страны.

-Хватит! И слушать не хочу! – выкрикнул я и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Меня трясло от злости. Мне казалось, что Альбин задумал мятеж, что он решил прибрать власть к своим рукам. Поначалу я думал поговорить об этом с Вальтером или написать докладную записку Вону. Но второй вариант я отмёл сразу. Вон был не таким человеком, который принимал бы участие в закулисных интригах. Да и о чём я мог доложить Вальтеру? О том, что Мартин сказал «старый волк – игрушка для собак?»

 

***

 

Заехав домой и попрощавшись с Мариной, я отправился в южные области для инспекции своих подразделений и для оценки ситуации. Всюду чувствовалась напряжённость: на улицах то тут, то там мелькали патрули, на входе в метро и другие крупные места общего пользования стояли полицейские с металлоискателями, а иногда и с собаками. Машины на въезде и выезде в город проверяли полицейские. Казалось, что даже люди по улице стали ходить съёжившись, опасливо сверля взглядом каждого встречного: не террорист ли? Я вдруг подумал, что служащие различных министерств, обязанные носить форму, стараются реже показываться на улице, чтобы не стать объектом нападения. Всё это оказывало на меня гнетущее впечатление, вгоняло в тоску.

Когда машина покинула пределы столицы, я понял, что в областях ситуация ещё хуже. В двух южных областях было столько полиции, военных и агентов в штатском, которых я сразу различал в толпе, что, казалось, их больше, чем обычных людей на улице. Так не должно было быть. Что-то шло не так!

Собрав командиров подразделений «Щита», я выслушал их неутешительные доклады. Они в один голос твердили о том, что для обеспечения безопасности нужно ещё увеличивать штатную численность сотрудников, организовать денежное поощрение участников ДОС. Я напряжённо думал: «Действительно нужно ввести временно чрезвычайное положение». Правда для этого нужно было бы найти вескую причину и уговорить Вальтера. За это время в отсутствии митингов можно было спокойно завершить все предыдущие дела по массовым выступлениям, проверить сообщения относительно активистов этих беспорядков, провести новые аресты и задержания. Так что в столицу я вернулся с твёрдым убеждением о необходимости введения ЧП.

Встречи со мной как раз искал Константин Вон.

-Альбин Мартин сказал мне, что вы обсуждали с ним целесообразность введения ЧП? – спросил Вон, перекрикивая громко работавший телевизор, когда я пришёл к нему в кабинет.

Ну и подлец Мартин! Внутри у меня всё снова всколыхнулось, но я не подал виду.

-Хм, я могу лишь сказать, что это его предложение.

-Я это понял, - сухо отвечал Вон. – Но каково ваше мнение?

-Поначалу я воспринял это резко отрицательно. У моего ведомства достаточно сил и возможностей, чтобы выполнять свои задачи и в мирное время… - я замолчал.

-Но? – подталкивал меня Вон.

-Но после инспекции двух южных областей я считаю, что введение месячного ЧП было бы целесообразным. Это в интересах полиции и следственных органов.

Вон бесстыдно рассматривал меня, как будто оценивая.

-Послушайте, Эловор, мы с вами государственные люди. Мне вот не интересно, что вы думаете о полиции и о том, как она справится с обязанностями. И ваш «Щит» тоже не интересует. Я лишь просил ваше мнение о ЧП. Это в интересах государства и народа, а не в интересах «Щита», полиции и мистера Х.

-В интересах государства – это нужно сделать, - твёрдо сказал я.

-Вот такого ответа я ждал! Теперь ясно. – Он наклонился ко мне через стол. – Я тоже думаю, что ЧП нужно, но решать Вальтеру. Мы соберём совещание и обсудим это вместе с Верховным правителем. Но я сразу скажу, я не собираюсь получать за кого-то шишки. Это предложение Мартина – вот пусть и обосновывает. Если Вальтер спросит моё мнение, то я вас поддержу, - сказал он как обычно спокойно.

Только четырнадцатого мая мы собрались у Вальтера в резиденции. Кроме меня, Альбина и Вона был министр внутренних дел – моложавый Энтони Даун и недавно назначенный первый заместитель начальника службы безопасности.

Я уже виделся с Вальтером после своей поездки и успел доложить ему о неспокойной ситуации. Он воспринял это довольно спокойно.

Теперь на заседании докладывал Энтони Даун. Он сообщил, что на данный момент под стражей содержится более двухсот участников беспорядков, в отношении которых заведены уголовные и административные дела. В то же время службы по контролю электронной переписки и Интернет сообщают о новых массовых рассылках писем с призывами организовывать гражданское неповиновение, забастовки и беспорядки.

-Мы едва успеваем блокировать вновь открываемые сайты с экстремистскими призывами, - подытожил он.

Я внимательно смотрел на Вальтера. Он смотрел на стол, а когда Даун закончил говорить, поджал губы.

-У нас схожая ситуация, господин Верховный правитель, - добавил генерал из службы безопасности, встав с места.

-А что вы думаете?- спросил Вальтер, обращаясь к Мартину, который сидел справа от него.

-Экстремисты чувствуют себя слишком вольготно, господин Колту. Мне кажется, что люди уже устали от их бесконечных беспорядков. Для решения этой проблемы пора принимать экстренные меры.

-Какие такие экстренные меры? – всполошился Вальтер.

-Целесообразно ввести чрезвычайное положение в некоторых отдельных областях страны, - несколько неуверенно продолжал Альбин. – Это позволит нам всех поставить на свои места и навести порядок в стране.

Вальтер вдруг ударил ладонью по столу.

-Нечего было доводить до такого! Куда вы все смотрели раньше? – он горячился всё больше с каждым словом. – Что? Маленькие дети? Не видите разве, что нас хотят вынудить так сделать?! Хотите погубить страну что-ли?

Он снова сильно ударил кулаком по столу и вскочил на ноги. Я боялся, что Вальтеру снова станет плохо, но он только покраснел от гнева.

-Что вы как котята слепые?! – он стал ходить вокруг стола, жестикулируя. – Мало вам примеров цветных революций? Мало вам примеров «арабской весны»? Вы что, не понимаете, что от нас и ждут этого! Что хотят сделать очередную Ливию, или Сирию, или Египет, наконец!?

Вальтер вернулся к своему стулу, но не сел.

-Вводим ЧП, на следующий день какая-нибудь козявка инициирует принятие резолюции в ООН. Нам выдвигают нереальные требования, которые мы не сможем выполнить, далее следует введение санкций, удар по экономике и всё! Крах! – Он почти кричал. – Крах всего!

-Неужели из вас это только Вон понимает? – уже тише вопрошал Вальтер. – Ни в коем случае нельзя вводить ЧП! И у вас есть все возможности для того, чтобы навести порядок и без этого. Действуйте решительно и сообща, координируйте свои действия через Вона. Я даже не хочу и слушать о ЧП! Это как капитуляция безоговорочная.

 

***

 

После совещания Альбин сел ко мне в машину. Его машина ехала за нами.

-Вот скотина Вон! – прошипел он. – Сдал нас!

-В каком смысле? – не понял я. – Он сказал что поддержит, если Вальтер не забракует идею.

-Он преподнёс всё Вальтеру по-другому, - тише добавил Мартин, поглядывая на моего водителя. – Он просто подставил нас!

-Не может быть! – возразил я. – Он не станет влезать во всякие интриги. Он не такой человек!

-Вон? – Мартин даже взвизгнул. – Вон не такой человек? Да этот старый лис обведёт всех вокруг пальца! Как ты думаешь, ему при любых правителях удается оставаться на своём месте!? Почему Вальтер так взбесился? Я его в жизни таким не видел. Это неспроста!

-Ну не знаю, Альбин, не знаю…

-Знаешь – не знаешь, а с ним держи язык за зубами! Я не удивлюсь, если он все разговоры записывает! – Мартин похлопал по плечу моего водителя. – Бывай, Тео!

Машины остановились, и Мартин вышел на дорогу.

-Да, ещё одно! – он знаком показал, чтобы я вышел на улицу. – Вот что, Тео! Я знаю, что ты человек идейный, как и я. Вокруг Вальтера собралась шайка наушников его, которые пудрят ему мозги. Видишь, он не знает, какая реальная ситуация в стране, но ясно понимает, к чему это всё может привести. – Он перешёл на быстрый эмоциональный шёпот. – Мне, чёрт возьми, не безразлична судьба народа! Плевал я на всех на них. Если встанет такой вопрос, то я готов временно взять власть в свои руки, в руки военных. – Я онемел от услышанного. – Я доверяю тебе, мой мальчик, поэтому и говорю. – Уже почти что война началась, а Вальтер не военный человек. Так вот если понадобиться военные наведут порядок огнём и мечём, а потом всё вернётся к прежнему укладу.

Я по-прежнему был в шоке.

- Что варежку разинул-то? – засмеялся Мартин. – Я не мир собираюсь захватить, а лишь навести порядок. И я рассчитываю на тебя.

-Не стоит!

-Конечно твоя «чёрная тысяча» роли не сыграет против моих армий, но я хочу, чтобы ты пораскинул мозгами. Давай встретимся на днях и поговорим.

Мартин сел в свой БМВ. А я даже думать не хотел обо всём случившимся. Я был ещё под впечатлением услышанного и совершенно не понимал, кому можно доверять? Я чувствовал только усталость и безразличие. Хотелось поиграть с сыном, но он конечно давно спал.

 

***

 

Обстановка в стране стремительно накалялась. Двадцатого числа мы ждали как судного дня. Каждый уже понимал, что это будет что-то грандиозное. Но случившегося, пожалуй, не мог предсказать никто.

Ещё ночью девятнадцатого мая все бойцы «Щита» в защитной амуниции, вооружённые резиновыми дубинками были собраны на базе для инструктажа. Построенные по группам бойцы едва помещались на плацу. Я в микрофон без особого энтузиазма объявил об основных задачах нашей операции, предупредил о том, чтобы бойцы ни в коем случае не применяли силу без крайней необходимости.

Уже светало, когда столичные подразделения ГОП «Щит» в полном составе колонной выдвинулись в направлении центра города. Тысячи полицейских также были отправлены на охрану порядка. На Триумфальную площадь даже было отправлено подразделение конной полиции.

Я и Максимилиан тоже облачились в защитную экипировку и на одном из джипов выехали к центру города. Места, где должны были разместиться наши бойцы, были согласованы через Вона заранее.

К тому времени, как мы с Максом приехали в центр, наши ребята уже были на своих местах. Ничего не предвещало бури. На Триумфальной площади, как средневековые рыцари в шлемах на лошадях ездили полицейские.

Поколесив по центру, мы отправились в объединённый штаб, откуда шло руководство всеми действиями полиции и «Щита». Он располагался в одном из служебных зданий Дома правительства. Здесь нас встретил Энтони Даун. Он был сосредоточен, но, в то же время, не забывал о своей осанке, то и дело отпускал шуточки в адрес Альбина Мартина, который тоже был здесь, хотя военные не принимали участия в этих мероприятиях.

-Пока что только один поджог на западе города! – «обрадовал» нас Даун. – Если так пойдёт дело, то нам нечего переживать.

-Раскрывай карман шире! – в тон ему добавил Мартин. – Будь уверен, что эти товарищи не упустят шанса выпендриться на весь мир.

-А вам, генерал, я вижу, не терпится посмотреть свои новые танки в действии? Можете быть спокойны, они не понадобятся! На пожарный случай у меня есть бронемашины «Каратель», водомёты и много чего ещё.

-Ну-ну.

 

***

 

После обеда ситуация стремительно ухудшилась. Бойцы устали без дела торчать на солнце уже восьмой час. К двум часам на углу одной из улиц развернули полевую кухню. По группам ребята из щита с постов отправлялись обедать.

Как раз в это время начали поступать первые тревожные сигналы. Практически повсеместно на окраинах города стали совершаться хулиганства и поджоги. Небольшие группы подростков переворачивали и поджигали мусорные баки и автомобили, перекрывали улицы, крушили витрины. Эти акции проходили молниеносно, и подростки моментально растворялись в воздухе, словно их и не было. В это же время на двух небольших площадях стали собираться люди. Это были митингующие со своими транспарантами, флагами, воздушными шарами и лентами белого цвета, который они выбрали своим символом, символом чистоты и непорочности. Весь центр был также навождён журналистами, которые носились с камерами от полевой кухни и мест дислокации групп к митингующим.

Дауну пришлось перенаправить часть сил на патрулирование города. Конечно, мы понимали, что хулиганы рассчитывали на это, но выхода не было. В центре и так было стянуто слишком много сил.

Я вышел на улицу и закурил. На Триумфальную площадь практически никого не пускали. Особенно пристальное внимание уделялось группам людей. Подойдя к проспекту, который шёл на север, я рассмотрел, как вдали на небольшой площади Согласия толпятся люди. Там уже собралось несколько тысяч человек. Наверняка они соберут там максимальное количество людей и выдвинуться на Триумфальную. С другой стороны от Триумфальной площади на совсем крошечной Тенистой площади тоже собиралась толпа, но там при всём желании не могло собраться слишком много народу. Я переживал за площадь Согласия. Об этом я тут же рассказал Энтони Дауну.

-Знаю, Теодор, мне уже сообщили.

-Надо тогда их рассеять, пока не собралось большая толпа.

Даун покачал головой.

-Звонил Вон и запретил применять силу. Слишком много прессы и правозащитников. Он сказал, что Вальтер запретил принимать активные действия, если только не попрут сюда.

-Глупо…

-Ну позвони ему сам, - злился Даун. - Вы же друзья! У меня весь город полыхает уже, а он тут умные советы даёт! – громко сказал он, обращаясь как бы к офицерам, которые сидели возле компьютеров, раций и телефонов.

Сразу на трёх крупных проспектах стали собираться большие колонны, которые выдвигались по направлению центра. Их нельзя было подпускать сюда. Я опять обратился с этим к Дауну, сказав, что пора вызывать спецтехнику. Водомёты и бронемашины были наготове. Даун отдал приказ заблокировать улицы, по которым выдвинулись колонны. На каждую улицу было отправлено по сотне полицейских со специальным снаряжением, по две машины и грузовику с металлическими заграждениями. Мои ребята пока никак не были задействованы.

Мы торчали в штабе и наблюдали на мониторах всё, что происходило на улицах и площадях. Подойдя к заграждениям, все три колонны дружно остановились и развернули плакаты и белые флаги. Благообразные бабульки раздавали полицейским из оцепления белые розы и гвоздики. В это же время на площади Согласия митингующие стали вести себя более агрессивно.

-Да они все координируют действия! – удивлённо сказал Мартин. – Точно! Хитрые твари!

Даун молча смотрел на экраны, переводя взгляд с одного на другой.

-Соедини меня с Воном.

-Говорит Даун! – громко представился он, когда офицер протянул ему трубку. – У нас очень напряжённая обстановка. Да, я знаю, что вам докладывают. Видимо все митингующие координируют свои действия. Это очень опасно. Я прошу вас отключить на время все мобильные телефоны. – Он говорил твёрдо, и в тот момент я понял, что Даун не простофиля и не бесхарактерная амёба. – Всё равно, прошу сделать это как можно скорее. Прошу также разрешения разогнать колонны митингующих. – Он помолчал, слушая Вона. – Слушаюсь!

Не прошло и пяти минут, как все люди на экранах заволновались, стали переговариваться, шустрые молодчики в шапках-масках стали сновать по толпе.

-Сотовые операторы приостановили свою работу! – доложил дежурный офицер.

-А! Вот значит, что их так разволновало.

Однако тут же почти одновременно митингующие, которые были на улицах, ринулись на полицию. Как всегда в ход пошли палки, камни из мостовой и всё, что попадалось под руку.

-Приказ подразделениям, блокирующим улицы – сказал Энтони, - рассеять хулиганов! Использовать все спецсредства!

Полицейские, прикрываясь большими прозрачными щитами, надели противогазы и стали выстреливать дымовые шашки со слезоточивым газом. За их спинами разместилась большая водомётная машина, которая из водяной пушки на крыше обстреливала всех, кто пытался подобраться ближе к оцеплению. В полицию полетели бутылки с зажигательной смесью. Это уже было очень опасно. Наготове у полиции были и резиновые пули, но их не спешили применять.

Я в оцепенении смотрел на то, как одному из полицейских сильно разбили голову булыжником. Не знаю, почему он снял шлем. Бедняга упал навзничь, видимо потеряв сознание. Почти в тот же момент рядом упала бутылка с бензином и всё вспыхнуло. Товарищи сразу подхватили раненого и потащили к машинам. Тут же один из полицейских встал на колено, передёрнул затвор автомата и стал одиночными выстрелами стрелять по тем, кто кидал бутылки и камни.

Хулиганы тоже натянули противогазы и маски, когда улицу заполнил едкий дым. Через некоторое время полицейские начали наступать. Они плотно сомкнули щиты и стали ритмично стучать по ним дубинками в то же время медленно продвигаясь вперёд. Водомёт также стал продвигаться ближе. Эта тактика тут же возымела результат. На двух улицах митингующие стали отступать и разбегаться. Стоило им дать слабину, как полицейские ринулись вперёд, осыпая всех градом ударов резиновых дубинок, кулаков и ботинок.

Только на улице восточного направления ситуация не изменилась. Здесь хулиганы выставили на дороге большие мусорные баки на колёсиках и стали продвигаться вперёд под их прикрытием. В дыму из-за баков летели бутылки и камни. От подожженных покрышек стало темно, как ночью. Тут я вздрогнул, увидев, как у одного из полицейских вдруг треснул щит, и что-то ударило его в грудь. Он схватился за грудь и упал.

-Они стреляют в полицию! – закричал я.

Полицейские немного отступили, подровняли строй, но тут же снова кто-то выстрелил. Тогда полицейские быстро укрылись за машинами и стали без разбора стрелять по бакам резиновыми пулями.

-Срочно спецназ туда! – взволнованно закричал Даун. – И бронемашины!

Мартин с азартом наблюдал за тем, как вокруг него сновали люди.

Конечно, у полиции на улицах не было защиты от боевых пуль. В такой ситуации им на смену был направлен отряд в бронежилетах и касках, вооружённый боевым оружием.

Протестующие ещё дважды попытались перейти в наступление, но им это, слава богу, не удалось! К тому времени, как на улицу прибыл спецназ полиции, протестующие уже разбежались. Ветер развеивал дым и объективам камер предстали люди на земле. Все они были ранены резиновыми пулями. С осторожностью, направив на раненых оружие, полицейские стали осматривать их. Два человека лежали недвижимы. Видимо они были убиты. Ещё с десяток корчились от боли на асфальте.

В то же время, когда начались стычки на улице, волнения начались и на площадях. Со стороны площади Согласия люди стали напирать на полицию и продвигаться к Триумфальной. Здесь не было драк, камней и бутылок. Людская толпа в несколько тысяч человек просто пыталась прорвать своей массой оцепление. Для сдерживания были брошены дополнительные силы.

Я снова вышел на улицу и прошёл к Максу, который наблюдал за тем, что творилось на площади Согласия.

-Я направил две группы для поддержки, - сказал Макс. – Надо их срочно разгонять.

-Знаю, но пока не было приказа.

В это время послышался какой-то шум с противоположной стороны Триумфальной площади. Я заметил, что конной полиции что-то передали по рации, и всадники, пришпорив коней, поскакали в направлении Тенистой.

-Внимание всем постам! – послышалось в рации. – Толпа прорывается со стороны Тенистой площади!

-Всем группам «Щита» - передал я по своей рации на другой волне. – Быть наготове!

-Наблюдай за площадью и будь на связи! – приказал я Максу. – А я туда. Это может быть отвлекающим манёвром.

Я побежал в сторону Тенистой.

-Боб! – позвал я по рации. На площади было так много полиции и журналистов, что глаза разбегались.

-Да, командир! – отозвался Боб.

-Пять групп в колонну по группам и бегом за мной к Тенистой.

-Есть пять групп к Тенистой!

Я подбежал к длинному спуску, который вёл к Тенистой. Сто моих бойцов стояли в десятке метров. Я смотрел, как десятка полтора конных полицейских ожесточённо сражались с демонстрантами, которые прорывались к нам, словно Триумфальная стала для них центром земли. Полицейские не моги сдержать такую толпу на довольно узкой улице и отступали. Мне показалось, что на Тенистой скопилось гораздо больше народу, чем мы оценивали. Вдали люди продолжали идти по прилегающим улицам.

Вход на Триумфальную шёл через длинную арку, идущую под домом. Возле арки толпилось два десятка полицейских, возглавляемых растерянным майором. Он не мог решиться, стоять со своими людьми здесь, или бежать на помощь своим товарищам. Вообще координация среди полицейских подразделений была плохая.

-Майор! – крикнул я. – Пусть отступают сюда! Выстреливайте шашки, когда будут метров за пятьдесят, а мы их уже встретим тут.

-Есть! – крикнул в ответ майор, обрадованный тем, что его дилемма наконец разрешилась.

-Выстроиться полукругом, прикрываясь щитами! – сказал я командирам групп. – Ваша задача – не выпускать народ из арки. Если будет большая толпа, тогда по приказу расширяем кольцо, но только по приказу!

-Выстроиться полукругом! – закричали командиры.

В это время двое полицейских уже выстреливали шашки со слезоточивым газом в арку. Это значило, что толпа совсем близко.

Первыми через арку пронеслись обезумевшие кони. Люди в толпе набрасывались на всадников, стремясь выбить их из сёдел. Даже обученные лошади становились бесконтрольными. Нескольких конников всё-таки удалось стянуть и они получили серьёзные травмы.

За ними пулей вылетели полицейские, сдерживающие толпу. Майор знаками показывал им, чтобы они быстро вышли за кольцо «Щита» и не мешали. Через секунду щиты сомкнулись возле самого выхода. Из арки слегка шёл белый дым, но все бойцы были в противогазах.

Наконец из арки потоком хлынули люди. Наверное прошло всего пару секунд, а мне показалось, что прошла вечность после того, как последний полицейский выбежал из арки. Наконец в щиты ударился людской поток. Бойцы поддерживали и подталкивали друг друга, но всё равно с трудом сдерживали натиск толпы. Несколько десятков демонстрантов уже были с этой стороны арки и лупили по щитам длинными палками, которые ранее использовали как древка флагов. Бойцы ожесточённо отвечали резиновыми дубинками. Постепенно полукруг, выстроенный моими ребятами расширялся, но это не было плохо. Теперь нам удавалось вытаскивать из толпы самых активных хулиганов. Их моментально хватали полицейские, которые стояли наготове позади.

В арке и с обоих её концов образовалась страшная давка. С противоположной стороны площади толпе мешали дымовые шашки, так что поток хулиганов иссякал. Я стремился к своим бойцам, но даже небольшое количество газа в воздухе давало о себе знать: начинало перехватывать горло и слезились глаза.

Бойцы в оцеплении тоже заметили, что натиск ослаб и пошли в атаку. Что было мочи они напирали на толпу, орудуя при этом щитами и дубинками. Я с каким-то восторгом смотрел, как полицейские и бойцы «Щита», облачённые в доспехи не хуже средневековых рыцарей с остервенением бьют зачинщиков беспорядков. Вдруг мне на глаза попался Боб, который вопреки правилам сам стоял в оцеплении. Я заметил, как он замахнулся и вдруг замер. В толпе этого никто не заметил, но я видел, как он опустил дубинку и стал пятиться назад. Мы встретились с ним глазами, и он отрицательно покачал головой.

-Отходи, отходим! – закричали в толпе, чувствуя скорое поражение.

Но было уже поздно. Полицейские отряды вклинились в толпу перед аркой, закрыв путь для отступления. Хулиганы оказались в железном кольце. Всего через несколько минут все, кто прорвался через арку на Триумфальную, были арестованы.

Дым рассеялся, и мы увидели, что спуск к Тенистой практически свободен. Несколько десятков молодых людей с закрытыми шарфами лицами бросали в нашу сторону камни. Ещё несколько сотен людей оставались на площади. У некоторых из низ были щиты, шлемы и дубинки полиции, которыми им удалось завладеть в схватке. Но для всех исход сражения был ясен.

На тротуаре лежали двое полицейских. Оба были без шлемов, с окровавленными лицами и не могли передвигаться самостоятельно. Но главное, что они были живы.

-Рассеять хулиганов! – приказал я.

Три группы щита и около сотни подоспевших к тому времени полицейских выдвинулись к Тенистой. Однако, завидев их, люди стали разбегаться.

Всё было кончено. На площади Согласия митинг так и не перешёл в стычки.

Настало время подсчитывать убытки и делать выводы.

 

***

 

В тот злополучный день погибло трое демонстрантов. Один погиб от попадания резиновой пули в глаз на улице, а двое были задавлены своими же в арке на Триумфальной. Среди полицейских и бойцов «Щита» «безвозвратных потерь» не было, но около тридцати человек получили различные ранения. Из них девять получили серьёзные травмы, переломы, а конный полицейский, растерзанный толпой на Тенистой впал в кому. Кроме этого, пострадали и сгорели сотни машин, восемнадцать магазинов. Было задержано сто тридцать восемь участников беспорядков, которым были предъявлены обвинения. Некоторым предъявлялись серьёзные обвинения – организация массовых беспорядков, покушение на жизнь сотрудников правоохранительных органов, незаконное владение огнестрельным оружием, призыв к свержению конституционного строя и дальше по списку. Специальные подразделения полиции и спецслужб выясняли кем и куда делались звонки через сотовых операторов со злополучных площадей. Предстояли новые обыски и аресты.

Всем стало ясно, что повторения такого сценария допускать нельзя. Вальтер при этом наотрез отказывался вводить чрезвычайное положение. Было решено любой ценой пресекать все незаконные собрания. Среди всех сотрудников силовых ведомств был проведён специальный инструктаж, как предотвращать незаконные собрания. Я не был уверен, что это подействует.

Не смотря на все усилия, произошло то, чего так боялся Вальтер – жёсткая критика и требования со стороны мирового сообщества. Первым выступил Госдепартамент США. В своём заявлении они назвали неприемлемыми силовые действия в отношении мирных демонстрантов, осудили действия официальных властей и рекомендовали своим гражданам воздержаться от поездок в нашу страну. Европарламент также выступил с заявлением, а одна маленькая, но очень демократичная страна предложила даже рассмотреть ситуацию в нашей стране на заседании Совета безопасности ООН. Ещё через день наши соседи ужесточили пропускной режим на границе. Только несколько стран поддержали нас и предложили помощь.

Одним словом обстановка была чрезвычайно напряжённой. Я уже не говорю о том, что все эти события ударили по, и без того, слабой экономике. В отношении нас грозились ввести торговые санкции, если не улучшится ситуация с правами человека. Но на этот счёт голова болела у работников Министерства финансов.

А вообще было смешно смотреть на этот спектакль. Все мы знали, что страны, которые больше всего кричали нам о правах человека, сами провоцировали беспорядки и экономические проблемы в стране. Они своими действиями не давали нормальной жизни народу, вынуждая его протестовать против правительства, будто оно на самом деле было причиной всех бед. Большая подлость!

-Как они так могут? – не переставал удивляться Вальтер. – Ведь рано или поздно откроется эта мировая ложь?! Людей в современном информационном обществе уже невозможно обманывать так же, как это делалось сто или пятьдесят лет назад. Да что там говорить! Даже десять лет назад. Я зол как чёрт на этих лицемеров! – Вальтер стучал рукой по столу. – Пусть оставят нас в покое, или мы покажем зубы! Дождутся!

«Лишь бы не война!» - переживал я, но Вальтер тут же успокоил меня и рассмешил Альбина.

-Прекратим дипломатические отношения, если это потребуется! – резюмировал он. – Но вот скажите мне, Вон, как можно обманывать и даже подкупать людей так нагло, так открыто? Это, чёрт возьми, подло! Почему люди соглашаются на это, ведь видно, что это один большой обман.

-Возможно люди хотят быть обманутыми, господин Верховный правитель, - без эмоций ответил Вон. – Правда бывает трудна для принятия и не всегда красива.

-Чушь! – оборвал Вальтер. – Всё это чушь! Просто мы ослабили хватку и эти твари затрепыхались снова. Пусть ещё не все поняли, что наше правительство, возможно, первое по-настоящему демократическое и патриотическое правительство за всю историю страны, но у них ещё будет время. Я не собираюсь никому отдавать власть! Мы избраны народом, представляем народ и работаем во благо народа. И я готов задушить любого, кто помешает нам воплотить в жизнь наши чистые идеалы добра и справедливости!

-Вот это я поддерживаю! – бодро добавил Альбин Мартин. – Мы тоже всех передушим!

 

***

 

-Ну как там Вальтер? – с порога спросила Марина, когда я наконец пришёл домой после всех этих передряг.

-Спасибо, родная, я нормально! Слава богу, выжил в этой мясорубке! - ответил я, снимая сапоги.

-Прости! Я же знаю, что с тобой всё хорошо, а Вальтер – это вся страна!

-Скажешь тоже! Людовик XIV, блин!

-Папа пришёл! – закричал в дальней комнате Фредо.

Он неуклюже бежал ко мне, топая своими маленькими ножками. Я присел и, обняв его, поднял на руки.

-Я там мафыну переставил и дом! – торопился рассказать сын. – Пофли туда, пофли! – прыгал он у меня на руках.

-Пошли, пошли!

Я принёс его в его комнату, поцеловал и опустил на пол, где была рассыпана целая гора игрушек.

-Я вот тут делал…- рассказывал он.

Фредо был одет в белые колготки, поверх которых были надеты клетчатые шорты с подтяжками и мягкая серая рубашка. Его золотые волосы уже порядком отросли и завивались в локоны. Он походил на ангелочка. Таких детей обычно снимают для открыток или журналов. Я любовался им, и мне вдруг стало страшно за него, за то, что ему когда-то предстоит столкнуться со всей мерзостью этого мира. И я не смогу всегда его защищать. Я понял, что единственное, что я смогу сделать – эти приложить все силы для того, чтобы НПНП оставалась у власти всегда. Только это могло гарантировать благополучие в моей стране, спокойствие и достаток моей семье и детям. Это зарядило меня энтузиазмом, хотя я был совершенно обессилен.

-Пойдёмте кушать, мужики! – позвала Марина.

-Мама, а я уже куфал! – закричал испуганно Фредо.

-Ничего, можно же банан или яблочко съесть за компанию с папой.

-Яблочко!

-Вальтер очень устал. Если так будет продолжаться, то он не выдержит долго. Ты же сама знаешь, какие нагрузки. Ему очень тяжело.

-Он сильный, справится. Правда, - Марина замолчала, видимо вспомнив, как недавно Вальтер потерял сознание.

-Он не железный, Марин, а когда такие атаки каждый день… Но я верю в лучшее. Есть хорошие люди с ним: и Альбин, и Вон, и Даун порядочный.

-И ты! – добавила Марина.

-И я!

 

***

 

Когда я утром приехал в офис, в пустой приёмной сидел Боб. Он не слышал, как я поднялся, и сидел, рассматривая запястье правой руки. На нём были наколоты какие-то символы, которые образовывали собой подобие браслета.

-Что это у тебя там? – спросил я громко.

Боб вздрогнул и поднялся.

-Здравья желаю.

-Здравствуй, здравствуй. Ну так что? - я кивком головы показал на его руку.

-Это руны. Это называется «мёртвая голова».

-И для чего это? Магия? – шутил я.

-Вроде того. Как оберег, - Боб был невесел. – Я хотел поговорить с вами.

-Пойдём в кабинет тогда.

Я сел в своё кресло, а Боб уселся за стол.

-Слушаю.

-Я снова хочу вернуться к тому нашему разговору. Понимаете, что-то происходит со мной. Я чувствую какое-то опустошение…- он с трудом подбирал слова.

-Ты не чувствуешь свою правоту? - Он посмотрел в сторону. – Я видел, как ты замешкался тогда на площади.

-Может и так. Просто я не уверен на все сто, должны ли мы это делать. Я не должен вам говорить этого…

Я нахмурился.

-Делать что? Защищать людей? Защищать нашу великую идею, новый порядок?

Боб не отвечал.

-Я хочу уйти, - сказал он, помолчав.

Я пристально смотрел на него, а он не поднимал глаз. Я злился на него за слабость, за неверие, за всё то, чему не позволял подняться в себе.

-Я понимаю, что это не шутки и что сейчас тяжёлая ситуация. Поэтому я напишу заявление с открытой датой, и как вы посчитаете это возможным – подпишите.

-Думаешь, мне нужны бойцы, которые не верят в победу и в правоту партии? – всё заводился я. – Это не клуб филателистов тебе, чтобы можно было выйти или зайти по первому желанию. В стране бунт, в стране чрезвычайная обстановка, а кто-то хочет как крыса с корабля?! Ты солдат, чёрт возьми! Встать!

Боб встал смирно, смотря прямо перед собой. Я тоже подскочил с места.

-Отвечай солдат! Захотел к мамочке? Крови испугался?

-Никак нет. Я, очень уважаю вас, босс… Вы сильный человек, сильнее меня. Я никогда не предам и не отступлю, но когда я перестану быть вам нужным, я хотел бы уйти.

-Хорошо, я подумаю, нужны ли вы мне сейчас, солдат! Можете идти.

Боб ушёл, а мне стало обидно, как никогда. Боб был одним из лучших, и что теперь? Если даже он уже сомневается и думает, как бы быстрее бросить это дело, то что можно говорить о других?

Я крутил в руках его заявление и надеялся, что он просто погорячился. Ведь что-то его держало здесь, ведь он мог уйти сразу и без всяких проблем. Я решил, что когда пройдут эти непростые времена, Боб передумает.

 

***

 

После этих майских событий и принятых мер ситуация в стране немого стабилизировалась. Больше не было таких массовых и хулиганских выступлений погромщиков. По тем событиям больше сотни человек получили различные сроки заключения. Кроме того, спецслужбы стали отслеживать каналы, по которым деньги, предназначенные для диверсий, поступали в страну. Были закрыты несколько известных неправительственных организаций, десятки госслужащих, имевшие связи с этими организациями, лишились своих постов. Вообще теперь все, кто имел какие-либо связи за рубежом, были под пристальным вниманием и подозрением.

Обычные люди, которые боялись террористических атак и погромов проплаченных оппозиционеров неустанно звонили в полицию, сообщая о подозрительных личностях и вещах. Правда, к сожалению, это редко приносило какой-либо положительный результат. Даже наоборот, некоторые таким образом, с помощью лжедоносов пытались отомстить своим врагам.

Из-за всех принятых мер безопасности ухудшились условия для ведения бизнеса, особенно для международного бизнеса. Это ударило по экономике, которую продолжал душить кризис. Росла инфляция. Особенно подскочили цены на товары, завозимые из-за рубежа. Несколько непопулярных в народе законов, направленных на повышение налогов и пенсионного возраста, а также вводящих лимит размера операций физических лиц на сделки по приобретению валюты были приняты правительством напрямую без системы электронного голосования. Это вызвало большой скандал и настоящие дебаты в прессе, но формально всё было по закону. Вопросы, касающиеся налогов, не могли выноситься на референдум. Для покрытия бюджетного дефицита страна запросила 17 миллиардов долларов у международных кредитных организаций.

31 августа мы получили отказ. Это означало, что страна могла стать банкротом. Для выполнения своих обязательств правительство временно приостановило продажу в обменных пунктах наличной иностранной валюты. Моментально цены поползли вверх. Товары, завозимые ранее из-за границы, теперь стали просто дефицитом, т.к. завозить их в страну и продавать по установившимся ценам стало совершенно невыгодно.

Правительство было вынуждено пойти на болезненный шаг – 22 сентября было объявлено о девальвации национальной валюты. Сразу на сорок процентов. Это должно было стимулировать наших производителей и экспортёров, но это лишь стимулировало народ на новые выступления и акции протеста.

Становилось страшно. Всё это грозило вылиться в самые масштабные акции протеста.

Не дожидаясь очередной годовщины пришествия к власти НПНП, Вальтер поручил организовать большой форум сторонников партии. В прессе Барри Фликом была организована беспрецедентная реклама этого мероприятия. Несколько слащавая реклама, в которой самые разные люди с улыбкой рассказывали о том, что дала им партия, так часто крутилась по телевизору, что вконец опостылела.

Вальтер приказал все силы бросить на обеспечение безопасности. На входе во Дворец форумов были установлены несколько кордонов с рамками металлоискателей. Так что все пять тысяч делегатов со всех концов страны были тщательнейшим образом досмотрены перед тем, как пройти в зал, буйно украшенный национальной и партийной символикой.

Согласно программе вначале шло выступление Вальтера, а затем должно было пройти награждение самых активных членов партии, выступления некоторых делегатов.

Вальтер за кулисами был мрачен как туча. Ему приходилось оправдываться, хотя оправдываться было не за что.

Я стоял в стороне за кулисами, поглаживая зудящую руку, и наблюдал за Вальтером. Он не выходил на сцену. Какая-то незнакомая мне девушка передала ему несколько небольших листков, на которых видимо был текст его выступления. Он положил их во внутренний карман пиджака, сделал несколько глубоких вдохов, улыбнулся и вышел на сцену. Зал тут же взорвался овациями. Я подошёл к самым кулисам и отсюда мне было видно, что все делегаты поднялись со своих мест и хлопают Вальтеру в знак приветствия. Вальтер махал рукой и улыбался, щёлкали затворы фотокамер, светились красные глазки видеокамер. Казалось, что Вальтер замешкался, растерялся, но я понял, что он просо не совсем согласен с тем, что было написано в его речи, что ему хочется сказать другое, как раньше. Я стоял, наблюдал за ним и ждал, когда он, наконец, отложит свою бумажку и начнёт речь.

Однако, к моему разочарованию, этого не произошло. После краткого приветственного слова Вальтер начал зачитывать текст своего выступления, который явно делал посторонний человек.

«Дорогие друзья! – начал он. – Наша страна находится в тяжёлом положении. Можно с уверенностью сказать, что ситуация, подобная сложившийся, ещё ни разу не фиксировалась. В ходе сильнейшей рецессии мировой экономики непопулярные меры вынуждены принимать правительства всех, даже самых развитых, стран. Заверяю вас, что меры, предпринятые правительством, оптимальны. Они учитывают интересы наших товаропроизводителей и, в то же время, призваны максимально оградить простых граждан от негативных последствий мирового финансово-экономического кризиса, - Вальтер оторвался от чтения и посмотрел на зал, словно хотел увидеть реакцию, с которой люди прореагировали на его слова. Ведь он и сам знал, что люди обеднели вдвое за счёт обесценивания денег и роста цен. – С самого момента прихода к власти НПНП мы делали всё, чтобы улучшить жизнь наших граждан. Как вам известно, были снижены налоги для физических лиц, все расходы, которые раньше общество несло за счёт содержания парламентариев всех уровней, были направлены на повышение социальных выплат.

Вместе с тем, тяготы мирового кризиса мы вынуждены переносить ещё и с теми подлостями, которые чинят нам те, кто никак не может смириться с нахождением у власти по-настоящему народного правительства. Вы прекрасно знаете, о ком я говорю. Это те, кто финансирует проведение в нашей стране митингов протеста, беспорядков, диверсий и терактов.

Но я спокоен, друзья! Спокоен, потому, что знаю, что человека, который однажды познал истину, уже невозможно вновь заставить верить в ложь. Я уверен в том, что мы с лёгкостью преодолеем все эти неприятности и выйдем победителями. Моя уверенность строится на том, что наши граждане видят, какие действия проводит правительство, знают, чем это мотивировано и на что направлено. То есть они знаю, что всё это делается во благо народа и для величия нашей великой Родины!»

В зале послышался шум, голоса, которые переходили в крики. Я выглянул в зал и увидел, как несколько молодых людей развернули транспарант с надписью «Диктатура – это позор!». Другие люди, увидев это, стали пытаться помешать им, стали вырывать транспарант и бить провокаторов. К ним уже бежали сотрудники органов безопасности, одетые в штатское. Несколько камер и фотографов сразу переключилось на стычку».

Я знал, что провокаторов выведут из зала через несколько минут и поэтому не беспокоился. Я больше беспокоился за Вальтера. Он словно был шокирован этим происшествием. Я не видел ничего страшного в этом инциденте, ведь подобное было всегда. Но похоже Вальтер видел, потому, что он после этого случая стал избегать публичных выступлений. Даже прессу он теперь не жаловал, хотя продолжал неустанно твердить, что мы должны быть максимально открытыми, и пресса нам в этом лучший помощник. Я мог лишь предположить, что Вальтер чувствовал теперь всё иначе, нежели раньше. Раньше мы открыто критиковали деятельность правительства, не будучи обременёнными какими-либо обязательствами. Теперь всё было наоборот, вся критика была направлена на нас. И мы слишком поздно поняли одну важную вещь: люди слишком усложнили себе жизнь, создавая супергосударства с раздутыми до предела административными аппаратами. Стремясь укрыться в своей скорлупе, люди взрастили такой чиновничий корпус на своей шее, от тяжести которого стали стонать. А вообще государство – это всего лишь система распределения власти и подчинения в стране и неважно, кто будет у власти, и как она будет осуществляться. Власть никогда не сможет быть справедливой для всех по самому своему определению. Кто бы ни был у власти, всегда найдутся те, кто будет его люто ненавидеть. И неважно, что будет причиной этому: зависть, эксплуатация, кровь или высокий цены на бензин.

 

***

 

На следующий день рано утром мне позвонил Максимилиан и сообщил об аресте Вилли Тампере. Это было так неожиданно и интересно для меня, что я улетел на работу не позавтракав и не побрившись. Просто всем было известно, что этот тюфяк не способен сделать ничего хорошего или плохого. Сразу стали распространяться самые разнообразные слухи. Самые неправдоподобные из которых были вроде того, что Тампере стал ухлёстывать за Авророй, или что открылось его членство в масонской ложе. Это был просто стёб. Расспрашивать что-то напрямую было с моей стороны неприлично. Это значило усомниться в компетентности работы органов. Всё, что мне удалось разузнать, это то, что он был арестован военной разведкой по подозрению в шпионаже. И это меня сразу насторожило. Говорили, что это было по личному распоряжению Вальтера, но мало ли чего мог наговорить ему Мартин. А главное – зачем?

Зазвонил сотовый телефон, и на экране высветился незнакомый номер. Я нехотя взял трубку. И в микрофоне послышался испуганный голос.

-Мистер Эловор! Мне очень надо, чтобы вы приехали ко мне. Это большая просьба.

-Кто это? – я не узнал по голосу человека, хотя этот голос я где-то слышал.

-Это Фон Паннвиц! Я очень прошу вас приехать!

-Это может подождать? Или приезжайте сами.

-Я не могу. Я вам всё объясню. Это очень важный вопрос. Пожалуйста, Теодор!

Его голос звучал необычайно тревожно.

-Хорошо, ждите, - нехотя согласился я.

 

***

 

Видимо Клаус высматривал меня в окно. Потому, что как только я поднялся на этаж, он открыл мне дверь. В его глазах я увидел страх, и мне стало не по себе.

-Смотрите, Теодор! Смотрите! – в страхе чуть не кричал Фон Паннвиц, указывая мне на большой чёрный мешок, в котором обычно собирается мусор.

-Что? – не понимал я.

Тогда Клаус приоткрыл мешок. Внутри лежала большая немецкая овчарка. Вся в крови, она была мертва.

-Вот! Что они сделали!

-Да можете вы наконец объяснить, что случилось? – рассердился я.

-Да, могу… Могу. Я вышел утром около восьми часов, чтобы позавтракать в кафе. Я купил газету… Но это не важно, наверное. Одним словом, когда я вернулся, я обнаружил, что мой Рекс лежит на пороге с перерезанным горлом! Это ужасно! И дверь-то была закрыта! Получается они свободно проникли. За что?

-Хорошо, успокойтесь! Вы вызвали полицию? У вас что-то пропало дома?

-Побойтесь бога! Какую полицию?! Вы же прекрасно понимаете, что это только метод устрашения! – он придвинулся ко мне почти вплотную. – Я не имею отношения к политике, Теодор, я не поддерживаю никаких связей с заграницей! За что мне такое наказание? – я видел, что он готов расплакаться. – Вы же близки с Вальтером! Пожалуйста! Я очень прошу вас поговорить с ним и объяснить, что я не опасен!

Я встряхнул его за плечи.

-Возьмите себя в руки! Сейчас я вызову полицию, и слесарей, которые поменяют замки. А вам хорошо бы съездить куда-нибудь подальше, хорошенько отдохнуть. Езжайте на море.

-Мне запрещён сейчас выезд, – обречённо проговорил Клаус, садясь на край кресла. – Я бы давно уехал.

-Почему запрещён? – не понял я.

-Не знаю, отказали в визе. Спасибо вам, что приехали, - безразлично добавил он. – Я сделаю, как вы сказали.

- Да, сделайте так, Фон Паннвиц! И перестаньте пороть чушь! Нет никакого заговора, и вы не нужны никому.

Он молча смотрел на меня, и я понимал, что он мне не верит.

 

***

 

Мне казалось, что я сойду с ума от всего этого хаоса. Всё летело к чертям, и я не понимал, почему?

Каждую ночь в столице неизвестные поджигали машины, громили витрины магазинов, изрисовывали стены. Остановить это было практически невозможно, несмотря на все наши усилия.

Вальтер стал всё больше прислушиваться к советам Альбина Мартина, и это сразу почувствовалось во внутренней и во внешней политике. Полиция и «Щит» стали проводить неожиданные ночные рейды, стали чаще проводиться тщательные проверки по наводкам.

Поджоги и хулиганства хотя и стали реже, но совсем не прекратились. Это вызывало справедливое недовольство жителей столицы и желчные речи наших политических противников.

Тогда в субботу 25 июля было решено устроить самое массовое патрулирование улиц города. Позже эта ночь была названа «полицейской». В девять часов вечера колонна бойцов «Щита» в пятьсот человек выдвинулась к центру города. Я тоже шагал вместе со своими ребятами.

Наш марш получился очень дружным и эффектным. Казалось, что улица сотрясается от грохота сапог.

- Запевай! – скомандовал я, и все пятьсот человек запели «Гимн Щита», или как её называли у нас – походную песню, которая была сочинена одной из сотрудниц Эрики.

Люди выглядывали из окон, выходили на улицу, чтобы посмотреть, как мы маршируем. Они улыбались и махали нам руками, а маленькие дети, которым матери позволили в такой час выйти на улицу, маршировали по тротуару вместе с нами. Я видел, что это нравится и моим ребятам. Они старались шагать ещё дружнее.

В центре города нас уже ждали пятьсот полицейских и полторы тысячи ДОСовцев. Тут моментально формировались группы из пяти человек – полицейского, моего бойца и трёх ДОСовцев. Им выдавалась карта их патрулирования, и они тут же отправлялись к месту назначения пешком, или на специально пригнанных автобусах. Таким образом, в течение часа пятьдесят групп были разосланы по всему городу. Благодаря этому «полицейская ночь» стала самой спокойной за последнее время.

Но, конечно, каждую ночь невозможно было привлекать дополнительно две с половиной тысячи человек личного состава.

 

***

 

В конце августа мне стали поступать тревожные сообщения с южных областей. Командиры подразделений сообщали, что некой террористической группировкой готовятся массовые беспорядки.

Я доложил об этом Вальтеру, но он отреагировал на это неожиданно холодно. «Пусть твои ребята будут повнимательнее!» - только и сказал он. Я был уверен, что тут не обошлось без мнения Альбина.

Я, конечно, приказал своим подразделениям быть внимательнее, после очередного заседания правительства поделился своими соображениями с Дауном, но это всё равно не помогло.

В ночь на первое сентября из крупнейшего города юга Триста стали поступать тревожные известия. Вначале поступило краткое сообщение о непонятных перемещениях возле границы. На это никто не обратил особого внимания. Но через два с половиной часа сообщили о том, что возле управления полиции был подорван автомобиль, а само управление подверглось обстрелу из автоматического оружия. Я дал приказу «Щиту», который в городе находился в здании городской администрации, занять оборону и действовать по ситуации.

Вскоре связь прервалась. Я связался с заместителем Дауна, который сообщил, что в Тристе группа вооружённых людей напала на городскую тюрьму и захватила её. Более восьмисот заключённых были выпущены на свободу. Многие из них присоединились к преступникам. В руках террористов оказался арсенал тюремной охраны, а также нескольких полицейских участков, которые им удалось захватить. По некоторым данным преступников могло быть до трёх сотен. Город практически полностью перешёл под контроль террористов. По прежнему в наших руках было здание городской администрации, охраняемое «Щитом» и полицией, главное управление полиции и военная база, которая располагалась на окраине. Альбин дал личный приказ командиру базы применять все виды оружия против каждого, кто приблизится к базе.

На срочном заседании совета безопасности нации было решено направить в Трист внутренние войска и спецназ полиции. Альбин заявил, что если ему разрешат, то уже к вечеру в городе не останется ни одного живого террориста, но Вальтер только поморщился, услышав это.

К обеду город был окружён, были перекрыты все дороги, ведущие из города. К тому моменту на многих улицах уже были построены баррикады. В частности были перекрыты все четыре главные дороги, ведущие к центру, но это не могло остановить правительственные силы. Несколько раз зачинщикам беспорядков было предложено сдаться, но ответа так и не последовало. Высоко над городом поднялся вертолёт, который помогал координировать проведение операции по зачистке города.

В четыре часа первого сентября войска под прикрытием бронетранспортёров и джипов с крупнокалиберными пулемётами стали продвигаться с севера города на юг, прочёсывая его, как гребень. Места, откуда открывался огонь по военной технике, подвергались шквальному обстрелу. Это должно было минимизировать потери среди личного состава. Съёмки с вертолёта показали, что по городу на баррикадах, на центральной площади и просто на улицах было до пяти тысяч человек. А это могло означать только одно: это ни что иное как бунт. Для зачистки города были направлены дополнительные силы.

Уличные бои были скоротечными и всегда имели один и тот же результат: террористы так или иначе уничтожались. К наступлению ночи город перешёл полностью под контроль правительственных войск. Было уничтожено около двухсот повстанцев, тех, кто с оружием в руках оказывал сопротивление войскам. Ещё около тысячи человек было арестовано по горячим следам. Но выходило, что ещё три-четыре тысячи человек из местного населения, участвовавших в беспорядках просто растворились в воздухе. С ними вместе растворилось и четыреста пять единиц стрелкового оружия, похищенного со складов и арсеналов.

Террористы учинили жестокую расправу над властями города. Мэр, председатель местного отделения НПНП и прокурор города были повешены на центральной площади. Также были убиты до семидесяти сотрудников полиции, городской администрации и других несчастных. Ещё около сотни человек погибли во время уличных боёв. Руководство, конечно, пыталось приписать эти жертвы террористам, но в это мало кто верил.

С жёстким требованием прекратить применение военной силы против своего собственного мирного населения выступило руководство Евросоюза. Началась травля Вальтера и политики НПНП. Франция выдвинула на рассмотрение совета безопасности ООН резолюции, которая позволяла бы провести военное вмешательство в случае разрастания конфликта. Представители России и Китая сразу выступили с сообщением, что наложат вето на этот проект резолюции, т.к. никто не хотел повторения событий в Ливии и Сирии. Дестабилизация в стране повлияла бы на уровень безопасности во всём регионе. Так что никто не остался безучастным. Никто из соседей не был заинтересован в этом. Такую игру могли затеять только из-за океана.

Во многих европейских странах прошли пикеты возле наших посольств. Везде требовали одного – отставки Вальтера.

В итоге Евросоюз выступил с требованием проведения международного расследования событий в Тристе, объявил список политических деятелей, которым закрыт въезд в Европу и инициировали выявление счетов наших политиков в европейских банках с целью их контроля и при необходимости блокирования.

Вальтер выступил с заявлением, что это внутренние дела суверенного государства, и мы обладаем достаточным ресурсом для того, чтобы провести всестороннее расследование случившегося. В столице стали появляться многочисленные митинги в поддержку политики НПНП и Вальтера. Вальтер благодарил своих сторонников, но настоятельно просил отказаться от собраний, т.к. уровень террористической угрозы был повышен.

В срочном порядке разрабатывались новые планы, по которым следовало действовать в случае нештатных ситуаций.

В самом Тристе был введён комендантский час. Несколько тысяч полицейских оставались там, пока не были пойманы все сбежавшие преступники и участники погромов.

Начались затяжные судебные процесс, исход которых, впрочем, был ясен всем – виновные будут расстреляны.

Ведомство Барри Флика работало отлично. Они не только преподносили факты так, чтобы сформировать у людей правильное видение этих событий, но и выявляли зарубежные СМИ, которые распространяли клевету и дезинформацию. Такие СМИ лишались лицензии на вещание в стране, их сигнал переставали ретранслировать. Очень многие ресурсы Интернет также были закрыты для доступа.

Я понимал, что это правильно, что мы запрещаем поток наглой лжи, но это становилось чертовски похоже на классическую диктатуру. И что бы мы ни делали теперь, лишь подтверждало обвинения в наш адрес. Это как оправдания человека, объявленного сумасшедшим – будет оправдываться или отпираться – значит точно сумасшедший, будет молчать равнодушно – точно псих!

 

***

 

-Ты чего не спишь? – удивилась Марина, увидев, что я гляжу в потолок. – Снова рука беспокоит?

- Нет, просто мысли разные никак не оставят в покое.

-Какие такие мысли? – она повернулась ко мне с явным намерением узнать мои мысли до конца.

Я улыбнулся.

-Да много чего в голове. Зачем это тебе среди ночи?

-Ну, если тебе это зачем-то среди ночи нужно, то и мне тоже нужно! Ну, о чём ты думаешь? Я тебе больше не нравлюсь?

-Глупая! Что ты говоришь?! Нравишься, конечно. Я же люблю тебя!

-Да я знаю о чём ты думаешь, - ответила она. – Как всегда о политике, о партии. Все мы об этом думаем…

-Знаешь что мне интересно? Есть ли у нации коллективное сознание?

-Ого! Ничего себе, куда тебя занесло!

-Смотри, человек, как бы он не был гениален, может ошибаться. Это может привести его к гибели. И это будет закономерно: что заслужил, то и получил. Но если целая нация пойдёт за человеком, то и она может погибнуть вместе с ним. Может поэтому у власти и находятся нерешительные тюфяки и жирные коты? Может странам так и надо – не спеша тыкаться то в одном, то в другом направлении, делая маленькие шажки? Тогда всегда можно заметить обрыв перед собой и отступить.

-Ты неправ. Таким образом невозможно достичь настоящих высот, обеспечить развитие. – Марина уже совсем проснулась. – Взгляни на историю! Всегда страны достигали высот развития, вершили историю благодаря отдельным людям. Целые эпохи называют в честь великих людей. Понимаешь? Всегда есть люди, которые видят дальше других, знают больше других, которые сильнее других. Эти люди должны быть у власти. Они делают историю! Всегда, даже самой образцовой демократии решение принимает в итоге один человек. Будет ли это закулисный кукловод, депутат, от голоса которого зависит принятие решения, президент, отклоняющий, или подписывающий закон. Так всегда было и будет. Так не лучше ли если люди, принимающие решения будут на виду, будут патриотами, сильными и дальновидными?! Пусть всегда решение будет принимать в итоге один человек, но пусть это будет человек с большой буквы.

- Да ты, права, конечно. Просто может ли народ коллективным разумом вдруг понять, что его ведут не туда?

-Ты просто сомневаешься в нашей политике, в гениальности Вальтера, - заключила Марина. – Ты не должен так думать. Ведь мы лучше всех знаем, что он всё делает ради народа и страны.

-Я знаю, знаю, - я боялся разозлить Марину своими словами. Мне казалось, что если у нашей политики, так или иначе, собралось столько активных противников, то не является ли это сигналом, что пора что-то менять? Может пришло время сменить элиту, которая бы изменила курс? Но кто это решает? Наверное сила и воля тех, в чьих руках власть.

-За нами большинство, наши намерения добры и благородны, так что мы ни на шаг не отступим! Понял? – она спрашивала строго и сверлила меня взглядом.

-Да понял, понял! – засмеялся я.

 

***

 

Утром раздался звонок и незнакомый голос сказал, что Верховный правитель будет ждать меня к десяти часам в своей резиденции. Это было странно. Вальтер давно никого не принимал нигде, кроме своего рабочего кабинета.

Я уже ожидал какого-то подвоха, но оказалось, что у него просто сильная ангина.

Когда я вошёл в комнату из неё выходил улыбающийся водитель Вальтера Ян Янг. Это меня успокоило. Вальтер сидел в кресле возле большого окна. Он задумчиво смотрел в окно. Поверх его уже привычного сюртука был одет домашний халат, а на шее был повязан пёстрый, видимо женский платок. Он выглядел очень нелепо.

-Садись, мой друг! – пригласил он, увидев меня. – Ты как всегда вовремя. – В дальней комнате я увидел Аврору, которая помахала мне рукой и исчезла. – Вот, расклеился, - пожаловался Вальтер. Доктор прописал спрей. Как брызнешь – и говорить, и есть можно, и пить, как время пройдёт – адская боль! И сердце сразу побаливать стало.

-Привет, Тео! – приветствовала меня Аврора. Она вошла в комнату с подносом. – Вот тебе ванильный латэ. – она протянула мне чашку. – А моему супругу молоко с маслом сливочным и мёдом, как он любит.

- Дрянь! – Вальтер поморщился и жестом отказался от напитка.

Аврора села на подлокотник кресла Вальтера и обняла его одной рукой.

-Ну мы же хотим выздороветь? Верно? Тогда надо лечиться! Давай хоть пару глотков! – уговаривала она Верховного правителя, словно маленького ребёнка.

-Ну что подумает наш гость? – возмутился Вальтер. – Ладно, давай сюда стакан.

-Какие новости, Тео? – спросил Вальтер, попивая молоко.

-Пока без изменений. Только то, что я вам докладывал.

-Ладно, ладно. Нам всем сейчас надо мыслить шире! Не зацикливаться на мелких будничных делах. Если мысли не будут великими, то и дела не будут великими. Слушай, я хочу порекомендовать председателем Центрального Совета 2НП Фон Паннвица. Это очень достойный человек.

Я замер, неужели Вальтер забыл, что тот наотрез отказывался связываться партией?

-Но ведь он отказался от нашего предложения, - робко возразил я.

-Альбин нашёл к нему нужный подход и Клаус согласился, - я почувствовал, как мурашки побежали по спине. Вот значит, какой подход нашёл Мартин! – Тут по-моему мнению, Тео, всё оказалось гораздо сложнее. И причина…

Вальтера прервал треск и визг, донёсшийся из коридора. В комнату влетел Себастьян. На нём была камуфляжная форма, на голове была маска человека-паука, а в руках маленький автомат, издававший эти страшные звуки. Он бежал к нам, стреляя в меня по дороге. Потом он залез на колени к Вальтеру и стянул маску. Себастьян был очень похож на моего Фредо, даже чертами лица. Только волосы у него были чёрные.

- А что там такое? – спросил он, указывая на молоко.

-А ты что не здороваешься с дядей Тео? – спросил Вальтер.

-Я его убил! – быстро ответил Себастьян, не глядя на меня.

-Хитро! Пристрелил, значит – и можно не здороваться! Жук такой!

-Хочу! – захныкал Себастьян, указывая на молоко.

-Нельзя! Папа болеет, и ты можешь заразиться! – Вальтер выпил залпом молоко и спустил сына с коленей на пол. – Вот тебе задние солдат! Нужно пробраться на кухню и дать там приказ, чтобы Ло согрела для солдата молока. – Вальтер подтолкну сына, а тот снова надел маску и нажал курок автомата, наполняя дом грохотом и писком.

-Знаешь в чём проблема, Тео? – неожиданно быстро вернулся к нашему разговору Вальтер. – Проблема в глупости людей. Всё очень просто…Это мне недавно в голову пришло. Есть конечно и другие проблемы, но эту мы выпустили из вида. – Я смотрел на Вальтера. Мне показалось, что он где-то далеко от всех проблем государства, витает в облаках. – Понимаешь, человека от животного отличают его знание, интеллект. Чем лучше человек образован, тем на более высоком уровне он может осознавать процессы и действия, происходящие вокруг него. Он может действовать ради великих, но абстрактных вещей. – Я пока не мог понять, что мне хочет рассказать Вальтер. – Мотивацией высокоразвитого человека может стать любовь, правда, справедливость, благополучие человечества, своего народа, да много чего! А чем ниже уровень интеллекта человека, тем больше он походит на животное. Им руководят инстинкты. Наш мир построен на инстинктах. Человек как ишачок: работает, чтобы есть и спать в своём стойле, спариваться. Он получает по спине палкой, если плохо ведёт себя. И запоминает: ага, если буду брыкаться, то получу по спине или останусь без сена. Ишак не задумывается, зачем это всё и как работает. Он только крутит колесо и ест, крутит и ест и спит… - Вальтер задумчиво смотрел в окно. - Представляешь как легко управлять страной, где всё только на инстинктах? Работайте – и будете сыты, ведите себя хорошо и никто вам не даст по голове палкой, делайте, что от вас требуют, и у вас будет стойло пошире и потеплее.

-Да, логично. – сказал я для приличия. – На в чём тогда наша ошибка?

-Как это в чём? – отвлёкся от окна Вальтер. – В том, что люди не перестали быть такими глупыми ишачками. Мы им рассказываем о свободе, справедливости, о том, что ими управляют, что ими пользуются, но они не изменились внутри, и всё, что им нужно – это только корм и стойло, и потакание инстинктам. Сознание не изменится вмиг. Для этого потребуется несколько поколений, пока не появятся люди нового типа – Люди Свободные. Получается, что власть должна удерживаться всеми правдами и неправдами до тех пор, пока люди не прозреют. То есть надо бить по спине и лишать корма, пока не научатся себя вести, но тогда выходит, что они ничему не научатся и останутся прежними. Парадокс! – Вальтер крепко выругался и тут же скривился от боли в горле. – И только тогда можно будет делать ту работу, которую мы делали всё это время: пропаганда, просвещение и тому подобное. Если в коровнике из репродукторов выступали бы Шиллер, Данте, Кант, коровы всё равно не стали бы умнее, - он горько вздохнул. – Утопия это.

-Я понимаю вас, - поддакнул я. – Но уверен, что вы найдёте оптимальный вариант.

Вальтер криво улыбнулся.

-Я недавно понял, что меня мало кто понимает. Знаешь, говоришь людям с энтузиазмом, делишься с ними самым сокровенным, а они пялят на тебя свои глаза и всё. Уже не хочется выступать, вообще говорить. Бесполезно это всё.

Мы молчали некоторое время. Небо быстро затянулось облаками, и стал накрапывать дождик.

-Только понимание того, что без меня всё было бы гораздо хуже, - даёт мне силы продолжать мою борьбу. Мы должны продолжать борьбу... Все мы, кто может распознать Канта из репродуктора. Помнить о чести, справедливости, самоотверженности. Поэтому с нами Бог!

Вальтер встал, и я за ним.

-Спасибо, что пришёл Тео, - проговорил он задумчиво. Видимо он снова решал в голове какие-то глобальные задачи. – Ты мой самый верный товарищ. Никогда не сомневался в тебе. Я подпишу указ – награжу тебя орденом.

Всё это он говорил с каким-то растерянным видом. Я это замечал, но не подавал вида. Я соглашался и поддакивал.

-Спасибо, что пришёл, Тео. Приходи ещё! Мы с Авророй будем рады! – повторил он на пороге, словно я приходил к ним в гости.

-Приходи к нам с Мариной, Тео! – закричала Аврора, услышав, что я ухожу.

 

***

 

Ситуация в стране стала ухудшаться прямо на глазах. То в одной области, то в другой вспыхивали бунты, которые быстро подавлялись властями. На нас сыпался град упрёков в применении силы в отношении мирного населения, но все понимали, что это давно не мирное население устраивает диверсии, поджоги и убийства. Все ходили хмурые, понимая, к чему это всё может привести, в конечном счёте. Силы «повстанцев» - террористов были ничтожными, но народ просто устал от постоянных издевательств, от жизни в постоянном страхе, в доносах и подозрениях. Всех виновных в терроризме приговаривали к справедливому расстрелу. На некоторые время даже было решено прекратить трансляции экзекуций для того, чтобы ни у кого не возникло впечатления, что эти казни массовые.

Из-за экономической блокады в стране возникал дефицит некоторых продовольственных товаров, время от времени выстраивались длинные очереди за хлебом. Ощущалась острая нехватка бензина и других нефтепродуктов. Из-за этого начались перебои в поставке электроэнергии.

Вечером я старался поскорее вернуться домой, так как боялся за безопасность семьи. Моя фамилия была среди прочих государственных деятелей, включённый одной из правозащитных организаций Европы в «список врагов нации». Это означало, что я не мог чувствовать себя в безопасности нигде. Но мне на это было наплевать. Единственное, что меня по-настоящему – это безопасность моей семьи.

Когда я вечером ехал домой, я с болью смотрел на уставшие, напряжённые, страдальческие лица людей в одинаковой форме, спешащие укрыться за стенами своих домов. Люди действительно страдали. Не смотря на всё это, НПНП была очень популярна в стране. И это было парадоксально. Я видел по телевидению, как один иностранный политолог возмущался тем, что наш «народ продолжает верить партии, будучи мучим ею же». «Если бы градус недовольства партией поднялся, то эти люди не усидели бы и дня в своих креслах! – выкрикивал политолог. – Я лично не понимаю, почему они ещё у власти!». «Потому, что за нами правда!» - ответил я ему в экран.

Каждый вечер Марина встречала меня с радостью, словно она радовалась тому, что я добрался до дома живой и здоровый.

-Езжайте-ка вы в спокойную Европу! – предложил я как-то за ужином. – И мне будет спокойнее. Отдохнёте, развлечётесь.

-Без тебя мы никуда! – быстро ответила Марина.

-Ты же видишь, что я сейчас не могу никуда поехать! – сердился я. – С каждым днём становится только хуже, а я разрываюсь между домом и службой. Что бы ты там не говорила – вы для меня главное. И если надо, то я тогда лучше брошу этот «Щит» и буду дома охранять вас.

Марина протянула мне судок с соусом, который я не ел.

-Давай подождём немного. Вот перед Рождеством, если не станет получше, мы поедем в тур с Фредо. А если станет нормально, то поедем все вместе. Договорились? Я ведь за тебя переживаю не меньше, мой Тео!

 

***

 

Нормально не стало. В Тристской области два небольших города перешли под контроль повстанцев. Этот переход был практически бескровным. Даже военные и полицейские либо покинули город на свой страх и риск, либо дезертировали и перешли на сторону повстанцев. Всё это можно было легко объяснить, что всё население области было чалинами. Их давно подначивали объявить чалинскую автономию или образовать собственную республику, но этот народ был слишком малочисленным.

Умелая агитация возымела свой результат: руководство области объявило, что до нормализации обстановки в стране власть переходит к Национальному совету чалинов Тристской области. Они объявили, что поддерживают политику НПНП, но хотят реформ, хотят широкие полномочия и объявление автономной области.

Срочно был созван Совет безопасности.

-Рррраздавлю в момент! – кричал красный Альбин. – Дайте приказ и мы сметём их! Я им устрою!

-Не торопись! Здесь нужно с холодным умом решать это, - остановил его Вальтер. – Не хватало ещё гражданской войны!

-Почему ты меня не слушаешь? – возмущался Альбин. – Вот что получилось, когда ты поручил это полиции.

Даун подскочил со своего места.

-Вот как?! Стрелять все могут! У меня тоже есть техника и люди, но надо головой думать, а не задницей!

-Вот к чему привела твоя голова!

-Хватит! Хватит орать! – Вальтер стучал со всей силы по столу. – Устроили балаган!

Он сам встал с места.

-Тут я решаю что делать, а чего нет! Потому что я отвечаю головой! Говорите, когда вас попросят и делайте то, что прикажут! От вас больше ничего не требуется! – заключил Вальтер.

Генералы вернулись на свои места, но атмосфера была так накалена, что между ними прямо молнии летали.

-Если мы применим силу, то уже назад дороги не будет, - размышлял Вальтер. – Это всегда успеется. К тому же они не позиционируют себя, как наших врагов.

-Да это просто уловка! – не сдержался Альбин.

-Это уловка, но мы её потом сможем использовать против них же. Сил у нас достаточно. Поэтому мы им выдвинем ультиматум! Власть должна перейти законному правительству, виновные должны предстать перед правосудием, а их предложения будут рассмотрены правительством и обсуждены на голосовании всенародном и их областном. Мы не отказываемся от их предложений, но никому не позволительно действовать так. Пусть докажут, что они не враги для своей страны!

-Так они и согласятся! – снова буркнул Альбин.

-Нам нужно выиграть время и выйти из сложившейся ситуации! Приказываю подготовить конкретные предложения для текста ультиматума в течении трёх часов и передать их в СМИ. Второе: по всей границе Тристской области построить буферную зону, проверять и брать на учёт всех, кто въезжает или выезжает на территорию! Пока занимайтесь этим. Дальнейшие распоряжения получите позже. Эти задачи – первостепенные.

Вальтер ушёл, а в зале снова чуть не завязалась драка. Хорошо, что у Вона уже был предварительный вариант ультиматума, который он подготовил ночью. Мы быстро проголосовали по каждому пункту и приняли его вариант без изменений. Всем хотелось быстрее покинуть это неуютное совещание.

 

***

 

В создании буферной зоны на этот раз принимали участия и военные. Протяжённость границы области была не слишком большой, так что выстроить все заграждения и блокпосты было делом пустяковым. К границе были стянуты значительные силы. Так что в любой момент в течение нескольких часов область могла быть занята правительственными войсками.

События складывались по худшему варианту. В ночь после объявления ультиматума Национальному совету чалинов по расположениям правительственных войск из разных точек был открыт огонь из миномётов и даже реактивных снарядов. Избежать столкновений было невозможно. К сожалению это и было нужно террористам и сепаратистам. Огневые точки, которые располагались в непосредственной близости от зоны, подавлялись огнём танковых орудий. В небо над областью поднялись боевые вертолёты. Террористов уничтожали пулемётным огнём. Перестрелки с разной интенсивностью продолжались до самого утра. Около трёх часов ночи снарядом «Стингера» был сбит один из вертолётов. Облёт области прекратился, и к утру наступило затишье. После танковых выстрелов, которые сотрясали всю округу, наступившая тишина казалось звенящей.

Как только стало светать, к буферной зоне потянулись напуганные ночными перестрелками люди. Дети и женщины пропускались беспрепятственно, а мужчины старше шестнадцати лет проходили специальную проверку: на руки им наносился аэрозоль, который показывал остаточные следы от пороха. Такие следы всегда остаются на коже и одежде человека, если он пользуется огнестрельным оружием.

Беженцы размещались у друзей и родственников, а те, кому негде было остановится, помещались в специальный спешно сооружённый палаточный лагерь. Все надеялись, что вопрос противостояния – это дело нескольких суток или даже часов.

Ответа на ультиматум не было, зато появились слухи о том, что на территории области появился спецназ некоторых стран НАТО. Это очень накаляло обстановку, так что я понимал, что вскоре и Вальтер будет согласен установить порядок в области с помощью силы.

Но ждать долго не пришлось. К вечеру, когда закончился суточный срок ультиматума, с территории области снова открыли огонь. На этот раз огонь вёлся гораздо интенсивнее. Спустя час войска вступили на территорию области. В штабе шли слухи, что Альбин принял это решение самостоятельно, без ведома Вальтера.

Если это было правдой, а я склонен был верить этому, то Альбина от суда спасла только его победа. А победителей, как известно не судят. Танки вошли в Трист, а за ним и пехота. Вскоре Трист и вся область перешли под контроль военных. Террористы вели ожесточённое сопротивление, но они не могли ничего сделать против сил регулярной армии. К вечеру следующего дня выстрелы прекратились совсем, и стало казаться, что город сразу ожил. На улицах появились машины и первые робкие пешеходы, открылись некоторые лавки. В области был назначен генерал-губернатор, а в Тристе комендант - полковник Димас Пападопулос.

Я прибыл в Трист на второй день. Местное управление «Щита» было расформировано, т.к. руководство не приняло никаких активных действий против Национального совета и фактически перешло на сторону сепаратистов. Только семь человек, узнав о демарше, покинули область и прибыли в столицу, но и их действия предстояло подробно разобрать.

Я ехал по улицам в бронированном джипе и смотрел на страшные последствия противостояния. Улицы были завалены мусором, по обочинам лежали сгоревшие остовы машин, оставленных хозяевами. Многие дома также полностью сгорели, были повреждены пулями и снарядами. Все перекрёстки были заблокированы военными, повсюду стояла техника – танки, БТРы, так что передвигаться по городу можно было только со специальными пропусками.

Я знал, что это всё делалось не только для того, чтобы пресечь любую деятельность террористов, но и для того, чтобы не дать бежать тем, кто сотрудничал с повстанцами. Большинство членов Национального совета сразу же бежали за границу, но многих предстояло найти и передать суду. Этим сейчас активно занимались правительственные силы. Они проводили зачистку. Это происходило следующим образом: техника блокировала район, а спецназ проводил проверку каждого дома, каждой квартиры. Люди относились к этому с пониманием. Многие сразу открывали двери, предоставляя свои документы и жилплощадь для осмотра. Зачищенный район возвращался к нормальной жизни, а военные шли дальше.

В связи с тем, что нормальное снабжение продуктами и другими предметами первой необходимости было нарушено, поставку гуманитарных грузов также осуществляли военные.

Всё это слишком дорого обходилось казне, которая и так была пуста из-за дефицитного кризисного бюджета. Людей призывали экономить. Был создан Фонд поддержки Тристской области, который пополнялся за счёт пожертвований граждан, организаций. В этот фонд была перечислена дневная зарплата всех госслужащих.

Но всё это было зря. Стоило военным покинуть тот или иной район, как там начинали совершаться поджоги, на дорогах закладывались мины, патрули обстреливались. Это означало, что партизанское движение успело глубоко проникнуть в самые разные слои населения.

С идеями, как известно, с помощью оружия бороться очень трудно. С идеями можно бороться только другими идеями. И этот бой идея Нового порядка проиграла идее национального самоопределения чалинов.

Международное сообщество не пропускало ни одного случая, чтобы подвергнуть критике любые наши действия. И если вначале нас тревожило мнение тех или иных стран или международных организаций, то теперь мы перестали обращать на всё это внимание.

 

***

 

Я вернулся в столицу только в начале октября. Было холодно, и постоянно лил дождь, мне показалось, что дожди смыли краски с родного города, и он стал серым, уставшим от этой борьбы, как и люди.

США отозвали своего посла для консультаций. Это не предвещало ничего хорошего. Посольство Америки и некоторых европейских стран часто пикетировались сторонниками НПНП. Они, конечно, быстро поняли, что регион может вспыхнуть, только спичку поднеси. Вопрос был только в одном: принесёт ли это им больше пользы или вреда.

Видимо решение было принято в пользу первого варианта. Страну начало лихорадить от постоянных происшествий, выступлений, забастовок.

Я стал понимать, что это конец. Но старался не думать об этом и не говорить ни с кем. Даже Марина стала ещё более молчаливой, а на политические темы перестала говорить совсем. В глазах чиновников я отчётливо читал то же, что читал в глазах Марины, или своих собственных: страх и даже отчаяние. Все понимали, что так долго продолжаться не может, но никто не знал, как вернуть жизнь в обычное русло.

В псевдодемократическом режиме давно нашли бы козла отпущения. Легко бы распустили парламент или выразили вотум недоверия президенту. Это бы сразу снизило градус недовольства в народе, но у нас это не было предусмотрено, к тому же, это не могло стать выходом.

 

***

 

- В стране нужно срочно что-то менять! – сказал мне Альбин, когда я приехал к нему в очередной раз для обсуждения передачи в Тристской области власти гражданским властям.

- Нас поддерживает большая часть населения! При любых изменениях вероятно наших противников станет ещё больше!

Альбин снова полез в свой небольшой бар, который был спрятан в книжном шкафу.

-Пусть нас поддерживает большинство, но ты же помнишь, что достаточно всего нескольких процентов для того, чтобы заполучить власть! – с этими словами он глотнул бренди, от которого его даже передёрнуло.

-Эй! Чёрт бы вас всех побрал! – крикнул он в коммутатор. – Принесите льда!
В кабинет зашла красивая девушка в военной форме.

-Ваш лёд, господин генерал! – с улыбкой проговорила она.

-Это Мари, Тео!

Я не ответил и даже не посмотрел в сторону девушки. Альбин заметил это и знаком приказал девушке удалиться.

- Нужно сменить лидера! – прямо сказал Альбин. Он чувствовал силу за собой и теперь не боялся высказывать вслух любые мысли. – Вальтер не осознаёт, что происходит. Он думает, что это наши политические противники. А это кто? Это уже и просто недовольные граждане. Это называется протестное движение.

-Вальтер такой же символ новой политики, как и НПНП! Кроме того, в законе чётко прописано, при каких условиях возможно назначение новых выборов.

-Мы закон! Мы закон! – с расстановкой повторил Альбин. – Я не хочу завтра болтаться на виселице! Дьявол! Я не сделал ничего такого, за что бы мне было стыдно! Мы не должны упускать власть из своих рук, иначе это будет конец самого государства. Хоть ты это понимаешь?

-Каждый должен делать свою работу. Только и всего. А о твоих словах я буду вынужден доложить Вону. Надеюсь тебя отстранят от командования, - тихо сказал я, поднимаясь с места.

-Да хоть Вону, хоть Квону! Один чёрт! Проваливайте все! Мне никто не нужен!

-Честь имею.

 

***

 

- Я прекрасно знаю, кто что думает, кто что говорит, - спокойно ответил Вон, когда я пересказал ему суть моей беседы с Альбином.

-А Вальтер?

- Он и вправду смотрит на все эти события под другим углом. Я бы сказал шире.

-Но тогда надо что-то делать с Альбином! – тревожно тараторил я.

-Пока не надо. Вернее – нельзя. Он очень популярен среди военных. Свой человек – для них…

-Это правда.

Вон помолчал, словно не решаясь что-то сказать или сделать.

-Тео, - наконец сказал он, - мы всё видим и знаем, спасибо тебе. Мы также беспокоимся за страну, за НПНП, как и ты. Но Вальтер, как ты знаешь, видит дальше и мыслит шире нас. Он беспокоится и о нас.

-Я не очень понимаю..

-Уже несколько лет назад он поручил подготовить план, по которому из страны эвакуировались бы первые лица НПНП, члены их семей, в случае угрозы их жизни и здоровью. – Он подошёл к стене, и открыл, замурованный сейф, который был замаскирован так, что его было бы очень трудно найти, не зная точного места его нахождения. Он порылся в сейфе и достал два паспорта.

-А теперь, Тео, слушай меня очень внимательно. Это поддельные латвийские паспорта для Марины и Фредо. Таких документов на вымышленные имена было изготовлено около сотни. Вальтер приказал раздать их, когда вспыхнула Тристская область. Надеюсь, ты понимаешь, почему тебе паспорта нет?

-Разумеется, - я был ошарашен.

- Возьми их и спрячь там, где их никто бы не нашёл. Никто не должен знать про них, даже твоя семья. Если поступит приказ, ты должен будешь их немедленно вернуть. В противном случае это может привести к большому скандалу.

Мне хотелось вернуть их сразу назад. Я переживал, что это может быть подстава, что Альбин мог сговориться с Воном. Меня могли арестовать с этими документами сразу на выходе из кабинета и осудить как предателя. Но ещё больше я переживал за свою семью, поэтому я взял эти поддельные паспорта и положил в нагрудный карман.

-Кстати, Вальтер подписал ваше награждение орденом «Честь нации». Поздравляю.

-За это спасибо! - и постучал пальцем по карману.

-Не мне. Не мне. Я бы на это не пошёл, честно признаюсь. Слишком велик риск.

-Да, Тео! – окликнул он меня, когда я уже подошёл к двери. – Мы тоже беспокоимся за судьбу страны, как и ты.

 

***

 

Я позвонил домой и, убедившись в том, что Марина с Фредо у Авроры, поехал домой. Здесь я стал осматривать комнаты и не мог приложить ума, куда бы спрятать паспорта. Везде их могли найти Хана или Марина.

Неожиданно я вспомнил, что мать Марины находилась на лечении в санатории, а ключ от её квартиры был у нас, так как надо было ухаживать за её оранжереей, в которую она превратила свой балкон. Я переоделся в гражданскую одежду, обернул паспорта куском ткани и положил в металлическую коробочку из-под сигар, которые были у меня в кабинете. После этого я взял личную машину, ключи, и поехал в квартиру своей тёщи.

Я чувствовал себя как преступник заметающий следы. Быстро осмотрев квартиру, я остановился на дымоходе, который шёл в стене от газовой печки.

Поставив два стула друг на друга, я открыл заслонку дымохода и оттуда посыпалась зола. Закатав рукав, я засунул внутрь руку. Внутри сильно сквозило. Ощупав дымоход, я с удовлетворением нашёл кирпич, который можно было легко вытащить. Я достал перочинный нож и снова сунул чёрную от сажи руку в узкий лаз. После недолгих усилий мне удалось вытащить кирпич. Слезши, на пол я с кирпичом в руке прошёл на балкон. Здесь стояло металлическое корыто, в котором тёща, видимо, готовила почву для цветов. Я взял в руки тяпку и стал обтёсывать кирпич, намереваясь ополовинить его. Наконец мне это удалось. Я весь взмок от этих операций. Аккуратно я заложил сигарную коробочку в нишу в дымоходе, сверху положил половинку кирпича и рукой присыпал всё пылью и золой, которые были внутри лаза.

Дело было сделано. Я с удивлением заметил, что прошло уже больше часа. Спешно я стал «заметать следы» своего присутствия в квартире. Весь сор я собрал в пакет, протёр пол под дымоходом, поставил на места стулья, и покинул квартиру.

 

***

 

-На нашей стороне правда! – очень эмоционального говорил Вальтер на совещании Совета безопасности нации. – Поэтому мы будем сражаться до победы! Мы не отступим и не свернём!

-Я всеми руками за! – снова, как раньше вставил реплику Альбин.

Вальтер рассержено посмотрел на него, и мне стало ясно, что между ними пробежала кошка.

-Мы не будем уподобляться псевдодемократиям и диктатурам! Мы не будем применять силу, не будем ограничивать информационные потоки. Ибо с ложью можно бороться только правдой!

-Девять граммов свинца тоже отлично действуют! – еле слышно вставил Мартин.

-Поэтому будем действовать умно, усилим пропаганду и предложим гражданам выбирать. Пусть они решат, ибо нация и Национальная партия едины! Миллионы не могут ошибаться. Когда вы что-то делаете, когда принимаете решения, да и просто в любую минуту вашей жизни вы должны помнить, что за вами миллионы граждан, которые доверились вам. Продолжите, Вон!

-Дабы не мозолить глаза международным паникёрам военные силы в Тристской области будут постепенно заменены на полицию и расширенный контингент «Щита». Армия отойдёт к южной границе страны, которую возьмёт под полный контроль. В это же время начнём наступление и на дипломатическом фронте. Обратимся к нашим соседям с просьбой выдать всех террористов, объявленных в международный розыск по линии Интерпол, пусть МИД выступит с заявлением по поводу событий, пусть открыто обвинят в финансировании террористов. Мы займём активную позицию. К тому же у нас много союзников среди зарубежных стран. Они нас поддержат.

-Что вы скажете, господин Эловор? – спросил меня Вальтер.

Я немного растерялся.

-Мы люди военные, господин Верховный правитель, (Мартин хмыкнул многозначительно). Мы исполним любой ваш приказ. Я ознакомился с документами, переданными мне господином Воном. Единственное моё замечание – это то, что в двухнедельный срок увеличить личный состав «Щита» в области до тысячи человек будет затруднительно. Придётся дополнительно принять на службу до шестисот человек.

-Хорошо! Дадите свои предложения в письменном виде. Ещё кто-то имеет что сказать?

-Конечно имеет! – завозился Альбин. – Меня честно сказать настораживает поспешность эта. Разве в прошлый раз все не убедились, что гражданские силы не могут контролировать ситуацию.

-Мы не привлекали такие силы! – вспыхнул Даун.

-Молчи! – огрызнулся Альбин. – Так что если в следующий раз кое-кто испортит всё, то я не могу ручаться, что мои орлы третий раз с радостью бросятся в мясорубку.

-Меня уже мутит от всех ваших склок! – прервал его Вальтер. – Выполняйте приказы и всё! За свои ошибки пусть каждый сам отвечает.

 

***

 

После этого заседания я стал заниматься переброской групп «Щита» на юг. В то же время мы в спешном порядке принимали на службу практически всех желающих. В основном это были ребята из ДОС, старый резерв, но были и совсем посторонние люди. На их обмундирование и довольствие были выделены значительные средства. Мы получили четыре бронированных джипа, которые при необходимости вооружались пулемётами.

Я не общался практически ни с кем, кроме своих ребят, Вона и изредка Вальтера. С Мартином мы совсем не находили общего языка, а Фон Паннвиц словно побаивался меня. Видимо каким-то образом Альбин полностью его контролировал.

Мне было тяжело в такой нервозной, напряжённой обстановке. Как и всем, впрочем. Меня спасало только общение с семьёй. Мне казалось, что наш маленький мир остаётся прежним, не смотря на все внешние передряги. Это была как скорлупа, за которой хотелось спрятаться.

Я торопился домой каждый вечер, чтобы успеть поужинать вместе с семьёй и поиграть с Фредо. Только тут теперь я чувствовал себя хорошо.

Марина не спрашивала меня о работе, о Вальтере, только если я сам не начинал рассказывать.

-Знаешь, Аврора очень беспокоится за Вальтера, - сказала Марина.

-Что именно её беспокоит?

-Она говорит, что он вообще помешался… - Марина чуть не плакала. – Постоянно ходит в одном и том же костюме, почти ничего не ест, почти не спит. Он доведёт себя до ручки!

-Ну не хнычь! Они взрослые люди! Разберутся!

-Ты бы поговорил с ним. Она хочет выехать с ним на отдых, а он и слышать не желает.

-Пока это невозможно, - задумчиво ответил я. – От него всё зависит в стране. Понимаешь? Да ты же сама знаешь! На нём сходятся все связи, в его руках все ниточки.

-Она говорит, что он может даже на полу спать лечь! – сказав это, Марина расплакалась. – Что с ним происходит? Он сошёл с ума?

-Кто? Кто софол с ума? – испуганно переспросил Фредо, дёргая мать за подол.

-Никто, сына, ты его не знаешь.

-Он просто слишком хороший, слишком правильный. И я не знаю, каков выход из этой ситуации.

Я обнял Марину, сев с ней рядом, и она тихо плакала в моих объятиях. Всё рушилось на глазах. Рушилось то, о чём мы мечтали, то, к чему стремились все эти годы. Это было больно и необъяснимо. Никто не понимал, что этому причина?

Погас свет. Фредо сразу прижался к нам.

-Не бойся, малыш. Сейчас Хана зажжёт свечи.

-Я уже иду! – говорила хана из другой комнаты. – Чтоб им всем неладно!

-Ты снова не посмотришь свой сериал на первом? – спросила с сожалением Марина.

-Может ещё дадут, - предположила Хана. - Ещё почти час есть.

-Не дадут! – отрезал я. – Ни мазута нет, ни угля.

-Ну вот!

 

***

 

Первого ноября 2016 года части правительственных войск и Трирской области начали отводиться к местам постоянного дислоцирования. В области по-прежнему оставались пограничные части и местный гарнизон, состоящий большей частью из тех же чалинов. Им на смену пришли полторы тысячи полицейских и пятьсот бойцов ГОП «Щит». Вместо коменданта из числа местных лидеров был назначен новый губернатор и мэр.

В этот холодный пасмурный день выпал первый снег. «Так рано похолодало в этом году! - подумал я, наблюдая как грузятся солдаты и техника на вагоны на центральном вокзале Триста. – Как это некстати при таком дефиците горючего! Эти чёртовы манёвры обходятся непозволительно дорого!».

Неподалёку от меня стоял генерал Докин, который руководил переброской войск. Рядом с ним стоял начальник поезда и ещё один офицер. Под мокрым снегом на карте они рассматривали маршрут передвижения поезда. Солдаты уже погрузились в вагоны и счастливые торчали из окон вагонов.

-Не курить, сукины дети! – орал во всё горло старый офицер, на плечах которого почему-то были только капитанские погоны.

- Господин генерал, личный состав и техника полностью погружены. Поезд готов к отправке! – отрапортовал Докину подполковник. – Прикажете отправляться?

-Отправляемся!

-Мистер, Эловор, - прощался генерал, сжимая мою руку. – Надеюсь никогда сюда не вернуться. Удачи вам!

-Генерал, до встречи! И вам удачи!

-Ну всё! – и Докин ловко побежал по лужам к своему вагону, придерживая рукой фуражку.

Через несколько минут поезд качнулся и тяжело, медленно-медленно стал набирать скорость.

Когда он исчез вдали, но перроне стало совершенно пусто и тихо.

 

***

 

Я собирался провести в Тристе неделю, но меня срочно вызвал Вон. При этом он не объяснил причину. Я не стал медлить и следующим утром выехал с Бобом в столицу. Возможно, это спасло нам жизни в тот день, ибо на следующий же день во всём регионе вспыхнуло восстание. Это было гораздо более масштабное и жестокое сопротивление. Сепаратисты, террористы и по всей видимости иностранный спецназ не щадил никого, кто сотрудничал с НПНП и официальными властями. Осколки «Щита» и полиции спешно отступили, оставив всю технику и вооружение.

Этот ход террористов был продуман очень грамотно. Лучшие подразделения армии, которые в первые дни были брошены в регион, были уже далеко. Теперь чтобы передислоцироваться им потребовалось бы несколько дней, потому что техника ушла в одном направлении, личный состав – в другом. К тому же мне тут же вспомнились слова Альбина о том, что третий раз его парни в мясорубку не полезут, и слова генерала Докина, который надеялся, что больше никогда не вернётся на юг.

Третьего ноября Вальтер объявил в стране чрезвычайное положение, но было слишком поздно. Странным образом из столицы пропал Фон Паннвиц. Помощники Вальтера с ног сбились в поисках Альбина Мартина. Столица была полностью перекрыта полицией. Это было страшно. Жизнь вроде бы не изменилась, но напряжение и отчаяние чувствовалось буквально во всём. В метро и общественном транспорте на каждой остановке транслировалось предупреждение для граждан быть бдительными и сообщать в полицию о подозрительных вещах и людях. Повсюду развесили плакаты вроде «Бдительность – требование времени!». На входе в общественные места стояли полицейские с собаками и металлоискателями. Они прощупывали и осматривали каждую подозрительную сумку, проверяли документы. Это было унизительно, и многие люди возмущались, протестовали. Особые меры безопасности были приняты в отношении Вальтера. Дороги, по которым следовал его кортеж, перекрывались для другого транспорта, а по всему пути следования вдоль дорог выставлялись полицейские.

Города то и дело оставались без электричества. Из-за комендантского часа уборщики мусора и снега не могли работать ночью, и улицы быстро покрылись кучами чёрного от грязи и выхлопов снега и мусора. Гражданам рекомендовалось не выходить из жилишь без надобности, все развлекательные мероприятия и другие людные мероприятия были перенесены или отменены.

Установился тотальный контроль над операторами сотовой связи. Теперь в каждой компании практически официально находился сотрудник службы государственной безопасности, работали специальные программы, которые были запрограммированы на поиск в разговорах и переписки определённых слов, к примеру: «бомба», «революция», «террор» и далее по списку.

Был ограничен доступ в интернет. Теперь доступ был разрешён только к официальным национальным сайтам. Доступ на все зарубежные сайты был закрыт.

Начались перебои с поставкой некоторых продуктов питания, на заправках исчез бензин и газ.

Это было просто ужасно.

 

***

 

После совещания, на котором не было Мартина и Паннвица, я вернулся домой около двенадцати ночи. Снова выключили электричество. Я поднялся по лестнице, освещая себе путь сотовым телефоном, и тихо постучал в дверь. Почти сразу послышались лёгкие шаги, и дверь мне открыла Марина. Она обняла меня на пороге и поцеловала в щёку.

-Пойдём, я тебе согрею ужин, - шёпотом говорила она. – Хана ушла к сестре. Она совсем плоха. Свет в одиннадцать утра отключили и до сих пор нет.

Я переоделся, умылся и пошёл в комнату, где спал Фредо.

В квартире было холодно, и он был укутан тремя одеялами так что только носик виднелся.

-Газ еле идет! – пожаловалась Марина. – Так что чайник уже час не закипает. Ты садись, я сейчас пожарю тебе сосисок с картофелем и квашеной капустой.

-С пивом?

-С пивом, если оно есть в холодильнике. Мы сегодня с Ханой камин разожгли, а то Фредо мёрз. Да и я тоже.

-А чем топите? – поинтересовался я, направляясь со свечкой к холодильнику.

-Всяким барахлом из кладовки, сломанный стул сожгли, книги. Ты сможешь найти дрова? А то мы так зимой окоченеем!

-Ага! И всю мебель стопите! Тоже мне! Позвонила бы – я бы что-нибудь придумал.

-Не хотела тебя от дел отрывать.

Я стал с удовольствием поглощать тонкие жареные колбаски и запивать их пивом.

-Я слышал есть рестораны, где люди с завязанными глазами едят, чтобы острее вкус чувствовался! А тут мы это чувствуем и бесплатно. Вот только если свечу погасить.

-Ну не выдумывай!

-Так что жить можно в любых условиях. Вон в некоторых странах такая обстановка десятилетиями. Люди ко всему привыкают.

-Ага, только качество жизни падает, и люди из списка стран со счастливым населением переходят в разряд «несчастных стран».

-Выпей лучше пива, чем говорить о таких вещах.

-Не хочу… Я сегодня очень устала.

-Да я тоже не отдыхал! Тогда сейчас доем, и сразу пойдём спать!

Мы легли, прижавшись друг к другу, и накрывшись двумя одеялами. Марина молчала, но я знал, что она не спит. Сон быстро одолел меня и я забылся.

 

***

 

Утром Марина растолкала меня. Из-под одеяла не хотелось вылезать.

-Смотри скорее! Скорее! - она убежала в комнату, где работал телевизор. – Ночью дали свет и телевизор включился! А тут тааакое!

-Да что там?!

Я встал, укутавшись в одеяло. Ещё из спальни я услышал голос Фон Паннвица:

- Всё, что мы делаем, товарищи, мы делаем только во благо государства и народа. Мы хотим спасти Национальную партию и великую идею нового порядка – всё было как и обычно, хотя за спиной Клауса была какая-то грязная синяя тряпка. Трансляция велась не из студии. – Именно поэтому Вальтер должен немедленно подать в отставку.

-Что за чёрт! – заорал я.

- Нынешнее руководство, само того не ведая, ведёт страну в пропасть. Мы хотим справедливости и благополучия, а не репрессий. Мы твёрдо убеждены, что только неграмотный и безрассудные действия Верховного правителя развязали эту конфронтацию между нами и всем прогрессивным человечеством. – У меня просто челюсть отвисла. Я стоял и не мог сдвинуться с места, не мог поверить в то, что слышал. – Мы за великую идею нового порядка, мы за Национальную партию, но мы против кровавой диктатуры Вальтера Колту и его приспешников. Мы требуем отставки этого доморощенного фюрера, настоящих демократических выборов и созыв нового парламента, который бы в отличие от сегодняшнего правительства, слышал чаянья народа. Мы обращаемся ко всем прогрессивным умам страны! Мы понимаем, как трудно поднять голову в этом тоталитарном государстве, но мы взываем к вашему мужеству и решительности. Пусть каждый борется на своём месте, как может - протестуйте, бастуйте, неповинуйтесь, сражайтесь с оружием в руках. Пусть каждый гражданин немедленно отправляется на юг, где действует временное правительство республики и свободная армия республики под командованием главнокомандующего Альбина Мартина! Вступайте в ряды добровольческих частей Свободной армии республики! Скинем этот кровавый режим!

После этого сообщение начало транслироваться заново. Я успел заметить, что Клаус дрожит от волнения. Он был бел как бумага. Марина плакала, глядя на меня. Я скинул одеяло и полетел к телефону. Городская линия была отключена. Сотовый сел и выключился. Когда я включил его, то увидел надпись «78 непринятых вызовов». Он стоял в беззвучном режиме. Связи не было.

В подъезде послышались тяжёлые шаги, и в дверь забарабанили. Я со всех ног побежал в спальню, где на трюмо лежал пистолет. Взведя курок, я тихо вошёл в коридор.

-Кто там?

-Босс, это Боб! – заорали с той стороны.

-Ты один? – уточнил я, понимая, что доверять теперь нельзя никому.

-Один! Это Боб!

Я медленно открыл дверь, держа пистолет наготове. Но на лестничной площадке был только Боб при полном порядке.

-Командир, вы нужны своим солдатам! – с улыбкой сказал он.

-Зайди.

Я закрыл дверь и только потом убрал пистолет. Одеваясь в форму, я ругал себя за это, но не мог при Бобе надеть гражданскую одежду.

-Какая обстановка? – спросил я, перемещаясь из комнаты в комнату.

-Не всё так плохо, как есть на самом деле! – нервно шутил Боб. – Просто Паннвиц и Мартин смотались на юга, прихватив с собой часть армии. Вот и всё. Они затихли там и ведут агитацию. Вся остальная территория под полным нашим контролем. Люди вроде не поддаются на эти уловки.

-Отлично!

Мои мысли в этот момент были только о семье и о паспортах, которые были в дымоходе в квартире тёщи.

-Что нам делать? – испуганно спрашивала Марина. – Мне страшно! Милый, мне страшно!

Она совсем не обращала внимания на Боба.

-Может ты отвезёшь меня к Авроре? Их ведь будут охранять как зеницу ока!

Этого нельзя было делать. В случае предательства, диверсии или чего-то подобного Вальтер и его семья, а также верное окружение будут первой целью.

-Я дам тебе знать в течение часа. Если ситуация спокойная, то я поставлю охрану, если нет, мы укроемся в нашем бункере в «Щите».

-Не оставляй нас, прошу! – Марина вешалась мне на шею.

-Всего час, милая! С вами побудет Боб!

-Но босс! – запротестовал Боб.

-Ты нужен мне здесь! Я прошу тебя как друга! Другому я бы не доверил.

Боб смирился со своей участью.

-Хорошо.

-Оружие есть?

-Пистолет!

-Там есть ещё один. Ни кому не открывайте. Связь будем поддерживать по рации. Кто водитель?

-Надёжный парень, Ганс зовут.

 

***

 

С радостью я обнаружил, что весь личный состав на месте. Не было двух или трёх парней, но это могла быть просто болезнь. Я собрал командиров подразделений, дождался Максимилиана. Все мы разместились за большим столом в моём кабинете. Влетел Макс и, подойдя ко мне, шепнул на ухо:

-Срочное совещание у верховного.

-Не зря говорят, что не столько трудно завоевать власть, сколько удержать её в своих руках! – начал я с приготовленных заранее слов. В голове всё перемешалось. Я понимал, что мне нужно немедленно ехать к Вальтеру. – Я никогда не сомневался в вас. Я всех вас знаю лично. Именно поэтому мы - опора партии. Господа офицеры! Максимилиан сейчас проинформирует вас о текущем положении дел в стране, о задачах ГОП «Щит» в сложившейся ситуации. А я на экстренное совещание.

В кабинете Вальтера было темно. Только две небольшие лампы освещали помещение. Вальтер сидел в большом кресле. Одет он был отчего-то торжественно: в строгий чёрный костюм с белой рубашкой. Он подпёр рукой подбородок и смотрел, как люди заполняют кабинет.

Рядом с ним стоял Вон, который возился с планшетным компьютером.

-Вон, принесите сигару, - попросил Вальтер.

Вон пристально посмотрел на него.

-Дежурный, принесите сигару Верховному правителю! – скомандовал он.

Вальтер словно не замечал меня и других людей: министра внутренних дел, заместителя министра обороны, других. Он раскурил сигару.

-Как вы думаете, Константин, как бы поступил в этой ситуации Наполеон? - спросил Вальтер. – Ну или Македонский? Что молчите? Они бы хорошо проанализировали ситуацию и победили противника даже имеющего численное преимущество! Так?

-Сейчас гораздо серьёзнее, - предупредил Вон. – Развернётся полномасштабная гражданская война. А это будет означать наше поражение.

-Будет. А ещё вариант? – снова спросил Вальтер у Вона, словно больше никого не было в комнате. – Предлагайте! И вообще потрудитесь-ка объяснить, как им удалось одурачить столько народу? За нами правда, а за ними что? Что они посулили такого, что за ними пошли? Какая ещё провокация? Чертовщина!

-Кто-нибудь вообще имеет соображения по этому поводу? – закричал он. – Если бы это разрешило ситуацию, то я бы ушёл в тот же миг, но это не поможет!

-Не поможет, - соглашался Вон.

-Ну, твои предложения, Теодор?! – обратился Вальтер ко мне.

Я встал, пытаясь собраться с мыслями.

-Можно попросить о посредничестве в урегулировании конфликтам союзные нам государства.

-Это только заморозит конфликт, расчленит страну. Нельзя. – Вот бы устроить спиритический сеанс с Бонапартом – шутил с Воном Вальтер. – Так и спросить, Мсье Император, что бы вы сделали? – Что? Сам бы уехал на остров Св. Елены? – и Вальтер расхохотался.

Мне сразу вспомнились высказывания на тот счёт, что Вальтер не здоров. Видимо просто его нервная система была перегружена, истощена до предела. Это было не удивительно.

-Как мне кажется, если мы не сможем вернуть власть в свои руки без постороннего содействия, то можно считать, что мы её потеряли навсегда. Такая вот штука. А что это означает?

Он покуривал сигару и смотрел на нас. Вид у него был неважный: волосы с проседью растрепались, на впалых щеках стала заметна щетина.

-Это означает, что все мы и всё прогрессивное человечество возьмет топоры и вилы и прикончат всех плохих людей, которые захватили наши земли на юге и хотят разрушить нашу великую идею. Ибо мы этого не допустим.

Всё совещание прошло в том же духе. Ничего не было решено, никто не знал, что делать.

После совещания меня позвал Вон.

-Слушай Тео, у меня не очень благоприятные прогнозы на счёт всего этого. Возможно, Вальтеру придётся-таки покинуть свой пост ради спасения страны и сохранения мира. Скорее всего, при содействии международных сил будут объявлены новые выборы. Но всё это чухня! – он говорил всё тише. – Если не произойдёт чуда, произойдёт трагедия!

-Мы обязаны не допустить этого.

-Ладно, я не о том! Пожалуй только тебе я могу доверять полностью. В случае попытки переворота, - Вон перешёл совсем на шёпот. – Ты должен будешь обеспечить бегство Авроры, Себастьяна и ещё некоторых людей. В том числе и твоих родных. Это будет тебе стимул. Я могу на тебя положиться?

-Конечно!

-Тогда ты должен будешь действовать по моему плану в том случае, если получишь секретный код. Не важно от кого. Не важно по почте, по телефону или рации или ещё как. Понимаешь?

-Да, - моё сердце колотилось как бешенное.

-Сегодня курьер передаст тебе пустой конверт. Распакуй его и потом обработай раствором лимонной кислоты. На нём появится план и пароль. Прочтёшь его и сразу же уничтожишь. Понятно?

Я сглотнул вязкую слюну.

-Понятно.

-И всегда будь с оружием. И чтобы машины были наготове.

-Теодор! – послышался из-за двери голос Вальтера.

-Я посмотрю, - опередил меня Вон.

Он открыл дверь. Я на миг увидел красное лицо Вальтера. Мне казалось, что в его глазах блестели слёзы.

-А, это ты, Вон… - услышал я его тихий голос.

Вон вышел через несколько минут.

-Мне зайти? – спросил я.

-Что?

-Мне зайти к нему?

-А... Нет, не надо. – Он подозвал дежурного офицера охраны. – Постоянно присматривайте за Верховным.

-Я боюсь, что Вальтер может не справиться со своими переживаниями, - сказал он мне, когда мы отошли. – Пошли, подвезёшь меня на своём транспорте.

-Думаете от так слаб, что может совершить самоубийство?

Вон с обидой посмотрел на меня, так что я даже стушевался.

-Думаю он так силён, что может совершить самоубийство!

 

***

 

У меня не было никакого желания выступать перед своими подчинёнными. Мне самому хотелось напиться и петь грустные песни. Я понимал, что в таком состоянии я наврядли смогу кого-то воодушевить.

Я распорядился всех отправить по домам с тем условием, что в случае тревоги время сбора не будет больше часа. Это очень обрадовало людей. Каждый стремился быстрее к семье, чтобы успокоить родных и отдохнуть самому. Я приказал Максу создать запас бензина для экстренного случая. Мы решили, что тонны будет достаточно. Впоследствии мы решили создать небольшое хранилище по всем правилам безопасности, а пока канистры было решено поставить в пустом изолированном складе. Машины наши были и так в полном порядке. Перед уходом я позвал Макса и сказал, чтобы тот подобрал десять – двадцать человек, в которых он уверен на сто процентов. Я не стал вдаваться в подробности, сказав лишь, что правительству может понадобиться надёжная группа для проведения спецоперации. Сбор этой группы мы условились объявлять по сигналу «Авангард».

Когда я пришёл домой, Марина и Фредо спали, а Боб сидел и смотрел телевизор. Он пробыл тут почти весь день. Я хотел забрать Марину на службу, но потом, когда всё прояснилось и все поняли, что ситуация в стране вполне стабильная, я отказался от этой идеи.

Почти сразу после того, как я закрыл дверь, кто-то позвонил. Боб моментально схватился за пистолет.

-Кто там? – стараясь скрыть волнение, спросил я.

-Господин Эловор, вам послание от господина Вона.

-Оставьте его перед дверью.

-Мне поручено передать лично. Это важно.

Я уже собирался открыть дверь, но меня остановил Боб.

-Давайте я открою. Отойдите за угол и на всякий случай будьте начеку.

Я отошёл за угол, расстегнул кобуру и положил руку на рукоятку пистолета.

Боб с пистолетом в руке открыл дверь и направил ствол на курьера – человека средних лет, одетого как подросток в джинсы и толстовку с капюшоном. Курьер отнёсся спокойно к такому приёму, и это убедило меня в том, что он на самом деле из службы безопасности. Он молча протянул большой пустой конверт.

-Это всё?

-Всё. Я должен идти.

-Спасибо.

Боб видимо понял, что я ждал это письмо и не стал ничего спрашивать. Я поблагодарил его за службу и отправил домой.

Стараясь не шуметь, я прошёл на кухню, нашёл там среди склянок лимонную кислоту. Я высыпал всё содержимое баночки в стакан и налил тёплой воды. Раствор должен был получиться очень насыщенным. Аккуратно раскрыв конверт, я распрямил его и стал осторожно наносить на внутреннюю поверхность раствор.

Почти сразу на серой бумаге стали появляться коричневые строчки. Там было написано следующее: «По сигналу в течение часа прибыть с машинами и вооружённым сопровождением на пересечение улицы Университетской и второй кольцевой. В машинах приготовить запас горючего на пятьсот километров пути и как минимум десять мест для пассажиров. Время ожидания в указанной точке после истечения часа с момента получения сигнала о начале операции двадцать минут. Основная задача – доставить пассажиров к северной границе. Пароль «Утренняя звезда».

Я смял бумагу и положил её на конфорку газовой плиты. Влажная бумага отказывалась гореть и шипела. Я закурил прямо от плиты и теперь стоял и смотрел, как огонь медленно испепеляет послание.

-Это что ещё за новости? – спросила Марна шёпотом, войдя на кухню.

Она подошла ко мне сзади и обняла за талию, смотря на пламя через моё плачё.

-Это что «Юстас-Алексу»?

Я улыбнулся.

-Типа того.

-Всё с вами ясно. Давай поедим. Я очень проголодалась.

-Давай.

Я выбросил сигарету и открыл окно, чтобы проветрить помещение. На плите теперь стоял чайник, а Марина доставала из холодильника разные продукты. Она взяла кусок чёрного хлеба и толстым слоем намазала плавленый сыр с грибами.

-Всё летит к чертям? – спросила она, откусив кусочек.

-С чего ты взяла.

-По телевизору слишком уж рьяно убеждают, что всё хорошо.

-Скажем так, ещё не к чертям, но так плохо ещё никогда не было.

-Ясно. Я так и думала.

-Что ты думаешь делать?

- Идти до конца. Правда ведь на нашей стороне… Почему мы должны отступать перед натиском всяких уродов?

Марина ела бутерброд и молчала. Она неотрывно смотрела на огонь на плите, а мне оставалось лишь догадываться, что у неё в голове? Та ли шибутная девчонка-активистка, которую я встретил много лет назад, или взрослая женщина-мать, для которой единственное, что существует на всей Земле – это её дитя?

-Сегодня приходила Хана. Я сказала ей пока не приходить, а она предложила пожить у нас. Что ей сказать?

-Что хочешь… Лучше пусть пока поживёт у себя. Но если тебе с ней будет спокойнее, то пусть приходит.

-Нужны дрова, - вспомнила Марина, когда чайник закипел.

-Я сегодня был немного занят. Можешь сжечь ещё немного мебели, если хочешь.

Мы рассмеялись.

-Дождёшься у меня! Вот спалю твоё любимое кресло! – вторила мне Марина.

 

***

 

На следующее утро я поехал в Дом правительства чтобы осведомиться у Вона о положении дел.

В Доме правительства было необычно тихо и безлюдно. Усиленная охрана проверяла документы у всех без разбора.

В приёмной у Вона никого не было. Я постучался и открыл дверь. Константи сидел за столом, а перед ним лежал блестящий револьвер. «Неужели так всё плохо, что Вон торопиться за Артёмом?»- мелькнула мысль у меня в голове. Но я ошибся.

- Заходи, Тео, не боись! – пригласил Вон. Он сложил в коробочку маленькую маслёнку, тряпку и шомпол. – Решил вот привести в порядок свою гордость, - он указал на револьвер. – Наградной. Личный подарок маршала Баумана.

- Вы воевали? – удивился я. Я вдруг понял, что совсем ничего не знаю про Вона.

- Было дело. Когда-то давно мы служили вместе с Альбином. А теперь видимо придётся воевать друг против друга.

-Думаете этого не избежать?

-Думаю не избежать… Они заручатся поддержкой НАТО или ещё кого-нибудь и с их помощью уничтожат нас.

-А мы что будем делать?

-Отчаянно сопротивляться, - Вон широко улыбнулся. Наверное это был первый раз, когда я видел его улыбку. – У нас в общем-то нет выбора. Такая видать судьба… Есть несколько вариантов нашей судьбы: первый: по примеру Муаммара Каддафи, второй: пример Саддама Хусейна, третий: Слободан Милошевич.

-Не богатый выбор, - грустно заметил я.

-Ну есть ещё вариант с Гитлером, например.

-Я слышал он бежал в Аргентину.

Вон рассмеялся.

-Ага, и ещё что он до сих пор живёт на базе подо льдами Антарктиды! Утка! Вот поэтому мы должны сражаться. Но это ещё полдела! Мы должны победить! По данным военной разведки нападение может быть спровоцировано уже в ближайшие дни. МИД ведёт переговоры с нашими партнёрами для организации посреднической миссии. Пока безрезультатно.

-Что я могу сделать в этой ситуации? – спросил я, ожидая приговора: «пойти на фронт со всем своим «Щитом».

-В настоящих сражениях от вас, думаю будет мало пользы. Ваша задача – вылавливать предателей и диверсантов на нашей территории, поддерживать общественный порядок. Значительные силы внутренних войск будут направлены на линию южной границы. Кстати, ты получил послание?

-Так точно.

-Пожалуй эта операция будет главной твоей задачей. Ну, если она, конечно понадобиться.

 

***

 

Вечером я вышел с работы и сразу поехал домой. В некоторых районах города не горел свет. На улицах уже никого не было. На перекрёстках были выстроены блокпосты, стояла военная техника.

Ганс петлял из-за того, что некоторые маленькие улочки были заблокированы для проезда транспорта. Я с грустью смотрел в окно, в свете фар кружились мокрые снежинки. До сих пор работали некоторые магазины. Заметив, что на углу открыт цветочный магазинчик, я приказал остановиться.

-Да, цены теперь бешенные, - заметил Ганс. Он подумал, что я направляюсь в алкогольный магазин, который располагался рядом.

Было холодно и темно. В цветочной лавке горели свечи. Внутри был только замёрзший продавец.

-Добрый вечер! – поздоровался я.

-Добрый вечер! – ответил продавец - невысокий пожилой мужчина. – Помочь с выбором? Какие цветы вы бы хотели?

-Алые розы! – мне захотелось сделать приятно Марине.

Продавец включил маленький фонарик и стал пробираться к витрине. Он нашёл большой букет, в котором было, наверное, не меньше двух дюжин роз.

-Как вам этот? – спросил он, любуясь букетом.

-По-моему великолепно! Я беру его! Сколько?

-Для вас бесплатно, мистер Эловор!

Я поднял на него удивлённый взгляд. В ответ продавец указал на свой пиджак. На нём красовался значок члена Национальной партии.

-Всё равно из-за этих (тут он употребил грубое ругательство) моему бизнесу крышка! Так что позвольте сделать вам презент. А завтра мы вместе встанем и плечом к плечу пойдём уничтожать этих (тут он употребил ещё более грубое ругательство).

-Спасибо, но я всё же оставлю денег за букет. От души, чтобы мне не было неудобно.

-Валяйте.

Я отсчитал денег, наверное, даже больше, чем стоил букет и положил их на прилавок. В темноте продавец не видел, сколько там.

-Спасибо вам.

-Вам спасибо, заходите, мистер Эловор.

 

***

 

Марина очень обрадовалась цветам.

-Ну ты даёшь! Где ты их достал?

-Магазин был открыт. Представляешь? Жизнь-то идёт!

-Там Хана приготовила ужин. Ты иди поешь пока, а я пойду к Фредо. У него температура поднялась. Очень тревожно спит, просыпается, хнычет.

-Простыл?

-Угу.

Я снял пальто и прошёл на кухню. Хана мыла посуду и варила для себя кофе. Я включил телевизор. Шли новости, перемешанные с пропагандой.

-Как поживаете, Хана? – спросил я.

Она обернулась и улыбнулась.

-А, мистер Эловор! Лучше всех!

-О! Отлично! Так держать!

Она накрыла на стол. Подала аппетитный мясной рулет с кукурузой и спаржей на гарнир.

-Вы пока ешьте, а я не буду вам мешать.

Когда она ушла, я достал из холодильника водку и налил себе полную рюмку. По телевизору показывали старое выступление Вальтера на каком-то съезде членов партии, в котором он говорил о том, что у нас слишком много врагов, и мы должны помнить об этом каждую минуту.

Быстро поев в одиночестве, я сложил посуду в раковину и тихо пошёл в спальню. В полумраке я разглядел кровать, на которой спал Фредо. Марина лежала рядом, обняв сына. Видимо она тоже уснула. Тихо, чтобы не разбудить их, я лёг рядом. Но Марина всё равно открыла глаза и улыбнулась.

-У него спала температура, - сказала она шёпотом. – Надо будет переодеть его, а то он вспотел.

-У меня крепкий сын! Простуда ему нипочём, - отвечал я тоже шёпотом.

-Сегодня Боб с ребятами привезли целую гору дров и несколько мешков с углём.

-Ещё бы не привёз!

Марина улыбалась и смотрела то на меня, то на Фредо. А я протянул руку и стал перебирать её волосы.

-Твоя копия…

-Да, я и сам вижу…

-Знаешь, это так странно, Тео.

-Что именно?

-Всё… Всё, что происходит с нами, вокруг нас. Живём без света, на военном положении, всё рушится, деньги превращаются в бумагу, продукты то и дело пропадают с прилавков магазинов, а я не переживаю за это. Это всё не мешает мне быть счастливой, как раньше. Я смотрю вот на вас и ощущаю себя такой счастливой! Просто живу, не беспокоясь о каком-то накопительстве, не думая о том, что будет завтра. Готовлю обеды, играю с сыночком, и мне больше ничего не надо, - она помолчала немного. Ты считаешь, что я стала беспечной?

-Ты стала настоящей женщиной, женой, мамой, - я смотрел в её глаза и благодарил судьбу за то, что мы вместе.

-Как же я люблю тебя!

 

***

 

Я проснулся ночью от непонятного чувства дискомфорта. Мы так и спали на одной кровати с Мариной и Фредо. Было холодно, и я укрыл всех большим одеялом. Но тут мне показалось, что я услышал какой-то хлопок. Где-то далеко. Я даже подумал, что мне показалось, но хлопок повторился ,потом ещё раз. В оконной раме слегка задрожало стекло.

Я встал с кровати и подошёл к окну. В городе было тихо. Кое-где на улице лежал мокрый снег. Некоторое время было тихо, но потом хлопок, гулкий далёкий хлопок раздался вновь. Это могло быть всё, что угодно, но я чувствовал, что это где-то очень далеко ведёт огонь артиллерия. Сон как рукой сняло.

-Ты что? – спросила Марина, приподнявшись.

-Да показалось, - неопределённо ответил я. – Надо посмотреть сколько время.

Было уже полседьмого, но было темно, как ночью.

-Иди поспи ещё! – позвала Марина.

-Нет, пойду не спеша позавтракаю, надо побриться, привести себя в порядок. А ты спи пока.

Я закрыл дверь в спальню, быстро оделся. Я знал, что если что-то случилось, то меня тут же оповестят. Я поставил телефон на беззвучный режим и стал наспех готовить себе завтрак. Минут через пятнадцать позвонил Макс. «Я готов ехать, присылай машину!» - бодро ответил я ему.

В семь часов я уже был на службе. По спецсвязи передали сообщение, что в ночь на 17 ноября силы сепаратистов с юга перешли в наступление и прорываются в направлении столицы. Не смотря на ожесточённое сопротивление, нашим войскам пришлось отступить в некоторых местах на 15-20 километров. К утру наступление было остановлено, и наша артиллерия вела интенсивный обстрел позиций противника. Это её-то я и услышал утром.

В резиденции Верховного был организован Объединённый штаб, куда непрерывно стекалась вся информация о состоянии дел на фронте и в стране в целом. Вальтер был одет в серую камуфляжную форму. Впрочем в камуфляж были одеты и все остальные, даже Вон.

На всю стену проектировалась подробная карта страны, а точнее её южных районов.

Когда я вошёл в кабинет, один из генералов с помощью лазерной указки объяснял с каких позиций переместились войска противника, где находится наши резервы и как мы организуем контратаку. Вальтер молча слушал его, скрестив руки на груди.

«Южане» не слишком далеко продвинулись вглубь нашей территории, но по данным военной разведки и информации, поступающей от наших сторонников, оставшихся на оккупированном юге, сепаратисты получали поддержку от некоторых западных государств. Иностранные военные уже давно находились на нашей территории, консультировали и тренировали повстанцев, осуществляли тактическую поддержку при планировании нападения. А теперь по некоторым данным иностранные подразделения в нарушение всех международных правил и соглашений участвовали в атаке южан.

В Совете безопасности ООН было решено обсудить резолюцию, предложенную альянсом западных стран. Она предполагала военную интервенцию в случае продолжения боестолкновений.

Это было ужасно, но более всего страшила одна мысль: «В нашей стране началась гражданская война! Люди просто так убивают друг друга, ведомые чуждыми враждебными идеями. Кровь проливается по чьему-то корыстному желанию заполучить контроль и власть в стране».

По телевиденью стали показывать разрушенные снарядами деревни, пострадавших и убитых, слёзы напуганных людей, которые потеряли своих близких, свой кров, всё имущество. На север потянулись длинные колонны беженцев. На юг не шёл практически никто. Беженцев старались переправлять ещё севернее за столицу. Во всяком случае, в сам город людей не пускали. Только тех, у кого здесь было своё жильё или близкие родственники.

К обеду повсеместно возникли стихийные митинги. Люди самых разных возрастов и профессий, социального статуса и убеждений вышли на улицу, чтобы выразить солидарность Верховному правителю, Национальной партии и возмущение агрессией против нас. Люди собирали списки добровольцев, которые были готовы хоть сейчас с оружием в руках отстаивать идею Нового порядка.

Только этим утром я узнал реальный расклад сил. Из боевых соединений нашей двухсотпятидесятитысячной армии у нас осталось около семидесяти пяти тысяч. Остальные либо пошли за Альбином, либо дезертировали. Наш крепкий старичок имел огромный авторитет среди военных. Внутренних войск мы могли мобилизовать около двадцати тысяч. Выходило что у наших противников было численное преимущество. Более пятидесяти тысяч добровольцев выразили своё желание встать под ружьё, но ведь никто не хотел настоящей войны. Все мы понимали, что мы один народ, что ничего, кроме алчных врагов, нас не разделяет. Но этого не понимали там – за линией фронта.

Я зашёл в кабинет Вальтера. Он был один. Он стоял у окна и смотрел, как капли барабанят по стеклу. На улице было серо, солдаты строили защитные сооружения из мешков с песком.

Вальтер развернулся ко мне. Мне показалось, что он был не в себе. По крайней мере, вид у него был нездоровый. На осунувшемся сером лице с синими кругами под глазами читалась боль, физическая боль. Вальтер был совсем худой, сутулый. Словно двадцать лет прошло с тех пор, как я увидел его на митинге полным сил. Теперь он был больным и почти седым стариком, находящимся на грани безумия.

-Я откажусь от власти, - сказал он, глядя как бы сквозь меня. – В противном случае будет слишком много жертв. Ведь правда? Лучше пусть будет ложь, но все будут живы. Я уйду, и тогда все поймут, что я истинно делал всё ради них, а не для себя или ещё кого-то. – Он замолчал. – Или чего-то.

Я не знал, что ответить, словно это был посторонний человек. Я понимал, что Вальтер просто размышляет. Он не ждал от меня ответа. А мне было так больно понимать, что даже такой великий человек, как Вальтер Колту не может найти выход из этой ситуации. Я верил в него почти как во всемогущего бога, а он был обычным человеком со своими тревогами, проблемами, страхами. Он был выше, сильнее нас, но от этого он не переставал быть обычным человеком.

Я стоял и молчал, боясь сказать хоть слово. Потому, что от моего слова могло измениться решение Вальтера, а от этого зависела судьба тысяч и тысяч людей.

-Мы не отступим, Верховный правитель! – громко и бодро сказал Вон, который появился за моей спиной. Мы с Вальтером словно очнулись от какого-то гипноза, встрепенулись. – Правда и сила на нашей стороне, Вальтер! – продолжал Вон. За нами миллионы людей, в нас верят, от нас ждут действий! И мы не отступим от своих идеалов, от идей.

-И всё-таки я не уверен, Вон, - проговорил Вальтер. – Где грань? Я не хочу, чтобы из-за меня страдали люди. Я не хочу, чтобы совершалось насилие. Где эта грань?

-Грань – полная наша победа любой ценой, мой фюрер! – Вон улыбался, словно говорил это в шутку.

Вальтер тоже улыбнулся.

-Да, иногда так нужна поддержка для принятия правильного решения.

Когда Вальтер вышел из комнаты Вон сердито уставился на меня и покрутил пальцем у виска. Он был прав. Конечно, я не имел права мешкать в такой ситуации.

Я вышел на улицу из душных залов, чтобы подышать воздухом. Снова пошёл снег, он падал в лужи и тут же таял. Я закурил и пошёл в направлении Триумфальной площади.

Выйдя за ограждения военных, я остановился. Триумфальная была пуста. С недавних пор она стала закрытой для пешеходов и транспорта. По мокрой брусчатке ветер крутил листья, полиэтиленовый пакет, снежинки. Вдалеке прогуливались солдаты. Всё это создавало ужасное гнетущее впечатление.

-Есть сигарета? – спросил Вон. Видимо он специально пошёл за мной. Я дал ему сигарету и спички.

-Решено собрать все силы и нанести удар по позициям противника до того, как вопрос о ситуации в стране будет поставлен на рассмотрение СБ ООН. Если мы одержим победу, то у них не будет другого варианта, кроме как поддержать нас.

-Мне эти политические вопросы…

-Тут замешана большая политика. Здесь сталкиваются интересы мировых держав, а мы оказались между молотом и наковальней.

-И резервистов привлекут?

-Да, всех. Чтобы уровнять силы. До пятидесяти тысяч. В основном со столицы и пригородов, чтобы не терять время. Формирование новых полков уже начато. Утром выступаем.

-Может лучше отправить и «Щит»? У нас куда больше опыта! Создадим отдельный батальон.

Вон поморщился.

-Вы не поможете делу. Капля в море. Здесь кто-то тоже ведь должен остаться.

 

***

 

Почти в самом центре города были организованы пункты сбора добровольцев. Им выдавали форму, привезённую с армейских складов. Тут же составлялись списки вновь созданных групп, взводов, батальонов. Командирами подразделений назначались опытные офицеры, а в ряды добровольцев набирались исключительно люди, прошедшие ранее военную подготовку, военные в запасе или отставке. Всё это делалось для того, чтобы добровольческие формирования не превратились в неуправляемое стадо.

Также на руки каждому новобранцу выдавался большой запас продуктов. Подразумевалось, что это сухпаёк для солдат, но основная часть этих продуктов оставалась в семьях солдат.

Оружие пока не выдавали. Слишком уж велика была вероятность того, что оно раствориться вместе с новобранцем.

На базу «Щита» также завезли два грузовика продуктов. Все они были расфасованы в одинаковые картонные коробки. В каждом пайке была мука, рис, растительное и сливочное масло, три банки тушёнки, шоколад. Они раздавались бойцам в качестве материальной помощи.

Для меня Максимилиан приготовил отдельную коробку. В ней помимо двойного стандартного набора была ещё свиная ляжка. Я не стал отказываться. В такое время иногда было трудно достать некоторые продукты.

Со всем этим добром я приехал домой около пяти вечера. Вместе с Мариной мы стали готовить ужин. Фредо играл на столе. Из просыпавшегося риса он соорудил горку, на которой устроил воображаемое ралли для маленьких моделей машин.

После ужина я собирался снова уехать на службу, так как нужно было проводить инструктаж бойцов, установить график патрулирования улиц города и план действий на завтра.

К шести часам, когда стало темнеть, во всём городе погасили свет. «Ну что это такое!?» - возмущалась Марина. Я не отвечал, потому что знал: свет отключили специально. Боялись ночного налёта авиации.

Марина отбила мясо и замариновала его, а теперь жарила на шипящей сковороде. Мясо было совсем свежее и очень нежное. Его аромат разносился по всей квартире, наполнял её ощущением какого-то праздника.

Ханы сегодня не было. Она сказала что задержится у своей сестры до восьми часов, а после она уже не могла передвигаться по городу без специального пропуска, т.к. наступал комендантский час.

Мы поужинали втроём при свечах. Это было романтично и весело. Мы вспоминали с Мариной наши поездки, наше знакомство, а Фредо закатываясь от смеха рассказывал про мультфильм, который видел сегодня.

После ужина Марина стала убирать посуду, а я с Фредо пошёл разжигать камин.

-На, пап! – он комкал бумагу и подавал мне, а я укладывал её в камин. Сверху мы аккуратно положили тоненькие сухие щепки, а уже на них поленья.

Длинной спичкой я поджёг бумагу с разных концов, и огонь потрескивая стал охватывать палочки и дрова. Я сел на диван перед камином, вытяну вперёд ноги, а Фредо лёг рядом, положив голову мне на колени.

Я гладил его голову, перебирал волосы.

-Вон какой мы костёр разожгли, сынок! А?

-Да! А там можно машинкой играть?

-Нет, обожжёшься, и машина сгорит! Там же горячо как! Смотри как красиво огоньки пляшут. Видишь? Наверху золотые, жёлтые, снизу красные и синие.

От дров шёл приятный смолянистый запах, а камин стал наполнять комнату теплом.

-Какой ты у меня большой уже!

-Правда?

-Правда, конечно. Уже столько умеешь, читать учишься с мамой. Так ведь?

-Угу.

-Вот ещё немножко пройдёт время и пойдёшь в школу. Выучишься, будешь умным парнем, сделаешь много хороших дел. А мы с мамой будем смотреть на тебя и гордиться.

Мне было очень тревожно. Я предчувствовал беду. Всё это зашло слишком далеко. И возможно завтра всё решится окончательно.

-Поможем маме? – спросил я.

Но Фредо не отвечал.

-Эй, дружок!

Я наклонился и увидел, что он спит. Аккуратно, чтобы не разбудить, я положил ему под голову подушку и укрыл пледом. Поправив дрова кочергой, я отправился на кухню. Марина возилась возле раковины.

-Заснул! – негромко сказал я.

-Ну ещё бы! Пригрелся у папы.

Я подошёл к Марине и развернул её к себе. Она удивлённо посмотрела мне в глаза. Я обнял её за талию и прижался к ней близко-близко.

-Я очень тебя люблю! – сказал я.

Она потянулась ко мне, чтобы поцеловать, но я поднял голову.

-Послушай, сейчас я уеду. И уже не знаю, когда приеду. Завтра начнётся наступление нашей армии, и только Богу известно, чем это всё кончится. – Я почувствовал, как сердце у неё застучало чаще, тревожно. – Главное, я позаботился о вашей безопасности. Сегодня вечером, когда закончишь все дела, собери в небольшую сумку самые необходимые вещи. Собери деньги, ценности и документы, если будет место – вещи первой необходимости.

-Зачем?

-Я не знаю, как будут развиваться события. Возможно вам с Фредо надо будет уехать на время в безопасное время.

-Без тебя? Уехать?! – Марина запротестовала.

-Тише! Ты должна сделать это ради нашего сына, - я ещё крепче обнял её, так что ей, наверное, было больно. – Я не брошу вас никогда, но тут может быть опасно. Я не могу этого допустить.

-Хорошо, - Марина опустила глаза, словно была виновата в чём-то.

-Если надо будет уехать, и я сам не смогу приехать за вами, я пришлю человека, которого ты знаешь. Боба или Макса или Дамиана, например. Но ты должна будешь обязательно у него спросить пароль. Понимаешь?

-Пароль? Какой?

-Не знаю, надо придумать.

-Может «Фредерик»? Ведь это всё ради него.

-Хорошо, пусть будет «Фредерик»! Только никому не говори его. И вообще ни с кем не говори про возможный отъезд.

-Я понимаю.

-Если придёт человек, не пускай его, сначала спроси пароль. Поняла?

-Поняла.

-Какой пароль?

-Пароль «Фредерик».

 

***

 

Проведя бессонную ночь в разъездах по городу, к четырём часам утра я был на пункте сбора добровольцев. Тут командиры собирали свои подразделения, получали оружие и приказы. Полностью сформированные группы отправлялись на близлежащий стадион ил просто на какую-нибудь улочку.

Тут была ужасная толкотня и неразбериха. К шести часам стало ясно, что около восьми тысяч добровольцев, которые записались вчера на призывном пункте, сегодня утром не явились на место сбора. Передумали или струсили – но фактически, они дезертировали.

В итоге вместо пяти дивизий было сформировано только четыре. К шести часам все были готовы. Ждали приказа выступать. Из-за разговоров солдат и гула техники не было слышно, как далеко за городом снова стали разрываться снаряды.

Один из старших офицеров сказал мне, что войска будут идти через Триумфальную площадь, на которой будет Верховный правитель и генералитет. Мне стало интересно. Я взял свою машину и поехал на площадь. Там и правда спешно готовили помост.

У входа в Дом правительства стоял сам Вальтер и несколько человек из его близкого окружения. Вон отговаривал его выступать перед солдатами. Выдав оружие, мы не выдали им патроны, но всё равно это было очень опасно. Но Вальтер никого не слушал. Он был сильно возбуждён. Одет он был в чёрную форму Верховного правителя. Опять стал накрапывать дождик.

-Хватит тянуть!- скомандовал Вальтер. – Готов микрофон?

-Готов.

-Тогда пойдём. Ребята заждались уже.

Я стоял в сторонке и наблюдал за этим разговором, но Вон потянул меня за рукав бушлата.

-Пошли с нами!

Мы поднялись на помост, который был оборудован в кузове большого грузовика. Машина была искусно занавешена. Один борт кузова был открыт, и к нему подходила лестница.

Генерал Лакснис, который руководил формированием добровольческой армии, отдал приказ и вскоре со спуска на площадь Согласия стали показываться колонны новобранцев. Они заполняли Триумфальную и вскоре от людей в камуфляжной форме стало рябить в глазах. Я думал, что все не поместятся, но на площади уместились все сорок тысяч человек.

Вальтер начал говорить в микрофон, и его слова стали заполнять площадь, разносясь многократным эхом.

-Отечество гордится вами, бойцы! Вы не только проявили личную храбрость, записавшись в ряды добровольцев, вы проявили солидарность политике партии и Великой идее. Сегодня наступает день решающей битвы, нашего Армагеддона. И мы победим, как побеждали всегда, как добро побеждает зло. За нами правда, а значит, за нами будет и победа. Мы едины и мы сильны этим. Мы ударим так, что весь мир слышит, все поймут, что мы не отступим от нашей Великой идеи нового порядка. Мы хотим жить в свободной стране, которая принадлежит только нам, которая будет принадлежать только нашим детям. Мы не отдадим никому ни пяди родной земли.

Я смотрел на неровные ряды солдат и думал, что они не ровня профессиональной, хорошо обученной и подготовленной армии под руководством Мартина. В основном здесь были совсем ещё юные парнишки, которые с восхищением смотрели на Вальтера, ловили каждое его слово. А Вальтер с энтузиазмом продолжал:

-Братья, помните, мы идём на битву не с нашими гражданами, не с нашими людьми! Мы идём на битву с мировым злом! Всё то, что есть алчное, корыстное, низменное, чёрное в мировой политике – это противостоит нам. Поэтому мы не имеем права отступить или свернуть, или проявить хоть каплю жалости. Мы отрубим все головы этой гидры разом. У нас хватит сил!

Мы так долго боролись ради нашей победы, и теперь нас хотят лишить всего, нас снова хотят зомбировать и заставить вернутся в свои стойла! Не бывать этому! Теперь мы видим! Теперь мы знаем! И нас уже не обмануть! Мы не хотим вновь стать рабами! И мы не станем!

Вы достойные сыны своей Родины! Ваши родные гордятся вами, страна и партия гордятся вами, я горжусь вами! Я вижу решительность и храбрость в ваших глазах! С нами Бог! И мы победим! За победу! За победу! За победу!

-У-р-р-р-а! – троекратным оглушительным криком ответила площадь.

К микрофону подошёл генерал Лакснис.

-Внимание! Нале-во! Повзводно в походную колонну в направлении Тенистой площади, первый взвод-направляющий, шагом марш!

Людская масса зашевелилась и стала медленно утекать в направлении Тенистой площади. Вальтер был доволен. Он приложил руку к козырьку, и мы последовали его примеру.

Минут через десять Триумфальная площадь вновь была пуста.

Я прошёл немного за колонной Первой добровольческой армии. Из домов, мимо которых они шли, выходили люди. Это было словно в кино. Люди приветствовали солдат, подбадривали их, плакали, понимая, что не всем будет суждено вернуться.

Кто-то вдалеке громко запел походную песню «Щита». Солдаты дружно подхватили её, и их пение ещё некоторое время было слышно на площади, хотя сами они уже скрылись из виду.

-Да пустите меня! Идиоты! – услышал я крик Вальтера.

-Вам нельзя на фронт! – настаивал Вон. – Там профессиональные опытные военные. А вы должны остаться в штабе.

-Не указывать мне, что делать! – горячо протестовал Вальтер, широко шагая по площади. Свита едва поспевала за ним. – Сейчас вот возьму ружье, одену солдатскую форму и больше пользы принесу там, чем все вы вместе взятые тут.

Вон чуть ли не силой направил Вальтера в ворота Дома правительства.

Мне вдруг стало очень плохо. Я понял, что никогда уже не будет, как раньше, что мы потеряли всё, что имели.

Я снова закурил, слушая страшные ругательства Вальтера, которые доносились из-за дверей.

Я не хотел идти туда. Клянусь мне легче было бы тоже встать в строй. А так…

 

Ко мне подъехал джип Щита, в котором сидел Макс.

-Какие наши планы, босс? – спросил он резко. Он вообще был в возбуждённом состоянии.

Я смотрел на него и не мог заставить себя сказать хоть слово. Внутри всё сжалось, было больно и страшно. Всё похолодело внутри.

-Давай по городу прокатимся, - еле выдавил я из себя.

Я сел в машину. За рулём сидел Ганс, насвистывавший нашу походную песню.

-Включи радио, - попросил я.

Я закрыл глаза и попытался представить, что ничего этого нет, что всё нормально, что сейчас я проснусь.

-Что это с ним? – очень тихо спросил Ганс.

-Устал, – ответил Макс. – Посмотрел бы я на тебя, если бы ты сутками не спал.

-А… Это верно. Я слышал вот, что некоторые могут всего-то два часа спать.

-Разговорчики в строю!

 

***

 

Мы объездили почти весь город. Было тихо. Везде стояли блокпосты, по улицам ходили наши патрули. Да и люди боязливо прохаживались по улицам. Жизнь же продолжалась, не смотря ни на что.

Прошло часа два, пока на связь вышел Вон. Голос у него был очень встревоженный.

-Эловор, ты где? Приём? Ответь, Эловор! – шипела рация.

-Это Эловор. Мы патрулируем город. Приём.

-Немедленно явиться в штаб. Конец связи.

-Давай в штаб, Ганс, - вздохнув, сказал я.

На пороге нас встретил Вон.

-Ну что так долго? Зачем ты вообще уехал?

-Что ещё случилось? Я должен смотреть за обстановкой в городе? Я и смотрю!

Он отошёл в сторону.

-Ладно, тут это… Такое дело… В общем у Вальтера была истерика. Он хотел непременно идти на фронт, стал нападать тут на всех.

-И? - чуть не закричал я.

-Да ничего! Врач сделал успокоительное. Он спит сейчас.

-Никто не должен знать…

-Поучи, поучи учёного! Его бы хорошо домой отправить. Ему лучше не волноваться. У него перенапряжение или переутомление или что-то в этом роде. -Это невозможно.

К нам подошёл офицер.

-Сводка с фронта. Началось сражение. Добровольцы ещё не успели прибыть.

-Значит с корабля на бал. Чёрт! Наихудшим образом!

-Слушай! – Вон обратился ко мне. - Езжай к Авроре. Она тебя давно знает, успокой её, пусть на всякий случай соберёт всё необходимое. Там в охране сейчас самые верные люди, но ты всё равно посмотри, как там?

-Хорошо. Держите меня в курсе всех событий.

 

***

 

Долго ждать развития событий не пришлось.

Когда я приехал в резиденцию Вальтера и пробрался через множественные посты охраны, меня встретила Аврора с Себастьяном на руках. Она была вся в слезах и причитала:

-Хоть ты, Тео! Хоть ты-то скажешь мне, что происходит? Почему все молчат? У сына ангина, температура. Они до сих пор не прислали нашего врача. Приходила какая-то женщина, но я доверяю только доктору Кацу!

Она всё это тараторила, так что я даже слова не успел вставить. Я знал, что доктор Кац уже был за границей, как и многие представители интеллигенции, сотрудничавшие с НПНП.

-Почему меня с Вальтером не соединяют?! – снова набросилась на меня Аврора.

-Да потому, что война! – не выдержал я. – Потому, что чёртовы пушки скоро будут бомбить город, если мы ничего не предпримем.

Аврора ещё больше разволновалась. Слёзы полились ручьями.

-А что же мне тогда делать, Тео? Я не могу ни выйти, ни поехать никуда. Мне просто страшно!

Я положил руки ей на плечи.

-Успокойся. Какая бы ни была обстановка, Вальтер помнит о вас. В случае реальной опасности, вас эвакуируют в безопасное место.

-Правда?

-Ну конечно! Правда пока не о чем беспокоиться. У нас большая армия.

Аврора немного успокоилась.

-Вот, кажется температура начинает спадать. Где же доктор Кац? А может Марина приедет ко мне? Вместе было бы лучше и спокойнее.

-Подожди ещё немного. В городе идёт перемещение войск – ни пройти, ни проехать. Как это закончится, я свяжусь с тобой.

«Срочные новости!»- передал по рации Макс. Хотелось скорее уйти.

-Да, - сказал я на пороге, словно между прочим, - вам надо на всякий случай собрать «тревожный чемоданчик».

-Какой чемоданчик? – удивилась Аврора.

-Все документы, предметы первой необходимости.

-А, хорошо, спасибо, что заехал, Тео! Присылай скорее Марину, чтобы я с ума не сошла тут.

-Договорились.

 

Макс меня ждал у входа.

-Плохие новости.

-Что такое?

-Наши отступают.

Я молчал.

-Они опрокинули позиции наших войск, когда подкрепление ещё не подоспело. А теперь наши не могут закрепиться и отступают с большими потерями. Спешно готовят оборону столицы.

-Меня Вон не искал?

-Нет.

-Поехали тогда в штаб.

 

***

 

На Триумфальной площади пылал большой костёр. Солдаты сжигали охапки бумаг, папки, книги.

-Вы что делаете? – закричал я, высунувшись из окна машины.

-Приказ господина Вона! – ответил сержант, который пожарным багром ворочал книги, чтобы они лучше горели.

В штабе было полно народа. Все сновали из кабинета в кабинет, всюду жужжали измельчители бумаг.

Вальтера нигде не было видно. Вон стоял в кабинете, где на стену проецировалась карта города. Судя по всему, враг был уже у ворот города.

Вон увидел меня, извинился перед военными и подошёл ко мне.

-Что происходит? – спросил я.

-Не исключено, что нам придётся оставить город.

-Это невозможно. Отступать некуда.

-Невозможно, но не исключено. Поэтому надо заранее позаботится о том, чтобы у врагов не было бумаг, которые бы позволили им перевернуть всё с ног на голову и обвинить нас в чём-то.

-Что за пораженческие настроения? – я улыбнулся, хотя мне было совершенно не весело.

-Это называется дальновидность. Твой транспорт готов? О котором я предупреждал?

-Да, всё в полном порядке.

-Отлично! Просто отлично!

-А Вальтер?

-Что? Его мы не можем за границу отправить.

-Да нет! Где он? Почему его нет здесь?

-А… вот ты о чём… Он у себя в кабинете. Он не может себя контролировать. У него совсем нервы сдали. Прямо не знаю, что и делать. Зайди к нему, если хочешь.

 

***

 

Я постучал в двери кабинета, но никто не отозвался. Тогда я открыл дверь. В кабинете было темно, свет был выключен, окна зашторены. Здесь почти совсем не осталось мебели. Вальтера здесь не было.

Из приоткрытой двери, которая вела в маленькую прилегающую комнату, шёл слабый свет.

Я заглянул туда и тут же увидел Вальтера. Он лежал на простой солдатской кровати. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой стояла настольная лампа. Вальтер лежал ко мне спиной, укрывшись солдатской-же шинелью.

-Господин Верховный правитель! – тихо позвал я зачем-то. Я даже не понимал, для чего я зашёл.

-Вальтер!

Он не отозвался и не шелохнулся. Я присмотрелся, и понял, что Вальтер дышит. Делать было нечего, и я вышел.

В кабинете я отчётливо услышал отзвуки приближающейся канонады. Это значило, что линия фронта совсем близко к городу. Мне стало страшно.

В штабе по-прежнему все суетились, отдавали спешные приказы о перегруппировке войск. Противник хотел клином разделить наши позиции и получить доступ к столице. Нельзя было допустить этого.

Я зачем-то проверил, на месте ли мой пистолет. Я бесцельно слонялся по зданию, как сумасшедший. Мозг требовал срочных действий, требовал сражения, бега, сопротивления, борьбы, но я должен был сидеть здесь. Я разрывался и не находил себе места. Все мои мысли были о том, как обезопасить Марину и Фредо.

В пустом кабинете Вона я нашёл на столе открытую бутылку красного вина. Я выпил всё, что в ней было прямо из горла, подошёл к окну и закурил. Во внутреннем дворике, куда выходило окно, также жгли документы.

От вина мне стало жарко, прошла нервная дрожь, кровь прилила к лицу. Я немного успокоился, но никакого опьянения не почувствовал.

Я нашёл Макса, во дворе. Он курил и крутил в руках пистолет.

-Совсем близко! – он поднял вверх палец, прислушался. В этот момент раздался гулкий звук выстрела. – Впрочем, может наши. Наверное южные кварталы уже в зоне обстрела.

У меня ёкнуло сердце. Снарядом мог быть повреждён дом моей тёщи. Её не было в городе, но среди руин я навряд ли смогу найти паспорта, спрятанные в дымоходе. Послать кого-то за документами я не решался, а самому отлучаться из штаба было неудобно.

В терзаниях прошёл почти весь день. Было больно видеть это разложение, разрушение всего, что мы построили. Рушилось государство, разлагалось само общество. Самым тяжёлым было осознание того, что ничего уже нельзя сделать. Можно только убежать, или погибнуть. Иных вариантов не было, и это рано или поздно понимал каждый.

Пообедав в четвёртом часу, я прилёг на диван в кабинете Вона. Усталость взяла вверх и я мигом уснул. Меня разбудил громкий голос Вона за дверью.

-А какого ты тут стоишь? Бараны! Всем за первый пост!

Я поднялся и сел на диване. Голова была тяжёлая, я не мог определить, который был час.

Быстрым шагом Вон прошёл к столу, достал из выдвижного ящика свой револьвер в кобуре и нацепил его под костюм.

-Нашёл время спать! Тоже мне! Позвони своим и разузнай, готово ли всё?

-Который час?

-Четверть шестого. Быстрее же!

-А что за спешка?

-Ничего себе! Ты всё проспал что-ли? Очнись! Всё кончено!

-Мы победили?

-Добровольцы прибыли на фронт и тут же побежали, увидев первые снаряды. А за ними и все остальные. Южане вот-вот в город войдут!

Я вскочил на ноги, взял со стола графин с водой и намочил себе голову, чтобы быстрее прийти в себя.

Вон возился в сейфе, а я взял рацию и связался с базой «Щита». Там всё было в полном порядке. На связь вышел Боб. Всё было готово.

Вон сунул в карман какие-то бумаги и постучал пальцами по столу.

-Кажется всё… Кажется всё... Или? А! – он взял ещё какую-то книжку. – Что ждёшь, Тео? – уставился он на меня.

-Команды.

-Тогда бегом марш! – заорал Вон.

Я стоял на месте.

-Говори пароль.

-Пароль, мать твою! Пароль! Бегом!

Я стоял на месте и не мог двинуться.

-Спасибо тебе, Константин. За всё. Честно сказать не понимаю, почему ты это делаешь.

-Потому, что нормальный человек, каким должен быть каждый.

Мы обнялись по-братски, крепко.

-Гони что есть мочи, забери Аврору с Себастьяном, жену свою. Жди в условленном месте. Возьмёшь всех, кто прибудет. Если никто не прибудет – поедешь так. Любыми силами прорываешься на север, к границе. Всё.

Я со всех ног бросился на площадь, где стояли две наши машины. По рации вызвал Макса, но он был возле машин.

На улицах было много солдат. Дороги почти везде были открыты для нас.

Выехав на кольцевую дорогу, мы подъехали к развилке, где я попросил остановиться.

Максимилиан посмотрел на меня с удивлением.

-Одно неотложное дело, Макс. Боб в курсе. Берёшь всю бронированную технику, две группы «Щита» и летишь за Авророй. Потом ко мне домой. К тому времени я буду там. Если не буду… - я замолчал. – Я буду…

Машина Макса рванула налево, а моя стояла некоторое время. На улице суетились два парня. Я сначала не видел, что там происходило. Потом я насторожился. Машина Макса резко затормозила возле мужчин. Макс что-то кричал, а потом раздались выстрелы.

-Гони туда! – закричал я.

-Вот! – грустно сказал Макс, указывая пистолетом на недвижимых мужчин. – Видишь, Тео?

-Это же наши! –опешил я.

-Да открой глаза! Они вон погоны и нашивки срывали, твари! Значит у нас совсем мало времени.

-Что ж ты! – вырвалось у меня.

-Дезертиры, мать их!

 

***

 

Джип летел по улицам, и грохот взрывов был уже совсем рядом. По улицам бежали простые люди, ополченцы. В воздухе летала пыль, запах пороха и гари. В воздухе пахло страхом, даже ужасом.

У меня от волнения тряслись руки. Я пытался молиться, но мысли не складывались в строчки. Постоянно трещала рация, сообщая на все голоса об отступлении на всех фронтах. Сообщалось об экстренном выступлении Вальтера через два часа.

Когда мы въехали в южные кварталы, на глаза стали попадаться дома, повреждённые снарядами. Разрушенные дома заваливали автомобили на улицах, сами дороги и тротуары.

Наконец мы выехали на нужную улицу. Здесь бой шёл уже прямо у нас на глазах. Я выскочил из машины. Отчаянно стрекотали автоматы и пулемёты, громыхали, сотрясающие землю взрывы снарядов. В этом хаосе ничего не было слышно.

Бегом я ринулся в подъезд, побежал по лестнице. Электричества нигде не было, я двигался на ощупь. Поднявшись на этаж, я стал ногой бить в замок деревянной двери. Она не поддавалась. После третьего удара нога стала сильно болеть. В отчаянье я с разбегу ударил плечом в дверь, и она отлетела. От неожиданности я влетел в квартиру и повалился на пол. В ту же секунду совсем рядом взорвался снаряд. Возможно, он даже попал в дом. Всё затряслось, с потолка посыпалась штукатурка. Два шага и я был у печки. Дрожащие пальцы не слушались, и у меня никак не получалось открыть заслонку дымохода. «Давай же! Давай!» - упрашивал я. Наконец дверца открылась, и я обнаружил, что дымоход завален кирпичами, упавшими сверху. «Этого ещё не хватало!» Я вытащил один кирпич, второй. Стал нащупывать кирпич, под которым была спрятана коробка. Он поддался, но не сразу. Я не мог взять себя в руки. Я не знал, удерживают ли наши военные позиции или продолжают отступать. Меня в форме «Щита» могли убить просто так.

Я с трудом вытащил коробочку, открыл, проверил, на месте ли паспорта. Всё было в порядке. Как пуля я вылетел из подъезда и побежал к машине. Ганс, угрожая двум раненым солдатам автоматом, кричал, чтобы они не подходили к машине.

-Гони! – заорал я, плюхнувшись в кресло.

Я совсем очумел от всего происходящего вокруг, в ушах звенело, глаза стали красные от дыма и пыли. Наш джип летел со скоростью более ста километров. Мне казалось, что мы просто крадёмся, хотя Ганс едва успевал объезжать разбитые машины и людей, бегущих на север.

Зашипела рация.

-Второй вызывает первого.

-Да, Макс, слушаю! – закричал я.

-Пассажиры с нами, направляемся ко второму пункту.

-Отлично! Буду там не позже, чем через пять минут.

-Встречаемся в условленном месте. Вас понял. Отбой.

В нашем дворе не было ни одного человека. Машина резко затормозила возле парадного входа. Я с трудом набрал код на двери, забежал на свой этаж.

-Марина! Марина! – орал я что было мочи, колотя в дверь. Наверное вид у меня был как у настоящего сумасшедшего.

Она открыла тихонько дверь, я сразу рванулся внутрь.

-Уходим! Сейчас же! – закричал я.

-Сейчас!

-Нет времени ждать! Бери сумку, а я Фредо!

Хана стояла посреди комнаты и с ужасом смотрела на меня. На столе посреди комнаты одиноко горела свеча. Фредо испугался и стал плакать. Я взял его на руки, всучил коробку с документами Марине и побежал вниз по лестнице. Она за мной не поспевала.

На выходе из подъезда я остановился. Кортеж ещё не подъехал. Ганс, прятался за стеной, всматриваясь в дальний угол двора.

-Там кто-то прячется! – тихо сказал он, передёрнув затвор своего автомата.

-Да где же машины?!

-Тео, родной, куда мы едем? – спрашивала снова и снова Марина, держа меня за рукав кителя.

-Это для вашей безопасности. Там в коробочке, что я дал тебе, ваши новые документы.

Я не успел договорить, как во двор влетело пять машин «Щита». Впереди ехал бронированный джип с пулемётом, установленным на крыше. За ним шли ещё два больших бронированных джипа, затем обычный и замыкал колонну ещё один бронированный джип с пулемётом.

Как только машины въехали во двор, из дальнего угла послышались выстрелы.

-Вон они! – заорал кто-то.

Ганс начал стрелять по нападавшим. Пулемётчик на замыкающем джипе развернулся и мощной очередью уничтожил всех троих нападавших, прятавшихся за мусорными баками.

Из джипа выскочил Макс. Он подбежал к другому джипу, открыл дверь. Оглядываясь по сторонам, я подтолкнул Марину к машине. Мы мигом влезли на заднее сиденье.

-Вклинишься предпоследним! – крикнул я Гансу.

-Куда теперь? – спросил по рации Макс.

-Пересечение Университетской и второй кольцевой.

-Ок! Рванули, ребята!

Больше попыток напасть на кортеж не было. Машины тяжело ревели и неслись на север.

Минут через пятнадцать мы уже были на нужном перекрёстке. Я вышел из машины. На улице было довольно спокойно. Выстрелов поблизости не слышалось. Мы быстро организовали оборону, выставили автоматчиков на перекрёстках, чтобы никто нас не мог застать врасплох. Я засёк время и еле сдерживал себя, чтобы не отдать приказ – выезжать, не дожидаясь больше никого.

-Тео! – позвала Марина.

-Не выходи из машины! – я сел к ним и обнял жену и сына. – Всё будет хорошо. Всего-то час-полтора и вы будете в полной безопасности.

-А ты? А ты, Тео?

-Я не могу сбежать! Я же нормальный человек! Вы будете за границей ждать меня. И я найду вас. Когда доберёмся до пригорода, я поверну назад. Свяжусь с Воном. Надо спасать Вальтера. Он совсем плох.

Марина умоляюще смотрела на меня.

-Пожалуйста, брось всё! Никто тебе ничего не скажет. Пусть сами расхлёбывают! Подумай о нас! А что будет, если ты не вернёшься из этой мясорубки?!

-Вернусь!

Марина зарыдала, прижав к себе Фредо.

С тяжёлым сердцем я пошёл ко второй машине.

Аврора смотрела перед собой застывшим взглядом. Она держала за руку сына, а рядом с ними сидела женщина-врач.

-Что с ней? – спросил я. – Аврора!

-Я дала ей сильное успокоительное средство, господин полковник. – ответила женщина. Реакция заторможена.

-Аврора, ты меня слышишь?! – она перевела на меня глаза. – Ребята позаботятся о вас. Вы поедете сейчас до границы. Там получите убежище. Я вернусь в резиденцию, в Дом правительства. Мы постараемся взять ситуацию под контроль.

-Спасибо, тебе… - едва слышно сказала она. Мне показалось, что она замешкалась, вспоминая моё имя.

Прошло уже двенадцать минут, но никто не прибыл на условленное место. Я подозвал Макса.

-Сейчас вы поедете, а я с двумя бойцами останусь тут. Если кто-то придёт, я догоню вас. Подожду ещё семь минут.

-Понятно.

-Езжайте напрямик к границе. Вы должны пробиться любыми силами. Понял?! Прорвитесь к границе!

-Понял. А ты, босс?

-Я должен вернуться.

-Это самоубийство…. – Макс помолчал. Я переправлю их и тоже вернусь.

-А вот этого не надо! – Я погрозил пальцем, - не надо! Ну всё! Езжайте!

Я подозвал Боба.

-Друг, головой отвечаешь за них! Как перейдут за границу, считай, что я твоё заявление подписал. Лучше тоже попытайся перейти за границу. Спасибо тебе за службу!

Я обнял Боба и Макса, залез в машину, крепко расцеловал Марину и Фредо и приказал трогаться.

Пять машин снова выстроились в колонну и рванули на север. Я остался с Гансом и двумя автоматчиками. По рации я вызвал Дом правительства, но мне никто не отвечал. «Неужели всех эвакуировали? – размышлял я. – Да нет, не могли за это время».

Я закурил и почувствовал, как мне стало спокойно от того, что я отправил семью в безопасное место. На севере было спокойно, так что можно было быть уверенным, что они доберутся до границы в целости и сохранности. Всё остальное стало неважным, и я улыбнулся.

-Ну, бойцы, погнали!

Ганс снова сел за руль, один автоматчик сел впереди, а второй за водителем.

Мы повернули в сторону центра. Теперь нам навстречу двигался сплошной поток техники. Это были функционеры партии и правительства. Крысы бежали с тонущего корабля. Я всматривался в проезжавшие машины, чтобы узнать лица, но люди отворачивались, стыдливо прятали глаза. Некоторые ещё были в форме. Машины часто шли в два потока, занимая обе полосы. Мы порой даже не могли проехать. Тогда автоматчик высовывался из окна и давал очередь поверх машин. Это неизменно помогало.

Центр города был плотно перекрыт войсками. Улицы были наглухо перекрыты бронетехникой, так что нас перенаправляли на другие маршруты. Снова совсем близко рвались снаряды. На город опускалась ночь, над обесточенными районами поднималось зарево пожаров. Где-то вдалеке трещали вертолёты.

Мы въехали на Триумфальную. Горело левое крыло Дома правительства. Его никто не тушил, если не считать возобновившегося дождика. Я побежал ко входу.

-Почему не тушим? – закричал я солдатам, которые мрачно стояли у входа.

-Таков приказ, господин полковник.

 

***

 

-Пусть всё сгорит к чертям! – хриплым голосом сказал Вон. Он сидел один в своём кабинете. В штабе ещё была беготня, но старшие офицеры и руководство уже разошлось по углам – курить и чесать затылки. – Миссия выполнена?

-Я уверен в своих людях. Сделают всё как надо. Рации не берут на такое расстояние, а другой связи сейчас нет.

-Нет. Выступления Вальтера не будет. Он не может двух слов связать… Да и смысла нет уже. Он не хочет уезжать… и я его понимаю. По-своему понимаю. – Вон не смотрел на меня. Моя совесть чиста. Я больше никому и ничего не должен.

Он замолчал.

-Да, ещё одно. Твои ребята оказались лучше всех. Надо бы их наградить. - Я ухмыльнулся. – Распусти свой «Щит», чтобы хоть кто-то остался в живых. Объяви по рации.

-Это конец?

Вон не ответил.

-Иди, Тео, объявляй быстрее. И… прощай.

Я не обратил внимания на слова Вона. Выйдя из кабинета, я спросил у офицеров, где была рация. Не прошло и минуты, как раздался хлопок.

Я тихо открыл дверь кабинета. Вон лежал на полу возле стола. Возле него ещё дымился его наградной револьвер.

Как робот я вышел из кабинета и пошёл на второй этаж, где была рация.

Настроив её на волну «Щита», я несколько раз глубоко вдохнул. «Всем подразделениям ГОП «Щит»! Внимание! Говорит командир «Щита» Теодор Эловор! Ребята! В стране проходят изменения, которые уже не зависят от нас. Народ сам сделал свой выбор, и мы не должны этому мешать. Мы сделали всё, что могли. Теперь нам надо сложить оружие и прекратить сражаться со своими же братьями. За номером 46 мною подписан приказ о роспуске ГОП «Щит». Мой последний приказ вам: снимайте форму, слагайте оружие и идите домой, к своим семьям. Мы выполнили свой долг, ребята. Наша совесть чиста. Благодарю вас за службу! Конец связи!»

 

Я выключил рацию, чтобы не слышать ничьих сообщений и вопросов. Аккуратно положив микрофон на место, я посмотрел перед собой. «Ну вот и всё… Всё кончено!»

Дверь кабинета Вальтера была заперта изнутри. Я постучал. Никто не ответил. Тогда я постучал ещё раз.

-Вальтер, открой, это я, Теодор!

-Зайди попозже, Тео! – услышал я негромкий голос Вальтера. – Мне нужно побыть одному. Что ты хотел?

-Поговорить!

-Сейчас не время. Я готовлю выступление.

Я опустился на корточки перед дверью.

-Погоди немного. Я скоро.

Я слышал, как Вальтер что-то бормотал, ходил в комнате.

Я вдруг ощутил, насколько я устал. Я с трудом поднялся и переместился в кресло секретаря в пустой приёмной. Машинально я проверил пистолет. Обе обоймы были полные – шестнадцать патронов.

Я лежал в кресле и смотрел на циферблат настенных часов, на медленно ползущую секундную стрелку. При этом я не замечал, который был час. Я слышал, что стали стрелять гораздо ближе. Я подумал, что Марина уже в безопасности, и Фредо с ней. Это было главное. Мне теперь было спокойно. Я вспоминал последние годы своей жизни. Я ни о чём не жалел. Ведь это глупо – жалеть о прошлом. Бессмысленные терзания. Я был рад тому, что познакомился с Мариной, вступил в партию, связал с ней свою жизнь. Было жалко, что всё так закончилось, потому, что мы не заслуживали этого. Мы, истинные патриоты отступали под нажимом подонков. При этом я даже не позволял себе думать о том, что ещё был шанс вырваться, сбежать из этого ада. Для меня не было пути для отступления, как и для Вальтера.

Открылась дверь кабинета. В проёме стоял бледный Вальтер. Он был одет в парадный мундир.

-Ну что, Тео? Какие новости?

Я встал с места, вытянулся по стойке смирно.

-Ваша семья в безопасности.

-Спасибо, Тео! Я знал, что не ошибся в тебе. Спасибо…

-Вальтер, нужно уходить. Остаётся совсем мало времени. Здесь слишком опасно.

-Я не диктатор какой-нибудь. Ты и сам знаешь. Я не истратил и копейки государственных средств на себя. Всё что я делал – я делал для величия страны и процветания нации. Поэтому никто мне ничего плохого не сделает. Народ доверяет мне и партии. Я выступлю с крыши Дома правительства. Открою глаза всем им, обманутым, введённым в заблуждение и все столкновения прекратятся сразу.

Я разозлился и чуть не закричал:

-Или мы уходим сейчас или мы все погибнем. Уже никто не слушает никого. Уже говорит «товарищ Маузер»! Призрачный шанс останется если немедленно выдвинуться на север или лучше за границу. Вальтер!

Он бросился ко мне и схватил меня за китель.

-Что, думаешь я не понимаю всего этого? Думаешь ничего не вижу? Я же не сошёл с ума! – кричал он мне в лицо. – Нельзя! Нельзя пасовать перед ними. Если мы проиграем, то какая разница случится это сейчас или завтра?! А пока есть хоть один шанс из ста выиграть – вы должны сражаться.

Я высвободился из его рук, плюнул на ковёр и вышел. Навстречу мне бежал улыбающийся Боб.

-Всё, колонна достигла границы, все переправились. Даже Макс! – радостно доложил он.

-Ну а ты что тут делаешь? – недовольно спросил я. – Я же сказал, что ты уволен. «Щит» распущен. Уходи быстрее.

-Это называется чувство долга, совесть. Я своих не бросаю. Никогда.

-Дурак! – вырвалось у меня. – Тебе ещё жить и жить!

-Надо уходить, пока ещё есть возможность. Я еле пробрался сюда. Центр города уже почти окружён. Они могут быть здесь в любую минуту.

-Вальтер не уйдёт, - грустно сказал я. – Он не уйдёт.

-Но почему?

-Сошёл с ума… А может тоже долг и совесть.

-Тогда пошли покурим, босс. – я с болью увидел, как в глазах Боба погас огонёк надежды.

Мы вышли на улицу. Дул холодный ветер. Ветер перемен.

-Жалко что всё так… - задумчиво сказал Боб. – Судьба.

-Не судьба видать. Жаль.

 

***

 

Из дальнего конца площади бежали люди. Началась какая-то возня.

-Это кажется не наши!

-Да не может быть!

В это время по ним с крыши здания открыли огонь.

-Точно не наши! Быстрее внутрь!

Мы забежали внутрь, солдаты стали запирать тяжёлые резные двери. Вот только зачем?

Я достал пистолет.

-Босс, - сказал Боб, – если что – оставляйте один патрон. Нас не пощадят.

-Я знаю.

Я развернулся и пошёл наверх. Вальтер сидел в тёмном кабинете. Я положил пистолет перед ним на стол.

-Вот… Мы не должны им позволять взять нас. Чтобы не стать им потехой, чтобы не издевались над нами.

-Не могу! – Вальтер отвернулся. – Это грех.

Я развернулся, чтобы выйти.

-Тео! – позвал Вальтер. – Может ты?

-Это тоже грех.

Вальтер неестественно рассмеялся.

-Ну мы с тобой прямо двое святых! Выпей со мной.

Он быстро достал два бокала и наполнил их виски.

-За то, чтобы правда восторжествовала. Пусть мы не смогли, но придут те, кто сможет. Помоги им Бог!

Я выпил залпом, но мне тут же стало так плохо, что я выбежал в коридор и меня стошнило прямо на пол. Желудок болел, и голова тоже.

Я услышал взрыв и затем крики снизу. Потом ещё взрыв и затем звуки выстрелов. Кричали раненые, их крики заглушали автоматные очереди. Я чувствовал дрожь во всём теле. В горле стоял комок. Я напрасно пытался сглотнуть, во рту всё пересохло.

На ватных ногах я выбежал на лестницу. Ко мне бежал Боб. У него была рана на руке, но он не обращал на это внимания.

-Вальтер всё? – кричал он, оглушённый взрывом.

-Нет! – я замотал головой.

-Вот чёрт! Может тогда это? – он предлагал убить Вальтера, чтобы он не попал в руки предателей.

-Я не могу…

-У вас есть патроны? У меня осталось два всего.

Я протянул ему полную обойму.

В это время внизу показались солдаты. Мы спрятались за колонны и стали стрелять по ним.

-Бегите к Вальтеру, крикнул Боб.

Я согнулся и почти на четвереньках побежал по коридорам.

Вальтер также был в своём кабинете. Он переминался с ноги на ногу, стоя у окна.

-И не проси! – сказал он мрачно, увидев меня снова.

Выстрелы вдруг затихли. Это меня насторожило. Это могло означать, что с нашей стороны никто не обороняется, что Боб мёртв.

Я на цыпочках вышел в коридор. Я слышал чьи-то шаги. Человек медленно передвигался по коридору. Я выглянул из-за угла, но увидел только его силуэт. Он стоял на месте. В темноте я не мог разобрать, кто это.

Я снова выглянул. В это время с противоположной стороны коридора резко распахнулась дверь. В ту же секунду я понял, что этим человеком был Боб.

-Петер? – закричал вопросительно и удивлённо Боб.

Он узнал человека, распахнувшего дверь. Петер ничего ему не ответил, а только выстрелил почти в упор. Боб рухнул недвижимый. Я вздрогнул и выстрелил наугад несколько раз. Человек тоже свалился на пол. Меня передёрнуло. Я побежал назад, к Вальтеру, закрывая за собой все двери на ключ.

Проверив пистолет, я обнаружил, что в нём осталось только два патрона. Один для Вальтера, другой для меня. Я испытывал животный страх быть пойманным. Я уже не контролировал себя, метался по кабинету.

Я сунул пистолет Вальтеру.

-Будь же мужиком! Умри как солдат от пули!

-Пошёл ты к чёртовой матери! – заорал Вальтер. Слабак! Дерись до последнего вздоха.

-Стреляй же быстрее! – взмолился я. – Стреляй!

Вальтер взял пистолет, но вопреки моим просьбам он отпер дверь и вышел в приёмную. Навстречу повстанцам.

Я схватил кочергу возле камина и встал возле двери. Сердце стучало как бешенное. Вальтер открыл вторую дверь. Враги были совсем рядом. Я даже слышал их крики и возню.

-Живыми брать! Живыми! – кричали за дверью.

Я всё ждал, когда же Вальтер выстрелит в себя, но так и не дождался. Дверной замок расстреляли из автомата. После этого дверь отлетела от одного пинка.

Вальтер поднял пистолет и выстрелил в первого ворвавшегося солдата. Солдат упал, но за ним были ещё десятки. «Живыми брать тварей этих!» Всё кричал голос.

На Вальтера набросилось сразу несколько человек. Они повалили его на пол, он успел выстрелить ещё раз, но выстрел пришёлся в стену. Пистолет выбили из его рук, а самого Вальтера стали связывать верёвкой. С диким криком и надеждой быть расстрелянным я выскочил с кочергой в руках. Ко мне бросилось ещё человек десять. Я не успел никого ударить и получил прикладом в нос.

Боль заставила меня безвольно упасть на ковёр. Со всех сторон посыпались пинки и удары. Я смотрел перед собой на ковёр и видел только военные сапоги. Солдаты подняли Вальтера и стали толкать его к выходу.

Меня тоже связывали верёвкой, но я не сопротивлялся. Всё было кончено. Мы проиграли.

Моя борьба закончилась…

 

Конец.

 

Артём Горохов 02.03.2012.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/