Как-то раз один философ устал. « Надо отдохнуть» - решил он. А какой отдых для философа самый подходящий? Разумеется - рыбалка. Это древнейшее занятие не раз спасало его.
Мысль без действия мертва, знал философ: сложил все необходимое в рюкзак и попрощался с домочадцами. На водоеме, дабы ни один рыбак не увидел его издалека и не помешал возможному «удачному улову»: что говорить; философ, он философ всегда, везде и во всем; так вот - решил он уединиться среди камыша. Примял себе небольшую площадку, устроился, огляделся: Впереди зеленовато-голубая гладь озера, а вокруг стена из камыша. Философ остался доволен выбранным местом.
Пока он устраивался, наступил летний безоблачный вечер. У философа появились уже знакомые ему предвестники «ухода» за грань обыденного. Внутри философа словно включился странный зуммер, дыхание стало приобретать определенный ритм. Оно становилось все незаметней, но в то же время, как насос, накачивало, наполняло энергией, от которой тело становилось легким, почти невесомым. Глаза философа затуманились. Он смотрел на воду, на звезды и не видел ничего: взгляд проваливался «сквозь», и не мог зацепиться. И сия бездна поглотила его.
Нужные философу мысли не заставили себя ждать. Сам не зная почему, он задумался о связи идеи и сознания отдельного субъекта. Философ давно ломал голову над тем, откуда берутся идеи, почему и как овладевает некая идея неким сознанием, как взаимодействуют идея и человек? … Идея, овладев сознанием, придя извне ли, изнутри ли, как конечный продукт процессов мышления, меняет сознание, поглощает его, использует его ресурсы, делает его рабом. Человек становится беременным идеей, носителем идеи, ее распространителем. Как вирусом, заражает идеей окружающих, умирает за идею. Идее необходим человек, но и человеку необходима идея. Общество без идей - то же стадо травоядных.
В своих размышлениях философ приблизился к самому главному моменту - моменту истины: Он должен был понять – первичен человек и работа его сознания, порождающая идеи? Или все-таки, первична идея, пронизывающая пространство и, как стрела достигающая цели, проникающая в подготовленное сознание?
Вдруг внимание философа отвлекли звуки на берегу. Его привыкшие к темноте глаза, заметили темную фигуру мужчины, спускающегося с пригорка к берегу. Движения мужчины были неуверенны, руки разведены в стороны; одной он держал бутылку за горлышко. Человек шел напрямик, не разбирая дороги. Он исчезал, видимо падал; слышались его чертыхания: Но поднимался и решительно продолжал свой путь. Пока наконец не плюхнулся с громким ху-у где-то, метрах в двадцати от философа. Снова наступила глубокая тишина. Но лицо философа становилось мрачнее и мрачнее: Во-первых, мысли улетучились, настрой исчез, как не бывало. Философ понимал - вечер насмарку: от пьяного человека можно ожидать чего угодно.
Философ как в воду глядел. За стеной камыша послышалось тихое бормотание, потом отдельные фразы, а затем и проникновенная речь: - «Все. Все, хватит. Живите, но без меня. А я умываю руки. Нет, я весь умываюсь, я просто сливаюсь. Будем считать - меня уже нет. Вот допью эту водичку, а потом окунемся с головой в ту водичку: Несчастный случай - напился, пошел купаться, утонул…. Смотри, не берет, зараза. Бывало, со стакана с ног валился. Уже скоро дно увижу и ни в одном глазу. Инстинкт самосохранения, хрен тебя дери!»
Видимо мужик поднял голову к небу, увидел звезды - он вдруг замолчал. Когда он заговорил вновь, голос его изменился; в нем появились нотки укоризны, и даже язвительности. Так звучит голос переростка, третирующего своих родителей – «зачем вы меня родили, я вас просил»? Примерно то - же говорил сейчас и пьяный мужик на берегу: «Тебе самому не противно смотреть на свое творение? Молчишь? Я думаю – противно. Если самому творению так противно, что жить не хочется. Еще и кнопочку вставил: чтобы сам ни-ни, самосохраняйся, жди, когда изволят отключить. А что здесь сохранять а? ... Все твердят, что ты справедливый. Возьмем конкретно меня - где твоя справедливость?
Когда ты здесь таланты раздавал, я видимо отходил ненадолго. Ладно, я не обижаюсь. В церковь не хожу, правда. Но тихий голос моей родной бабки навсегда врезался в память: «Он оттуда сверху видит всех и все. Душу свою в чистоте держи, не завидуй, чужого не бери, живи по совести!» Много чего бабка шептала…. Это что ж получается - я из-за родной бабки в этом дерьме оказался? Поверил. Не святой, конечно. Но скажи, как в этом мире можно прожить без греха, если грех уже почти в закон возведен? А я дурак, все пытался по совести: Долг родине надо отдать – отдал. На завод устроился, неплохим специалистом стал. Полюбил, женился. Все, думал – правильно живу: Жену, детей люблю, работу свою люблю, рыбалку вот люблю, футбол с друзьями погонять и посмотреть….. Все как у людей. А жене, оказывается, «ланкрузер» нужен и шуба норковая. А сын родной что сказал: - Папа, ты «отстой», жить не умеешь и вообще - алкаш….. А я из-за чего пить начал? Как ему сказать, что сосед, кобель; на нем клейма ставить негде: пальцем поманил, она юбку задрала, и к нему, в его «ланкрузер»/ Cука, сука! Как жить после этого, как?»
Философ понял, еще немного и мужик окажется в воде. Ситуация не из приятных - наблюдать, как человек тонет у тебя на глазах. Он даже не заметил, как свернул в рупор тетрадку, лежавшую рядом и поднес к губам: А голос у Философа был густой, басистый, громкий:
- Мужик, хватит сопли на кулак мотать! - разнеслось над водоемом. Философ сам не узнал свой голос: Он словно пронизывал пространство, отражался от береговых склонов и эхом расходился в разные стороны.
- Кто здесь? - Мужчина, в миг протрезвев, вскочил на ноги. Но камыш был высок, стоял стеной и скрывал философа:
- Я послан говорить с тобой! Слушай и не перебивай! Если совесть мучает – значит, живешь неправильно. Может лень вырастил больше себя – хочешь, чтобы Он вместо тебя с твоей ленью боролся? На сына не обижайся: У него свой путь, свои уроки получит. Если бабкины слова ему говорил – жди, придет время, прорастут. А теперь, о жене: Та ли женщина с тобой, если клялась - и в горе, и в радости рядом быть? Он тебе глаза открыл, а ты видеть не хочешь - кто в этом виноват? Запомни - пойдешь топиться, наказание тебя ждет: Будешь бродить по дну озера до назначенного срока, привидением станешь! Думай, мужик!
Философ умолк, наступила тишина. Ему показалось, в ушах звон стоит от тишины; так велико было напряжение и волнение. Вдруг в этой тишине, в которой от голоса философа умолкла вокруг вся живность, прямо перед ним, недалеко от берега из воды вылетела большая рыбина. Изогнулась дугой, таинственно блеснула серебром чешуи и вновь ушла под воду, громко шлепнув хвостом по поверхности. Удар хвоста рыбы был резким, громким и прозвучал как выстрел в тишине ночи. Философ вздрогнул от неожиданности.
-Господи, прости меня! – Услышал он истошный крик мужика, убегающего вверх по склону.
Философ еле сдержался, чтобы громко не расхохотаться ему вслед. Он и сам некоторое время приходил в себя, радуясь, что все так удачно разрешилось.: «А что, если бы я не оказался рядом с этим бедолагой – утонул бы? – Вдруг подумал философ. – А собственно, почему я здесь – сегодня, сейчас? И больше ни одной живой души, как ни странно. Идея поехать на рыбалку была точно моя, или”…. Философ поежился от озноба. Солидный ученый, автор нескольких научных трудов, уважаемый преподаватель университета, почувствовал себя вдруг ребенком, домик которого, сложенный из разноцветных кубиков, пошатнулся, и готов вот-вот рассыпаться.
Надо сказать. Философ тоже в церкви был раз, или два и то, из любопытства. Библию изучал ради анализа, научных изысканий и подготовки к лекциям. Однако, взглянув на небо, усеянное звездами, философ усмехнулся и негромко произнес: - Неисповедимы пути твои, Господи!
А душа его наполнилась приятной негой и радостью. Случайно, или по воле провидения, но он все же уберег человека от необдуманного шага.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/