Альбина Пономарева
Бумеранг
Бывает, что день начинается не очень хорошо. Либо прольешь чашку кофе себе на новые брюки, причем еще опаздывая на работу, либо проспишь, игнорируя старания будильника. Можно опоздать на автобус, а затем попасть в длиннющую пробку. Есть вероятность в дождливый день, что тебя обрызгает джип, проносящийся с истребительской скоростью по лужам. Либо же ты сам не заметишь лужы, и провалишься в нее по колено, испытывая вероятно на прочность до этого момента блестящие ботинки.
Глеб лежал на асфальте. Он с трудом понимал, что происходит вокруг, но с ясностью осознавал одно - у него из груди торчит что-то огромное и железное.
Слева.
Глеб весь в собственной крови.
Пожалуй, день начался не особо удачно.
Лица мелькали, где-то вдалеке слышался шум. Наверное, Глеб был оглушен. Глаза не открывались полностью, и слипшиеся ресницы давали слишком мало обзора.
Он не шевелился.
Как ни странно, но боли не было. «Шок» - пронеслось в голове.
-Боже!!!Он мертв!
Крик женщины ворвался в его мозг. В ушах что-то хлюпнуло, щелкнуло, и теперь он мог слышать все звуки окружающего мира. Вот только моргать представлялось достаточно сложным. И двигаться он не мог.
-У него эта штука в сердце...ооох, - шептались вокруг.
-Конечно, мертв...
-Господи, я сейчас в обморок упаду...
-Где эта чертова скорая?!!
Глеб пытался понять — а бьется ли у него сердце? Должно биться...мозг же работает.
И он дышит.
Его никто не трогал. Но толпа собралась вокруг огромная — казалось, он слышал прерывистые дыхания, всхлипы каждого. Вот только заветного звука — воя сирен — он пока не замечал.
Неотложка должна приехать в течении минуты...это была его мысль или кто-то из стоящих в толпе прошептал? Пока он это пытался обдумать, врачи прибыли на место аварии.
Перед его лицом замелькали люди, запах лекарств ударил в голову. Его горло щупали на момент обнаружения пульса, и видимо нашли, так как в следующую секунду раздался возглас удивления в толпе.
-Посторонний предмет...в области сердца...потерял много крови...нет, не ясно, он жив, еле дышит , и пульс прощупывается..
-У меня...сердце...справа...- прохрипел Глеб, и разодрал таки ресницы. Бледное лицо женщины в голубом халате зависало над ним, чуть поодаль виднелись бегущие с носилками медбратья.
-Задета печень...держись, парень, тебе просто крупно повезло...
Жидкость, стекающая из капельницы в его вену невероятно жгла все изнутри. Уколы же наоборот, заставляли кровь леденеть. Но он был жив. Ведь это самое главное.
Когда он первый раз очнулся, он побоялся открыть глаза. Вдруг снова увидит эту железную штуковину, засаженную в его тело...при одной мысли об этом его начинало тошнить.
Глаза он все же открыл. Увидел аккуратную повязку, слева.
«Заштопали». Он сморгнул, испытав облегчение, и оглядел свою палату. Небольшая, аккуратная, но со всеми удобствами и он в ней один. Интересно, с чего вдруг такой шик? Насколько он понимал, его должны были держать в реанимации, а затем, как только его состояние стабилизировалось, то перевели бы в общую палату. Где должны лежать как минимум четыре человека, никакого холодильника и без сомнения, телевизор тоже был бы излишней роскошью..А тут...порядка двух метров высотой Индезит выглядывает из угла, большая плазма на стене, кровать с возможностью регулировать свое положение...туалет.
Глеб ни черта не понимал.
Скосив глаза, он увидел рядом со своей рукой небольшую красную кнопку. Вызов медсестры? То, что нужно.
На какую-то долю секунды в его голове возник страх, что он не сможет пошевелить рукой. Что он парализован. Он даже позволил этому страху разместиться ненадолго в своей голове, не делая попыток достать до кнопки указательным пальцем.
-Ну не глупи, - произнес он сам себе. Губы и голосовые связки слушались его отлично, значит бояться было нечего. Он пошевелил пальцами руки, и присвистнул, улыбнувшись.
На пороге появилась медсестра. Взглядом окинув пациента, она произнесла:
-Доброе утро, Глеб. Я рада, что Вы очнулись. Подождите секунду, я позову Вашего лечащего врача.
Он кивнул, и тут заметил на прикроватной тумбочке букет цветов. Нахмурился.
Никто не должен был знать, что он попал в аварию.
-Здравствуйте, Глеб, - в палату вошел улыбающийся доктор, и подойдя к кровати, протянул Глебу руку. Тот пожал её, и окинув врача быстрым взглядом, одобрительно улыбнулся. Этот доктор ему определенно нравился.
-Меня зовут Владислав, предлагаю обойтись без отчества, - произнес врач, и присев на стойщий рядом стул, начал осмотр Глеба — Как себя чувствуете?
-Жить можно.
Владислав хмыкнул, и достав из кармана небольшой фонарик, попросил Глеба посмотреть в разные стороны, приподнимая тому веки.
-Очень хорошо. Рана у вас была не такая глубокая, но еще пара сантиметров, и...вы родились в рубашке, Глеб. Если бы не ваша врожденная аномалия с расположением сердца, все могло бы случиться по другому.
-Видимо, нужен я еще на этом свете, - ответил Глеб. Врач одобрительно кивнул, и легонько похлопал парня по плечу.
-Мне нравится Ваше настроение. С таким настроем и должным уходом Вы быстро пойдете на поправку. Вас что-то беспокоит сейчас? Тошнота, головная боль, боль в ране?
-Тошнит немного, но вполне сносно, терпеть можно.
-Так, - врач обернулся к стоящей около двери медсестре. - Лиза, будь добра, историю болезни...Итак, значит тошнота. А головокружение?
-Нет, все нормально в остальном, - сказал Глеб, и задал наконец интересующий вопрос: - Владислав, кто передал эти цветы?
Доктор, не переставая писать, ответил вопросом на вопрос:
-Глеб, а Вы помните, что с Вами произошло?
-Хм...достаточно смутно. Я ехал на машине. Остановился на перекрестке, был красный свет. Затем меня ослепили фары...визг тормозов, и в мою машину врезались. Меня наверное выкинуло через лобовое стекло. Больше я ничего не помню. Разве что приезд скорой, там уже обрывки воспоминаний, - Глеб пожал плечами, и поморщился. От этого движения левая сторона напомнила о себе острой болью.
-Осторожнее, никаких резких движений, - предупредил врач, и вздохнув, убрал историю болезни. - Действительно, Вас выкинуло через лобовое стекло, прямо на капот машины. При столкновении из врезавшийся в вас машины вылетел железный карниз — женщина перевозила некоторые вещи для ремонта — он и проткнул вашу грудную клетку. Вы сейчас находитесь в первой клинической больнице, Вам сделали операцию, устранили кровотечение и наложили швы. Здесь пробудете от двух недель и более, в зависимости от Вашего состояния. - врач примолк, переведя взгляд на яркие хризантемы в прозрачной вазе. - а цветы принесла женщина. Виновница аварии. Она сейчас также находится в больнице, сильно не пострадала, но вот ее дочь в тяжелом состоянии...она сидела со стороны пассажира, именно эта сторона больше всего пострадала.
Глеб молчал. Он пока не мог разобраться в том, как относится к этой женщине, по вине которой находится на больничной койке. Но с другой стороны, видимо именно она и оплатила вип-палату, и судя по всему, раскаивается в случившемся. Либо, что вероятнее конечно в нашем мире, просто боится заявления в полицию.
-Ладно, все ясно. Думаю, как будут силы, я с ней увижусь, - ответил Глеб, и прикрыл глаза.
-Да, конечно. Пока не стоит даже думать об этом... - стул слегка скрипнул, что значило, что доктор встал. - Глеб, еще один вопрос. Наверняка нужно сообщить вашим родным о случившемся...
-Нет. - отрезал Глеб, и больше ничего не сказал. Спустя минуту он остался в палате один.
Ночью стало чуть похуже. Он не знал, сколько провел без сознания, и как давно ему сделали операцию, но предположил, что отходит от обезбаливающего. Звать медсестру не стал.
Сон не спешил к нему. Глеб лежал и смотрел на гуляющие тени на потолке от проезжающих на улице машин. Воображение рисовало ему лица. Лица вместо теней.
Аня ему часто снилась в последнее время. Он то думал, что все осталось позади, что эти сны прекратились, но нет...и вот сейчас он вновь пытался вспомнить, какого цвета ее глаза, волосы...форму лица. Неприятно осознавать, что это можно забыть.
Но он забыл.
Спустя несколько дней Глеб прогуливался по своей палате, отмеривая расстояние шагов от кровати до двери, а затем от двери и до окна. Чувствовал он себя отлично, врачи делали все, чтобы он как можно скорее пошел на поправку.
Очень хотелось на улицу. Хотелось курить. Он не был заядлым курильщиком, мог выкурить лишь пачку сигарет в месяц, но когда организм испытывал стресс, этой пачки становилось маловато. Сейчас он не собирался рисковать своим здоровьем ради пары затяжек, но все же...курить то хотелось.
В дверь постучали, и спустя секунду в проеме показалось улыбчивое лицо Владислава.
-Это снова я. Хотел порадовать результатами анализов — все просто великолепно. Вы случайно не занимались спортом, Глеб?
-Было дело, правда, уже давно бросил, - Глеб отошел от окна, и присел на кровать. - Так когда я смогу отсюда выйти?
-Кхм, - доктор рассматривал бумаги, затем перевел взгляд на молодого человека. - Глеб, мне бы хотелось с Вами серьезно поговорить.
Глеб нахмурился.
-По какому поводу? Или же врачебная тактика не позволяет Вам сказать, что у меня что-то серьезное?
-Нет нет! Нет. По состоянию здоровья все на ура, Глеб. Я даже Вас мог бы выписать, всего то нужно будет приезжать через несколько дней, провериться, и потом снять швы, - Владислав примолк, затем отложил бумаги в сторону. И сел напротив Глеба.
-Ну отлично тогда. Владислав, давай те на ты, а то меня это вежливое обращение порой добивает.
-Хорошо, Глеб — врач улыбнулся, но улыбка была какой то нервной. - Мы сделали полный анализ состояния Вашего...мм, твоего организма. Такая авария может дать о себе знать совершенно неожиданно, потому обязательно нужно было сделать полную проверку. Рад сообщить, что ты абсолютно здоров, не считая пары ссадин, и....заштопанной раны. Мне всегда было интересно работать с такими людьми, у которых органы расположены зеркально — чудо природы, не иначе. Это редкость, встречалось в моей практике не так часто, думаю, на весь наш город приходится лишь 2 процента людей с таким расположением органов. И я был абсолютно удивлен, когда в одно и тоже время к нам поступило два человека с этой аномалией.
Глеб приподнял удивленно брови. Да, он знал, что его строение организма встречается достаточно редко. Не то, чтобы этим гордился — в принципе, он не чувствовал себя каким то особенным.
-Так вот, - продолжил Владислав, - ты, я так понимаю, не собираешься подавать в суд на женщину?
Глеб поднял глаза и начал рассматривать потолок. Подавать в суд? Ему было это параллельно. Жив да и ладно.
-Великодушно с твоей стороны, - заметил доктор, - Она очень переживала по поводу этого, но я уже успокоил ее, что ты проявляешь себя джентльменом. К слову, она готова выплатить моральную компенсацию за причиненный ущерб...
-Не нужно. - отрезал Глеб, и посмотрел на врача. - Это все, что ты хотел мне сказать?
Владислав качнул головой.
-Нет. Как ты помнишь, я говорил, что ее дочь находится в тяжелом состоянии. До сих пор не ясно, выживет ли она, но мы делаем все, что в наших силах. У девочки оказалась сложная болезнь, она наблюдалась и до этого у врачей, а после аварии ее состоянии сильно ухудшилось. По сути, я не должен тебе этого говорить, но меня попросили...Этой девочке нужна срочная пересадка почки и переливание крови. И впервые в моей практике, двое абсолютно идентичных по группе крови людей, с зеркальным расположением органов лежат практически в соседних палатах. Я думаю, ты теперь понимаешь, для чего я пришел. У тебя самая редкая группа крови — четвертая отрицательная...таких доноров не сыщешь днем с огнем. И что самое невероятное — твоя почка идеально подошла бы девочке. Я прекрасно понимаю, что это очень серьезное решение. Мать девочки готова пойти на все — она согласна выплатить любые деньги — лишь бы ее девочка выжила.
Он замолчал. Глеб также продолжал смотреть в потолок, любуясь оригинальной лепниной. Произведение искусства, да и только. И это в больнице....ну надо же.
-Ты получишь самое лучшее медицинское обслуживание. Риск для жизни ничтожно минимален. Люди живут с одной почкой, и живут счастливыми здоровыми людьми. Просто...эта девочка вряд ли дождется своей очереди на почку. Причем, в этом случае принятие организмом чужеродного органа составляет всего 10 процентов. Если бы донором был ты — этот процент увеличился бы в разы. - Владислав замолк, в палате послышалось шуршание — врач собирал свои бумаги. - Подумай, Глеб, над этим. Ты можешь спасти ее жизнь. Если захочешь поговорить — попроси позвать меня, я буду в своем кабинете.
Глеб переключал канал за каналом. Мелькание картинок на экране успокаивало.
При всем желании он бы не смог привести мысли в порядок. Одно он знал точно — героем он никогда не был, и не мечтал быть.
Откинув пульт в сторону, он смерил взглядом потухший дисплей телевизора.
Нужно позвонить на работу. Его отсутствие естественно заметили....директор должен быть в дикой ярости, ведь по просьбе Глеба с больницы не сообщили о случившемся. Никто ничего не знает, и его наверное уже уволили. Но зато он сделал самую большую пакость, пусть даже и не по собственной вине — он разрушил главный проект этой фирмы. Он не явился на встречу с заказчиками, а проект был на его совести. Все документы, все макеты, все, что касалось этого заказа — были только у него. Страшно подумать, какие убытки понесла его фирма.
Он злорадно усмехнулся. Все замечательно сложилось. Была бы его воля — он по кирпичику бы разобрал здание организации, а директора повесил за яйца. Как он их ненавидел...как он ненавидел всех,кто был так или иначе причастен к ее смерти!
А теперь он забывал ее лицо. Прошло всего два года — а ее глаза, губы, волосы стирались неминуемо из его памяти. Почему же так? Лишь одно всегда звучит в его голове — ее смех.
Она бы наверняка была за спасение жизни девочки. Она вообще спасала все и всех — его от несчастливой жизни, своих родителей от болезни, компанию от развала, бездомных котят от голода и колес автомобилей...а ее никто не спас. Поразительная несправедливость, с которой он никогда не смирится.
На посту медсестры не было. Он проковылял до кресла в холле, стоявшего около окна, и тяжело туда опустился. Все же, свои силы переоценивать не стоит — об этом ему напомнила боль в ране.
Глебу надоело сидеть в своей палате, и ему захотелось пройтись. Нахождение в четырех стенах порой выводит из себя и очень сильно давит на психику. Ему не хватало свежего воздуха, человеческого общения без всяких медицинских формулировок и своей родной машинки.
-Ой, вы меня ищете? - раздалось над ухом. Глеб поднял глаза, и увидел перед собой медсестру.
-Здравствуйте...Валя, - взгляд парня скользнул по бейджику, - Нет, я просто решил прогуляться. Это ведь не запрещено?
-Ну вообще то лучше бы Вам пока не выходить из палаты без разрешения врача...-нерешительно проговорила девушка.
-Да бросьте Вы, я себя замечательно чувствую, - отмахнулся Глеб, и тут заметил, что откуда то доносится музыка. Бетховен. -У вас ко всему прочему практикуется лечение классической музыкой?
Валя непонимающе посмотрела на Глеба, затем прислушалась, и усмехнулась.
-Нет, хотя о влиянии классической музыки на больной организм ходят хорошие слухи. Но в лечении у нас это не применяется. Все по желанию пациента.
-Вот как, - Глеб посмотрел в сторону той палаты, откуда доносилась музыка. -А кто там лежит?
Валя прошла за стойку, и начала перебирать бумаги. Услышав вопрос, она заулыбалась:
-Девочка Аня. Она пострадала в той же аварии, что и Вы.
Аня...Глеб вздрогнул. Вжался в кресло.
-Какое совпадение, - прошептал он в ответ своим мыслям.
В холле воцарилась тишина, прерываемая лишь шелестом бумаги в руках медсестры, и далеким звучанием музыки. Глеб прислушивался, а пальцы непроизвольно скользили по обивке кресла, вспоминая звучание клавиш пианино. Он так давно не играл...два года. Или около того. За все это время у него даже желания не возникало подойти к инструменту, открыть крышку, пробежаться по гладким клавишам...и оно стояло и пылилось в углу квартиры, забытое, беззвучное.
А сейчас...
Сейчас Глеб бы многое отдал, лишь бы наиграть хоть одну мелодию.
Пальцы все скользили по подлокотнику, играя знакомый мотив, а музыка тем временем уже замолкла. На смену Бетховену совершенно неожиданно пришел Линкин Парк. Глеб сморгнул, и остановил движение пальцев. Усмехнулся.
Пожалуй, он хотел бы познакомиться с этой девочкой. Пусть даже это и отразится на его дальнейшей жизни.
Медсестра была занята своими делами, и даже не заметила, как он прошел в Анину палату. Глеб аккуратно отворил дверь, и зашел внутрь. Расстановка мебели в палате была абсолютно такой же, как и у него. Вот только кровать окружало несколько капельниц, и стояли еще мигающие приборы, от которых тянулись провода к самой девочке.
Аня сидела, держа в руках пульт, то прибавляя, то убавляя громкость. Вскинув глаза на вошедшего, она пару секунд рассматривала его, а затем кивнула на кровать.
-Садись.
Глеб послушно присел на край кровати, и незаметно выдохнул. То ли от волнения (хотя, с чего бы это?), то ли от перетруждения, но на его лбу выступили капельки пота.
Аня приложила палец к губам, призывая знаком молчать,и прикрыла глаза, покачивая легонько головой в такт музыке. Играло фортепьяно, музыка без слов. «Numb” - распознал песню Глеб, и стал разглядывать девочку.
Она была невероятно худая. Прозрачная. Правая рука перебинтована, левая сжимает пульт побелевшими тонкими пальцами. Половина тела скрыта под одеялом. На голове — вязаная шапочка, летняя, с кокетливым розовым бантиком, свисающим закрученными ленточками до виска. Под глазами — темные круги, сами глаза впавшие, и как успел заметить Глеб, светло-серого цвета.
Она так резко распахнула глаза, что Глеб вздрогнул. Нажав на клавишу Стоп, она метко запустила пульт в сторону мягкого кресла, стоявшего в углу, недалеко от телевизора.
-Могла бы попросить, и я бы его туда положил, - сказал Глеб.
Девочка фыркнула.
-Я не настолько беспомощна. - она поправила левой рукой катетор на противоположной руке. Глеб сразу его даже не заметил среди бинтов, и сморгнул.
-Это похвально...-протянул он. - Думаю, тебе уже надоело, что все спрашивают, как ты себя чувствуешь?
-По 50 раз на день, - ответила она, и пожала плечами. - я привыкла. А ты тот молодой человек, в которого мы врезались?
Глеб кивнул, и улыбнулся в ответ. Аня внимательно смотрела на него, даже протянула руку и слегка коснулась рукой перебинтованного предплечья.
-Больно?
-Уже нет.
-Но было больно?
-Как комарик укусил, - пошутил он, но девочка не оценила шутку. Более того, перестала улыбаться.
-Не нужно со мной общаться, как с маленькой. Через месяц я умру, думаю, я имею право общению на равных.
Она откинулась на подушку.
У Глеба же пересохло во рту.
-Нельзя так говорить, - сказал он.
-Я не люблю врать. Иногда приходится, но не люблю. И не люблю, когда люди обманывают. Вот врачи часто мне улыбаются, и заверяют, что все будет хорошо. Но я то свой организм лучше знаю. Я не выдержу больше месяца. Без почки. - девочка отвернулась, и стала смотреть в окно.
-А чем ты больна? - шепотом спросил Глеб.
Аня обернулась, и подняв руку, стянула с себя шапочку. На ее голове практически не было волос, лишь немного пушилось на затылке и висках.
-Рак. Последствия химиотерапии. Веселая картина, да? - она широко заулыбалась, и Глеб заметил, что в переднем ряду не хватает нескольких зубов. - Я уже не я. Я вся состою из лекарств. Знаешь, иногда мне кажется — в один день мне проткнут иголкой вену, а оттуда не кровь потечет, а какая-нибудь дурно пахнущая антибиотиком жидкость. Я тебя уверяю, такое вполне может случиться. Ну что, тебе страшно? Мне кажется, меня родная мать даже боится. Правда, не признается.
Глеб не знал, что сказать. Девочка говорила об этом легко и непринужденно, и даже смеялась. Натянув обратно шапочку, она попросила его подать ей зеркало, стоящее на столе. Когда он протянул ей его, она прищурила глаза и произнесла:
-Ты меня мог бы и подколоть...
-По какому поводу? - не понял Глеб.
-Ну как же...еще несколько минут назад я сказала, что не такая уж и беспомощная. Однако протянуть руку и взять нужную мне вещь со стола не могу. Забавный каламбур, ты не находишь?
-Нет, - выдавил из себя парень. Ему почему то становилось трудно дышать. Аня это увидела, и улыбка тут же стерлась с ее лица.
-Уходи. Ты сам еще слаб, чтобы находиться здесь.
-Нет, нет, - запротестовал Глеб, но Аня шлепнула по его руке. Ее ладошка была холодной, прямо таки ледяной.
-Иди же. Сейчас вернется мать из кабинета врача. Если она тебя увидит, то обязательно упадет на колени, закатит истерику, и начнет выть, прося тебя отдать мне почку. Извини, но я как то не хочу быть на первых рядах этого театра. - Аня замолчала, затем закусила губу, и добавила. - Если хочешь поболтать, то приходи к 9 вечера, либо утром в 10. В это время мама отсутствует, правда, недолго...но можем раскинуться в картишки. Чур, карты приносишь с собой.
Глеб кивнул, и встал с кровати. Замерев на месте, он окинул взглядом лежащую девочку, и спросил:
-А почему ты здесь? А не в онкологии?
-После операции меня пока нельзя никуда перевозить. Это все из за аварии. Через несколько дней меня отправят в Швейцарию, наверное - ответила девочка, и помахала ему ладошкой. - Кажется, тебя зовет медсестра. Иди.
Глеб на мгновение встретился с серьезным детским взглядом, и вышел из палаты.
На следующее утро, ровно в десять он снова был здесь. В одной руке он держал колоду карт, в другой прятал яблоко. Понимал, конечно, что у нее фруктов навалом, но не с пустыми же руками приходить.
Девочка не обманула, матери не было в палате. Медсестра, на этот раз Лиза, ставила капельницу Ане. Увидев Глеба, медсестра нахмурила брови.
-Глеб, прием посетителей к этой барышне запрещен. Только с разрешения врача.
-Да что вы заладили — врача, врача....когда это получение положительных эмоций было под запретом в медицине? - поинтересовался Глеб, и пройдя в палату, расположился на стульчике . - Или Вы боитесь, что эта милая леди меня обыграет в карты, и у меня от горя подскочит температура?
Аня хихикнула. Лиза, посмотрев на девочку, смягчилась, и погрозила молодому человеку пальцем.
-Хорошо, но не шумите!
Глеб закивал.
-Как мышки, - шепнула Аня. Медсестра подмигнула девочке, и вышла, оставив их одних.
-Пересаживайся сюда, - Аня похлопала по своей кровати, и увидев карты, захлопала в ладоши. - ура! Лучшего развлечения для меня не найти. Мама не раз говорила, что из меня вырос бы хороший карточный шулер. Надеюсь, тебя это не пугает?
-Ни сколько. - заверил ее Глеб, и протянул ей колоду. - А тебе не сложно будет играть одной рукой?
-Я тебя и одной рукой обставлю, - сказала девочка. Глеб усмехнулся. И с удивлением заметил, что Аня очень шустро перетасовав колоду, так же быстро раздала первую партию. - В дурака. Я правильно поняла?
-Начнем с самого легкого, - согласился Глеб.
Следующие полчаса они были увлечены игрой. Из 6 раздач Аня выиграла 5. Глеб сбросил с плеч «погоны», и зааплодировал.
-Браво! Я поражен! Кто же научил тебя так мастерски играть?
-Друг, - ответила девочка, и покраснела. Сегодня ее голову украшала темно-бордовая косынка, на фоне которой ее лицо казалось еще белее. Но стоило лишь щекам окраситься румянцем, как девочка похорошела. Глеб подмигнул ей, и заговорщески прошептал:
-Я никому не скажу.
Аня подняла вверх большой палец, и снова засмеялась. Ее смех резко оборвался, и она схватилась за живот.
-Что? Позвать медсестру?- Глеб вскочил с места, готовый броситься в фойе. Но Аня лишь покачала головой, и жестом попросила сесть его обратно.
-Все нормально, это пройдет. - она сделала пару вздохов. Глаза ее сделались большими, взгляд уставился в одну точку. Пару секунд она находилась в таком положении, затем словно отмерла, и вытерла рукой пот со лба. - Ничего, бывает. Знаешь, тебе, я думаю, уже пора идти. Скоро вернется мама, да и процедур у меня слишком много...это не для твоих глаз.
Она собрала раскиданные карты одной рукой, и погладила указательным пальцем шершавую рубашку карт.
-Я буду по ним скучать. Ты еще зайдешь?
Она смотрела с таким доверием и ожиданием, что Глеб не посмел ответить иначе чем утвердительным кивком. Да и сам он понял — ему было приятно находиться в обществе этого ребенка. Она давала ему тот настрой, который он искал уже давно в окружающих его людях. Но не находил.
-Аня, сколько тебе лет? - спросил он, забирая у нее из рук колоду.
-Шестнадцать, - прозвучал неожиданный ответ. Глеб вскинул глаза, и в удивлении переспросил:
-Прости. Сколько?
-Ты правильно расслышал. Шестнадцать. Да, я выгляжу слишком маленькой, - Аня пожала плечами, на губах ее играла слабая улыбка. - мама говорит, что это хорошо. Ни к чему слишком быстро взрослеть. Я же думаю, что это еще один побочный эффект лекарств, замедляющий взросление.
Он не знал, что ей сказать. Глеб предполагал, что девочке от силы 12 лет, но никак не больше. Конечно, этого ничего не меняло.
-Твоя мама права. Не торопись взрослеть, - Глеб подмигнул Ане, и направился в двери. - Ну что, готова к завтрашнему дню? Я требую реванша!
-Какой же ты наивный, - донеслось ему вслед.
Ночью ему снилась Аня. Его Аня. Она была живая, кружилась в танце,и смеялась. Проснулся он с тревожным ощущением в груди.
Последние дни он не мог найти себе места. Ходил из угла в угол, то включал, то выключал телевизор, выискивал что-то в лицах проходящих на улице людей. Теребил в руках карты...по совпадению, он обнаружил их в кармане своей куртки. А куртку эту уже полтора года точно не вытаскивал из шкафа. Однако в тот вечер натянул на себя именно ее, зачем то...
Его собственное состояние здоровья не заставляло волноваться. Он ускоренными темпами шел на поправку, и ничего его не беспокоило. Кроме того, что творилось в его голове.
Владислав знал о том, что Глеб заходит в гости Ане, но никак это не комментировал. Не было разговоров и о необходимом для девочки хирургическом вмешательстве. Лишь однажды, когда Глеб спросил его сам о состоянии здоровья девочки, Владислав ответил:
-Я не могу с вами обсуждать эти вопросы. Это же врачебная тайна, ты должен понимать, Глеб. Могу сказать лишь одно — мы делаем все, что можем. Остальное в руках Господа.
Остальное в руках Господа, - повторял про себя Глеб. И чертыхался. Снова вставал с кровати, обходил её, и садился с другой стороны. Разглядывал свои крупные руки, вспоминал ее хрупкие тонкие ладошки.
Этому не было ни конца, ни края.
В итоге он принял одно единственно верное решение — он решил переговорить с ее матерью.
-Я могу поговорить с Аниной мамой?
Владислав, осматривающий в тот момент шов, замер. Затем откинулся на спинку стула, и внимательно посмотрел на молодого человека.
-Ты уверен?
-Да, -Глеб опустил задранную футболку, и вопросительно приподнял брови. - Ну так? Ты ее позовешь? Если честно, я даже удивлен, что она ни разу не навестила меня. Мало того, что она виновна в моем нахождении здесь, так еще и нуждается в органе для своей дочери...это немного настораживает.
Владислав приподнял одну руку, отрицательно качая головой.
-Нет нет, Глеб, ты все неправильно понимаешь. Дело в том, что это я запретил ей навещать тебя. - доктор взял паузу, обдумывая свои мысли. - понимаешь, она очень напористая женщина. Кстати, ее зовут Марина Константиновна. Она с первого же момента захотела с тобой познакомиться, переговорить. Но я видел, что ты не был готов. Вначале по состоянию здоровья, затем в психологическом плане...я надеялся, что знакомство с девочкой как то повлияет на твое решение, и слава Богу, что мое ожидание оправдалось. Марина Константиновна все это время чувствовала себя очень ужасно, она постоянно интересовалась твоим здоровьем, и не сильно ли ты зол на неё.
-Еще бы ей не интересоваться в такой то ситуации, - сказал Глеб. Владислав вновь качнул головой.
-Не думаю, что дело только в дочери. Естественно, это главное , что ее сейчас заботит, но и элементарные человеческие качества, как сожаление, сочувствие, вина ей не чужды. Тебе действительно нужно с ней переговорить, тогда ты в этом убедишься.
Врач похлопал Глеба по плечу.
-Я позову ее после отбоя, хорошо? Сейчас у Ани несколько сложных процедур, мать не оставит ее в такой момент.
-Хорошо, конечно, - ответил Глеб.
Вечер в больнице был наполнен разными звуками. Медсестры обходили палаты, раздавая лекарства, звеня разными бутылочками, заполняя своим голосом больничные коридоры; разносили ужин, беспрестанно хлопая дверью; из некоторых палат доносится голос диктора, рассказывающего вечерние новости. В палате Глеба всегда царила тишина. Так ему было комфортнее всего.
Ожидание Марины Константиновны не было для него тягостным. Наконец то он смог выхватить из всего бурного потока мыслей нужную, и теперь тщательно осматривал ее в своей голове с разных сторон. Он уже принимал в своей жизни серьезные решения, и не раз, и прекрасно знал, что нужно все взвесить за и против. Причин «за» в этой ситуации было очень мало, если думать логически. Деньги? Да, хорошо, но не деньгами меряется здоровье. А он понимал весь риск.
Но иногда решения принимаются не головой, а сердцем. Скорее всего, это был тот самый момент.
Если он спасет жизнь этой девочки, то его собственная жизнь перестанет уже быть такой пустой. Это уже достаточно хорошая цена за его почку.
Постепенно, в больнице стало тихо. Стрелки часов медленно поползли к одиннадцати, преодолев 10 часов — время отбоя. Оставалось ждать всего ничего.
Спустя десять минут в коридоре раздались шаги. Глеб прислушался, и поняв, что направляются в сторону его палаты, привстал с кровати.
В дверь тихо постучали два раза, и Глеб сказал:
-Заходите.
Спустя секунду на пороге появилась Марина Константиновна, взволнованно теребящая в руках корзинку с фруктами. Она подняла глаза, все еще держась за дверную ручку, и открыла было рот, чтобы поприветствовать Глеба, но слова замерли у нее на языке, так и не родившись. Она мгновенно побледнела, и рука, державшая корзинку, безвольно опустилась. Яблочки, стуча, покатились по полу.
Глеб же стоял и молча смотрел, как женщина оседает на пол. Дверь распахнулась под её весом, и Марина Константиновна упала на пол коридора, закрывая лицо руками. В следующую секунду она завыла, и забилась в истерике.
Когда прибежала медсестра, Глеба в палате уже не было.
Его душила ярость. Он не знал, что сейчас нужно сделать, чтобы то, что жгло его изнутри, наконец оставило его в покое.
Может, стоило убить ее собственными руками? Ведь он так долго мечтал об этом! Она была в его полной власти, он бы успел наклониться, приподнять ее за лацкан дорогого пиджака, заглянуть в обезумевшие от страха глаза, и кинув ее на кровать, сомкнуть руки на шее. И душить...душить...
Лишь мысль о маленькой девочке, лежащей через две стенки от него, заставила его уйти.
Он стрельнул пару сигарет, и с наслаждением затянулся. Курил так, будто это кислород, которого его лишили. Как утопающий, который выныривает спустя минуту нахождения под водой и отчаянно ловит ртом воздух.
Сигареты лишь еще больше разжигали его пыл. Он сжимал кулаками еще не потухшие окурки, обжигая себе ладони, и плакал как ребенок. Вновь закуривал новую, и вновь плакал.
Он вспомнил ее лицо. Но не живое, светящееся и такое красивое, а уже безжизненное. Раскинутое на асфальте беспомощное тело, в луже крови, и ее глаза, которые смотрят куда то чуть вправо и вдаль. Рука сжимает маленький розовый телефон. Она разговаривала с ним в тот момент, когда все случилось.
Как же он ненавидел себя, что не смог ее защитить! Как он ненавидел всех, кто был рядом. Но не смог помочь! Как он ненавидел всех людей, что продолжили дышать и радовались жизни в тот момент, когда она, еще теплая и родная, лежала на перекрестке дорог у мигающего светофора и уходила из этой жизни...
Как он ненавидел ЕЁ. Ту мразь, что сбила смысл его жизни на том перекрестке.
И как он жалел сейчас, что не убил эту мразь в своей палате.
«-Это невозможно, Глеб. Ты понимаешь, что если она и подтасовывает факты, то делает это очень умело? Темное время суток, на девушке не было светоотражающей одежды, два свидетеля,которые утверждают, что Аня бросилась сама под колеса машины...
-Чушь!!! - Глеб вскочил со стула, и закружил по комнате, пиная стулья, ножки стула, и стены. - Чушь!!! Не могло быть такого! Нет!! Это все хорошо придуманный сценарий, Вова!
-Даже если и хорошо придуманный сценарий, он настолько хорошо разыгран,что и прикопаться не к чему, ты слышишь меня, Глеб!! - Володя схватил его за плечи, и встряхнул пару раз. Глеб сильно саданул тому по плечу, и вырвавшись, запустил вазой в окно. Стекло с грохотом рассыпалось во все стороны. - Да что ты творишь, твою мать!! Я понимаю, что ты чувствуешь, но если хочешь что-то полезное сделать, тебе придется успокоиться!! услышь меня, психопат!
-Я слышу!! я не глухой! А вот у вас у всех — понимаешь, у всех! - Глеб пальцем указал на Владимира и спрятавшуюся за его спиной жену Володи, , - у всех со слухом не порядок! Я еще раз говорю — она не могла покончить жизнь самоубийством! Я с ней разговаривал по телефону в тот момент!
-Глеб, - Лена, жена Володи подалась вперед, вытягивая вперед руку, словно пытаясь этим жестом успокоить Глеба. - давай сядем, и поговорим спокойно. Пожалуйста. Нам многое нужно обсудить, до суда осталось два дня. Если мы хотим выиграть дело, и засудить Колесникову, нам придется сейчас сесть и успокоиться.
-Да...да, - прохрипел Глеб в ответ, и позволил себя усадить обратно на стул. Выпил поднесенный стакан воды. Лучше бы водки, но Лены была права — им еще много нужно было обсудить. И на трезвую голову.
-Итак, в половину первого ночи Анну Смирнову на перекресте между Свободой и Чернышевского сбила машина, за рулем которой сидела Марина Колесникова. Девушка получила несовместимые ранения с жизнью, и умерла на месте аварии. Кровоизлияние в мозг, серьезные ранения легких, повреждение позвоночника, - Володя отвел глаза от документов,лежащих перед его глазами на столе, и продолжил, стараясь не смотреть на Глеба. - Колесникова вызвала скорую, те зафиксировали время смерти девушки. Приехала полиция, допросили свидетелей происшествия,которые утверждали, что девушка шла по улице, разговаривала по телефону, что-то кричала в трубку, а потом резко бросилась под колеса проезжавшей машины. Колесникова, естественно, божится, что ехала на низкой скорости, с включенными дальними фарами, и просто не ожидала, что девушка бросится ей под колеса. Среагировать не успела. Готова принести моральную компенсацию родным и близким...Глеб, я верю,что Аня не сама бросилась под машину. Я тебе верю. Но судья поверит фактам. Я как адвокат, постараюсь сделать все возможное, это я тебе обещаю. Только ты будь готов...к любому повороту событий.»
Глеб смотрел на белеющие в темноте тапочки на своих ногах, и усмехался. Надо же, в этих тапках он прошел несколько миль. Люди наверное крутили пальцем у виска, завидев его. Имело ли это какое -нибудь значение? Нет, конечно же. Просто...забавно.
Сейчас он находился в каком то парке, сидел на скамейке и смотрел на озеро. Ну и еще на свои тапки. Иногда закуривал сигарету из почти полной пачки, которую он не помнил как и где стащил. Тоже факт, мало волнующий его. Стащил так стащил.
Здесь было тихо. Спокойно. Иногда ходили парочки, доносились звуки поцелуев, но стоило Глебу кашлянуть, как те как можно быстрее исчезали из расстояния метра от него.
А быть может, он даже и не кашлял? От него исходила такая волна злости, что люди просто шарахались?
Несмотря на то, что он всей душой желал одиночества и тишины, ему было одиноко. Очень одиноко. Если бы был хоть кто-то рядом, кому он мог бы рассказать про ту боль, что мучила его и не давала покоя...просто выговориться.
В тот момент он ненавидел всех, кто не смог спасти его любимую. Начальника фирмы, в которой они работали вместе с Аней, и который задерживал каждый вечер ее допоздна...она вытащила эту фирму из такой передряги, а когда нужна была помощь в суде, чтобы наказать виновную, начальник лишь повел плечами, и ясно дал понять, что ему дела до этого нет. Ненавидел своих и ее родственников, что поверили в факт ее самоубийства...и пытались убедить его. И ненавидел себя, потому что в тот момент был всего лишь на том «конце провода», а не рядом с ней.
«Она была безупречна. Не броская одежда, никакого макияжа, аккуратная прическа, потерянный взгляд...актриса.
Глеб скомкал свой носовой платок, и выкинул его в мусорку, чтобы сделать хоть что-то.
-Перерыв закончится через пять минут. Будь в форме, и не опаздывай, - шепнул ему Володя. Глеб кивнул, и направился в сторону туалета.
С каждой минутой судебного заседания он все больше и больше проваливался в мерзкое болото под названием «отчаяние». Надежда была, но она таяла слишком быстро. Что у него оставалось еще в запасе? Только мысль о мести. Глупая, горячая, сбивающая с пути мысль о мести.
-Не глупи, Глеб, Богом прошу — говорил ему вчера Володя. - Я твой лучший друг, и я вижу что с тобой происходит. Не глупи. Она получит свое, рано или поздно. Ты слышал об эффекте бумеранга? Все возвращается. Только сам не делай глупостей, умоляю тебя, ты этим Анюту не вернешь.
-Не верну, - глухо повторял за ним Глеб. Он был вдребезги пьян, как и в любой другой вечер после смерти Ани. Лишь мысль о том, что завтра состоится важный суд заставила его тогда уйти из бара. Ну и настойчивость Владимира, конечно же.
Но все шло вкривь и вкось. Глеб видел, какое впечатление производит она на судью, и какое он. Все рушилось на глазах.
Он умылся холодной водой, посмотрел в зеркало. Выглядел он не лучшим образом. И дело было даже не в пьянке. Хотя, черт знает, может и в ней.
Когда он прошел в зал заседания, он поймал на себе ее взгляд. Темно-серые глаза смотрели открыто и не мигая. Он стиснул кулаки, и так и просидел до конца суда.
Она получила два года условно. И испарилась в тот же день из города».
Утро встретило его на том же месте. Он не сомкнул ни на секунду глаз, и стоило лишь появится первым людям на дорожках парка, Глеб встал и направился в сторону больницы.
Ему нужно было забрать свои вещи.
Он шел размеренным шагом, и сердце стучало в такт его походке. Мягкие тапочки заглушали звук его шагов. Глеб вспомнил, что у него не было обуви в больнице.
Ерунда, значит отправится домой на такси. И в больничных тапочках.
Он не хотел никого видеть в больнице. Ни улыбающуюся Валю, ни заботливую Лизу, ни обеспокоенного Владислава. Ни тем более , Аню.
Глеб скрипнул зубами. Всех к черту! Всех!
Но единственное желание росло в его груди с каждым шагом. И когда оно сформулировалось, он даже остановился на секунду, чтобы осознать его.
Он хотел встретиться с Колесниковой лицом к лицу, и сказать ей, что её дочь не получит его почку. Никогда. Она отняла у него самое дорогое. Теперь же он отнимет дорогое у нее.
Он ускорил шаг. Его ждала месть.
Никто не задавал ему вопросов. Он же был этому только рад. Поставил подписи на паре бумажек, и отправился в палату собирать свои вещи.
Все было нетронутым. Он открыл шкаф, достал свою порванную куртку, пошарил в карманах. Телефон на месте, деньги тоже.
В этот момент дверь палаты распахнулась, и вбежала Марина Константиновна, а вслед за ней пытающийся ухватить женщину за руку Владислав. Колесникова тяжело дышала, глаза были заплаканными, а встретившись взглядом с Глебом, она побледнела, и неожиданно упала перед ним на колени.
-Богом прошу....умоляю...пожалей мою малютку! - донеслись слова среди всхлипов. Глеб пытался вырваться из хватки женщины, но та крепко хваталась за низ джинсов, и продолжала рыдать. - Пусть меня ты ненавидишь! Пусть! Но она то...моя девочка еще даже не пожила....пожалуйста! Я все сделаю, все отдам!Деньги, квартиру, машину... Хочешь, мою жизнь забери, но ее спаси, умоляюююююю....
Она билась в истерике на полу у его ног, а он стоял, замерев как статуя, и смотрел на это.
Глеба переполняло презрение. Боль. Весь огонь, что зажигала в нем месть, куда то пропал, потух, теперь ему лишь хотелось побыстрее уйти отсюда. Что то было не так... пошло не по тому сценарию. Быть может, он терпеть не мог женские слезы...если бы она вела себя по другому, если бы сувала деньги, угрожала, орала...но тут...видеть распластанную сломленную женщину, рыдающую, её взгляд...он не мог этого вынести. Да, он ненавидел, но в тоже время он не мог, хоть и морально бить лежащего перед ним человека. Нужно поскорее уйти, закурить....курить.
Глеб повернул голову, и посмотрел на Владислава. Тот словно и ждал этого, и поймав взгляд молодого человека, подошел поближе и поднял с пола Колесникову.
-Марина...-мягко проговорил он, пытаясь удержать женщину на ногах. Глебу показалось, что она не слышит, такой сумасшедший был у нее взгляд. - Марина! Давай те пройдем в мой кабинет. Нам всем надо успокоиться. Мы обязательно найдем выход, просто нужно все обсудить.
-Не обманывайте меня, - прохрипела она в ответ, и попыталась оттолкнуть врача. - Нет выхода! Она умрет, она не дождется своей очереди!
Марина помотала головой, но внезапно замерла. Взгляд ее сфокусировался на лице Глеба, молча наблюдавшего за ее движениями. Лицо ее исказилось; губы скривились. Она подняла вверх указательный палец, едва ли не тыкнув им в грудь молодого человека, и прокричала:
-Ты сволочь! Убийца! Какое право ты имеешь так поступать?! Жестокий человек! Ненавижу!
Взрыв. Кровь ударила в голову Глеба, он бессознательно сжал крепко в кулаки. Он видел перед собой ее дрожащий палец, а на пальце кольцо, которое наверняка вмещало в себя не один бриллиант.
В комнате для него стало очень темно.
-Какое право — спрашиваешь ты?! Ты, которая отняла у меня смысл жизни год назад, и отвертелась от наказания при помощи денег! Ты что то еще хочешь сказать мне, сучка?! Давай, говори! Говори! Только это ничего не изменит. Поняла? Я потерял родного человека, и боль не сравнится ни с чем...и ты скоро это испытаешь. Мне плевать на тебя и твоего ребенка, ты слышишь меня?!
Он схватил куртку, развернулся к выходу и столкнулся нос к носу с Аней. Она стояла бледная в дверях, схватившись за косяки двери. Переводила взгляд с Глеба на мать и обратно.
Он не хотел, чтобы девочка это слышала и видела.
-Аня...-произнес он.
-Аня...- одновременно с ним произнесла Марина, и покачиваясь, бросилась к дочери. Но та выставила руку вперед, и не позволила матери к ней приблизиться.
-Отойди, мама, я должна кое-что сказать Глебу, - прошептала девочка.
-Аня, тебе нужно вернуться в постель! Сейчас же, - раздался сзади недовольный голос Владислава. Девочка слабо улыбнулась, и глянула на него из за материнского плеча.
-Мне кажется, это моя жизнь, и я имею право выбирать. Тем более, когда мне осталось так немного. - Аня избегала смотреть на мать, Глеб это видел. И на него тоже не поднимала глаз.
-Аня, врач прав. Иди в свою палату. Ты не должна это слышать...- не дрогнувшим голосом произнес Глеб, сжимая в руках куртку. Руки вспотели, и та скользила, норовя выскользнуть на пол.
Девочка покачала головой.
-Нет. Я хотела сказать, что ты абсолютно прав. Я бы тоже не простила такое.
Черт! Это было очень неприятно. Он не хотел, чтобы она его поддерживала, мать тереза, чтоб ее!
-Мне нужно идти, - выдавил он из себя. На самом то деле он бы с радостью сломя голову выбежал из палаты, если бы Аня не преграждала ему путь. После его слов она даже не сдвинулась. Только наконец решилась и подняла глаза.
Он переложил куртку в другую руку.
-Я хотела перед тобой извиниться...я...- она сделала шаг вперед, но покачнулась и рухнула на пол.
Дальнейшие события развивались слишком быстро, чтобы Глеб успел их осознавать. Мелькали белые халаты, носилки, дзинькали иглы у шприцов, перепуганный шепот медсестер, громкий голос Владислава, всхлипывания матери Ани...это все казалось шумовым фоном, он же сам видел лишь одно — синеющее на глазах лицо девочки. Она задыхалась.
Спустя несколько минут он узнал, что девочку присоединили к аппарату искуственного дыхания. Аня больше не могла дышать самостоятельно.
Он понимал, что бежать ему некуда. От самого себя никуда не убежишь. Хотел он того или нет — но эти два года он жил одной лишь ненавистью. Это было смыслом его жизни.
А что сейчас? Пустота. Ощущение, словно он ползет на коленках, пытается встать и не может.
Мир вокруг менялся слишком быстро. Наступило утро, и он встретил его в своей квартире, проснувшись в кресле в очень неудобном положении. Пару минут ушло на адаптацию, следующие полчаса были возвращением к жизни через холодный душ и горячее кофе.
Да, бежать ему уже было некуда. Отставив чашку с недопитым кофе, Глеб осознал, что больше всего на свете хочет помочь этой девочке.
К ней никого не пускали, но он знал, что пройдет. Она его ждет, потому его пропустят.
При первом взгляде на лежащего на кровати человека ему показалось, что это не Аня. Но она открыла глаза, и он ее узнал. Было сложно смотреть на нее, как всегда бывает сложно видеть больного человека — поневоле стараешься отвести взгляд. Но несмотря на свое ужасное состояние, она держалась, он это видел.
Девочка не могла разговаривать. Глеб не рискнул садиться рядом с ней, чтобы не потревожить бесконечные провода, которыми она была привязана к приборам. Он подошел поближе к кровати, и улыбнувшись, поприветствовал ее. Карем глаза он заметил шевеление ее руки, и увидел, что она пытается что-то изобразить.
-Ты хочешь написать? - предположил он. Она моргнула глазами, губы ее дрогнули. Глеб бы сказал, что это улыбка...если бы все не было так плохо. - Сейчас...подожди, я соображу что-нибудь.
Ни ручки, ни бумаги у него с собой конечно же не было. Пометавшись по палате, он заметил лежащие на столе салфетки, а под столом — уроненный кем то карандаш. Глеб показал найденное девочке, и она вновь моргнула, соглашаясь. Подложив под салфетку найденную на том же столе книгу, Глеб положил это рядом с её рукой, с тревогой наблюдая за её движениями и готовый, если будет нужно, прийти ей на помощь.
Обхватить карандаш ей стоило больших усилий. Но схватив, она его держала так, что её пальцы покраснели от напряжения. Прикрыв глаза, она стала писать не глядя. Глеб придерживал двумя пальцами салфетку.
Она не задумывалась ни на секунду. Старательно выводила буквы, а затем, прежде чем отпустить салфетку в распоряжение парня, что-то попыталась сказать. Не смогла. Впервые он увидел, как ее глаза наполнились слезами.
-Аня..я не для того пришел, чтобы заставлять тебя плакать, - мягко произнес Глеб. И погладил ее по руке, - меня скоро подготовят к операции...
Она зажмурилась, и убрала руку.
Глеб подхватил исписанный листочек, и расправив его, прочел написанное.
Спустя 3 года
Времени у него оставалось немного. Забежав в ближайщий супермаркет, он встретился взглядом с огромным плюшевым зайцем розового цвета. Подумав несколько секунд, решил, что это наиболее лучший вариант.
Критично оглядев игрушку, он схватил ее в охапку и помчался к кассам. Расплатившись, Глеб почувствовал себя немного неуверенно. Что он скажет? Пустят ли его?
Впрочем, какая разница! Он хотел что-нибудь сделать для них...и он сделает. Пусть даже это будет такой пустяковый подарок. Пусть даже они его выкинуть в окно. Это совсем неважно.
Глеб поймал такси, и назвал адрес.
Медсестра оглядела его с ног до головы, и категорично заявила:
-Вам туда нельзя!
Глеб переминулся с ноги на ногу, и постарался улыбнуться как можно обаятельнее.
-Хорошо. Я не прошу Вас пропустить меня! Прекрасно понимаю, что нельзя нарушать правила, и что Вам за это попадет, - еще одна улыбка, и лицо женщины в белом халате, казалось, смягчилось — у меня одна маленькая просьба. Вы не могли бы передать эту игрушку в одну палату? Я был бы Вам очень признателен!
Лена ( а именно так звали медсестру) оглядела зайца суровым взглядом. Игрушка осталась невозмутима к такому вниманию.
-В какую?
-Колесникова. Я, к сожалению, не знаю, в какой палате она лежит...это Вам, - Глеб достал из пакета большую шоколадку, заранее предугадав такой исход событий. Медсестра, похоже, привыкшая к такому обращению, деловито спрятала шоколадку в тумбочку, и пощелкала компьютерной мышью.
-Так так...Колесникова, говорите? А инициалы?
-Марина Константивна, - ответил Глеб.
-Да, есть такая. В 5 палате лежит...два дня назад родила девочку, - Лена свернула окно на рабочем столе компьютера, и повернулась к Глебу. Но наверное , Вы уже знали, что девочка, раз с розовым зайцем пришли...
-Я надеялся, - выдавил из себя Глеб, и протянул игрушку. Медсестра внимательно оглядела его лицо, и поинтересовалась: - С Вами все хорошо?
-Да...только пожалуйста, не говорите о том, кто передал игрушку. Пусть это будет приятный сюрприз, - слабо улыбнулся Глеб, и развернувшись, вышел из отделения родильного дома.
На улице было холодно. Мороз не щадил неприкрытые участки кожи. Глеб потер замерзшие руки, и зачем то присел на обледеневшую скамейку во дворе. Было очень темно, но около этой скамейки ярко светил фонарь. Глеб выдохнул пар изо рта, и шмыгнул носом. До этого момента он торопился...боялся опоздать на самолет. Но сейчас он не хотел никуда уходить. На сердце было тяжело. Глеб сел прямо, расстегнул куртку, и забравшись рукой в нагрудный внутренний карман, нащупал там салфетку.
Ему было страшно расставаться с ней. Каждое утро он просыпался и вначале смотрел на корявые буковки, нацарапанные слабой рукой...и лишь потом, понимая, что эта записка есть, что ему не показалось, он проживал свой день. До следующего утра.
Замкнутый круг.
Чего он боялся?
Принять ответственность за свой поступок.
Глеб достал салфетку и сжал ее рукой. Затем развернул привычным жестом. За три года она сильно истрепалась, но буквы были все еще видны.
«Я уже однажды отняла твое сердце. За рулем машины тогда была я, а не мама. Не могу больше с этим жить. Прошу помоги, спаси меня! Я не хочу больше мучений! Откажись от операции...спаси меня»
он спас. Или погубил?
Салфетка казалось примерзла к руке. Глеб посмотрел на часы и встал. Через сорок минут улетал самолет в Питер...и он улетит вместе с ним туда. Все же пора начинать новую жизнь.
Одно его держало. Больше всего он хотел бы получить прощения у Аниной мамы. Хотел, но знал что не получит — она никогда не поймет, что он поступил так по просьбе ее дочери, а не по собственному желанию. Ведь записку он так никому и не показал...
глеб сделал шаг в сторону от скамейки, и вдруг поднял голову на окна родильного дома. На третьем этаже виднелась худая фигура женщины с ребенком на руках. Она замерев смотрела вниз, на Глеба.
Слишком далеко и темно, чтобы увидеть лицо. Но его должно быть отлично видно...внезапно женщина подняла руку, и помахала в прощальном жесте ему ладонью. Сердце у Глеба екнуло, и он ответно помахал ей. Ладонь его разжалась и салфетка выпала из руки.
Он посмотрел на лежащую на снегу записку. Понял, что наклоняться за ней уже не будет. Ветер подхватил ее, и бросил в вихрь снежинок, поднимая все выше и выше. Спустя мгновение салфетка уже исчезла из виду, покрытая миллионами блестящих снежинок.
Глеб спохватился и поднял голову. В окне уже никого не было.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/