Серебряная Ярость
Кирилл Кудряшов
Аня никогда не употребляла те слова, которыми ученые величали ее мужа. Манипулятор пространством, психокинетик… Она всегда называла его одним коротким и емким словом, которое, на ее взгляд, полностью объясняло все те феномены, которые так отчаянно изучали профессора из университета военной техники, но так и не могли изучить до конца. Для нее Саша был магом. Просто магом, способным подчинять себе стихии. И пусть эта магия шла не от него, а от его меча - все равно это была магия, которую он с успехом использовал.
Утрамбовав куриные окорочка в рукав для запекания, и пристроив его в духовке, она включила чайник. Попить чаю, чтобы хоть чем-то себя занять… Послушать музыку? Посмотреть телевизор? Предугадать Сашино возвращение домой было невозможно - быть может заявится через пять минут, а быть может за полночь, перемазанный сажей, в порванной одежде, но с лучистой улыбкой на лице. Переступит порог, легонько поцелует ее в губы, мягко отстранит ее при попытке обнять, сказав свое обычное: "Я грязный и потный, погоди!", и ушлепает в ванную приводить себя в порядок.
А потом за ужином будет вновь швыряться научными терминами, которых нахватался в институте: манипулированием полями, смещением молекул и прочим, прочим, прочим. А она будет смотреть на него, улыбаться и пропускать мимо ушей все эти термины. И просто повторять про себя: "Мой муж - маг!"
Саша никогда не рассказывал, когда именно он почувствовал в себе магию, но Аня подозревала, что произошло это задолго до того памятного поединка с торнадо, когда и она, и их закадычный друг Толя впервые увидели "манипулирование энергиями" в действии. По стечению обстоятельств (Саша обычно добавлял слово "счастливому", Аня же от него обычно воздерживалась) Толя работал в ГУВТе - Государственном Университете Военной Техники, и он и привлек Сашу к экспериментам, проводимым институтом.
Чайник закипел и со щелчком затих, добулькивая последними пузырями. Подумав, Аня махнула на него рукой и направилась в зал, к секретеру, в котором лежали фотоальбомы. В этом они с мужем сходились во мнениях - когда к тебе приходят гости, ты показываешь им семейный фотоальбом, а не семейный винчестер. Поэтому все их фотографии хранились только в отпечатанном виде!
Вспоминать, так вспоминать… Фотографии для Ани не были чем-то ностальгическим. Ностальгия просыпается тогда, когда прошлое кажется тебе более светлым, чем настоящее. Их с Сашей настоящее было прекрасным, и Аня не могла сказать, что хотела бы вернуться назад. Хотя… Может быть и хотела. Далеко назад, в прошлое. В то время, когда они были еще простыми студентами, влюбленными друг в друга, веселыми и беззаботными. В то время, когда у Саши еще не было этого проклятого меча.
Она всегда боялась Серебряной Ярости. Чувствовала негативную энергию, которую меч волнами изливал в окружающий его мир. Чувствовала его злобу, веками копившуюся на никогда не знавшем зазубрин острие, его стремление рубить, резать и пронзать - все равно кого, все равно во имя чего, лишь бы отнимать жизни. Но стоило Саше взять это чудовище в руки, как меч, по крайней мере в восприятии Ани, становился просто мечом. Его тяжелая аура стекала куда-то в землю, и Серебряная Ярость становилась обычным вакидзаси. Красивым, редким, наверняка дорогим, но… Но просто мечом. До тех пор, пока Саша не вставал в боевую стойку, и меч не разрубал воздух, начиная свой смертоносный танец. В этот миг он вновь преображался, становясь… нет, уже не мечом, волшебной палочкой, с помощью которой маг творил свои чудеса.
Серебряной Ярости Аня была обязана многим. Той квартирой, в которой они сейчас жили, достатком, сашиными успехами, да и той пресловутой гордостью за мужа, возможностью произнести сокровенное "Мой муж - маг!" Но все равно где-то в глубине души она мечтала о том, чтобы Ярость никогда не появлялась в их жизни. Чтобы в тот отпуск они полетели не в Китай, а куда-то еще, или чтобы тот старый китаец, что отдал Саше меч, разминулся с ними хотя бы на пару минут…
Бросив взгляд на настенные часы (без десяти два - в принципе Саша может прокуковать в институте и до восьми вечера) Аня открыла третий сверху альбом, начинавшийся с фотографий, сделанных на том выезде на природу, на котором все и началось…
Вот Саша с Толей загружают в машину палатку. Багажник толиной "Калины" маловат, а собрать палатку как полагается никто не удосужился, поэтому ее приходится буквально утрамбовывать ногами. Вот ребята покупают арбуз у придорожного киргиза, Толя держит гигантскую ягоду в руках, а Саша, позируя для снимка, стучит одной рукой другу по голове, а другой - по арбузу, демонстративно прислушиваясь к звуку. Вот лес, ребята устанавливают палатку, Аня же как всегда бегает вокруг с фотоаппаратом, снимая то их, то цветочки, то голубое небо. Для фотоальбома, разумеется, снимки цветочков печатать не стали, обошлись одним лишь кадром неба, пронзенного верхушками стройняшек-берез.
Лагерь разбили у самой кромки березовой рощицы. С востока вплотную к ней подступала степь - собственно, целью всей поездки было встретить рассвет вдалеке от города, и место выбиралось специально, чтобы с востока ничего не мешало солнцу всходить… Но гораздо раньше, чем пришла темнота, с востока пришел ветер.
Всезнающий "Яндекс" обещал +25 с легким ветерком, 2-4 метра в секунду. То, что поднялось спустя час после того, как друзья разбили палатку и развели костер, тянуло как минимум на 20 метров в секунду, с порывами под 30 или около того. Впрочем, в определении силы ветра Аня сильна не была, но костер разметало довольно эффектно, так что пришлось переносить его, чтобы огонь прикрывала палатка… Ночевка на природе при такой погоде вполне могла превратиться из развлечения в пытку, ибо спальных мешков с собой никто, разумеется, не взял, да из теплого у Ани с собой был только Саша…
Ребята были слегка подшофе, поэтому когда Саша выхватил меч, крикнув: "Ветер, уходи, или сразись со мной!", в первый момент Аня лишь рассмеялась, сочтя это неплохой шуткой. Оба они выросли на сериале "Горец", и фраза эта мгновенно отсылала память сразу к нескольким эпизодам из этого знаменитого киноромана.
Саша вообще всегда и везде, если была такая возможность, таскал с собой Серебряную Ярость. Само-собой, по улицам он ходил без меча, но на выезде на природу обойтись без него никак не мог. Во-первых, потому что он никогда не упускал возможности потренироваться во владении этим оружием - в квартире-то вакадзаси не очень поразмахиваешь, а вот в чистом поле можно отработать многие приемы фехтования. Ну а во-вторых - мало ли… Люди бывают всякие, мало ли, с кем доведется встретиться в безлюдной степи. В принципе за спиной мужа Аня всегда чувствовала себя как за каменной стеной - КМС по боксу, желтый пояс по карате, статус преподавателя капоэйры. Саша не выглядел ни качком, ни несокрушимым гигантом, но драться он умел, и в случае чего без труда раскидал бы пяток нападающих. Но драки всегда лучше избежать, чем победить в ней, а блеск Серебряной Ярости мог подействовать отрезвляюще даже на самую пьяную компанию гопников. Никто не станет пытаться отобрать кошелек к человека, уверенно держащего в руках самурайский меч…
Аня не любила Ярость и порой откровенно побаивалась колдовской силы меча. Больше всего она боялась оставаться дома одна, когда Саша, например, оставался с ночевкой у мамы. Меч навевал ей кошмары, жуткие и кровавые, нашептывал что-то в тишине ночи, и порой Аня вполне отчетливо слышала, как из футляра, в котором Саша бережно хранил свое сокровище, доносятся слова: "Убивай", "Покоряй", "Круши"… От близости к Ярости у нее мурашки пробегали по спине, но только не тогда, когда Саша был рядом. Он целиком и полностью нейтрализовывал негативную ауру жуткого меча, поэтому против Ярости в их поездке Аня не возражала ничуть…
Не возражала она и когда Саша выскочил из рощицы, занеся меч над головой. Вот она, эта фотография… Дон Кихот, бросающийся на мельницу, рыцарь без страха и упрека, готовый вступить в бой с пустотой. Жаль, фотография сделана со спины, не видно сашиного лица…
Аня перелистнула страницу альбома.
Многое пропущено. Сначала, когда налетевший порыв ветра, едва не сбивший ее с ног, сорвал с места палатку и швырнул в костер, они с Толей тушили брезент - было не до фотоаппарата. В тот момент она даже не думала о том, почему Саша не помогает им, все происходило слишком стремительно. А потом, когда палатка, а заодно с ней и костер, были потушены, когда она смогла, наконец, прочно встать на ноги, сопротивляясь не стихающему ураганному ветру, мечущемуся между деревьев, она посмотрела на Сашу…
Он фехтовал с ураганом!
Шквальный ветер трепал его футболку, надувая ее на спине подобно парусу, швырял ему в лицо найденную где-то прошлогоднюю листву и траву, но не мог заставить даже сдвинуться с места. Серебряная Ярость мелькала так, что ее движения едва-едва можно было отследить взглядом. Казалось, что Саша просто создал перед собой заслон против ветра, непрерывно разрубая его порывы стремительными выпадами. И в самом деле, позади него ветер свирепствовал не так сильно, словно теряя свою силу, напоровшись на идеально заточенное острие Ярости.
Так продолжалось не больше минуты. Аня уже успела отойти от первоначального шока, вызванного невесть откуда взявшимся ураганом, и ощутить подступающий страх. Настоящий страх, когда ноги отказываются тебе подчиняться, а волосы, повинуясь доставшемуся от обезьян рефлексу, встают дыбом….. Она видела то, чего не могло быть. Видела, как ее муж вызвал на поединок стихию ветра и сошелся с ней в схватке. Возможно - в схватке до третьей крови, то есть до смерти. Аня не знала, можно ли убить ветер, но в том, что ветер может убить человека она не сомневалась.
Она уже почти готова была броситься к Саше, схватить его за плечи и увлечь за собой, вглубь рощицы, чтобы залечь там под корнями деревьев, переждать буйство ветра и признать победу стихии, но… Сверкание Ярости в лучах солнца заворожило ее. Было в этом поединке человека и ветра что-то первобытное, что-то мистическое, и Аня интуитивно почувствовала, что этот ритуальный бой прервать нельзя. Не в том смысле, что нельзя потому, что это повлечет за собой какие-то страшные последствия, а в том смысле, что невозможно в принципе. Что заставить сейчас Серебряную Ярость остановить свое стремительное движение - все равно, что пытаться растащить двух тигров, схватившихся на смерть из-за самки. Невозможно!
А потом ветер вдруг стих…
Нет, не стих, а оборвался в доли секунды. Стремительный поток воздуха, секунду назад проносившийся меж деревьев так, что едва можно было устоять на ногах, вдруг пропал в мгновение ока, остановившись, спрятавшись в траву.
Победа?
Саша еще несколько раз рефлекторно взмахнул мечом, поддерживая перед собой сверкающую завесу, а потом остановился, не опуская, впрочем, Серебряной Ярости. Остановился, озадаченно огляделся по сторонам, словно выискивал взглядом, за каким стволом затаился ветер… Оглянулся назад, встретившись взглядом с Аней улыбнулся, опустил меч, и…
Солнце вдруг пропало. Пропало почти также молниеносно, как минуту назад стих ветер. Тучи не закрыли небо, как это обычно бывает в грозу, медленно наползая из-за горизонта. Небо просто в одно мгновение стало серым, мрачным и тяжелым, опустившись к самым верхушкам берез, и на Аню снова накатил едва начавший растворяться в крови страх.
Нет, это была не победа, ветер лишь провел разведку боем и сейчас готовился ввести в сражение тяжелую артиллерию…
Саша поднял меч для удара, держа его за рукоятку двумя руками и занеся его за правое плечо. Из такого положения Дункан Макклауд сносил противникам головы с одного взмаха! Но как отрубить голову ветру? Как убить того, кто не имеет тела?
До того дня Аня никогда не видела торнадо иначе как в кино. Да и где бы она его увидела, ведь в Сибири, как известно, это природное явление не встречается… Но когда с серого неба к земле протянулась темная воронка, она сразу же поняла, что происходит.
Когда-то давно, читая заметку о смерчах, Аня вычитала емкое и оригинальное определение торнадо. "Половой акт земли и неба"… Теперь же, видя в полусотне метров от себя опускающуюся с неба воронку смерча - оружие ветра, которое он собирался противопоставить колдовской стали Серебряной Ярости, она бы несколько изменила это определение. То был не просто половой акт, то было изнасилование.
Смерч коснулся земли.
Широкая воронка, подпирающая черный небосвод, у поверхности земли превратилась в бур не более чем полуметра в диаметре. И бур этот, едва коснувшись травы, заплясал по ней, словно стараясь вгрызться в землю, просверлить ее насквозь, причинив боль, в угоду своей похоти. В воздух поднялась вырванная с корнем трава, затрещали мелкие кусты, по которым, круша и ломая их, шел смерч, окруженный серым ореолом вертящейся пыли.
Бежать! Вот единственная мысль, которая оформилась тогда в анином сознании. Бежать и прятаться, схорониться за самым крупным деревом, надеясь, что его смерч не сможет выворотить с корнем.
Саша сорвался с места и побежал. Но не вглубь рощицы, а навстречу надвигающемуся торнадо…
Если бы не Толя, от этого поединка у них так и не осталось бы кадров… Аня так и стояла бы, парализованная страхом, и не сообразила бы взять фотоаппарат в руки. До сих пор она так и не определилась, как же стоит относиться к толиному поступку - уважать его за то, что он не поддался панике, или же презирать за то, что когда его другу угрожала опасность, он оказался способен лишь снимать его смертельный бой?
"Ужас, кошмар, - кричала выбежавшая из ворот зоопарка женщина, - Лев вырвался из клетки и напал на моего мужа, сейчас он разорвет его вклочья! Вход в зоопарк - всего 400 рублей…" Именно этот анекдот долго вспоминался потом Ане, при мысли о тех толиных снимках. Но с другой стороны, чем он мог помочь другу? В руках у Саши была Серебряная Ярость, в руках у Толи - только фотоаппарат. Каждый орудовал тем, чем умел.
Аня перелистнула еще одну страницу фотоальбома, погружаясь в воспоминания. Последующие три фотографии, выбранные из нескольких десятков нащелканных Толей как самые четкие и наименее размытые, все равно выглядели кусочками любительской видеосъемки из эпицентра стихийного бедствия. Подойти поближе к месту поединка Толя, разумеется, не решился. И снимал издалека, поэтому сашиного лица практически не было видно, равно как и не отпечатался на снимках яростный блеск вакадзаси.
Но в воспоминаниях Ани схватка ее мужа со смерчем была четкой и совсем не размытой. Ярость сверкала серебряным светом, оправдывая свое имя. Она не отражала солнечный свет, ведь солнце поглотило мрачное и жуткое небо, она именно сияла, горела яростью, рвалась в бой. Саша бежал навстречу смерчу, а тот неумолимо надвигался на него, оставляя позади себя черный след из развороченных комьев земли. Если не поднимать глаза вверх, к небесам, в которые упиралась огромная черная воронка, то смерч казался каким-то игрушечным, не настоящим. Подобный тем маленьким смерчонкам, которые ветер закручивает иногда во дворах домов, тем ветряным малышам, что поиграв охапкой снега или обрывками газет растворяются в воздухе, чтобы появиться спустя пару минут в другом месте.
Но черная воронка над головой не давала забыть о том, что такое этот торнадо на самом деле. Квинтэссенция злобы ветра, его разящая длань, его оружие! И вывороченные деревца, отброшенные смерчем прочь, не оставляли сомнений в его силе.
Саша молнией пронесся рядом со смерчем, рубанув мечом по самому его основанию, в полуметре от земли, и едва успел отпрянуть в сторону, когда торнадо, изменив направление движения, шагнул на него. Смерч вздрогнул от прикосновения Серебряной Ярости, пошатнулся, и в том месте, где его черного тела коснулась колдовская сталь, на доли секунды образовался разрез, мгновение спустя вновь растворившийся в клубящейся мгле.
Они вальсировали… Человек и сгусток воздуха!
Еще до появления в их доме Серебряной Ярости Саша неоднократно говорил Ане, что любой поединок подобен танцу. Выпад, шаг назад, уклон, шаг вперед, снова выпад… Но она никогда не интересовалась единоборствами, и Сашу до того памятного боя со смерчем видела в драке лишь однажды, когда к ним поздним вечером прибилась на улице четверка гопников. Эта короткая потасовка ничуть не напоминала танец - нападавшие даже не успели среагировать. Вот они вчетвером окружают Сашу, который меткими нахальными замечаниями в стиле "По пятницам не подаю" заставил гопоту забыть об Ане и сосредоточить свое внимание на нем. Вот самый авторитетный в компании толкает его ладонью в грудь, а потом… Это было подобно взрыву. Столько что находившийся в плотном кольце Саша вдруг оказался единственным стоящим на ногах. Четыре удара, четыре нокаута…
Со смерчем же Саша именно танцевал, по той самой схеме. Выпад, шаг назад, уклон, снова выпад… Порой ему удавалось разминуться со смерчем буквально на несколько сантиметров - казалось, что еще чуть-чуть и торнадо втянет его в себя и перемелет в кровавую кашу, втопчет в землю своей могучей поступью. Но нет, Саша иногда оступался на изрытой смерчем почве, иногда на секунды терял равновесие, с трудом противясь силе ветра, но каждый раз успевал отскочить в сторону и напоследок полоснуть черный столб Серебряной Яростью! И тогда злобное гудение смерча на мгновение сбивалось с ритма, захлебывалось утробным ворчанием…
Не смотря на кажущуюся несокрушимой мощь торнадо, бой шел на равных.
Поединок занял от силы минут пять, но для Ани они растянулись в вечность. Забывая о том, что нужно дышать, она наблюдала за Сашей, казавшимся ей грациозным и статным словно греческий бог.
В какой-то момент Саша исхитрился нанести два удара подряд, рубанув смерч и по горизонтали и по вертикали, и тогда черный столб впервые шагнул не на него, а в сторону, чтобы собраться с силами и зарастить полученную рану. Гудение смерча сменилось ревом боли, и нижняя часть воронки распалась, перестав сверлить землю, и тогда Саша бросился на теряющего силы противника, нанося стремительные удары мечом. Смерч распадался на глазах, превращаясь из черного столба в бесформенное черное облако, и теперь Саша стоял в его центре, рубя направо и налево, кромсая торнадо не знающей пощады Яростью.
Но клубящееся облако оставалось облаком лишь у самой земли. Пятью метрами выше смерч все еще был самим собой - черной громадой, подпирающей небо, и за секунду до того, как ветер захлопнул созданную им ловушку, Аня поняла что должно сейчас произойти. Поняла и закричала, осознавая, что ее крик не изменит уже ничего.
Смерч вновь бросился в атаку, нападая в полную силу. В этот раз стихия воздуха не сконцентрировала силы в полуметровый бур, а рассредоточила их на большей площади. Касающаяся земли часть торнадо теперь являла собой круг, диаметром метра четыре, и в центре этого круга находился Саша!
Смерч загудел вновь, вздымая в воздух комья земли, скрывая Сашу от аниного взора и постепенно сжимая свои объятия. Теперь это было не фехтование, когда противника нужно поразить одним страшным, смертоносным ударом, теперь это была тактика удава, борца, опутывавшегося свою жертву кольцами, и сжимающего ее, покуда жизнь не вытечет по капле из раздавленного тела.
Смерч сжимал свои объятья… Четыре метра, три, два…
Время от времени Аня видела сквозь черную стену редкие всполохи серебряного света, то Ярость продолжала наносить врагу удары, теперь уже изнутри. И когда смерч сжался до полутора-двух метров, эти всполохи стали чаще.
Смерч вновь сбился с ритма, вновь раздался вширь, теряя силу. Он допустил ошибку, словно акула, пытающаяся проглотить кита. Позволил проникнуть в свое нутро силе, которую он не мог поглотить. Все чаще и чаще сверкала Серебряная Ярость, все ярче был ее свет, и все прозрачнее стены черной воронки. И вот торнадо распался, оставив после себя разбегавшиеся прочь маленькие смерчи, таявшие метрах в десяти от своего прародителя. Черный столб растворился в небе, и секунду спустя с небес ведром пролился ливень, казавшийся сплошным потоком воды… И тогда, по разъезжающейся под ногами грязи, взрытой буйством смерча, Аня кинулась к мужу. Грязному, засыпанному поднятой смерчем землей, едва держащемуся на ногах от усталости… И даже когда она обняла его, он не разжал правой руки, в которой держал Серебряную Ярость, просто погладил Аню по голове левой рукой, и прошептал: "Я победил! Теперь он подчинится мне, если я позову..."
И этот кадр тоже заснял сквозь пелену ливня подбежавший Толя…
Аня закрыла альбом, утрамбовала его обратно в секретер и снова ушла на кухню, решив все же попить чаю.
В жизни домохозяйки, безусловно, есть огромное количество плюсов, но есть и один увесистый минус. Тяжело это и скучно - сидеть дома и ждать мужа. В который уж раз Аня задумалась о том, чтобы поставить мужа перед выбором: или они заводят ребенка, или она находит работу.
От детей Саша открещивался категорически, каждый раз витиевато уходя от ответа на вопрос, в чем же выражается его "неготовность" иметь детей. А против работы - вполне резонно возражал, что в институте ему платят достаточно прилично, а потому в том, чтобы работала еще и Аня нет никакого смысла. В этом он был прав, да и сама Аня не рвалась строить карьеру…
Им обоим нравилась такая жизнь. Свободная от каких-либо обязательств… И этой жизни они были обязаны Серебряной Ярости, целиком и полностью. Ну и еще, пожалуй, Толе, который на момент того пикника, закончившегося сашиным поединком с торнадо, работал в ГУВТе простым лаборантом на кафедре физики. Он то и предложил Саше съездить с ним в институт и продемонстрировать свои вновь обретенные способности.
ГУВТовские исследователи выкатили глаза, спросили, готов ли Саша поработать исследуемым объектом на благо Родины, и, получив от него согласие, принялись исследовать его способности всеми доступными науке средствами. До сих пор, правда, без особого успеха. Какие-то закономерности были получены и исследованы, но вот как воссоздать влияние на стихии иначе как держа в руках Серебряную Ярость - никто пока придумать не смог.
Зарплату себе Саша вытребовал более чем приличную, и с тех пор вот уже два года они жили безбедно и практически беззаботно. Сашин график был плавающим и скачущим. Бывало что он целую неделю сидел дома, пока ГУВТовцы обрабатывали данные последнего эксперимента, а бывало что по три дня не покидал полигонов института, вновь и вновь показывая, на что способен их с Яростью тандем.
Жить так было бы сплошным удовольствием, если бы не это изматывающее ожидание возвращения мужа. Не смотря на сашино обещание не лезть на рожон и не брать на себя больше, чем он сможет выдержать, Аня страшно волновалась за него. Волновалась, ибо своими глазами видела черный торнадо, берущий свое начало из мрачных облаков, появившихся над ее головой за считанные секунды и видела считавшуюся секретной видеозапись покорения Сашей стихии огня. Саша не удержался, принес ее домой, лучась от гордости, и показал ей. Безусловно, гордиться ему было чем - каждая стихия, которую он вызывал на бой, теперь подчинялась ему, и иногда, когда они отправлялись в лес на пикник вдвоем, Саша с довольной улыбкой создавал в костре фигуры лиц и людей, заставлял пламя танцевать, а воду в ближайшем озере - рисовать на своей поверхности причудливые узоры.
Это было бы красиво, если бы не было так страшно вспоминать сашино перебинтованное лицо после схватки с огнем, или израненные ноги - после боя с водой…
Саша никогда не распространялся о том, что именно он делает в ГУВТе. Часто приходил домой перепачканным в какой-нибудь дряни (однажды от него два дня несло керосином, и на все вопросы "как?" и "зачем?" он им так пропитался, Саша лишь отшучивался или и вовсе молчал, напустив на себя таинственный вид), в порванной одежде, поцарапанный и покоцанный. Уставший, но неизменно довольный… Все таки он, как и всякий спортсмен, был тщеславен и любил всеобщее внимание. И уж конечно ему льстило, что десятки ученых мужей из ГУВТа вот уже два года пытаются разгадать его секрет и никак не могут! А уж когда они восторженно аплодируют, когда он в очередной раз заставляет воздух и огонь слиться воедино перед их изумленными взглядами, и испытательный полигон заливает ярким светом от огненного смерча, взметнувшегося в небо…
Аня знала его секрет. Он - маг, а Серебряная Ярость - его волшебная палочка. Но ни за какие блага мира она не решилась бы повторить то, что делает он. Не потому, что так повелел тот старый китаец, что вручил Саше этот жуткий меч. Не потому, что однажды за обедом пришедший к ним в гости Толя поинтересовался, давал ли Саша кому-нибудь свой меч, чтобы тот попробовал тоже повелевать стихиями (явно с намеком, что уж лучшему другу, устроившему его жизнь, можно бы и дать попробовать), и Саша, мрачный как никогда в жизни, ответил что, мол, был один прецедент, дорастешь до доцента - твои коллеги тебе о нем расскажут… Просто Аня до смерти боялась Серебряной Ярости, созданной лишь для одного - калечить и убивать! Взять ее в руки для Ани было равносильно тому, чтобы погладить кобру!
Да какое там, даже пройти мимо полки где лежал футляр с мечом, когда Саша уходил из дома без него - уже одно только это требовало предельной концентрации сознания и пяти минут убеждения самой себя: "Это просто меч, он не может причинить мне вред".
Аня лгала себе. Она прекрасно знала, что это не просто меч… И причинить вред он может даже лежа на полке… И тот китаец, имени которого они с Сашей так и не узнали, тоже прекрасно знал это.
Почти три года назад, защитив дипломы (Аня училась на экономиста, а Саша - на учителя начальных классов, ибо институт выбирал по принципу "Чем проще учиться, тем лучше", рассчитывая строить карьеру в спорте, а не на поприще бизнеса) и планируя свадьбу, они крепко заспорили о том, что же лучше - пышная свадьба, или хорошо проведенный медовый месяц. Денег, как это чаще всего у молодых и бывает, хватало или на то, или на то…
Саша ратовал за свадьбу, мол, такое событие все же бывает только раз в жизни. Аня же резонно возражала, что при желании они могут сколько угодно раз разводиться и тут же жениться вновь, и что лучше они будут потом всю жизнь вспоминать свой романтический медовый месяц, чем как потратили кучу денег на то, чтобы накормить приехавшую пожрать нахаляву родню. После долгих споров выяснилось, что и сам Саша пышную свадьбу особо не хочет, и старается как раз для нее, после чего было единогласно решено тихонько зарегистрироваться в ЗАГСе и укатить по первой же горящей путевке в первую же теплую страну. Благо, и горящих путевок было с избытком, и в большинстве стран в середине июля было очень даже тепло!
Так они оказались в Китае… Десять дней на жарком солнце острова Хайнань пролетели незаметно, а пересадка в Пекине на рейс до родного Медянска изначально планировалась таким образом, чтобы у молодоженов были в запасе целые сутки, чтобы вдоволь нагуляться по городу и затариться подарками и сувенирами для друзей…
Блужданий по улицам Пекина Аня не помнила совершенно. Казалось бы, прошло всего три года, а все начисто выветрилось из памяти. Все стерлось, остался только старый китаец, поманивший их пальцем на людном рынке, где они высматривали платье, которое хотели привезти в подарок одной Аниной близкой подруге.
Он просто возник из толпы, коснулся Сашиного плеча и поманил их за собой. И они пошли… Сейчас, оглядываясь назад, Аня не видела иных причин, способных побудить их к этому совершенно не рациональному поступку, кроме колдовской силы Серебряной Ярости. То не старик позвал их, то позвала Ярость. Даже не их, Сашу. Сама Аня там нужна была только как переводчик, ибо по-китайски не говорили они оба, а по-английски она могла худо-бедно изъясняться, чем китаец и не преминул воспользоваться.
- Я хочу подарить тебе одну вещь, - сказал он Ане, кивая на Сашу, и она сразу поняла что именно он имел в виду. Мол, подарить хочу ему, а ты – переводи.
- Чего он хочет? – спросил Саша, - Продает что-то из-под полы?
- Говорит, подарить тебе что-то хочет.
- Ну тады пускай дарит!
- Не здесь, - продолжил на ломаном английском старик, - Такую вещь нельзя показывать на людях, они могут захотеть.
Аня перевела. Саша кивнул, и они оба, ведомые стариком, направились в расположенный неподалеку парк, где под сенью деревьев, оглядевшись по сторонам (странно, но у него это получалось как-то величественно, а вовсе не воровато), китаец раскрыл длинный футляр, который нес с собой.
Ножны Ярости не поражали великолепием. Обычные ножны казалось бы обычного меча, серые, потертые ножны, ничем не инкрустированные, ничем не примечательные. Но как только старик открыл футляр, у Ани в груди замерло дыхание. Она почувствовала, как на нее накатывает волна страха… Мир на секунду показался враждебным и жутким, и чтобы защититься от опасности, таящейся буквально под каждым кустом, нужно было просто взять этот меч в руки. Взять, и тогда ей не страшен уже никто…
- Ты чувствуешь? – спросил старик, и Аня кивнула. Да, она чувствовала.
- А ты? – обратился он к Саше, и Аня перевела его вопрос.
Саша неопредленно пожал плечами.
- Что чувствую-то? Я в холодном оружии не понимаю толком ничего, фехтованием никогда не занимался. Спроси его, можно я его в руках подержу, может и прочувствую что.
С грехом пополам Аня сумела построить фразу на английском, и старик удовлетворенно закивал.
- Можно! Я не ошибся… Правильно ощутил.
Впрочем, Аня не была на сто процентов уверена в том, что он сказал именно это, практики разговорного английского у нее было от силы минут пять за всю ее жизнь. Но разрешение подержать меч в руках явно было получено.
Бережно и осторожно Саша вынул меч из футляра и потянул за рукоять, освобождая его от деревянной скорлупы ножен. Без единого звука или скрипа Серебряная Ярость выпорхнула на свет, отбрасывая яркие солнечные блики.
- Взмахни им! – повелел старик, - Попробуй ударить!
Отойдя на пару шагов, Саша рубанул воздух мечом, затем сделал выпад, крутанул "бабочку"… И странное дело, как только Ярость оказалась в его руках, Анино сердце покинул страх, покинуло ощущение враждебности мира.
- Блин, никогда в жизни меча в руках не держал, - подивился он, - А как будто даже драться им умею. Он словно сам в руку ложится!
- Что он говорит? – спросил китаец.
- Говорит что меч хороший, что под его руку сделан.
- Так и есть, - вновь удовлетворенно закивал китаец, - Я не ошибся, под его руку. Переводи, я буду говорить! Объясню ему, что он держит в руках…
Многое из слов старика Аня не смогла понять. Многое, возможно, не так интерпретировала, но в общем и целом китаец сказал следующее:
- У этого меча есть имя. Серебряная Ярость. Он родом из Японии, и сделан много десятилетий назад во время войны между нашими странами. Сделан для того, чтобы покорить Китай, и он мог это сделать. Один самурай, вооруженный этим мечом, мог бы покорить всю страну, мог бы убить всех сильных воинов в Китае. Но в этот меч вложили слишком много ярости, и он обрел свое имя. Он – не просто сталь, он живой. Он умеет покорять людей и заставлять их идти на войну, заставлять убивать, потому, что создан он был только для убийства, только чтобы испить крови.
Слабого Ярость делает сильным, превращает его в могучего воина, но застилает ему глаза, заставляя забыть, где враги, а где друзья, заставляет убивать все больше и больше, потому что ярость Ярости слишком велика, она не может напиться крови до сыта, ей нужно все больше и больше. Сильного Ярость делает еще сильнее, чем он был, но сильный потому и силен, что умеет отличать друзей от врагов, и превращать врагов в друзей. Сильный понимает, что торговать лучше, чем воевать. Сильному Ярость не застит глаза, Ярость не сможет контролировать того, кто сильнее ее, потому что он сам хозяин Ярости.
Много десятилетий назад самурай, ступивший на китайский берег с Серебряной Яростью в руках, был убит. Многие люди владели после этого этим мечом, многие не выдерживали испытания Яростью и становились ее рабами, чтобы напоить меч кровью и в итоге пролить свою кровь ему в угоду. Но однажды один сильный воин завладел этим мечом, и меч не смог завладеть его сердцем. С тех пор Серебряная Ярость передается от воина к воину, от сильного к сильному. Я хранил ее долгие годы, и мне приходит пора умереть. Я должен передать ее другому сильному воину. Ты – силен. Ты будешь хозяином Ярости. Я дарю этот меч тебе!
- Но я не китаец. Я русский! – возразил Саша, выслушав этот монолог. Старик понял его без перевода.
- Сила не признает национальности. Этот меч не принадлежит Китаю и китайскому народу. Я волен отдать его любому, в чьем хребте я почувствую сталь, сравнимую по крепкости со сталью Серебряной Ярости. Я почувствовал ее в тебе. Возьми меч и храни его!
Саша неуверенно переводил взгляд с китайца на меч, который он все еще держал в руках.
- Если он такой древний, он же, наверное, до фига денег стоит?
И вновь старик каким-то образом понял его без перевода.
- Нельзя продавать Серебряную Ярость. Нельзя давать ее в руки слабым. Прольется много крови. Храни ее, используй во благо, если потребуется. Она будет искушать тебя, сулить победы и торжество. Но ты – сильный, ты сумеешь не поддаться. Храни Ярость!
Старик вопросительно посмотрел сначала на Сашу, потом на Аню и так, и не дождавшись от них, ошарашенных происходящим ни слова, сказал:
- Удачного полета. А я ухожу.
И зашагал вдаль по тенистой аллее парка, оставив молодоженов удивленно переглядываться.
- Ну и как мы его через таможню повезем? – спросил Саша.
Что самое интересное, привезти Серебряную Ярость в Россию оказалось совсем не трудно. Взятка в три сотни юаней по одну сторону границы, и в две тысячи рублей по другую. Таможенники особо и не придирались. Никто не завел речи про нелегальный вывоз исторических ценностей - Ярость не выглядела ценностью вообще. Меч как меч, хорошо сработанный, идеально заточенный, но определить его возраст с первого взгляда не смог бы, наверное, и профессионал в области холодного оружия.
Уже потом, в ГУВТе, изучая Ярость со всех сторон, занимавшаяся этим мечом комиссия полностью подтвердила слова старого китайца о возрасте меча. Ярости было чуть более ста лет, сделана она была предположительно в 80-х годах 19-го века, во время японо-китайской войны…
Сначала Аня думала, что слова старика о том, что один самурай, вооруженный этим мечом, мог покорить всю страну, были гиперболой. В самом деле, конец 19-го века, уже давно изобретено и вовсю применяется огнестрельное оружие, пушки, гаубицы, винтовки… Разве можно противопоставить всему этому обычный меч?
Обычный - нельзя. Но в бою против самурая, вооруженного Серебряной Яростью, у артиллерийской батареи, пожалуй, шансов не было. Даже в современной войне, при всех тех видах вооружения, что были изобретены за прошедшие с создания Ярости годы, один человек, вооруженный ТАКИМ мечом, мог натворить немалых дел на поле боя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что МГУВТ так зацепился за Сашу и его невероятный меч. Оборонщики отчаянно хотели понять, КАК он это делает, а поняв - поставить на поток, и создать десятки, сотни Серебряных Яростей.
Аня представила себе сотню таких мечей и поежилась. Ладно ее Саша, не поддавшийся темной силе меча, использовал его возможности только во благо. А что если те сто человек, в руки которым попадут созданные ГУВТом мечи, окажутся не такими? Что ждет этот мир?
Впрочем, волноваться об этом не стоило. Аня была уверена в том, что повторить Ярость не сможет никто и никогда. Наука, безусловно, могущественна, но подходить с научными мерками к предмету, созданному с помощью чего-то большего, высшего - бессмысленно и бесполезно. Так что пусть тешатся, пусть пытаются разгадать загадку таинственного японского меча. А Саша с удовольствием будет устраивать для ученых мужей мини-цунами в Медянском водохранилище, вздымать вверх столбы огня и заставлять ветер закручивать облака в неприличные узоры.
За прошедшие с момента боя с торнадо два года, Саша еще дважды бросал вызов стихиям. Сначала огню, потом воде… И оба раза побеждал… Лишь с Землей он еще не сражался, просто потому, что, как он однажды признался Ане - он понятия не имел, что противопоставить непоколебимой тверди.
- С воздухом все было просто. Ярость разрубала его, разрушала материальную форму, которую воздух пытался принять. Огню я противопоставил воздух, уже подчиняющийся мне. Ветер был моим щитом, а Ярость разила пламя…
Аня видела эту видеозапись, правда не до конца. Не смогла заставить себя смотреть, как ее мужа поджаривают живьем, пусть и знала что все кончится хорошо. Ну, за исключением обожженного лица и рук…
На полигоне ГУВТа установили несколько труб, подключенных к непрерывной подаче масляно-бензиновой смеси. Шесть огнеметов, направленных в центр круга, с таким расчетом, чтобы струи пламени били в него, но не заливали его огнем полностью, чтобы в центре круга держалась температура не выше 70 градусов… В этот круг встал Саша, махнул рукой, и в тот же миг шесть огненных струй метнулись к нему.
Дальше Аня смотреть не стала, и недовольный Саша стер файл, удалив его даже из корзины.
- Я, между прочим, подвиг совершил, - обиженно ворчал он тогда, - Вынес из института секретную видеозапись, похвастаться любимой жене хотел, а ты… Неужели не интересно увидеть, как это было?
- Не интересно! Ни увидеть, ни услышать! Мне хватило и того, что я вижу сейчас тебя с перебинтованной мордой. Подвиг он совершил, видите ли… Молодец, повелитель стихий, хвалю! Медаль тебе за твое геройство! Вот только мне ты живой нужен, а не с медалью. Не покалеченный, но довольный от осознания того, что ты сотворил, а живой и невредимый, понимаешь?
Саша понимал. Понимал, но обещания больше не вызывать стихии на бой Аня от него так и не получила.
- С водой было сложнее, - говорил он потом, лежа в больнице с перебинтованным ногами, на которых от ступни и чуть выше колена кожа была сорвана практически полностью. Руки пострадали меньше, но и на них шрамы остались на всю жизнь, - Она сильнее, гораздо сильнее. Была бы у меня только одна стихия - не справился бы. А так… Заслон из ветра и огня… Хочешь посмотреть?
- Не хочу! Вчера в новостях передавали, что озеро на окраине Сосновки обмелело, а весь его южный берег словно бульдозерами перепахан! Как будто вода в одночасье испарилась! Это там ты геройствовал?
- Там! - довольно улыбался Саша.
- Герой хренов!
- Хренов! - соглашался он.
- Сколько всего стихий? С кем ты еще биться собираешься?
- Осталась четвертая. Земля. Только я пока понятия не имею, что ей противопоставить…
"И слава Богу", подумала она тогда…
В глубине души она гордилась своим мужем, но каждый раз, когда он уходил в ГУВТ - она боялась отпускать его. Боялась и знала, что удержать все равно не сможет. Быть может, он и откажется о своих геройских подвигов ради нее, но кем он тогда станет? Уже не самим собой, кем-то другим…
Аня поставила на стол пустую чашку, поднялась, выключила духовку. В принципе, ужин готов… Побаловать мужа чем-нибудь еще? Сходить в магазин и купить мороженого?
Саша безмерно любил эту холодную сладость. Мог потреблять его чуть ли не килограммами, и уже на следующий день, после съедания целого торта-мороженого, просить еще. Мог есть мороженое на улице, суровой сибирской зимой, в трескучий мороз, мотивируя это словами:
- Я мороженое ем для единения с природой! Вот смотри, снаружи дубак, а внутри - нет. А я мороженко потреблю, и вуаля, внутри у меня теперь тоже дубак. Вот оно, единение!
В результате, постоянно ходил с осипшим голосом, или шмыгая носом, никогда не слушая Аню, оттаскивавшую его от киоска с мороженым.
- В самом-то то деле, - не раз ругалась она, - Что ты за человек такой, а? У всех мужья как мужья, их от пивных оттаскивать приходится, а ты у меня мороженое жрешь! А я потом ухаживай за тобой, да? Горчичники ставь, одеялом укутывай!
- Нюша, ну кто же с пивом мороженое ест? - улыбался Саша, - Ладно, сегодня обойдусь без лакомства! Но завтра…
"А почему бы и нет, - решила для себя Аня, - Погода прекрасная, прогуляюсь до магазина, сделаю ему сюрприз".
Аня направилась в прихожую, но сделав всего шаг ощутила головокружение. Первой мыслью было "Что-то мне нехорошо", второй - "Может я беременна?" А третья мысль родилась после того, как к головокружению добавился звон. Не звон в ушах, звон посуды в кухонном шкафу! "Землетрясение!"
В следующую секунду Аня едва устояла на ногах от мощного толчка. Пол заходил ходуном, что-то заскрипело и надсадно загудело в стенах дома, с потолка посыпалась штукатурка… Десятиэтажный дом мотало словно корабль во время шторма, и Аня, упав на четвереньки, поползла ко входной двери, больно стукнувшись лбом о неожиданно открывшуюся дверь туалета.
У двери она поднялась на колени, и открыла замок. Тряска не прекращалась, пол уходил из под ног, уносясь то влево то вправо, создавая полную иллюзию качки на море. Куда бежать? На улицу? Но как? Лифт отпадает по определению, а пока она добежит до первого этажа со своего девятого - или успеет развалиться весь дом, или успеет закончиться землетрясение.
Вспомнив о прочитанной когда-то в детстве статье о том, как выжить во время землетрясения, Аня встала в дверном проеме, уперевшись в него руками и ногами. Вроде как плиты с дверными проемами так и падают вниз, не раскалываясь на несколько частей. И над тобой препятствие - на голову ничего тяжелого не упадет… Мимо, вниз по лестнице, бежали соседи, расталкивая друг друга и прыгая, кто мог, через несколько ступеней. Кто-то бросал на нее испуганный взгляд, кто-то просто пробегал мимо, не замечая ничего и никого. Гудел лифт, со стуком ударяясь о стенки шахты, в нем кто-то отчаянно звал на помощь. Где-то внизу, парой этажей ниже, кто-то рациональный и логичный кричал: "Маша, спускайся, я деньги из нычки прихвачу!"
Первоначальный шок проходил. Аня даже подстроилась к ритму колебания земли и теперь спокойно держалась на ногах, хоть и чувствуя тошноту - взбунтовался вестибулярный аппарат, утверждавший, что дом ходуном ходить не может, просто потому что он дом.
Подземные толчки постепенно затихали, а потом в какой-то момент утихли и вовсе. В последний раз качнулась под потолком люстра, в последний раз брякнула об стенку открывшаяся дверь туалета. Сделав неуверенный шаг в квартиру, Аня закрыла за собой дверь и огляделась. В коридоре по потолку проползла трещина, из которой ее, видимо, и обсыпало смесью известки и штукатурки. В зале ухнула со стола хрустальная ваза с подаренной два дня назад Сашей розочкой, и, о чудо, не разбилась, только обильно залила ковер водой. В кухне уползла со стола тарелка. Вдребезги уползла. Ну да ладно, посуда бьется к счастью. Счастье, что дом не рухнул. Счастье, что она жива…
Все это Аня констатировала как-то отстраненно. Сознание, как и несколько секунд назад вестибулярный аппарат, отказывалось признать происходящее реальностью. Землетрясение - это что-то, что возможно в Японии, на Камчатке, в каких-нибудь Гималаях, наконец. Но только не в Медянске, посреди западносибирской равнины, в сейсмоустойчивой зоне, где никогда не трясло сильнее двух баллов. Да и эти два балла были отголосками чего-то большего, происходившего где-нибудь в Китае или на Алтае. Не потому ли здесь построили одну из самых мощных в России ГЭС, что здесь не возможны землетрясения?
Плотину… А цела ли плотина? Выдержало ли это гигантское сооружение, или Медянск уже разделен вырвавшейся на свободу рекой на две части?
Что вообще происходит в городе?
Аня выглянула в окно - окрестные дома стояли на положенных им местах, ни руин, ни разрушений. Уже хорошо. Она включила телевизор. Столичные каналы, естественно, продолжали крутить обычную программу с сериалами про ментов и липовыми ток-шоу, претендующими на реалистичность. На местных каналах повисла заставка в духе "Трансляция прервана по приченческим технинам".
Ноутбук… Слава Богу, хоть он никуда не уполз и продолжал уверенно стоять на столе. Интернет… Ура, хоть это средство связи с внешним миром не потеряно.
Сотовый… Аня набрала Сашин номер и… "Сбой связи". Закономерно… Сейчас все звонят всем. Делятся впечатлениями, делятся радостью что уцелели. Соображениями о том, будут ли повторные толчки.
А в самом деле, будут ли?
Хоть бы какую-то крупицу информации!
Аня зашла на форум "МГС" - Медянского Городского Сайта. Форум обновлялся со скоростью света - ветка "Землетрясение" разрасталась с каждым нажатием кнопки F5. Разумеется, в основном шел просто поток спутанных мыслей. Как было страшно, как все кинулись на улицу, как стучала посуда и подпрыгивал телевизор… Более спокойные люди делились наблюдениями о разрушениях. У кого треснула стена, у кого "спрыгнула" с крюка люстра. Сообщений о рухнувших зданиях не было. Медянск устоял, уже и на том спасибо. Возможно, спустя пару часов придут сведения о рассыпавшихся частных домах где-нибудь на окраине, но, судя по форуму, разрушений чего-то многоэтажного не произошло.
Она снова набрала Сашин номер. "Сеть перегружена". Еще бы… Позвонила маме. Та же картина…
Что делать? Ждать повторных толчков и бежать на улицу, или спокойно сидеть у экрана телевизора в ожидании новостей? Аня выбрала второе. Поход за мороженым отпадал по определению - магазины наверняка закрыты, пересчитывают попадавший с полок товар. Дом стоял спокойно и уверенно, стены не трещали, потолок вроде бы не намеревался обрушиться. Телевизор молчал, уведомлений об ожидании повторных толчков не было… Впрочем, даже если они и были, разве можно с уверенностью предсказать новое землетрясение?
Или и правда можно? Черт их знает этих сейсмологов…
Подумав, Аня решила не подводить теоретическую базу под свое решение, и решила остаться дома просто потому, что так решила… И взяв веник и тряпку она принялась собирать с пола отвалившиеся куски штукатурки, с интервалами в 2-3 минуты набирая номера Саши и родителей…
С пятой попытки удалось вызвонить маму. Перепуганная до смерти она сидела на скамейке в парке, неподалеку от дома, и с ужасом взирала на окрестные многоэтажки, ежесекундно ожидая обрушения любой из них. Кое-как успокоив маму и убедив ее в том, что с ней самой все в порядке ("Да, да, мама, я на улице. От домов подальше отошла, ты права, мало ли…"), Аня вновь попыталась набрать Сашин номер.
"Абонент временно недоступен".
С какой бы стати он был недоступен? Или снова сеть шалит?
Ожил телевизор. ГТРК Медянска вещал о происшедшем. Разрушений нет, жертв нет, власти просят панике не поддаваться, но жители все равно паникуют. Официальных заявлений от сейсмологов не поступало, никаких сообщений о том, будут или нет повторные толчки тоже не наблюдается…
Аня снова нажала на "вызов". Абонент упорно был недоступен…
Потерял сотовый во всеобщей суматохе?
Завалило обломками здания, и теперь он не может даже позвать на помощь?
Да нет, чушь, горячечный бред. Жертв и разрушений нет, сказано же. Значит с ним все в порядке, просто… Просто почему-то не работает телефон!
После короткого репортажа из центра города диктор вновь появилась на экране, чтобы огласить новые данные. Репортеры созвонились с сейсмологическим центром академии наук…
Магнитуда происшедшего землетрясения - около 7 баллов. Не слабо… Медянск строили на совесть, раз весь город не разметало по кирпичику. Эпицентр - где-то на западной окраине города…
- По неподтвержденным данным, - добавила дикторша, - Сегодня в карьере "Гранитный", что как раз на западе от города, проводила какой-то эксперимент исследовательская группа ГУВТа…
ГУВТа… Исследовательская группа. Карьер… Земля… Саша!
Руки дрожали. Аня смогла нажать на вызов только со второй попытки. "Абонент временно недоступен"… Чувствуя что ноги не слушаются ее, Аня опустилась на диван.
ГУВТ, землетрясение, Серебряная Ярость… Эксперимент…
Он все-таки сделал это, вызвал на бой стихию земли, надеясь покорить и ее. Противопоставил мощи несокрушимой тверди силу воды, безумие огня, грациозность ветра и свое главное оружие - магию Серебряной Ярости. Но что может сокрушить землю? Что может нанести вред камню?
Ветер может задуть огонь. Огонь может испарить воду. Вода… Вода может уничтожить целые города, может оставить шрамы в земле… Выжженные и выветренные шрамы, если добавить к воде мощь огня и ветра. Видимо, это и попытался сделать Саша. И земля приняла его вызов. Вздыбилась, содрогнулась и нанесла удар. И если так трясло и мотало весь город, ощущавший лишь отголоски этого поединка, то что же творилось в самом карьере, в том месте, где Саша и три подвластные ему стихии сошлись в схватке с четвертой, самой могущественной и несокрушимой?
Аня заплакала, не чувствуя слез. Она сидела на диване, не чувствуя себя в силах, да и не ощущая желания встать и хотя бы умыться, смыть соленые слезы со щек. Сидела, глядя в одну точку, и лишь время от времени моргая, прогоняя застилающие глаза слезы. Плакала беззвучно, давясь всхлипами, словно боясь, что кто-то услышит ее скорбь.
Аня думала о Серебряной Ярости. Старый китаец был прав, прав во всем кроме одного. Он ошибся, сочтя Сашу сильным. Достаточно сильным, чтобы не поддаться влиянию колдовской силы меча, требующего только одного - сражаться и убивать. Да, он не кинулся покорять мир, кроша всех, и правых и виноватых направо и налево, Ярость чувствовала, что к такому человеку как Саша нужен особый подход. Она не сулила ему мирового господства или победы над врагами. Править миром Саше было бы попросту лень, а врагов у него никогда не было… И Ярость обратилась к его извечному стремлению быть первым и лучшим. Ведь именно из-за него он в детстве пошел в секцию бокса. Учился, побеждал, рос над собой. Саша никогда не рвался в большой бокс, ему достаточно было осознания того, что он лучше многих, лучше большинства, и дальнейшее продвижение по карьерной лестнице в данном, конкретном виде спорта, принесет ему не только звания и титулы, но и поможет нажить врагов.
Став КМСом по боксу, Саша ушел в карате. Ему нравилось учиться, нравилось осваивать новые для него, боксера, приемы и удары. Он делал успехи, и успехи неплохие, но, получив желтый пояс - увлекся капуэйрой, сочтя ее более красивым и эффектным видом спорта.
Ему не нужны были титулы, продвигаться наверх среди равных - дело долгое и сложное. Ему нравились (Боже, как же страшно теперь думать о нем в прошедшем времени) молниеносные успехи, внимание, поздравления. Наверное поэтому он и стал инструктором - чувствовать уважение своих учеников, вот что было лучшей наградой.
И Ярость своим холодным стальным разумом почувствовала это и подтолкнула его к сражению со стихиями. Что может быть эффектнее победы над торнадо? Что может впечатлить зрителей больше, чем зрелищный поединок со струями огня? Ярость знала, что он не остановится, что пойдет до конца и постарается покорить все стихии, включая и самую могущественную, землю…
На что рассчитывал этот жуткий меч? Планировала ли Ярость, постепенно приучая Сашу ко все более и более ярким победам, внушить ему мысль и том, что он - избранный, а значит должен занять подобающее место в мире? Или же понимала, что никакими силами его не склонить к массовым убийствам и резне, к тому, для чего Ярость была создана, и поэтому подталкивая его к бою с четвертой стихией, надеялась, что Саша погибнет в этом сражении, а ее поднимет с земли кто-то другой, более склонный ко злу и насилию?
А, быть может, меч мог не только планировать, но и влиять на события? Быть может Серебряная Ярость выскользнула из Сашиной руки в критический момент, и…
Все что было после "и" Аня не хотела додумывать, но воображение услужливо подбрасывала ей картины одна другой страшнее. Сашино тело, раздавленное и раздробленное гранитными глыбами, зажатое между слоями горной породы, искалеченное, изломанное, страшное.
Слезы высохли, всхлипы остались…
Сменились мысли.
Как жить дальше? Как организовать похороны? Удастся ли вообще найти тело?
Дверной звонок залился соловьем…
Соседка решила узнать, как они пережили землетрясение? МЧС проверяет, нет ли раненных в квартирах? Аня решила не открывать.
- Аня! - раздался за дверью голос, а следом дверь получила ощутимого пинка, - Ты там спишь что ли?
Голос… В первую минуту Аня сочла что у нее галлюцинации. Он же умер! Погиб!
- Блин, - снова заливистая трель звонка, новый пинок, - Открывай уже!
Она вскочила и стрелой метнулась в коридор. Едва не упала, споткнувшись о веник, врезалась ладонями в прохладный металл входной двери и, с трудом заставляя слушаться дрожащие пальцы, отперла замок.
Саша стоял на пороге. Грязный, с посеревшим не то от пыли, не то от чего-то еще лицом, перепачканный с ног до головы, придерживающий правой рукой перебинтованную и подвязанную к шее левую. Ножны с Серебряной Яростью зажаты подмышкой… И он улыбался!
Аня пошатнулась.
- Солнце, ты только не падай, ладно? - улыбнулся он, тепло, ласково, как умел (Нет, не УМЕЛ, УМЕЕТ, только в настоящем времени, никак иначе) только он один, - А то мне тебя подхватить нечем! И обнимать меня не надо, ладно? Я тут малость руку сломал…
Только теперь Аня заметила, что сквозь бинты, охватывавшие Сашино предплечье, проступает кровь.
- Ты ранен?
- Есть маленько, - улыбнулся Саша, входя в квартиру, и теперь Аня заметила что улыбается он как-то неестественно, одной лишь стороной лица. Улыбаться через боль - не простое занятие, - Открытый перелом. Меня перебинтовали малость на полигоне, но это так, временно. Надо бы в больницу ехать!
Страх и чернота, царившие минуту назад в Аниной душе, отступили. Вместо них пришла злость.
- Землетрясение - твоих рук дело? - уперев руки в бока спросила она.
- Ну я ж не знал, что оно так будет! - с усилием пожал плечами Саша. Так он делал всегда, когда она отчитывала его за что-то. С таким же лицом он объяснял, почему прожег дыру в ковре, почему потратил пол зарплаты на покупку навороченной стереосистемы, и на кой черт купил на новый год 18 ананасов…
- Ты землю на поединок вызвал, да?
- Ага! - Саша светился гордостью. Большой ребенок, иначе не скажешь.
- И как? Победил?
- Не-а, - счастливо улыбнулся он.
- А чего счастливый то такой, а?
- Радуюсь, что жив остался!
Злость как рукой сняло. Аня не удержалась, и все же обняла его, как могла аккуратно, чтобы не задеть покалеченную руку, и плакала, плакала, плакала, уткнувшись лицом в его пахнущее пылью плечо. Серебряная Ярость упала на пол и сиротливо лежала теперь у Саши под ногами, забытая и кажущаяся вполне безвредной, самым обычным мечом…
- Ну что же ты, Солнце… - шептал он, положив подбородок ей на голову, - Нормально же все?
- Да я… тебя, дурака… похоронила уже! Почему не позвонил хотя бы?
- Сотовый там остался, на дне карьера… Собственно, нет больше карьера, схлопнулся как мышеловка. Потому, наверное, и тряхнуло весь город так. А ты ж меня знаешь, память у меня дырявая, я твой номер на память не помню. Я и свой-то не помню… Вот я и помчался прямиком домой, сказать тебе что все нормально, чтоб ты не волновалась.
- Дурак! - сквозь слезы повторяла Аня, - Дурак, просто дурак!
- Дурак… - соглашался он, - Но может мы все-таки меня, дурака, в больницу отвезем, а? Мужики внизу ждут в машине, волнуются…
Аня отстранилась, подняла глаза. Не простое это занятие, уверенно смотреть в глаза мужу, уверенно и твердо, когда в твоих собственных глазах стоят слезы радости от того, что этот балбес снова с ней, что он жив…
- Сейчас ты мне кое что пообещаешь, и тогда мы поедем в больницу. Иначе я тебе еще и ногу сломаю, чтоб ты больше не чудил, хорошо? Ты, я так думаю, после сегодняшнего, многое понял и осознал, да? Так вот, пообещай мне, что бросишь к чертям работу в ГУВТе, бросишь все твои шутки с покорением стихий, и больше не будешь рваться совершать подвиги, какими бы они ни были. Обещаешь?
Она ждала чего угодно, но только не этого.
Саша опустил голову словно нашкодивший ребенок и, стараясь не смотреть ей в глаза, пробормотал:
- Не могу.
- Ты не понимаешь? Это Ярость тебя подталкивает! Это ей нужно, а не тебе!
- Нет… Это ты не понимаешь. Хотя ты сама не раз говорила, что я - маг, а она - моя волшебная палочка. Это нужно мне, Анют, мне! Было нужно до того, как у меня появилась она, было нужно всегда. Я всегда, всю жизнь мечтал сделать что-то значительное и необычное, что-то важное… Сегодня я почти сделал это!
- Ты сделал это гораздо раньше! Значительное и необычное? Ты сделал меня счастливой!
Они оба замолчали, глядя друг другу под ноги…
- Анют, - проговорил, наконец, он, - Я не обещаю… Но я попробую!
- Хорошо, - согласилась она, - Поехали в больницу. На кой ты мне нужен без руки…
- Я попробую… - снова повторил Саша.
- Я верю, - ответила Аня, хотя точно знала, не попробует… И как только сломанная рука срастется, он снова возьмет в руки Ярость. Но теперь она знала и еще кое-что. Знала, чувствовала интуитивно, читая в его глазах..
Знала, что ее муж - маг, а Серебряная Ярость - его волшебная палочка. А вовсе не наоборот!
Март 2011
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/