СБОРНИК РАССКАЗОВ

 

 

Компьютер – «пособник» творчеству.

 

Начало было совершенно неожиданным, в том смысле, что действие, предшествовало желанию. И не просто желанию, как позыву к действию, а желанию, как стимулу к творчеству, к отображению собственного внутреннего мира на листе бумаги. К фиксированной статичности собственных мыслей и форм, их наполняющих. В общем, всего того, что в обиходном языке именуется не иначе, как фантазии, на отдельно взятые темы. И неожиданность, прежде всего для меня самого, заключалась не столько в том, что я, как-то, вдруг, ни с того, ни с сего, взяв в руки ручку, начал записывать, приходящие, не известно откуда, и формирующиеся в моем уме, мысли, а в том, что эти самые мысли, выстраивались в совершенно удачные и привлекательные конструкции. И это были не просто конструкции, выстраданные и выношенные бессонными ночами, в глубинах собственного разума и души, а смысловые формы, притягивающие своей новизной и непредсказуемостью, в своем сюжетном развитии. Да-да, все было именно так. И сам процесс творчества, был таким захватывающим делом, по причине своей постоянной новизны, что о том, что бы остановиться, не могло быть и речи, так как я всецело был захвачен, таким могучим информационным потоком, о котором, возможно, многие из литераторов, могли бы только мечтать.

Мне не было никакой нужды останавливаться в процессе подбора сюжетной линии, не нужно было выстраивать диалоги, по ходу развития той или иной ситуации – я просто жил внутри происходящего, как безмолвный свидетель, от которого только и требовалось, что успевать записывать, все приходящее. Но, к сожалению, беда заключалась именно в этом, так как не приспособленность к быстрому письму, да и вообще, к написанию огромного количества текста, приводили к тому, что, пока рука записывала тот или иной сюжет, то в мыслях он успевал трансформироваться, практически до неузнаваемости, от начального своего варианта. И когда утром, при попытке перепечатать на машинке, написанное мною прошлым вечером, я обратился к собственным записям, то моему взору предстала удручающая картина. Текст был, не просто с ошибками, а он изобиловал, в половине своей, такими сокращениями, что порой, разобрать их не было никакой возможности. Но все же, пережитые и еще не остывшие впечатления от радости творчества, сделали свое дело, хотя восстанавливать пережитое и написанное ранее, куда как труднее, нежели успевать записывать, вновь пришедшее к тебе, да еще находясь в состоянии эйфории, от самого процесса творчества. Но, благодаря навыкам молодости, то есть, специальности военного телеграфиста, работа на печатной машинке намного ускорила и несколько облегчила процесс, непосредственного записывания приходящего Свыше. Но и здесь, стали проявляться, и достаточно быстро, свои недочеты, а именно – проблема с возможностью редактирования. Да-да, именно редактирования, так как все, что приходило ко мне, как переживания, диалоги героев, наполненность самого процесса творчества, теми или иными впечатлениями и чувствами, все это продолжало приходить с неизменной собственной скоростью. И пережить это и прочувствовать, я был, как раз, в состоянии, но вот успеть запечатлеть эти нюансы своего существа в тексте, пока, все же, не успевал. А перепечатывать, пусть и на машинке, главы романа, да, именно романа и в этом уже не было ни какого сомнения, дабы внести в них оттенки душевных переживаний или духовных взлетов и падений, есть труд, истинно каторжный. Да и к тому же, при такой переделке, все-таки, теряется первоначальная легкость процесса творчества, так что…

Вот и пришлось мне прибегнуть к помощи компьютера, с которым, к тому времени, я был еще совершенно не знаком. Но благодаря именно компьютеру, процесс литературного творчества, стал намного интереснее и уж, что совершенно точно – динамичнее. И смею вас уверить, что для меня, в частности, это был действительно прорыв, как в скорости написания, так и в смысле точности отражения первоначальных впечатлений. Впечатлений того, что практически, до сегодняшнего дня приходит ко мне, в качестве мыслей, их форм и сюжетов, а иногда и просто открытий, для нашего сегодняшнего дня.

И справедливости ради, надо Вам заметить, что теперь мне уже точно известно, откуда именно приходит к человеку, практически любая информация. Как научно-технического характера, так и литературно-художественного качества, как религиозно-нравственных устоев, так и филосовско-духовного наполнения. Впрочем, как и любого другого вида творческой деятельности человека. Вопрос только в том, чтобы правильно отреагировать на тот или иной позыв, приходящего к вам. Быть, так сказать, бодрствующим в духе и не ленивым телесно.

И если музыканту, достаточно музыкального инструмента, художнику холста и палитры с кистями, но и они уже, все чаще и чаще прибегают к такому универсальному инструменту, как компьютер. И я нисколько не погрешу перед истиной и Вами, что и в литературном творчестве, компьютер, на сегодняшний день, есть инструмент, куда более лучший, нежели перо и бумага. Особенно, когда озарение низвергается, как водопад.

Но не будем отвергать и перо с бумагой, так как и им, как и каждому инструменту в наши дни, найдется свое место, в жизни и деятельности человека.

 

 

 

 

 

 

Х И Т Р О С Т Ь

 

Расскажу я вам друзья одну поучительную историю, о том, как один мальчик, ужасно не любивший вечером ложиться спать, придумал маленькую хитрость, которая… Впрочем, все по порядку.

А дело было так. Вечером, как обычно, ему было предложено собрать свои игрушки и идти умываться, что бы затем лечь спать. Но вместо того, что бы проигнорировать слова бабушки и продолжить заниматься своими делами, дабы через некоторое время услышать более настойчивое требование, а за ним еще несколько, и уже потом вступить с бабушкой в диалог на повышенных тонах, он ласково, так проговорил:

- Бабушка, я есть хочу. Погрей мне супчику.

На что бабушка отреагировала, практически мгновенно. Так как обычно инициатива о приеме пищи, как правило, исходила именно от нее. А тут, на тебе. Сам, да еще с просьбой о супе. И быстрее лани она устремилась на кухню, что бы любимый внучек, не успел передумать. А то, что еще минуту назад речь, в общем-то, шла не о еде, а как раз наоборот, так как сон и еда вещи, можно сказать не совместимые, она и думать забыла.

И вот внук, отвоевавший себе, практически без боя, целых полчаса, а то и того больше, стал применять эту тактику с завидным постоянством. И надо заметить не безуспешно, так как практически всегда, с тарелкой и ложкой, устраивался напротив телевизора. И день для него в итоге, имел свое продолжение в виде заслуженной, как ему казалось, победы.

Долго ли, коротко ли продолжалось это, но со временем, до бабушки начал доходить скрытый ранее смысл, проделок ее внука. Но у того, уже появилась стойкая привычка, перед сном заморить червячка. Хотя за пять минут до приглашения ко сну и намека не было ни на какой аппетит. То есть хитрость, приносившая на первых парах солидные дивиденды, на поверку вылилась в стойкую привычку, если не сказать больше, в зависимость, в рефлекс. Ну, прямо как у собаки Павлова. Как только разговор заходил о том, что пора ложиться спать, аппетит вставал в полный рост и заявлял о себе в полный голос. Одним словом, червячок, ранее шутливо кривляющийся, в недрах желудка, на поверку оказался почти удавом. А бабушка, к тому времени, уже была обезоружена, так как отказать в еде любимому внуку, для нее было практически самоубийством. И вся эта маленькая хитрость, могла в скорм времени перерасти в лишние килограммы веса, для внука, а возможно и ожирение с неотъемлемым гормональным изменением. А затем в ход пошли бы лекарства, ну и… А ведь все началось с безобидного желания растянуть свой денек на какие-нибудь полчаса. И только вмешательство деда, имеющего безоговорочный авторитет, в глазах его незадачливого, но смышленого не по годам, внука, смогло вывести эту ситуацию из тупикового положения. Но внуку, при этом пришлось проявлять силу воли. И надо заметить не безуспешно.

Концом этой поучительной истории стало первое сентября. И с этой датой начался новый период в жизни хитроумного внука. Началась его школьная жизнь. И хочется надеяться, что этот опыт поможет ему понять, что хитрость, как один из вариантов лжи, рано или поздно, оборачивается против своего хозяина.

 

 

Ж Е Л А Н И Я

 

Однажды Вовке приснился странный сон, но до того красочный и интересный, что не запомнить он его просто не мог. А приснилось ему следующее.

Будто идет он по какому-то сказочному саду, а навстречу ему попадаются всякие диковинные существа. И порой встречаются такие симпатичные, что так и хочется остановиться и потрогать их. А существам этим только этого и надо. И начинают они приставать к Вовке. И они не только пристают, а практически чуть ли не становятся им самим. И чем Вовке больше нравится то или иное существо, тем быстрее оно сливается с ним. И уже не он идет по этому саду, а эти создания управляют им, и тянут его то в одну, то в другую сторону. И кажется Вовке, что им уже кто-то руководит, а он с этим ничего поделать не может. Потому что это все ему безумно нравится. И сами эти существа, и то, как они себя прекрасно чувствуют в нем. И то, как они в нем растут, в то время как он остается все таким же, каким и был. И много уже этих красивых существ оседлали Вовку и слились с ним. А он все никак не может понять, что же с ним происходит. Вроде бы все ему вокруг нравится. И природа, и запахи, и звуки, и разные краски и переливы. Но все же, что-то нет-нет, да и промелькнет в его сознании темным облачком. И кажется ему, что это уже не он сам, а кто-то совсем другой идет и наслаждается этим, окружающим его миром. И тут его вдруг осенила одна, совсем как бы и не его собственная мысль. Ведь это не он радуется жизни и всему окружающему, а те самые, уже непомерно выросшие, и уже не такие прекрасные, существа. И хотел, было, он удивиться этому, но вместо удивления, на него вдруг повеяло холодком страха, который, то же, надо заметить, прибавил сил, уже и без того окрепшим, существам. Да и не существа это уже были, а создания, напоминающие скорее маленьких монстров, хотя все еще привлекательных, правда, по-своему. И если раньше это были милые и пухленькие, почти игрушечные, радостно раскрашенные чбурашки и смешарики. То теперь их округлости начали приобретать более острые очертания. Лапки и ручки обзавелись не шуточными коготками. И они, так и норовили, впиться ими Вовке в загривок, дабы показать ему, кто теперь в доме хозяин. И что он, Вовка, теперь должен во всем им подчиняться.

Только тут Вовка и понял, что это вовсе и не зверушки сказочные, а его собственные желания, которые он с таким удовольствием ублажал. А теперь они выросли и вцепились в него, как вампиры, все требуя и требуя от него уже не только удовлетворения своих позывов, но уже и заставляя его страдать, от тех или иных поступков. Ведь им, желаниям, теперь уже все равно, плохо Вовке или хорошо, так как теперь они уже вовсе и не желания. Они теперь самостоятельные сущность, живущие за счет человека. А, выросши и насытившись, на одном человеке, в данном случае это наш Вовка, эти, теперь уже сущности тонкого мира, будут путешествовать и кормиться теперь уже от каждого, кто окажется в поле их жизнедеятельности.

И, когда Вовка понял, своим детским умом, что это может кончиться для него очень печально, он уже не по детски вознес молитву к Господу, с просьбой об освобождении от этих демонических сил. А, так как раньше Вовке делать этого не приходилось, то и обращение, к Всевышнему было скорее интуитивным, нежели сознательным. Но молитва его была искренней и не имела эгоистического отягощения, такого, как у взрослого человека. И поэтому ответ на нее пришел незамедлительно. А ответом ему было то, что он вдруг понял, как воспользоваться своей силой воли, которая, до сей поры, преспокойно ждала своего часа. И ждала только потому, что Вовка все время занимался не чем иным, как только удовлетворением своих желаний. И как только он это понял, то без промедлений призвал свою силу воли и употребил ее, надо заметить, с должным упорством и почти не детской целеустремленностью. На что, его поработители, тут же отреагировали, убеждая его бросить это безнадежное дело и остаться у них в подчинении. Приводя при этом сотни разных доводов, а так же и угроз. Но, как видно, Вовке они надоели всерьез и , испросив помощи Свыше, он, с удвоенной силой, стал избавляться от зависимости тех, кого еще совсем недавно считал своими лучшими друзьями, белыми и пушистыми, розовыми и веселыми.

Да, надо сказать, битва была не из легких. И чего только наш герой не испытал. От страха до злости, от радости до разочарования, от искренности до неверия, от любви до ненависти. И конца этим переживаниям не было видно. Он, то освобождался, и искренне этому радовался, то вновь подпадал под зависимость, какой ни будь одной, а то и нескольких, своих привычек, тут же впадая в уныние и теряя силы. Но когда ему уже казалось, что все потеряно безвозвратно, откуда-то из глубины сознания начинала подниматься, расти и крепнуть, почти потухшая искорка, его силы воли. И вот уже отступали и сдавали свои позиции те, кто так цеплялся за его, по детски наивное, сознание. И конца и края, казалось, не будет этой борьбе.

Но вот битва пошла на спад и наш герой, наконец, смог перевести дух. И надо сказать как раз вовремя, потому что его уже собирались будить. Ведь все, что здесь только что происходило, происходило с ним во сне. Но сон этот был исключительно сознательным, дающим то, что подавляющее большинство людей, так и не сможет совершить за всю свою жизнь. И это называется освобождением от внутренних оков и пробуждением к Высшим силам Мироздания, к Всевышнему Существованию, к воссоединению с тем, чье имя, одно из многих на этой земле – к Творцу.

 

 

 

 

 

МИРОТВОРЕЦ

 

«Предотвращенное сражение – выигранное сражение». Эти слова незнакомца, не давали мне покоя ни днем, ни ночью. У меня просто не укладывалось в голове, как, каким образом можно предотвратить то, что уже имеет в своем развитии конфликт, за которым неизбежно должно последовать столкновение – физическое столкновение, так как моральные атрибуты уже отброшены и забыты. А неизбежность «баталии», есть не что иное, как выяснение отношений уже на уровне эмоций и животных инстинктов. И не существует, кажется, уже ни каких препятствий, чтобы вцепившись в глотку противнику, забыв обо всем на свете, во что бы то ни стало, уничтожить его, то есть, добиться обездвиживания его всеми возможными средствами, насколько хватит собственных сил. Или погибнуть самому, а дальше уже не мое дело – будь, что будет.

И что интересно, по прошествии времени, эти слова, ничуть не утратили своей актуальности в моем мировоззрении. И хотя минуло уже много лет, но нет-нет, да и всплывут они неким вопросом, в действительности дня сегодняшнего. И обострится вновь, то непонимание, мною, когда-то услышанной мудрости. И вновь, эмоциональное метание, закроет свет интеллектуальному осмыслению тех слов. А попытка заглянуть за стену собственного неведения, опять останется не увенчавшейся успехом. Но уже, это самое, не удовлетворение, дает мне силу, для очередного, пусть и опять неудачного, штурма, той скрытой истины, которая так задела меня за живое, будучи высказана однажды, но с такой внутренней силой, которая и держит, не отпуская до сего дня.

И вновь возвращаюсь я к той же теме, которая, как ориентир вела меня по укромным местам личного становления. Возвращаюсь, но уже с огромным багажом духовного опыта, вместо эмоционального трепета несогласия со всеми и всем. И это самое возвращение, есть, не что иное, как расширение интеллектуальной части моего сознания. Расширение до пределов, которые охватывают и смысл, сказанных когда-то слов. Тех самых, которые казались такими не логичными в нашем мире, но и тех самых, за которыми стоит мудрость будущего времени. И эта мудрость уходит своими корнями в наше физическое прошлое, а вершиной своей раскинулась в областях, которые, подавляющей части человечества и не снились.

Но уж коли, за этими словами стоит мудрость времен и сила будущего, давайте приоткроем завесу той тайны, которая многие годы была так тщательно скрываема, во всяком случае, от одного человека, то есть, от меня. А действительно, давайте! Ведь есть же, наверное, и еще многие, кто хотел бы осознать суть слов, сказанных мне когда-то, неким незнакомцем, что «Предотвращенное сражение – выигранное сражение».

И так, для начала, надо определиться с тем, что человек есть существо многоуровневое. И через него, в этом проявленном мире, проявляются все те силы, которые имеют своим началом, те области, которые мы привыкли называть другими измерениями или другими мирами. Такими, как подсознание, сверх сознание, а так же за сознание, над сознание, а проще говоря – тонкие миры. И вот эти самые, тонкие миры, такие как тонко физический мир, мир витальный, ментальный, над ментальный, мир богов, нирвана, а так же супраментальный мир и все их составные части и области, и есть начало того, что имеет свое проявление в нашем проявленном мире. То есть, начало сил тонких миров, которые реализуют себя именно здесь, в нашем проявленном и материальном мире. И заметьте, что эта самая реализация, протекает отнюдь не гладко и не безоблачно, а с постоянными конфликтами и столкновениями, которые мы с вами и принимаем на свой счет, так как полем битвы мы сами и являемся. И будто это мы сами решаем кому и что необходимо, когда и как это должно быть выполнено, кому жить, а кому умереть. Да мало ли чего еще, ведь всего и не перечислишь, так как это и есть наша с вами жизнь, в которой каждый новый день, да что там день, каждое мгновение, опровергает наше планирование и разного рода установки. И лишь отдаленное совпадение того, что было задумано, может сравниться с тем, что произошло на самом деле и, что дает нам право считать, что это мы сами так «науправляли». И что мы и есть пуп земли.

Так вот, это вовсе не так. И мы лишь инструмент, в руках Высших Сил, но инструмент Божественно наполненный. А за счет нашего эго, то есть, временно объединяющего центра, еще и индивидуализированный инструмент, а так же, еще и разумный, за счет ментальной части нашего сознания и личностный. И, еще эмоциональный и желающий инструмент, за счет витальной области сознания, выраженной в нас, не говоря уже о самом физическом инструменте, то есть, нашем теле. И то, что мы считаем себя мыслящими, это тоже отчасти заблуждение, так как мы всего лишь принимаем ментальные вибрации, которые отражаются в ментальной части нашего сознания, теми или иными мыслеформами, то есть, принимают тот или иной вид. Так что, увы, мой друг, увы… Но если, все же, сознательная часть в нас, начинает преобладать над не сознательной и эгоистичной, то все эти проявления тонких миров начинают становиться для нас не чем иным, как тоже, своего рода инструментами, но только более тонкими и более высокого уровня проявления. И мы уже вправе, благодаря широте и глубине нашего сознания, принимать те или иные решения, дабы силы, пытающиеся проявиться через нас, начинали принимать сторону Света и Сознания, а не тьмы и неведения. Вот здесь и выходит на первый план то, с чего и было начато это повествование, а именно – «Предотвращенное сражение – выигранное сражение». Так как благодаря проявившейся возможности, выявления того или иного воздействия на человека, сил миров тонких уровней, мы теперь в состоянии, влиять на эти самые силы, Светом Истины. Которые, ранее влияли на нас без зазрения совести, а так же вытворяли и с нами, и с окружающим миром, все, что им было угодно. Но теперь позиции изменились и этим силам теперь придется вести себя поскромнее, а поле битвы, мы с вами, перенесем, пожалуй, на их территорию, дабы и им стало понятно, что пришло время пересмотреть приоритеты своего проявления и обратить свой взор в сторону Света и Истины. И хотя это стало все так ясно и очевидно, но, все же, подавляющее большинство людей, все еще, подвержено беспросветному диктату, со стороны сил тонких миров. И так и хочется крикнуть – люди, проснитесь, вас охмуряют!

Но человечество опять остается глухо к Истине, погруженное в «свои» заботы, а правящие и руководящие личности, и подавно, так как еще Христос говорил, что «легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем богатому оставить свое богатство», а уж власть и подавно. Так что еще многие и многие, будут в недоумении взывать к своему интеллекту, дабы понять, что стоит за словами – «Предотвращенное сражение – выигранное сражение».

 

 

П Е Р Е Х О Д

Вначале можно было подумать, что рядом проезжает какой-то большегрузный автопоезд или крупнотоннажная дорожная техника – такое было физическое ощущение, так как та часть тела, которая соприкасалась с креслом, явно ощущала сильную вибрацию последнего. Но, как выяснилось впоследствии, это было всего лишь обманчивое впечатление на уровне ощущений тела. А на самом деле источник вибрации находился между телом и креслом. И если бы я лежал на животе, то и ощущение вибрации было бы непременно со стороны передней части моего тела. Но, пока такого еще не случалось и все опыты, по переходу из нашего мира в мир тонкофизический, протекали в положении сидя или лежа на спине. И, справедливости ради, мы и будем опираться именно на эти опыты.

Так вот, самые первые опыты, не давали, какого бы то ни было, материала для точных выводов и более пристального наблюдения за происходящим, так как это было полным впечатлением того, что рядом действительно проезжает что-то очень тяжелое и массивное, хотя по звукам, доносившимся с улицы, этого сказать было нельзя. Но в процессе дальнейших опытов, эта иллюзия постепенно сходила на нет. И опыты становились действительным наблюдением за происходящим. А происходило следующее:

Полное и явное ощущение проявленного мира становилось несколько размытым и постепенно начинало сливаться с другим, внутренним окружающим пространством. Постепенно, все более перетекая в него. Это было таким же отчетливым восприятием в сознании, если бы вы проходили сквозь полосу тумана и выходили бы из него, находясь все на той же дороге, но уже с другим окружающим миром. То есть, впечатление было такое, что вы вовсе и не выпадали из мира реального, то есть материального, в мир тонкофизический, а просто перешагнули какую-то невидимую границу, которая никак не отразилась на ваших ощущениях. И вы, как ни в чем не бывало, продолжаете существовать и действовать, но уже в тонкофизическом мире. А ваши действия, уже не связаны причинно-следственными связями с миром, только что вами покинутым, то есть миром материальным. Они уже имеют другую, причинно-следственную наполненность, но такого характера, что свободно могут перескочить с одного уровня осознания, на другой. И для вас, как личности, осознающей все происходящее в целом, это не будет казаться каким-то разрывом в реальности, так как вы, уже по законам мира тонкофизического, будете в состоянии принимать окружающую вас реальность, как само собой разумеющееся.

И если не прикладывать усилий воли, для того, чтобы в полном сознании пройти этот невидимый переход, то вы просто оставите наш мир, оказавшись в параллельном, а вернее, в более тонком мире. И впоследствии будет полное впечатление того, что вы просто уснули и, проснувшись, помните, иногда до последних нюансов, все то, что с вами было в тонкофизическом мире. Или во сне. Это уж, как вам будет угодно.

Но, вот если вы в состоянии приложить всю свою силу воли и проследить, как же, все-таки осуществляется этот таинственный переход, то именно ваше сознание и будет той самой путеводной нитью Ариадны, в тонкофизическом пространстве. И таким вот образом, некоторые из вас будут в состоянии, находясь в полном сознании, соединить два мира, осуществляя те или иные действия там, для того, чтобы уже здесь, в нашем мире, все было намного лучше, нежели это было бы исполнено без осознанного вмешательства, во что-то, в тонкофизическом мире.

Но вернемся к личному опыту, так как это еще не все, потому что в начале, как уже было сказано, ощущения вибрации воспринимались всем телом и переход в другой мир происходил в те его области, которые можно охарактеризовать, как светлые. Но последующие опыты показали, что тонкофизический мир не только более пластичен, но он еще и более разнообразен и не имеет такой однородности, как мир проявленный. И этому есть личные свидетельские подтверждения. Так как последние опыты стали проходить несколько по иному, а именно так, что ощущения вибрации стали проявляться только в нижней части тела, начиная от области чуть выше копчика и спускаясь вниз, до самых стоп. И хотя переходы в тонкий мир стали более осознанными и более конкретными, но вот области этого самого тонкофизического мира стали совсем другими. Они стали серыми, унылыми, однообразными, наполненными безликими сущностями, хотя и не потеряли своей пластичности. Но атмосфера, в этих областях, стала какой-то агрессивной, не грубой, а именно наполненной какой-то жесткостью, по отношению ко всему, находящемуся в ее объятиях. И вот именно здесь, сейчас и происходит основная работа, в данном случае для того, кто все это вам описывает.

Так что подождем еще немного, а потом продолжим описание опытов и личных переживаний, которые неизбежно будут происходить с автором этих строк.

 

 

ПОЛЕТ

 

Довелось мне как-то побывать в одном из аэропортов Сибири. Да, и аэропортом-то его назвать можно было с большой натяжкой, так, небольшое зданьице в один этаж, захудалый буфет, пара видавших виды диванов, да полтора десятка стульев. Ну, стойка регистрации, да и все, пожалуй. Не было даже рамки металлоискателя, так как досматривать было некого. Одним словом заштатный аэродром. Правда взлетная полоса была на удивление отменна. Да и то сказать, ведь раньше-то здесь военные базировались, да все испытания какие-то проводили. Похоже, что-то с космосом было связано. Но, вот пришли новые времена, финансирование, как и во многих местах, прекратило свой золотой поток, аппаратуру и прочее, в общем, все, что можно было, вывезли, а, что не успели, то само по себе рассосалось по местным закоулкам, но вот ВПП, осталась в целости и сохранности, почти как новенькая, умытая дождем и выметенная ветром. Ни трещинки, тебе, ни выбоины. Правда пользоваться ей можно было только в светлое время суток, так как все, что было необходимо для ночных полетов, в части обеспечения взлетно-посадочной полосы, тоже приказало долго жить, или в лучшем случае жило, но уже другой, далекой от авиации, жизнью, у местных умельцев. А так, полоса была хоть куда.

- Да на нее, хоть аэробус сажай. И еще место останется, - любил говаривать Митрич, местный начальник, этого «летучего Голландца» от авиации.

Стоял, где-то на отшибе, еще и вагончик, с радиолокационной станцией, тоже оставленной военными. Старенькая была станция, но для «Кукурузников», вполне хватало. Да их и было-то всего три с половиной штуки. Хотя половинка, тоже когда-то летала, будучи целой авиа единицей, но по здравому размышлению, местное руководство пустило ее на запчасти, для более крепких крылом и прочими внутренностями, бипланов. Стояли еще особнячком, пара вертолетов, которые использовались на паях с геологами.

- Вот и весь авиа парк. И это при такой-то полосе, елки зеленые, - всякий раз говорил Митрич.

И сокрушениям Митрича, не было предела, как только речь заходила о не использованных возможностях, этой самой ВПП. Да и понять его можно было, так как он при этом месте работал с самого первого камня, уложенного в основание этой космической дорожки. В начале, он служил здесь простым диспетчером, ну, это когда еще военно-космическое ведомство всем распоряжалось. Ну, а уж когда все рухнуло, тут и его срок службы вышел и стал он, в пятьдесят лет начальником здешнего аэродрома, под не очень звучным названием «Глухово».

Название, правда, сказать, себя оправдывало на все сто процентов, так как кругом, пожалуй, на полтысячи километров, ни одного мало-мальски значительного города, одни населенные пункты, заимки да леспромхозы. И перспективы развития Глуховского аэродрома, в обозримом будущем, никакой не маячило. Другого слова и не подберешь, разве, что не печатное. И все так бы и увядало здесь, тихо и мирно, как в большинстве случаев, имеющих место быть, вдалеке от больших городов и суетной жизни, на огромных просторах России, если бы не один случай, произошедший не задолго до моего появления в этих местах, куда судьба меня забросила, надо сказать, не напрасно. Хотя по началу казалось, что это ссылка, для молодого, полного амбициозных устремлений, сотрудника журнала «Наука и жизнь». Ведь, если бы не обмелела одна из множества, здешних рек, которые в это время года, всегда полноводны, чуть ли не до самых истоков, то не бывать бы мне здесь. И я бы, проскочил эти места по водной глади. Но судьбе, было угодно осушить часть русла, как раз той самой речки, по которой, все-таки ходил водный транспорт, и предложить мне иной маршрут, который и вывел меня к этому аэродрому, дабы я смог, по воздуху добраться до нужного мне места. Пусть и на архаичном воздушном транспорте.

Но, это я так думал, а у провидения были и другие планы на мой счет. А вот какие? Это мне открылось, когда Митрич, узнав, что я являюсь корреспондентом, такого известного журнала, как «Наука и жизнь», поведал мне одну историю. Которую я и собираюсь вам рассказать. Правда, мне все-таки кажется, что была у него и другая, более тонкая мысль, на тот счет, что, мол, попадет эта история на страницы прессы, глядишь, и о них заговорят. А там и про авиацию вспомнят, и подумают, что пропадает, мол, такая, с позволения сказать, жемчужина (это я о взлетно-посадочной полосе, то есть, о ВПП) и надо бы отнестись к ней по хозяйски, а то…

И вот, что мне рассказал Митрич, по случаю нашего с ним знакомства и прочего…

Несколько лет, тому назад, приехал в эти края, и непосредственно на аэродром, некий летчик. Звали его Марк Женевье. Француз, родился, где-то в предместьях Гавра, но это не столь важно, так как место рождения, прямого отношения ко всему случившемуся не имеет. Так вот этот самый, Марк, прожил в России, со своими родителями, почти всю жизнь, так как его отец, был то ли дипломатом, то ли еще кем-то, но привязан к России был именно по роду своей деятельности. Ну, и, конечно же, жена и ребенок, с ним вместе. И все эти годы, работы отца, Марк провел в России. Окончил, как и все мы, нашу школу и собирался уже, по настоянию отца, уезжать, для продолжения обучения в Англию, но… Влюбился в молоденькую стюардессу, когда возвращался в Москву, после летних каникул. И так влюбился, что никакие уговоры матери и доводы и аргументы отца, на него не подействовали. Вот эта самая любовь-то и толкнула его, как говорил сам Марк, поступить, и главное закончить, да еще с красным дипломом, все те учебные заведения, которые имеют непосредственное отношение к гражданской авиации. Но пока он овладевал науками, сначала сама стюардесса, имени которой мы так и не узнаем, а потом уже и безграничная любовь Марка, улетучились. И если юной красавице было суждено зародить любовь в сердце Марка, то сама любовь обратилась в целеустремленность и настойчивость, в достижении поставленной цели.

И вот эти метаморфозы, к тридцати годам, сначала привели Марка на международные авиалинии Аэрофлота, в качестве второго пилота, а затем, как не странно, именно сюда, в края глухие и бесперспективные, с точки зрения обывателя. А случилось это именно после того, как он побывал в Тибете, с небольшой группой туристов, которым нужны были не красоты горных вершин и местных достопримечательностей, а то, что сейчас называется духовным посвящением.

Марк, хоть и не был материалистом, но к религиям, он тоже относился, как, скорее, к этапу на пути к Всевышним Силам, нежели, как к смыслу жизни. Так вот, побывав на одном из семинаров некоего общества «Духовное возрождение», скорее из интереса, нежели целенаправленно, он как раз и попал, в тот самый момент, когда предлагали желающим, совершить паломничество, в один из тибетских монастырей. Монахи, которого имели духовную связь с тем направлением духовного совершенствования, которое, как раз и практиковало, большинство из пришедших на этот семинар. Паломничество паломничеством, но стоило это, конечно же, не дешево, так как из двух сотен желающих, финансово могли осилить этот вояж, только семь человек, на которых и была возложена миссия духовного контакта, от всех присутствующих. И среди них оказался и Марк.

Кто его потянул за язык, или кто подтолкнул, к тому, чтобы войти в число той группы, духовно устремленных людей, у которых, к тому же, еще были и средства на поездку, Марк ответить не мог. Он только почувствовал, что ему надо поступить именно так и именно сейчас, иначе вся жизнь будет прожита зря. Ну, а денежная сторона вопроса марка мало интересовала, так как с этим у него все было в полном порядке, плюс к тому же, еще и на счету во Франции у него была приличная сумма. Это его отец позаботился о сыне, еще с самого его рождения. Так что Марк смог оплатить поездку еще одного желающего, недостатка, в коих, как мы уже знаем, не было.

Так, собственно, Марк и оказался у тех ворот, которые называют «Врата судьбы». И не просто у ворот, а у распахнутых настежь, ворот. И повернуть назад не было никакой возможности, потому что, узнав свое предназначение, изменить его нельзя никоим образом, разве, что отбросить себя еще на поколение назад, и пройти весь путь еще раз, но с более серьезными потерями, что, кстати, так же, не исключает и приобретения опыта и практики. Но время, время уже будет безвозвратно упущено, чего допускать никак нельзя, при, все ускоряющемся потоке жизни, в его движении.

Вот так вот, в группе из семи человек, они благополучно и добрались до одного, из высокогорных, монастырей Тибета, где каждый, из паломников, получил то, зачем пришел. В том числе и Марк, судьба которого, с этого момента стала, не зависящей от него самого, как в плане духовном, так и во внешнем мире. И все то, что ему было поведано или вернее предначертано, он теперь выполнял с полной духовной отдачей, не обращая внимания на все те видимые, а по большей части, невидимые, но очень остро ощущаемые, трудности в его жизни.

И одной из таких трудностей, и, пожалуй, самой существенной, стало то, что ему было необходимо продолжить свою работу именно в том самом месте, где Митрич, сейчас и рассказывает мне эту историю.

Надо сказать, что поначалу, смена лайнеров международных рейсов, на «кукурузник», была для Марка, как строгий пост, для того, кто держит его впервые. Но все-таки, духовная прочность Марка, оказалась таковой, что и эту жертву он принес с нескрываемой радостью. На что Митрич, только руками развел, сказав неопределенно:

- Всякое бывало, знать и такое возможно.

И стал Митрич после этого присматриваться к Марку, не совсем понимая того, но, отдавая должное его целеустремленности и искренности в общении с ним, Митричем. И казалось Митричу, будто Марк желает показать ему то, что тому еще не видно и недоступно, за рутиной жизни. А, став присматриваться к Марку, Митрич стал замечать, что Марк, нет-нет, да и потрет рукой грудь в области сердца. Митрич и спроси у него:

- Что, мол, за недуг такой, ведь комиссию проходишь на ура, а тут вдруг сердце.

На что Марк просто ответил:

- Видишь ли, Митрич, после поездки в Тибет, я начал заниматься медитацией. И порой она протекает настолько глубоко и интенсивно, что, похоже, те силы, которые при этом проходят через тело, невольно превышают его физические возможности. И в частности, возможности сердца. Но это не должно волновать тебя, так как это не заболевание, а всего лишь перегрузка, и только.

На что Митрич резонно заметил:

- Сердце, не голова, и думать не умеет, а если бы и умело, то уж наверняка, с головой бы не согласилось.

Марк в ответ только улыбнулся, заметив при этом:

- Вряд ли можно собственным умом ограничить возможности того, кто этот ум создал.

На том и была закрыта эта тема, почти задушевной беседы. А где-то месяца через три, над их районом, просто таки, ураган пронесся, давление так рвануло вниз, что и у Митрича сердечко заныло, да так, что хоть скорую вызывай, которой здесь с роду не бывало. Ну, пронесся ураган и бог с ним. Технику не поломал и спасибо. Но, вот давление, все никак не желает лезть вверх. И погода, почти ясная и птички поют, а оно, давление это, как в яму провалилось и залегло там, на неопределенное время.

И, наверное, благодаря, все тому же давлению и случился приступ у первого пилота на одной из «тушек», летевших с востока. А у второго пилота, то ли дома что приключилось, то ли еще чего, но в нарушение всех правил, на борту его не было. Правда и рейс-то был технический, без пассажиров, но, как у нас в России водится, а особенно в периферийных местах, почему бы не подкинуть кого нибудь, если человек хороший. И взяли на борт самолета бригаду буровиков, летевших с вахты. Которых, в аэропорту, погода прижала, а домой уж очень хотелось поскорее попасть. Да еще несколько человек прихватили, оттуда, да отсюда. В общем, набралось человек пятьдесят. Одним словом, по факту, получился почти штатный рейс. А пилота так прихватило, прямо в воздухе, после очередной воздушной ямы, что, не думая уже о наказании за нарушение, а скорее благодаря инстинкту самосохранения и понимая, что на борту все же немало людей, он и решил сделать аварийную посадку на полосу Митрича, благо она была как раз прямо по курсу. Осталось только грамотно отработать на снижении и предупредить по радио, что срочно требуется врач, если конечно таковой есть в наличии, в этом забытом Богом, месте.

Все так и было сделано. И радио дали и на снижение и посадку у пилота сил хватило, но как только самолет остановился, еще двигатели гудели, тут пилота и вырубило окончательно. Пульс был, но какой-то не естественный, для здорового человека, как потом говорила стюардесса, которая тоже, кстати, летела по личным делам, а не в составе экипажа. Так вот пульс был, но сознания не было, и что делать толком никто не знал.

Но, если везет, то везет уж во всем. Так вот Митричу удалось связаться с одним из их вертолетов, который пережидал непогоду, в одном из районных центров, и вызвать врача из местной больницы. Больница, это громко сказано, так, сан часть, коек на двадцать, но хирург был там хороший, из местных, не практикант. Не одну жизнь спас за годы своей работы. Вот с ним-то на борту, вертолет, срочно вызванный Митричем, через пол часа, уже громко кудахтал рядом с, непривычно большим для этих мест, ТУ-154.

Врач, деловито, без лишней суеты, спрашивал только то, что относилось к его непосредственной деятельности. И через пару минут коротко констатировал, что у пилота инфаркт. Степень пораженности определить трудно, но что положение критическое, в этом сомнений нет никаких. Нужно срочно везти в клинику. И не просто в клинику, а оборудованную всем необходимым, для такого случая. А до такой, насколько он знает, не менее часу лету. И если лететь немедленно, то можно еще успеть. И он будет сопровождать больного. Иначе…

Митричу, ничего долго объяснять было не нужно. Он тут же послал за Марком, потому что никто из других пилотов, бывших в его распоряжении, с такой техникой никогда не работал. И хоть это не аэробус, но кроме, как штурвал «кукурузника», они в руках еще не держали. Да им этого и не очень хотелось. По многим причинам, которые к этой истории не имеют никакого отношения. А вертолет, скорее всего, просто бы не успел довезти больного. Вот судьба и подошла, почти вплотную, к Марку.

А Марк в это время как раз был в таких глубинах собственного сознания, из которых не так-то просто выйти, но выйти все же пришлось, хоть и не без труда. А, оказавшись опять в этом мире, он сразу все понял. И хоть чувствовал, что не все закончено так чисто, как того требует процесс выхода из глубин сознания и что он, не совсем адекватно ощущает себя, после практики оставления тела, он знал, что это тот самый момент, который и должен завершить начатую им когда-то духовную практику, одобренную в Тибете.

Объяснять Марку ничего было не нужно. Взлет и набор высоты, все делалось практически на автомате. Тело было послушно какой-то иной силе, нежели личные волевые качества. Но было такое состояние ума, когда его как бы и нет вовсе, а все происходящее видится как бы сверху и сзади. И чем больше проходило времени, тем выше находилась эта точка контроля, за происходящим. И, наконец, она переместилась уже за пределы кабины пилота и было такое ощущение, что Марк находится выше летящего самолета. Он видит его целиком и одновременно снаружи и изнутри. Это состояние не радовало и не удивляло, это был покой и безмятежность. Даже гул турбин, был каким-то умиротворенным, в нем не было той резкости и агрессивности, что в реальных земных условиях, когда требуется преодолеть, то, что активно этому противится.

И вот настал такой момент, когда уже ничто не удерживает и не привязывает ни к одному месту на земле. Все стало одновременно сразу всем. Что раньше было отдельно само по себе, теперь было одним целым, но существующим, каждое своей собственной жизнью. И это состояние не имело границ ни во времени, ни в пространстве. Беспредельность и отчетливая всепроникающая объединенность вселенной, приняли естественность бытия в своем первозданном виде. И все это было сознанием Марка, в то время как его тело было в кабине самолета и выполняло функции пилота, отдавая те или иные команды или отвечая на запросы по радио, так как они уже заходили на посадку. Которая и произошла, по всем правилам полетного мастерства.

Реанимационная машина уже подъезжала к борту самолета, который медленно выруливал с ВПП в сторону аэропорта. И врачи беспокоились не напрасно, так как хирург, сопровождавший первого пилота очень грамотно объяснил по радио, что состояние у больного критическое и дорога каждая минута.

И вот врачи, поднявшиеся на борт, не задавая ни каких вопросов, сделав все необходимое, перед транспортировкой, уже было собрались покинуть лайнер, в след за, уже вынесенным, первым пилотом, как вдруг стюардесса, выйдя из кабины пилотов, бледная, с дрожащими губами, тихо прошептала, что Марк без сознания, боясь сказать, что он мертв. Врач, бывший старшим в группе реаниматологов, отдав команду о том, чтобы больного немедленно везли в клинику, прошел в кабину пилотов. И после того, как он, не ощутив биение пульса и не увидев реакции в глазах Марка, которые были широко открыты, выражая полный покой на улыбающемся лице, коротко ответил на немой вопрос, стоявших рядом с ним людей, что Марк мертв. И что он мертв уже более часа. На остальные вопросы он ответить не мог и присев в кресло второго пилота только и смог сказать:

- Не понимаю, как вы смогли долететь и приземлиться, притом, что один пилот в коме, а другой мертв.

И еще он заметил, что смерть весьма необычная, что тело возможно, даже, скорее всего, живет, но только само по себе, при остановившемся сердце.

Вот так неожиданно трагично, закончился для Марка этот рейс во спасение ближнего. И так бы оно и было если бы…

Ну, а о дальнейшем, Митрич узнал уже от хирурга, возвратившегося через неделю и рассказавшего ему о том, что реаниматолог, констатировавший смерть Марка, настоял на том, чтобы в течение трех дней вскрытие тела Марка не производили. И что всю ответственность он берет на себя (если учесть тот факт, что главврач этого реанимационного центра был его близким другом). Так вот, ровно через трое суток, минута в минуту, Марк все-таки вернулся в собственное тело. Что послужило этому причиной, мы не знаем, но никаких отклонений в его здоровье, в дальнейшем не наблюдалось. Хирург опустил подробности, так как понимал, что Митричу они не очень-то и нужны, главное, что Марк жив и здоров, но то, что рассказал реаниматолог хирургу, видавшему виды, повергло того в неописуемое удивление, не только как практика, но и как человека почти верующего. Но он об этом никому ничего не стал говорить, но вера в воскрешение, в нем с этого дня, укрепилась окончательно и бесповоротно.

Ну, а Марк, через пол года, покинул эти места, дабы продолжить свой путь по лабиринтам сознания, но уже в одном из ашрамов Индии.

Митрич, хоть и взгрустнул по его отъезду, но в душе был, все же, очень рад, что Марк сейчас жив и здоров.

Да и мой рассказ, записанный со слов Митрича и напечатанный в журнале, тоже оказался к месту. И как потом написал мне сам Митрич, инвесторам приглянулось его хозяйство. На первых парах в плане туризма, но похоже будет что-то большее, так как и государственные структуры вспомнили о том, что и в Сибири есть не только полезные ископаемые, но еще и…

 

 

 

ПРЫЖОК

 

Шум, работающего двигателя и вращающихся лопастей винта вертолета, разносился по утренней росе мерными раскатами и упирался в стену близлежащего леса. И частично отразившись от влажной, дрожащей листвы и не запутавшись в мокрых еловых лапах, возвращался назад, давая понять, что все уже готово к очередному полету. Полету для тех, кто пока еще находился в помещении класса парашютного мастерства, где они внимали последним напутствиям инструктора. А, так же облачались в приличествующую одежку, подобающую данному виду деятельности, а именно – прыжкам с парашютом.

В общем-то, происходящее было обычным делом для всех присутствующих. А инструктаж касался только одного человека – Вересова. Так как это был его первый прыжок с парашютом. А остальные присутствующие, были уже сами инструкторы-асы. И все было, как казалось Вересову, обыденно и почти умиротворенно, с шутками и прибаутками в адрес новичка, с добродушным подтруниванием, ну и прочими традиционными всплесками речевого искусства, вплетенными в суеверную ткань предполетной подготовки. Но и это было всего лишь фактом статистики для Вересова, так как психологическая составляющая, которая предшествовала этому событию, уже была в достаточной степени отработана и практически не вмешивалась в сам процесс, того, что должно было осуществиться уже физически, так сказать – наяву.

Надо заметить, что и прыгать-то Вересов по большому счету не собирался, так как это занятие, хоть и является для кого-то спортивной составляющей всей жизни, но от Вересова все это было очень далеко. Так далеко, что только настойчивые разговоры его знакомого, о прелестях парашютного спорта, подвигли сознание Вересова, повернуться лицом к этому, полному экстрима, действию. Кстати сказать, для его знакомого, Николая, это была самая, что нинаесть обычная работа, так как он был, не только одним из членов команды по парашютному спорту, но и профессия его имела непосредственное отношение к прыжкам с парашютом. Ведь он работал, а вернее служил, в авиационном полку ВВС России и был парашютистом-спасателем или что-то в этом роде. Так вот его настойчивость и была, для Вересова, побудительным мотивом, по проведению психологического эксперимента в области парашютного спорта.

Ведь, как только Николай не расхваливал все эти переживания, которые охватывают парящего в свободном падении человека, какие эпитеты он только не находил для любимой темы разговора, на который неизбежно скатывался, о чем бы не заходила речь. У него все непременно заканчивалось парашютной эквилибристикой. Надо полагать, что из него вышел бы уникальный «бейсер», не мешай этому военная служба. Благодаря которой, у него и была эта уникальная возможность - заниматься любимым делом.

Так вот, именно эти постоянные восхищения Николая, игрой в кошки мышки с тем фактом, что, как сказано в Писании «Не искушай Господа Бога твоего»…, Вересов и решил пройти через психологические испытания того, что так увлекало, а порой и просто затягивало, его знакомого.

И вот, во время одной из медитаций, Вересову и пришел ответ на его вопрос – как поступить? Который он отправил, если так можно выразиться, в область Всеобщего Сознания.

А вопрос заключался в следующем:

- Имеет ли смысл совершать прыжки с парашютом вживую или возможно прибегнуть к психофизической практике в процессе медитации. Дабы получить все возможные переживания, не отрываясь, так сказать от матушки земли.

И добро, на проведение такого эксперимента, было получено. А процесс погружения и вхождения в пограничные состояния не составлял большого труда, для человека, посвятившего всего себя восхождению по лестнице Сознания. И за многие годы йогической практики, был отработан уже до автоматизма. Вот Вересов и осуществил, тот, самый первый и уже не забываемый прыжок, правда без парашюта, но от этого не менее, а, пожалуй, и более отчетливый и запоминающийся, в плане психологических переживаний.

Шагнуть в бездну, разверзшуюся перед ним, явственнее, чем на самом деле, оказалось не так-то просто. Внутри все сжалось в какой-то, крайне неприятный, комок, который упал на самое дно физической формы, увлекая за собой, если судить по ощущениям, все внутренности. Взамен чего в каждую клеточку тела хлынул поток гормонов, перекрывающих практически все мысли, которые до этого позволяли себе создавать всевозможные картины неминуемой катастрофы, вследствие не раскрытия парашюта, которого, как уже говорилось, не было вовсе, но ум это не беспокоило совершенно. Его задача была сформировать то, что от него потребовало витальное существо, занимающее в каждом из людей, главенствующее место и делающее, с большинством из рода человеческого, все, что только можно, а порой и то, что нельзя. А это витальное существо и есть та самая душа, за спасение которой борется все мировое христианство. Да и другие религии, пожалуй, тоже. Так вот, потребовало оно, это самое витальное существо, создания мысле-формы, о том, что все это неминуемо закончится либо катастрофой, по причине технической, либо по причине заслуженного возмездия Свыше, мол, не искушай, и далее по тексту. И, хотя и то и другое, имеются в виду причины катастрофы, сулят в конечном итоге один и тот же результат для тела, но для духовной составляющей, это совершенно разные вещи.

Ну, разбился человек, значит, помер бедолага, по причине несчастного случая, как сказали бы все, из числа подавляющего большинства народонаселения земли, в то время как те, кто обладает духовным зрением, с уверенностью сказали бы, что подобные виды деятельности не могут быть приемлемым занятиям для тех, кто практикует духовные дисциплины. И уж совсем недопустимо заниматься этим тому, кто практикует отождествление с Высшими сферами мироздания.

Так вот все это или что-то подобное этому, ум провозглашал до той самой минуты, покуда ему не перекрыли кислород, самым прямым образом. И не перевели его функции, из разряда чистого мышления, правда под контролем витального существа, в область ощущений, то есть, несколько приспустили его. С высот размышлений, на уровень, более приземленный, но, правда, находящийся еще в ментальной области сознания. А следующим этапом, работы витала, как раз и было то, что он, то есть витал, просто таки отсек всякую ментальную деятельность и все взял под свой контроль. Который и выразился в том, что резко опустившееся сознание, вмиг все смело. В том числе и ощущения ума. И заполнило свободное место тем, что в народе именуется страхом, который в свою очередь и был тем спусковым крючком, для водопада адреналина и такого состояния тела, в котором оно, то есть тело, будет в состоянии что-либо сделать, только полностью освободившись от любого вмешательства, как ума, так и самого витала. А витал, между прочим, есть не что иное, как олицетворение жизни.

И вот все эти переживания ума, эмоций, страха и просто физические ощущения, одно из которых, это тошнота, подкатившая к самому горлу, так вот весь этот компот, просвистел, будто ветер в ушах, через все существо Вересова, вывернув наизнанку все, скрытые до поры до времени, закрома сознания личности. И, уже когда казалось, что следующее переживание, будет еще более ужасным, не по последствиям, а по самой своей сути, вот тогда и настал тот самый момент, который, наверное, и является той скрытой изюминкой, которая и компенсирует, и надо заметить с лихвой, те страдания, а иначе их и не назвать, которые предшествуют блаженному чувству полета. Того самого полета, наравне с птицами, за которым и следует раскрытие спасительного купола. И этот самый купол, в одночасье, сметает остатки страха, неуверенности, обездвиживающего мандража, во всех членах. А в результате приходит состояние эйфории, от радости до безудержного веселья. И хотя ты еще не коснулся земли, но теперь ты уже уверен на двести процентов в том, что все так удачно закончилось и теперь тебе ничего не страшно и ты готов совершать прыжки снова и снова, не взирая, ни на что. Ты победил свой страх, и он уже ушел окончательно и бесповоротно.

И вот ради таких переживаний, людей и манит небо и яркий купол над головой. И нет пределов для возможностей, в их стремлении к покорению небесной выси, к свободному полету, к простору, ни чем не ограниченному.

Но вот, блеск первых впечатлений стал несколько затуманиваться, притухать и сглаживаться, а на его место приходить осознание пережитого опыта. Осознание - без мишуры салюта эмоций и прочего разнообразия витальных потрясений. Сознание начало обретать все те свои формы, которые, были временно скрыты силой впечатлений и переживаний, а, обретя всю свою прежнюю уравновешенность и прежний покой, сознание допустило к работе и инструменты чистого разума, который в свою очередь и дал оценку тому, что, только что, было пережито Вересовым в процессе медитации.

Оценка, с точки зрения интеллекта, была чисто академическая, так как витальное существо попросили, не беспокоится, ведь оно уже выполнило свою работу, а остальная часть процесса самореализации, его уже не касается, так как личностные впечатления не совместимы с тем, что выходит за рамки отдельной личности, как таковой.

Так вот, эта самая оценка и была той отправной точкой, которая и позволила Вересову, на практике, то есть в реальном мире, при всех сопутствующих этому условиях, совершить прыжок с парашютом.

А ответ кроется в том, что, совершая что-либо для себя лично, то есть, идя на поводу у эго, мы как раз и занимаемся тем, что в «миру» именуется искушением. В то время, как действия, совершенные для Всевышнего и направленные непосредственно к нему - есть не что иное, как приношение в дар Господу того или иного факта своего существования. Как личности. Но, если бы, первый прыжок с парашютом был бы совершен Вересовым, в том состоянии, которое описано выше, то было бы крайне трудно все это преподносить Всевышнему, а значит, мог возникнуть тот или иной срыв в чистоте опыта и результат мог оказаться в той или иной степени зависящим от случая. А опыт, полученный во время медитации, был настолько чист психологически, по всей вертикали сознания, что настоящий прыжок теперь всего лишь простая формальность. Но формальность с большой буквы, так как это действие целиком и полностью посвящено Ему.

Справедливости ради надо все-таки заметить, что и медитация может окончиться трагически, но это только тогда, когда интенсивность ее достигает Божественных глубин и высот (хоть это и звучит парадоксально, но это факт, не требующий доказательств), в то время как, осуществляется она из эгоистических побуждений. А посему, что бы вы ни делали, непременно приносите это в дар Господу.

И так, как было уже сказано, все практические формальности были соблюдены, в том числе и земного масштаба, и все, не большой группой, уже подходили к вертолету, стоящему пока еще на земле, но уже под парами. А в группе были настоящие ассы, мастера своего парашютного дела. И каждый, как водится, подбадривал новичка, не успокаивал, а именно подбадривал. Кто шуткой, кто советом, но, в общем, они делали одно большое и общее дело, которое для них было их обычной жизнью, хоть и связанное, все-таки, с большим риском для этой самой жизни. Но делали они все, и с душой, и от души.

В то время как для Вересова, это было окончанием одного из бесчисленного множества опытов в духовной практике. Что, кстати, сказывалось и на внешней атмосфере. Так как, заметив, что состояние Вересова, не похоже на состояние первопроходца в парашютном спорте, к нему стали относиться, как к равному по группе. Что придало отношениям серьезность и деловитость, в купе с юмором и мелкими сальностями, перед тем, что предстояло выполнить.

А выполнить предстояло прыжок, с высоты в четыре тысячи метров, в затяжном режиме полета и плюс исполнение фигур высшего класса воздушной акробатики. Но это уже Вересова не касалось. Он, так сказать, был вне конкурса.

Набор высоты занял не более двадцати минут. Погода стояла на удивление классическая, для совершения прыжков. И вот дается добро на оставление борта. Вересов должен выйти первым и по истечении двадцати секунд, дернув за кольцо, раскрыть основной парашют или, ну это уж, в крайнем случае, воспользоваться запаской.

Все элементарно просто, как будто занимался этим полжизни. Это, как выйти из троллейбуса, такое было ощущение. Витал, молчит, как воды в рот набрал, ну еще бы, столько переживаний буквально на днях. Интеллект, тоже не подает ни единого звука. Такое впечатление, что все существо предоставлено самому себе, без всяческих вмешательств со стороны, а ведь именно в таком состоянии оно, то есть тело, и получает то, ни с чем несравнимое состояние покоя и свободы, легкости, почти невесомости. Живет, можно сказать, не затронутое ничем, не закрытое от Всевышней благодати, ни умом, ни самой жизнью, с ее потребностями и желаниями, амбициями и эмоциями, злостью и раздражительностью, сексом, похотью и страхом. Да мало ли темных закоулков в существе человеческом.

В общем, тело блаженствует от самого состояния свободы и покоя. А здесь в придачу еще и свободное падение, как дар Небесный.

И произошло раскрытие, нет, не парашюта, произошло раскрытие сознания тела. Оно вдруг осознало, что в состоянии быть на прямой связи со Всевышним, без каких бы то ни было посредников, а лучше сказать поработителей, его, созданного Всевышним для исключительной работы в этом мире, в котором, только оно и способно проявить все возможные действия, во благо Всевышнего Сознания и по Его непосредственной Воле. И это самое раскрытие тела, его выход в Горние Выси, возымело то самое действие, которое в нашем мире называют чудом. И не иначе, как чудом.

Тело, предоставленное самому себе, вмиг сбросившее с себя оковы, в мгновение ока, так же освободилось и от эго собственной формы, так сказать на плечах противника заняло все высоты. А освободившись и от собственного эго, оно, окрыленное свободой существования, почувствовало беспредельность. И не только физического мира, но и всех остальных планов сознания. Оно воспарило, наполненное Силой и Светом Всевышней Милости и Благодати, которая и заменила, то самое, пресловутое эго, удерживающее тело от распада на отдельные клетки, его составляющие. И тело стало именно тем инструментом, который и необходим, для продолжения миссии Всевышнего на этой земле.

А получив свободу, ей надо еще и уметь воспользоваться, не так ли? И купаясь в океане воздуха, его окружающего, не испытывая более никакой тяжести, ни внешней, ни внутренней, оказавшись, как ребенок на пуховых перинах, физическое существо резвилось, действительно как дитя. Кувыркаясь и, то взмывая вверх, то стремительно уносясь к земле, демонстрируя такие свои способности, о которых в нашем мире и мечтать-то, было нельзя. Все законы физики, были сметены в одно мгновение, не было ни верха, ни низа, было только одно, свободное от вековых оков, пространство. И это пространство было самим Всевышним. И тело охватывало его внутренне, практически полностью, а внешне, это пространство, было полем действия для него, свободного и преданного Всевышнему.

Но это все-таки было тело, индивидуальная форма существования, именуемое – человек. Хотя с такими возможностями, тело было уже сверхчеловеком.

И наблюдая за всеми кульбитами, того кто только что был рядом с ними, а, покинув кабину вертолета, устремился, вопреки всем законам физики, не вниз, а вверх, команда умудренных опытом множества прыжков, имеющих за плечами жизненные ситуации, от которых мурашки бегут по коже, эти закаленные пылающими ветрами, парни, были не в состоянии покинуть кабину вертолета. Завороженные происходящим, сейчас, на их глазах, каждый, из них, практически забыл, зачем он здесь. Забыл о том, что рядом есть еще кто-то, кто так же, завороженно наблюдает за фантастическим действом и не может даже слова вымолвить, настолько это захватывало, и не только дух, но и разум - практически всецело.

Но вот красота акробатики, в состоянии невесомости, сменилась резким пикированием в сторону земли и парашют, новичка, наконец-то раскрылся, во всей своей полноте, как показалось, видавшим виды, остающимся до сего момента в вертолете, парашютистам. И только когда пыл купола опал и практически угас, на матушке земле, они, ни слова не говоря, молча, и сами устремились в том же направлении. О выполнении, каких бы то ни было фигур, как и вообще о задании, не могло быть и речи. Им всем не терпелось воочию увидеть того, кто только что, изменил их представление о законах земного притяжения…

Меж тем, опыт был успешно завершен, физическая часть, то бишь тело, получило ту самую реализацию, благодаря которой наступила новая фаза существования и работы. А Высшие начала, приступили к продолжению своей миссии в этом мире. И все вновь пошло своим чередом, продолжая развиваться всецело и поступательно, минуя эволюционные скачки и изломы.

Но нет-нет, да и всплывет в разговоре, профессионалов своего парашютного дела, тот факт, что все-таки человеку дано очень многое, но он пока еще не в состоянии всем этим воспользоваться.

И Бог знает, когда он это сможет, но…

 

УЧИТЕЛЬ

 

Сельская школа доживала свои последние дни. И не по причине ветхости самого здания школы. Оно-то, как раз, было в прекрасном состоянии. Срубленное и сложенное на совесть, из полуметровых, в поперечнике, стволов лиственницы. И могло преспокойно еще стоять, хоть двести лет. И детишек, школьного возраста, набиралось в самом поселке, да из ближних деревень, с полсотни. Но вот учить их было совершенно некому. Так как молодых учителей в эту глушь ни чем не заманишь, да и заманивать-то, по правде говоря, было совершенно нечем. Можно сказать, глушь и тоска беспросветная царили в этом, обойденном цивилизацией, краю России.

И решило руководство краевого Роно совсем закрыть эту школу, а детей, на период учебы, отправлять в школу-интернат, этого самого краевого центра. Но решение-то было принято уже в октябре, когда стало ясно, что последние два учителя, окончательно покинули эти места, вместе с последними выпускниками, этой школы.

И вот пока руководство от образования, раскачивалось и думу думало, настал уже декабрь месяц. Можно сказать, что половина учебного года уже позади. И, чтобы не впадать в панику, эти горе-руководители и решили закрыть школу, но уже с нового учебного года. А то, что пятьдесят ребятишек пропустят целый год, их это совершенно не беспокоило. Вот так и осталось будущее страны, отдельно взятого населенного пункта, на целый год не у дел.

Но нет худа без добора. И вот в один из морозных, декабрьских дней, к поселковому старосте, так называли местные жители руководителя своей администрации, пришел некто Федор Григорьев, живший особняком на одном из местных хуторов. Жил можно сказать отшельником, хотя и не был человеком старым, если бы конечно не борода, которую он по такому случаю сбрил. А как сбрил он свою бороду, так сразу помолодел лет на двадцать. И надо заметить, что так ему было гораздо лучше. В общем, выглядел он лет на сорок, не больше. И с виду был человеком интеллигентным. Но, так как в общении с местным населением замечен не был, а жил себе никого не беспокоя своей собственной жизнью, то и его никто не трогал и не приставал к нему, ни с какими вопросами. Да и видели-то его всего в полгода раза два, три, в единственном местном магазинчике, когда он пополнял запасы провизии. Сначала думали, что он промысловик-охотник или старатель одиночка, но по внешнему виду этого сказать было нельзя, а приставать с вопросами или перемывать кости за глаза, истинным сибирякам не пристало. Ну и жил себе человек, один, в выправленном собственными руками, домике, на заброшенном хуторе – вот уже лет пять.

Так вот, в один из ясных декабрьских дней, этот самый Федор Григорьев и пришел к местному главе администрации, то есть к поселковому старосте, с предложением:

- Степан Ильич, - так звали старосту,

- Степан Ильич, уж коли случилось так, что ребятишки остались без педагогического окормления и предоставлены сами себе или в лучшем случае домашним заботам, так может, я с ними буду проводить занятия. Чтобы, не очень сильно отстали в познании окружающего мира. И дабы, не притупился вкус к наукам.

- А вы, что, разве учитель, Григорий… простите, не знаю вашего отчества.

- Григорьев Федор Степанович.

- Так вы, что, Федор Степанович, учитель?

- Не совсем, но я закончил МГИМО, факультет востоковедения. И мне есть, что вложить в молодые и юные сердца.

- Ишь ты, - с удивлением и одобрением, покачивая головой, проговорил в усы староста.

- А чего же ты, мил человек, раньше-то не приходил к нам? Может быть, тогда бы не все и разбежались, а?

- А раньше, Степан Ильич, я здесь был не нужен. И мой черед настал именно сейчас, когда в обычных знаниях присутствует полное затишье. И когда изголодавшийся и развивающийся инструмент ума готов принять что-то совершенно новое, отличное от прежнего знания.

- Больно заумно, для меня, старого. Но уж коли ты печешься о здешней ребятне, то будь ласков, принимай бразды правления нашей школой. А там посмотрим. Да и то сказать, пусть уж действительно чему-то учатся, чем сугробы месят.

Вот с этого и началось, введение местной детворы, в миры невиданные и не видимые. А Федор Степанович, стал для них Учителем, с большой буквы. Без имени и отчества, но перед которым стоит склонить голову и преклонить колени, потому что это – Учитель, в полном смысле этого слова.

И первый урок начался, как ему и положено – в девять утра, уже на следующий же день. Пришли все до одного. Пришли даже те, кого родители, и отпускать-то не хотели, по причине скептицизма, по отношению к новоиспеченному учителю. Пришли за пять, восемь километров от школы. Всех их тянуло как магнитом к чему-то новому, не изведанному, чего они совершенно не знали, но все до одного чувствовали, что это именно то, ради чего надо быть сегодня в школе. И они не ошиблись, потому что уже на первом уроке они были полностью захвачены тем процессом, который выдернул их из однообразного времяпрепровождения и выдумывания себе тех или иных развлечений.

Поприсутствуем же и мы, вместе с сорока девятью учениками, в возрасте от девяти до тринадцати лет, на первом уроке, того, кто решился изменить принцип обучения вообще. Обучения, как такового.

А урок начался, как обычно с обоюдного приветствия. Но затем ученики услышали от нового учителя такие слова, которых никто из них услышать и не ожидал. А сказал, их новый учитель, следующее:

- Я не буду заставлять вас запоминать, то, что обычно требуют в школах. Для этого нет никакой необходимости. Я научу вас концентрации вашего сознания на тех областях всеобщего знания, куда обычно каждый человек попадает, по средствам памяти, которая является мостом, в ту или иную область, того или иного уровней сознания. И если обычно вас заставляли заучивать тот или другой урок, то это и было тем самым мостиком, перекинутым преподавателем в область определенного знания. Но преподаватель отправлял вас туда, откуда сам черпал эти знания, по пути, которым прошел сам. Но проделано все это было совершенно неосознанно. А ведь у каждого из нас, путь свой собственный. И поэтому, каждый должен находить дорогу в область всеобщего знания самостоятельно. А вот этому-то как раз и не учат в наших школах. По совсем простой причине. Преподаватели не знают, как это сделать, так как их этому тоже никто не научил. Так как их всегда учили идти с закрытыми глазами по пути знания и учили те, у кого глаза, тоже были закрыты. Но если вы будете уметь прокладывать дорогу самостоятельно, в ту или иную область всеобщего, универсального знания, в зависимости от того, что требуется по ситуации, то это и будет наилучшим результатом обучения. А этого результата желают достичь практически все ученые мира. Только, не знают, как это сделать. Вот и приходится им прикладывать титанические усилия, чтобы умом проложить себе дорогу в области, куда более высокие, чем ум человека. А такое возможно только избранным. Но мы с вами, пойдем совершенно другим путем, тем, на котором нет интеллектуального сопротивления. Путем чистоты и открытости сознания. Открытости полной и безоговорочной. Открытости Всевышней Истине и Свету.

И после первых же слов, класс стал единым целым, одним, направленным в сторону учителя, неделимым вниманием. И в классе стояла такая тишина, и присутствовало такое внимание, что не могла шевельнуться даже паутина на портрете Пушкина. И все ученики, от мала до велика, практически завороженно ожидали каждое следующее слово Учителя.

- Так вот ребята, для того чтобы получить беспрепятственный доступ в область универсального знания, находящуюся выше нашего интеллекта, нам необходимо научиться останавливать наше мышление, которое, все от нас закрывает. И закрывает, своими постоянными умонастроениями, мыслями и прочими мыслеформами. И как только нам удастся это осуществить, хоть это будет сделать и нелегко, так вы сразу же ощутите свободу, которой раньше у вас не было, по причине господствующего давления вашей мыслительной деятельности. А мысли, которые вам мешали и которые ушли безвозвратно, были вовсе и не ваши, а пришедшие со стороны и нашедшие в вас свою реализацию. Но лишившись вашей заинтересованности в них, а равно и поддержки с вашей стороны, они теперь будут проходить мимо вас, не причиняя никакого беспокойства вам, ища себе другое пристанище. И первым вашим шагом будет то, что вы должны будете создать в себе устремленность к Всевышнему, которому передадите все, что сейчас вас беспокоит или просто мешает создать тишину в вашем уме. Моя же задача будет состоять в том, чтобы создать в классе такую атмосферу, в которую будет способно снизойти Всевышнее Присутствие.

И все, что было сказано учителем, было не просто понято, а было осознано, каждым из слушающих и внимающих ему, учеников, так как Божественное Сознание уже присутствовало и наполняло Собой все окружающее пространство класса. И даже, если учесть, тот факт, что обращение учителя, к ученикам, было как равного, к равным, а так же было много, не только новых слов, но и сама речь и обращения учителя, были совершенно иными, по сравнению с прежними преподавателями, но глаза, каждого из учеников, светились искренней заинтересованностью. И в них отражались искренность и откровение, внутреннего существа, каждого из присутствующих. Так как, весь класс был погружен в атмосферу сознательного присутствия, чего-то нового и неведомого. А слова учителя имели почти физическую осязаемость, так как ни один из учеников не мог сказать о себе, что он думал и пытался понять услышанное. Нет, как раз наоборот. Все ученики, но каждый по своему, были в том состоянии сознания, когда можно без преувеличения сказать, что знание шло практически изнутри, каждого из них. Не надо было напрягаться и вспоминать что-то, что потом все равно забудется, нет – знание было само, здесь и сейчас, в полном своем объеме. Достаточно было сделать только легкое движение сознания в ту или другую сторону, этой универсальной области знания, и вот уже можно было, с точностью гения, осветить тот или иной аспект мироустройства или область любой из наук. И значения не имел тот факт, что присутствующим было всего от девяти до тринадцати лет от роду. Так как, если ты находишься в универсальной области знания, то состояние твоего ума уже находится в полном покое и работает только одно сознание, вырвавшееся за пределы разума, то есть, за пределы его интеллектуальной формы. Но стоит только интеллектуальной части ума начать свою мыслительную деятельность, как все неизбежно опустится на прежний уровень сознания. И будет стоить очень большого труда, сформулировать только что пережитое состояние сознания. И то, это будет так грубо и приближенно, как если сравнивать фотографию с трехмерным миром. И только настоящий духовный мастер, способен научить, не выпадать из достигнутых областей сознания, с потерей всего обретенного там, а спускаться с Горних высей с багажом, полным духовного опыта.

Вот в такое состояние сознания, новый учитель и погрузил своих учеников, дабы они на личном опыте познали всю силу, мощь и величие, а так же радость существования человека, свободного от интеллектуальных оков разума. И ребята, оказавшиеся там, где побывали всего лишь единицы, из всего человечества, омытые и освеженные Универсальным сознанием, пребывали, без преувеличения, в состоянии прострации и эйфории. Они были поражены, произошедшим с каждым из них, в отдельности. Класс был погружен в тишину, когда, кажется, что будет слышно даже падение волоса. Когда окружающий мир отсутствует полностью. И никто из них даже и не заметил, что в таком состоянии они провели целый урок, так как для них все это было, как одно мгновение. И когда учитель стал потихоньку отводить свое влияние, дабы не произошло резкого падения вниз, с высот сознания, первое, что услышали ученики – был голос их учителя, ставшего для каждого из них, с этой минуты тем, что и называется – УЧИТЕЛЬ.

- И так, мои дорогие, с этого дня мы с вами и будем учиться овладевать всеми возможностями нашего сознания. Будем учиться работать на разных его уровнях, от самого нижнего – в материи, и до самого Высшего, где все Едино и все есть Любовь. Но для этого потребуются такие ваши качества, как сила воли, искренность, устремленность к Всевышнему, полная самоотдача себя в Его Руки. А о школьной программе можете не беспокоиться, так как, овладев возможностью подниматься на уровень Универсального знания, вы без труда сможете ответить на любой заданный вам вопрос. И даже если кто-то из вас решит остановиться в процессе достижения высот сознания, то это будет всего лишь небольшая передышка на пути, по которому неизбежно идет все человечество. Но вы, уже в его первых рядах.

И с этого дня, все, без исключения, ребята стали с нетерпением ждать каждый новый день, чтобы поскорее приступить к очередному уроку, под руководством их нового УЧИТЕЛЯ.

Правда, родители, стали замечать, что их чада, практически не делают, как это принято, никаких уроков. Нет у них никакого домашнего задания. Да и сами их дети, стали какие-то собранные, не то что бы серьезные, нет, но не было уже той расхлябанности в их поведении. И хотя играли и резвились они все так же от души, эти детские забавы не выбивали их из колеи их внутреннего мира. А на вопросы, чему, мол, вас, там, в школе обучают, неизменно отвечали – всему. И, чтобы у них ни спросили, отвечали так, как будто только что прочитали об этом в учебнике. Так что на знания родители просто нарадоваться не могли, но, все же, их что-то тревожило. И это «что-то», было не чем иным, как – непониманием. Непониманием того, что и как происходит в процессе обучения, так как не было привычных тетрадей, учебников, домашних заданий, отметок – в конце концов.

И вот, самые нетерпеливые и, что греха таить, недалекие из родителей, все-таки, обратились к своему старосте:

- Послушайте, Степан Ильич, вы бы, все-таки, проверили нашего нового учителя.

- А, что случилось?

- Да пока ничего, но уж больно странно он учит наших детей. Как бы не увлек их, в какую нибудь секту. Или еще чего похуже.

- Ну, так уж прямо и в секту. Чего зря человека обижаете. Видно, работает справно, с душой. Дети к нему, как к родному спешат на урок.

- То-то и оно, что как к родному. Раньше бывало, что хоть есть за что затрещину дать, а теперь… Что ни попросишь – сделают. Да спасибо, да пожалусто. Стали как не родные. Мы такими никогда не были и своих этому не учили. У нас сам знаешь – работа дом, дом работа, а …

- Стойте-стойте! В чем причина вашего недовольства-то?

- Дети стали не такие!

- Как это - не такие? Хуже что ли стали?

- Не хуже! А не такие, как раньше были. Понятно?

- Да, на вас не угодишь. И то не так и это не так. Ладно, зайду в школу, посмотрю, что там вас не устраивает.

И Степан Ильич, на следующий же день отправился в школу. И попал он как раз в тот самый момент, когда ребята, на практике отрабатывали свои навыки по самостоятельному вхождению в ту или иную область универсального знания. В зависимости от того, какую информацию требовалось получить или на какой вопрос необходимо было дать ответ.

И дивился Степан Ильич тому, как отвечали ребята на вопросы учителя. С какой заинтересованностью дополняли друг друга теми или иными ответами. А вопросы были самые разные. И нельзя было понять, что из школьной программы, а что невесть откуда. Да у Степана Ильича и было-то, всего семь классов за плечами, но одно он понял точно и это то, что знают ребята не по-детски много. И отвечают тоже, не по-детски, а с такой глубиной в знании вопроса и с таким удовольствием, что Степан Ильич даже прослезился, растрогавшись, глядя на своих маленьких односельчан. И, тихонько, прикрыв дверь в класс, он уже на выходе из школы, решил, что не допустит расформирования школы в их поселке и не допустит того, чтобы эти дети учились по каким-то там интернатам, если здесь есть такой УЧИТЕЛЬ.

А с родителями он, уж как нибудь, и сам разберется.

 

 

ЭЗОТЕРИКА ВОЙНЫ

Полк, ранее бывший чисто пехотным, объединяющий теперь в себе и пехоту, и два минометных подразделения, и частично артиллерию, а так же несколько танков и самоходок - стоял в глухой обороне. Так как с трех сторон над ним нависала сила, превосходящая его, как численно, так и технически. Но, личный состав, почти измотанный в постоянных боях, не падал духом, а наоборот, был в постоянно приподнятом настроении, что само по себе, уже было от части, залогом победы, в грядущих сражениях. В то время как противник, хоть и имеющий очевидное численное преимущество, не мог позволить себе подобную роскошь, так как постоянно находился в напряжении, ожидая совершенно не предполагаемых сюрпризов, со стороны Русских. Да и атмосфера, в этой части вооруженных сил вермахта, казалась скользкой и неустойчивой, как утренний туман на болоте… гнилом и топком.

И вот, командир полка, теперь уже сборного, в силу прибившихся к нему остатков тех или иных разбитых подразделений, разных родов войск – полковник Серко Петр Григорьевич, почувствовал, что на несколько дней, образовалось некое затишье, почти как перед бурей или того хуже – нахождение в эпицентре урагана. Но факт есть факт и нужно было не только восстанавливать связь, уж как неделю потерянную, но так же, оценивать обстановку и принимать решение, самостоятельное, теперь уже, а не навязанное сверху. И во всем этом прослеживалась одна, положительная тенденция, в ряду всего отрицательного и, что греха таить, пока безрадостного положения. И это то, что и противник, решил перевести дух и подлатать, изрядно потрепанные ресурсы. Тем более что он-то, то есть, полковник Гофман, командир кадрированной части вермахта и приданных ему нескольких моторизованных частей, а так же, двух танковых подразделений, как раз понимал, что перед ним находится не дилетант, в военном деле, а опытный и главное непредсказуемый командир. Так как, за все время противостояния, этих двух подразделений, враждующих армий, с нашей стороны, практически не было потерь, в то время как германские подразделения, несли потери, даже при отсутствии прямых столкновений. И это было не только удивительно, для командиров вермахта, но порой и придавало мистический смысл, действиям противника.

Вот и сейчас, при, казалось бы, возникшем ниоткуда затишье, в воздухе, на стороне германских штурмовых частей, витало некое беспокойство, приносимое как ветром, так и иными силами, со стороны Русских. И это нервировало, выводило из равновесия, да и просто не давало полноценного отдыха, не только командирам, но так же, и солдатам, глушившим это беспокойство, лишней порцией шнапса.

В то время как у наших бойцов, спокойствие было почти осязаемым, плотным и неподвижным, словно прозрачный туман и неведомая аура, окутала все пространство, занимаемое этим энским полком, потерявшим связь с дивизией, но существующим автономно и независимо, почти вопреки обстоятельствам. И это был тот положительный элемент, в цепи всего остального, который и давал командиру полка такой бонус, что ему, даже в таком положении, можно было позавидовать.

Но зависть, плохое чувство, не лучше ли разобраться во всем по порядку, дабы уже появились некие определенности, в том, что было уже сказано. Но для начала, комполка, вызвал к себе командира полковой разведки, капитана Орлова и в задушевной форме, что само по себе уже удивительно, попросил его:

- Слушай, Василий Петрович, не в службу, а в дружбу, оглядись вокруг, со своими молодцами. Хотя бы в перспективе денька, эдак на два. Похоже, приустал наш «Гер» полковник, на противоположной стороне. Давай, воспользуемся этим. А если почувствуешь, что есть запас времени, то в остальном, можешь действовать на свое усмотрение.

- Хорошо, Петр Григорьевич, но двое суток, у вас в запасе, по моим данным, уже есть. А все остальное, я вам доложу по возвращению. Разрешите выполнять?

- Ну, спасибо тебе! Желаю удачи!

И командир роты разведчиков покинул штаб, расположенный в накатной землянке, хотя рядом и находилось несколько уцелевших домов, маленькой деревеньки.

И хотя дома, действительно имелись в наличие, но у командира полка, не лежала душа к наземным гражданским сооружениям, в любое время дня и ночи, в период боевых действий, которые, кстати сказать, уже шли второй год. И уже второй год, полковник Серко, командовал стрелковым пехотным полком, который, к этому времени, уже начинал приобретать характер и качества, отдельного моторизованного штурмового полка. Так как все, кто попадал в этот полк, начинали осознавать не только свою непосредственную сопричастность в общих действиях полка, но так же, и начинали понимать, каждый свой шаг, как нечто осмысленное и единственно правильное. И комполка, первым почувствовал это удивительное состояние осознанности и понимания всего окружающего. И почувствовал тогда, когда год назад, под Ленинградом, будучи назначенным командиром пехотного полка, вызвал к себе командира роты разведчиков – капитана Усоева Василия Петровича, который, кстати сказать, только что, покинул его землянку. Вот с того самого момента, и возникла, эта невидимая и удивительная связь, между полковником и капитаном. И за очень короткое время этим удивительным чувством прониклись, уже все бойцы этого полка.

А через полгода непрекращающихся боев, этот полк уже приобрел негласное звание «заговоренного», которому все нипочем, и даже за пределами разумного. И стало это, по началу гордое звание «заговоренного» полка, теперь, его проклятьем, так как не только ушлые военачальники, коих и в мирное-то время немало, а сейчас и подавно, так вот, стали посылать этот полк при каждом удобном случае, то в один прорыв, то в другой, а то и вовсе забывали о нем, как например сейчас. Да и особый отдел, можно сказать, взял на карандаш, не только самого комполка, но и все подразделение в целом. О-о! Они это делать умеют.

Но вот какая закавыка стала выходить у особистов, присылаемых, в этот «заговоренный» полк. Чтобы они ни делали, как бы они ни старались, ничего у них не получалось. Да и сами особисты, долго протянуть в этом полку не могли. То один, шальной пулей отправлен в мир иной, то другой, погибает при несчастном случае, то третий, по дороге в штаб дивизии, заезжает на минное поле… В общем, особисты мрут как мухи, в той части вселенной, где находится энский пехотный полк, под командованием полковника Серко. Ну, нет у них, то есть особистов, защиты на родной земле, в силу их иезуитской службы и такого же, вывернутого мышления.

И стал этот энский полк, для особого отдела дивизии, его проклятием. И забыть нельзя, и правду доложить наверх смерти подобно. И решил начальник особого отдела дивизии, извести это, несчастье для него, на корню. А решив, окольными путями и прочими ухищрениями, настоял на том, чтобы это легендарное подразделение, оттянуло на себя значительные силы врага, а остальные бы в это время совершили бы прорыв в нужном фронту направлении. Уж как это у него вышло, какими путями и доводами пользовался этот начальник особого отдела дивизии, мы не будем разбираться, так как грязное белье, это вовсе не наша цель. Но факт остается фактом и он однозначно свидетельствует о том, что этому «уроду», удался его коварный план. Вырыл-таки, он яму, для целого полка своих соотечественников. Хотя, ой как противно считать такого человека, своим соотечественником, но в семье не без урода, вернее, не без уродов, потому что и семья то, большая, размером со всю страну. И так, сотворив свое черное дело и отправив в полк, к Серко, своего очередного «засланца», начальник особого отдела дивизии, вздохнул спокойно.

А полк, вступил в череду неравных боев, с преобладающими силами противника. И не только вступил, но и еще начал вбирать в себя остатки разбитых подразделений, находящихся не у дел, по причине или неадекватного командования, или большого перевеса сил противника. Но, так или иначе, а к моменту, с которого мы начали свое повествование, полк уже имел почти двойное превышение численности личного состава, не считая техники. И все бы ничего, если бы это был партизанский отряд, но ведь это полк регулярной армии. И такое превышение личного состава, это непозволительная роскошь, не только на уровне штатной численности, но так же, еще и прочих норм расхода, по интендантской службе. Но в таком положении, в каком сейчас находился полковник Серко, думать об этом ему не приходилось, хотя провизия, боеприпасы и горючее, тоже не давали покоя, своим постоянным дефицитом. Но это все дела житейские, так сказать, и поправимые, при наличие помощи Свыше. А таковая, как вы уже, наверное, поняли, присутствовала.

И так, полковник отправил с заданием своего разведчика и углубился в размышления, склонившись над картой. И не сразу обратил внимание на то, что майор Окунь – последний, из особистов, присланный в полк накануне войсковой операции, что-то ему говорит, не скрывая при этом язвительности, как в словах, так и в выражении лица.

- … вы бы его еще расцеловали, товарищ полковник.

- Ты о чем, майор?

- Ваши отношения с подчиненными дурно пахнут. Тут и до заговора недалеко.

- А, ты все об этом. Ну, так знай, что тем, кому я верю и к кому не боюсь повернуться спиной, как в бою, так и в мирное время, тем я отец родной. Ну а для тех, у кого шоры на глазах, а в сердце угрюмость и недоверие к своим товарищам, для тех я товарищ полковник. Но все-таки, товарищ, заметь.

- Вы, товарищ полковник, недооцениваете человеческое нутро, где столько всего намешано… И, что вылезет в ту или другую минуту, никому неизвестно.

- Если я доверяю человеку, то я и несу ответственность за последствия.

- А с вас ответственность никто и не снимает, если вы в нарушение устава, обращаетесь с подчиненным как на посиделках.

- Эх, майор, да разве в уставе прописано, как понять друг друга, в критическую минуту, когда достаточно всего одного взгляда. Или там говорится о взаимовыручке, в трудную минуту? Нет, майор, если я имею право посылать людей на смерть, то делать я это буду в согласии с моим внутренним существом, а не при помощи бездушного распоряжения. Потому что для меня бойцы, это люди. И каждый из них, к тому же, еще и личность.

- А вы не боитесь, такое, говорить в слух, да еще в военное время. Ведь у меня тоже есть полномочия. И к тому же, полномочия от особого отдела. Так что в случае чего, я имею право расстрелять вас без суда и следствия.

- Нет, майор, не боюсь. И не боюсь, потому что ты, здесь один. И к тому же еще и беспомощный как ребенок. А компромат твой, так и останется, только при тебе. И это потому, что ты для всех, без исключения, являешься врагом, Но только со знаком плюс, в то время, как противник наш, есть враг со знаком минус. Так что не ищи кошку в темной комнате и будь человеком, а не сволочью.

- Вы мне ответите за эти слова! Пользуетесь случаем, что мы окружены? Так знайте, что первая пуля в этом револьвере – ваша!

И майор, судорожно стал расстегивать кобуру, на боку портупеи, но вдруг, как то обмяк и рухнул к ногам начальника штаба, стоявшего за его спиной, с огромным валенком в руках, из которого, с громким стуком, выкатился булыжник, не шуточных размеров. Этот валенок, начальник штаба, каждый раз держал наготове, как только присылали очередного спеца-особиста. И теперь, он как нельзя лучше, оказался кстати.

- Вот же паршивец какой, - как бы изумляясь, вкрадчиво проговорил начальник штаба, наклоняясь над полу бездыханным телом майора особого отдела.

- Ну, зачем ты Иван Иваныч, так ведь и убить мог бы.

- Ну не ждать же, когда он сам начнет стрелять! И ведь надо же, сколько живу, а всего лишь одного порядочного человека, из особистов, встречал. Да и то, на пересылке! Нет, видать эта организация, практически напрямую связана с дьяволом.

- Может быть, может быть, - задумчиво проговорил командир полка.

- А этому, Петр Григорьевич, до конца боевых действий оружие предлагаю, не давать, пусть сидит при кухне и без погон. Для него же, спокойнее будет.

- Этот не высидит, в тыл пробираться будет, но возможно и к немцам попадет, по глупости. Мы ведь почти отрезаны, но рельеф местности, нам идет на пользу. Надо бы ночью, на высотке, установить антенну и попробовать зацепить наши сообщения.

- Так ведь мощности не хватает!

- Попробуем, пока затишье есть. Ну, а майора отправь в лазарет, а как очухается, под начало шеф повара.

- А если захочет убежать?

- Мешать не будем.

- Беды бы не было б.

- Ничего, Бог не выдаст, свинья не съест.

И как только стемнело, начали устанавливать антенну.

А разведрота, меж тем, тихой сапой, углубилась в пространства территории, занятой вражескими войсками, где и растворилась в ночной тиши, принимая на себя все качества флоры и фауны военного времени.

И вот, этой же ночью, радиосвязь, была-таки, установлена. И поначалу даже, двухсторонняя, пока на другом конце не поняли с кем они разговаривают. Но когда командиру дивизии доложили, что на связи полковник Серко, то комдив, в двух словах объяснил, что прорыв осуществляется сотней километров левее, а полк Серко, должен всеми силами обеспечивать отвлечение на себя главных сил противника. И связь прервалась, хотя, как разговоры, так и команды, командиров других частей и подразделений, были все так же, доступны, благодаря высоте антенны, скрываемой пока еще, темнотой.

- Вот тебе бабушка и Юрьев день, - задумчиво произнес начальник штаба.

- Так, пока есть время, отправить обозных в тыл, так как помощи в ближайшее время нам ждать неоткуда. Пусть проявят смекалку, может быть и выстоим. Но пока не вернется разведрота, с места не трогаться, всем по уши в землю, ходить только ночью.

- Есть!

- Да, и еще, Иван Иваныч, особисту скажи, что мы в кольце. Отнеси ему его бумаги, пусть сам их сожжет или зароет. Пока все.

А разведка, меж тем, разделившись на группы, шла пустыми тропами и дорогами, к наиболее уязвимым местам, в тылу противника. Бойцы шли спокойно, но тихо и скрытно, так как практически вся территория, для них была как на ладони. И это благодаря непрерывным занятиям Василия Петровича, командира разведроты, со своими подчиненными. И это были не просто занятия по топографии, картографии и прочим премудростям военной разведки, в тылу врага при боевых действиях, а это было обучение подчиненных уметь находиться в другой реальности, по отношению к нашему материальному миру. Поначалу многие не понимали, что до них пытается донести их командир. Но с течением времени и при особой методике обучения, в глубокой концентрации, все начало усваиваться и откладываться в сознании, с поразительной скоростью. А главное, это были реальные занятия, как в теории, так и на местности, в тылу врага. И практически каждый день. И вот, в таких экстремальных условиях и исключительных ситуациях, за очень короткое время, практически выкристаллизовался, как опыт, так и его прилагающиеся навыки, ведения скрытой, от посторонних глаз, деятельности. Как по сбору сведений, так и диверсионной составляющей, любой разведки. Как по взятию «языка», так и по уничтожению того, что могло в перспективе причинить тот или иной вред. И то, что бойцы Василия Петровича, могли спокойно ориентироваться, даже с завязанными глазами, на любой местности и в любое время суток, могли становиться одним целым, с окружающей средой, не привлекая к себе никакого внимания, было их, преимуществом, непреодолимым для врага. Которым, они всецело пользовались, в каждом конкретном случае. И не нам судить об их возможностях, достигнутых ими, с целью отстоять Родину, от вторжения врага, но думается, что и мы, поступили бы так же, окажись в, таких же, условиях и при таком же, Учителе.

Но не только это, было доступно бойцам разведроты Василия Петровича, так как он и сам принимал активное участие практически во всех операциях. Но его деятельность была связана с работой оккультных сил, и сущностей стоящих за ними и ими же, пользующимися. И это была, отчасти, пожалуй, самая большая работа, в деятельности всего подразделения разведчиков. Так как, по сути, за всем, что происходит в нашем мире, стоят те или иные силы. И они, не выбирают кто прав, а кто виноват, так как им это попросту безразлично. У этих сил и сущностей, оккультных планов сознания, свои собственные планы и интересы, в проявлениях нашего мира. И активное вмешательство того или иного Гуру, владеющего секретами обращения с силами этих планов сознания, способно привести к тому или иному результату в материальном мире. А капитан Усоев, как раз и был одним из таких Гуру. Но эта его вторая и внутренняя жизнь, нашла свое активное применение, как раз с началом первых дней войны. Но и он, не сразу начал открывать свои секреты, тем с кем он воевал бок обок, хотя и спасал практически всегда, окружающих его людей, от неминуемой смерти. Он подбирал себе учеников, способных вынести то великое духовное напряжение, которое могло, как убить, так и возродить, как открыть глаза знающему, так и превратить его в послушный инструмент сил оккультного мира. И только к февралю 1942 года, капитан Усоев, смог подобрать себе учеников, достойных принять то знание и опыт, которые способны привнести в этот мир, как жизнь, так и смерть. И проявиться как озарением, так и мощным потоком неведения. Гуру, приступил к своей работе, в тех условиях, которые требовали именно его знаний и его участия в событиях мира.

И так, разведчики Усоева, привносили, в противостоящие полковнику Серко, части вражеских войск, ту долю активности оккультных сил, которых с лихвой хватало на то, чтобы командование этими войсками, а именно – полковник Гофман, никак не могло бы принять решение для дальнейшего наступления. И не просто принять решение, а хотя бы разработать, мало-мальски, пригодный для этого план. Но и этого еще мало, так как подобная атмосфера, висела буквально над всем соединением войск, в этой части театра военных действий. Но и сдерживать и сковывать такую силу, было долго нельзя, так как непредсказуемые ситуации могли спокойно проявиться и в других местах.

Вот и пришлось, группе Усоева, перерезав все магистральные дороги и мосты, взорвав их в нескольких местах, дабы прервать, как снабжение, так и возможное отступление частей вермахта, и устроив несколько аутодафе, в обозе противника, вернуться в расположение своих войск, с так необходимым сейчас, «трофеем». И, с еще больше необходимой, информацией, которую, полковник Серко, ожидал с большим нетерпением…

А дождавшись, пригласил на совет штаба и майора Окуня, отказавшегося трудиться на кухне и лежащего в избе санитаров, вынашивая свои коварные планы.

И так, на совете штаба присутствовали все командиры подразделений, начальник штаба и сам командир полка. И прежде, чем начать, командир полка обратился к майору Окуню:

- Товарищ майор, если вы будете корчить из себя обиженную девицу, я, данной мне властью, по законам военного времени и в связи с предстоящими боевыми действиями, в тылу врага, прикажу вас расстрелять перед строем, как дезертира. А так как в ваших услугах, как военного специалиста, полк не нуждается, да и в бою, вы будете скорее обузой, потому что ненавидите своего ближнего, я приказываю вам отправляться на кухню, в распоряжение главного повара. Выбирайте.

- Это вам так не пройдет, - зло прошипел особист Окунь, стоящий перед всеми без ремня и погон, а затем повернулся и вытек, да-да, именно вытек, а не вышел, из штабной землянки.

- Проблем не будет, товарищ полковник? – обратился к командиру полка, командир танкового взвода.

- С ним проблем не будет, проблемы будут у него.

И совет командиров подразделений, приступил к отработке развернутого плана действий, но пока еще только на карте.

А ближайшей же ночью, произошел прорыв в тыл врага, по нескольким направлениям, наименьшего сопротивления противника. Прошли быстро и без потерь, а дойдя до последнего эшелона обороны, повернули врагу во фланги. И пройдя строго оговоренное расстояние, вновь отошли к последним тыловым заставам. И уже оттуда, начали методично вытеснять обезумевшего врага, на свои, недавно оставленные позиции, где к этому времени все было уже заминировано.

Операция заняла не более двенадцати часов, с учетом ночного времени.

И вот разорванные и обезглавленные, жалкие остатки, когда-то с иголочки одетых офицеров и солдат, начали собирать в колонну, по восемь человек. Набралось около семисот пленных. Потери противника считать не стали, главное, что свои все живы, за исключением нескольких раненных, да без вести пропавшего майора особого отдела Окуня. Хотя, как говорил один из поваров, он видел майора, за секунду до взрыва одной из мин, установленных для врага, вокруг позиций полевой кухни.

И вот, в очередной раз, полк, а теперь уже и отдельная моторизованная часть, под командованием полковника - Серко Петра Григорьевича, одержала такую нужную, в прямом и переносном смысле, победу. И будет этих побед, до окончания войны, еще немало, и останется отдельный моторизованный полк «заговоренным», до самой победы. И будут награды за доблесть и слава за отвагу. И сломает себе зубы об этот полк, начальник особого отдела дивизии. И многое еще чего будет, и грустного и веселого. И смерть, порой будет заглядывать в глаза, но так и не сможет подойти на расстояние вытянутой руки. И настанет день Великой Победы! Но знания и опыт, полученные бойцами разведроты капитана Усоева, не разойдутся в нашей стране, через получивших их, в великую годину испытаний, так как в мирное время на подобные вещи накладывается табу. А возможность широкого применения оккультных практик, для человечества, еще не своевременна.

Но придет время, и откроются кладовые сознания. И озаренный ум, будет способствовать проникновению сознания человека, как в Выси, так и в глубины Всеобщего Сознания. И это будущее уже не за горами!

ЭССЕ на ТЕМУ…

 

Ходят, ходят по земле, еще нашей, личности, любящие чужими руками жар загребать. Да к тому же, еще так активно, что только диву даешься, задавая себе вопрос:

- Что же, он, этот самый, любящий с пылу, с жара, выкинет в очередной раз? Какое коленце, станет его очередной «фишкой», в окружающем его пространстве? И главное – кто станет объектом посягательства, в такой бурной и деятельной жизни, этого предприимчивого гражданина, нашего, такого разнородного общества?

И уж коли, такое вступительное слово, нас заинтриговало, то пора бы и главному герою выйти на первый план. И даже, если его действия, окажутся такими уж, несимпатичными, как этого можно ожидать, то на свет Божий, их все же, имеет смысл вытащить. Хотя бы, по причине разоблачения нечистоплотных помыслов и действий, нашего современника.

А, где же, он?

Вот! Вот, наш неутомимый радетель за все общественное, себе во благо. И зовут его – господин Туркин. Лицо, конечно же, нарицательное, да и сам образ, можно бы было назвать - собирательным, но по фактам, имеющим свое место в действительности и от части, нашедших свое место в этом эссе, господин Туркин это – состоявшаяся личность. И в ней, многие смогут увидеть и некоторых своих знакомых, а может и подчиненных или руководителей.

И так, наш герой, обосновался на производственной базе, одного из государственных предприятий, группы ТЭК. И обосновался, не в силу, имеющейся у него той или иной специальности, имеющей отношение к ТЭКу, а просто по знакомству, с одним из бывших руководителей, этой структуры производства. Да и специальности-то у него не было никакой, а так, некоторые остатки прежней роскоши, от должности командира по воспитательной работе, в рядах войск, имеющих свое применение в местах не столь отдаленных.

И поставили его, на должность заместителя начальника аварийно восстановительной службы, связанной с ремонтом тепловых сетей, где он оказался – «не ухо, ни рыло», то есть, «ни пришей, ни пристегни». Да, бывает и такое, редко конечно, но довольно часто.

А раз так, раз господину Туркину, как-то, надобно теперь себя проявлять, а знания, и тем более практика, в этой сфере деятельности человечества, у него напрочь отсутствовали, то тут-то, на поверку, и пригодились навыки, создавать из ничего – что-то, пусть и никому не нужное. Но деятельность, с его точки зрения, должна быть непременно бурная и показательная. И неважно, что это вовсе и не будет касаться его прямых обязанностей, и тем более должностного статуса. Так как на них, ему просто наплевать, ведь все равно, для него это темный лес, и к тому же, не менее темная ночь. Но важно то, что его суету с апломбом, заметят наверху. И с его, Туркиной колокольни, виделись уже некоторые перспективы, в проекции, на его прожекты. И, как говорится – Остапа понесло! И понесло его, в дела службы контроля, теперешней, группы пропускного режима, вместо собственных дел, где и на сегодняшний день, еще конь не валялся. И так он вошел во вкус, что, похоже, позабыл, что и на старуху бывает проруха. И вот, эта самая проруха, стала, неотъемлемой составляющей, практически во всех его «начинаниях». Потому что, прежде чем, что-то предлагать, необходимо досконально изучить существо вопроса, в который пытаешься вмешиваться. Просчитать все возможные последствия. Учесть все плюсы и минусы. И приложить недюжинный ум, для того, чтобы увидеть, наконец, во что это все выльется.

Но, похоже, это вовсе и не Туркина стезя – просчитывать и предвидеть. И поэтому он начал с того, что потребовал выполнения его распоряжений, от людей, которые к нему не имели никакого отношения. А проще говоря, не были его подчиненными. И понеслось…

Но уж коли, возникают требования, то должны быть и возможности, для выполнения этих требований. А так получается, что господин Туркин, проявив, так сказать, инициативу на «чужом поле», заработал, как ему показалось, некоторые очки и притих, в ожидании очередного случая, проявить себя. Но сделано это все было, так бездарно и неграмотно, кстати, уже, не в первый раз, что возникает вопрос:

А каковы мотивы, подобного рода инициатив?

А мотивы – следующие:

- Ни за что, не отвечая, очень выгодно вырвать из контекста деятельности сторонней службы, лежащий на поверхности вопрос. И не прорабатывая его, преподнести руководству, как личную инициативу. И к тому же, не неся за возможные последствия, никакой ответственности. Но, при этом, понимая, что руководство организации, с достаточной степенью возможности, спустит решение этого вопроса, в устной форме, вниз по вертикали. Где решение вопроса примет вялотекущие формы, и где опять можно будет проявить заинтересованную инициативу. И, при этом, так же, понимая, что для кардинального решения вопроса, непременно потребуются капитальные вложения. Что тоже на руку.

А если вопрос решится со стопроцентной составляющей, то и здесь, ему плюс, так как в сути происходящего, его собственные ошибки, никто и не вспомнит.

Но, уж коли болеешь за дело, то начинать надо с себя, с того, за что сам, несешь ответственность.

Вот, к примеру, первая попытка господина Туркина, проявить себя, не прилагая большого труда, к достижению стопроцентного конечного результата:

- Он распорядился, в обход руководства службы контроля, контролерам КПП, принимать под охрану ключи, от помещений с материальными ценностями и оборудованием – в не опечатанном виде. Что, конечно же, есть грубое нарушение положения о материальной ответственности. Но это его нисколько не волновало, так как он, с упорством, достойным лучшего применения, продолжал настаивать на том, что ключи, от объектов с материальными ценностями, необязательно опечатывать, а достаточно сдать под роспись контролеру КПП. Долго он мучил этот вопрос, пока, наконец, понял, самостоятельно ли, или по подсказке со стороны, что овчинка выделки не стоит, а вот неприятности, вот-вот могут возникнуть. И наш Туркин, оставил эту затею с ключами, не доведя ее, до логического завершения, что, согласитесь, не делает ему чести, как руководителю. Тем более, на участке, его непосредственной работы.

И так как, инициатива с ключами, не принесла ожидаемых дивидендов, он тут же, приступил к развитию, очередной своей идеи. И опять, в отрыве от своей, непосредственной работы.

А здесь, на первый план, у него, вышла идея установки на въездных воротах Производственной базы, оборудования типа «шлагбаум», с ручным приводом. Изготовленным кустарным способом, без соблюдения необходимых технических норм и требований по охране труда и технике безопасности и, не взирая, на ряд, еще, разного рода недочетов и нарушений. Потому что, для него, важно было проявить инициативу, а как его идея будет воплощаться в действительности, этот вопрос, для Туркина, просто отсутствует, как лишнее звено, в достижении поставленной, им самим, цели.

Справедливости ради, необходимо заметить, что шлагбаум, на данном объекте, действительно необходим, но только с автоматическим и дистанционным приводом, и, только после решения ряда неотъемлемых, от этого, мероприятий. Таких, к примеру, как расширение проезжей части дороги, для свободного маневрирования большегрузной техники, в районе въездных ворот, а так же, оборудования стоянки личного автотранспорта, за территорией Производственной базы. Тем более что для этого есть все условия. И капитальные вложения, настолько мизерные, что весь объем работ выполняется, просто и в рабочем порядке.

Но цель господина Туркина, не в грамотном решении вопроса по оптимизации пропускного режима на Производственной базе, к которому он имеет самое опосредованное отношение, а, говоря прямым текстом, в показухе и, что греха таить, в проявлении собственной значимости. И если хотите, в привлечении положительного внимания руководства, к своей персоне. И это вместо того, чтобы наладить, действительно грамотную и ответственную работу, по учету ввоза и вывоза, материалов и оборудования в службе АВС, где господин Туркин, является заместителем начальника службы.

А пока суд, да дело, наш соискатель лучшей доли, возможно уже присматривается к месту руководителя ГПР, бывшей службы контроля, ведь не зря же, его действия, так или иначе, направлены именно в эту сторону.

Но мы не будем заглядывать слишком далеко, да и занятие это не благодарное, по причине полной непредсказуемости поступков нашего героя. Отметим только лишь то, что до очередного экзерсиса господина Туркина, осталось, не так много времени, как может показаться на первый взгляд, не сведущему в таких вопросах, человеку.

Так что – флаг вам в руки, господин Туркин, но на аплодисменты, прошу не рассчитывать! Вы их не заслуживаете.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com