«…После смерти Льва Толстого столичный журналист Панкратов навестил престарелого петрашевца в его калужском имении. Он застал его обложенным грудами старых писем. – Времени нет разобраться, – жаловался Николай Сергеевич. – Все дела, дела, дела… много дел накопилось. Панкратов глянул и ахнул: письма декабристов Пущина и Оболенского, Льва Толстого, Федора Достоевского, многих-многих великих людей, уже помещенных в Пантеон русской славы. – Да, – сказал Кашкин, – тут много чего сыщется…»